Семь ступеней радуги. ч. 3 Судьба

                Мы будем ждать, пока не кончится время,
                И встретимся после конца.
                Борис Гребенщиков

     1. СТРАННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ

     У витрины отдела с косметикой «AVON» остановилась девушка. Продавщица незаметно разглядывала её. Та была очень красива: высокая, стройная, большеглазая. Русые волосы убраны в затейливую причёску, оставляющую открытым невозмутимое лицо с тонкими классическими чертами. Небольшой локон как бы невзначай выбился из причёски за левым ухом, украшенным несколькими серебряными колечками. На девушке были плотные белые брюки, белый топик  на узких бретельках, оставляющий открытым живот, и длинный жакет из прозрачного белого шифона с более плотным воротником и манжетами. Чёрными были только босоножки, крохотная чёрная сумочка в руках и солнцезащитные очки, пока за ненадобностью поднятые надо лбом.
     Судя по тому, с каким искусством был выполнен макияж в нежной палево-бежевой гамме, посетительница явно хорошо умела обращаться с профессиональной косметикой. И поэтому продавщица надеялась, что её привело сюда не праздное любопытство, и она что-нибудь купит.
     Но продавщица заблуждалась. По профессиональным вопросам Жанна обращалась в оптовые фирменные магазины и притом предпочитала «Max Factor» другим косметическим фирмам. Сюда она зашла просто от нечего делать.
     – Вас что-то интересует? – задала продавщица шаблонный вопрос.
     Жанна не спеша поднесла к носу очередной футлярчик с образцами духов. Вдохнула... и вдруг замерла. Это было что-то необычайное, необъяснимое, неописуемое... Словно её накрыло морской волной. Но волной не земного моря, а марсианского. Она закрыла глаза. Вокруг неё расстилались неведомые травы. К зелёному (или красному?) небу тянулись цветы фантастических форм и расцветок...
     – Что вас заинтересовало? – вновь раздался навязчивый, хотя и вежливый, вопрос.
     Жанна открыла глаза и перевела взгляд на футлярчик. Прочитала на обратной стороне:
     –  «California». Это духи? Покажите, пожалуйста.
     –  Нет, не духи. Это – целая серия парфюма, – продавщица нырнула под прилавок и выложила на витрине несколько предметов – парфюмерный набор: гель для душа, дезодорант, жидкий тальк для тела, крем для лица... всё – с фирменным запахом «California».
     Жанна перебрала их все и решила остановиться на геле: её гель для душа как раз закончился накануне. Расплатилась с любезной продавщицей, и тут только сообразила, что довольно-таки объёмный флакон с гелем, скорее всего, не поместится в её маленькой сумочке. Она сегодня не планировала никаких покупок.
     – У вас нет пакета? – осведомилась Жанна у продавщицы.
    Та с сожалением развела руками: последний пакет с названием фирмы она продала ещё утром.
     Жанна вздохнула и вышла из магазина, обругав свои завидущие глаза. А может быть, всё-таки поместится? Она открыла сумочку и стала заталкивать в неё прозрачный флакон с красивым сине-голубым гелем. Кажется, влез. Только сумка теперь никак не застёгивалась. Девушка нажала чуть посильнее... и – крак! – застёжка осталась у неё в руках. Она вполголоса выругалась и вдруг услышала сзади:
     – Жанна!
     Голос был незнакомый. Она обернулась и увидела подошедшего к ней молодого человека. Высокий светлый шатен в чёрных джинсах и бледно-голубой рубашке с коротким рукавом. В загорелых руках он держал свёрнутый в рулон какой-то пёстрый журнал, и смотрел на неё холодными серыми глазами.
     Жанна ждала слов: «Ой, извините, я обознался». Но молодой человек молчал и глядел на неё с удивлённым недоверием, нет – с изумлением, словно лишился дара речи, увидев её. Может быть, они всё-таки были знакомы? – заколебалась девушка. Статной фигурой он походил на манекенщика. Может, она когда-нибудь гримировала его? Ну нет, у неё превосходная память на лица. С уверенностью Жанна могла сказать: в «Авроре» он никогда не работал.
     – Меня действительно зовут Жанна. Но я вас не знаю, – проговорила она.
     Молодой человек, словно в замешательстве, провёл ладонью по лбу. И чуть сбивчиво сказал:
     – Вы очень похожи на одну мою знакомую. Её... тоже звали Жанной, – его последние слова прозвучали как-то странно, но девушка, раздосадованная сломавшимся замком, едва обратила на это внимание.
    – Неужели? – вежливо удивилась она и вернулась к своей сумочке, безуспешно пытаясь приделать застёжку на место.
     Незнакомец стоял рядом, не уходил. Потом мягко спросил:
    – Небольшая авария? Давайте я попробую вам помочь.
      «Какая интересно он выделяет голосом отдельные слова, – подумала Жанна, – и говор какой-то необычный... иностранец? Вроде не похож...» – и вздохнула:
     – Да нет, спасибо. Боюсь, тут уже ничего не сделаешь.
     – А вдруг? Разрешите мне попробовать.
     – Право, не стоит.
     – Но я ведь не собираюсь красть вашу сумочку. Я хочу только помочь вам, –  в его настойчивом голосе девушка расслышала едва заметный упрёк. Секунду поколебавшись, она кивнула и отдала ему сумку.
     – Давайте где-нибудь присядем? – предложил незнакомец, мельком взглянув на сломанный замок, – Вон там, на скамейке в сквере?
     Жанна согласилась. Они перешли  через дорогу и вошли в густо усаженную клёнами аллею. Было очень приятно перейти в их густую тень с горячей июльской улицы.
     Подошли к скамейке. Девушка с сомнением взглянула на свои белоснежные брюки, но молодой человек уже развернул журнал и, разложив его на скамейке, сказал:
     – Присаживайтесь. 
     Жанна поблагодарила его и села. Он устроился рядом.
     – Так, ну что тут случилось? Не возражаете, если я освобожу сначала... –  он вдруг осёкся и умолк, достав из её сумочки злополучный флакон с гелем. Его лицо опять стало изумлённым и  растерянным, как в тот момент, когда он окликнул её, –  И... давно вы открыли для себя эту серию... «California»? – его голос был напряжённым.
     Девушка смотрела на него уже с откровенным любопытством.
     – А что?
     – Но всё-таки? – со странной настойчивостью спросил он. – Давно?
     – Десять минут назад. Из-за этого несчастного геля у меня  и сломался замок...
     – А я им пользовался частенько, – задумчиво сказал незнакомец и вернулся к застёжке.
     – А-аа... – протянула Жанна, хотя эти слова ничего ей не объяснили.
     Повозившись с сумкой, молодой человек сокрушённо покачал головой:
     – Тут без отвёртки не обойтись. Или бы что-нибудь приспособить под неё.
     – Минутку... – девушка попросила сумочку, достала из неё косметичку и, порывшись в ней, извлекла маленький пинцет для выщипывания бровей, – Это подойдёт?
     – Прекрасно подойдёт, – парень, ухватив пинцет поудобней, принялся что-то откручивать им. Несколько минут они оба молчали, а потом он вдруг спросил: – А давно вы сюда переехали, Жанна?
     Пришла её очередь изумляться:
     – Как вы догадались, что я – не местная?
     – Ну, скажем – у вас не местный говор.
     – А между прочим, у вас тоже.
     – Верно. Я приехал сюда четыре года назад. А вы?
     – Я – полтора. А где...
     И тут справа послышался чей-то звонкий окрик:
     – Радомир Евгеньевич!
     Жанна и её спутник оба поглядели в ту сторону. По аллее шли две девушки лет семнадцати. Одна – худощавая,  стриженная «под мальчика» брюнетка в коротком светло-зелёном сарафане. И рядом с ней – длинноногая, но полненькая блондинка в жёлтой кофточке и коротеньких джинсовых шортах. Это она крикнула «Радомир Евгеньевич».
     – Извините, я на минутку, – Жаннин сосед по скамейке положил сумочку ей на колени и, поднявшись, подошёл к девушкам, деликатно остановившимся шагах в десяти от них. Впрочем, они так галдели, что Жанна всё слышала.
     – Радомир Евгеньевич! – говорила блондинка, – Мы завтра не сможем придти!
     – Как? Обе?
     – Да! – подхватила брюнетка, – Мне с племянником сидеть целый день, а Аська...
     – Ко мне сестра приезжает из Новгорода. Я её на вокзал поеду встречать! – перебила блондинка.
     – Жаль, девушки. Я думал разучить с вами пару новых связок. Ну да ладно.
     – Мы честно, не можем. Но в среду – обязательно! – пообещала Аська.
     – А в среду будем учить связки? – спросила брюнетка.
     –  Непременно.
     – Ой! А какие?
     – Увидите, – улыбнувшись, загадочный Радомир свет Евгеньевич распрощался с девушками и вернулся к покинутой Жанне.
     – Кажется, я подслушала,  – призналась она.
     – Что ж, по крайней мере, у вас не будет нужды интересоваться моим именем.
     – Редкое, – заметила Жанна.
     – Да. Люблю, знаете ли, редкие имена.
     – А можно узнать – что за связки вы собирались разучивать с этими юными созданиями? Вы тренер по спортивной гимнастике?
     – Нет, – усмехнулся Радомир, – но вы почти угадали. Я – инструктор по аэробике.
     – Ой, я когда-то занималась аэробикой...  правда, это было страшно давно... И много у вас девчонок в группе?
     Он задумался.
    – Постоянный состав – человек двадцать. Но всё время кто-то приходит-уходит...
    – Почему? – лукаво спросила Жанна.
    – У меня – очень высокие нагрузки, –  усмехнувшись, объяснил Радомир, –  И, кроме того, многие считают меня чересчур суровым.
     – По-моему, эти две девушки так не считают.
     – О, Ася и Анжелика – лучшие мои ученицы!
     – В самом деле? – девушка улыбнулась. – Не знаю, как Анжелика, но эта Ася... так ведь, кажется, зовут блондинку? Ну вот, по-моему, она скорее производит впечатление не королевы аэробики, а Мисс «Круглые щёчки».
     Он рассмеялся. У него был очень искренний, мелодичный смех.
     – Да, вы правы. Асю постоянно терзают два противоречивых желания – похудеть и слопать очередное пирожное...
  Разговаривая, он не забывал крутить самопальной «отвёрткой»  в замочке Жанниной сумки. И, наконец, сказал:
     – Держите, готово.
     – Ой, правда? – обрадовалась девушка. – А я, честно говоря, и не надеялась. Вот спасибо!
     Вернув ей сумочку, Радомир спросил:
     – Вы спешите?
     – М-мм... – замялась Жанна. – В общем-то, немного, да.
     – Вам в какую сторону?
     – Центральная почта.
     – Мне почти по пути. Не возражаете, если я вас немного провожу?
     –  Да нет, – она слегка смутилась. – Если хотите...
    Они вышли из аллеи, и в первом попавшемся киоске Жанна купила пакет, положив в него злополучный флакон с гелем. Её новый знакомый молчал, но ей казалось, что он продолжает исподтишка её разглядывать, и ей снова сделалось неуютно от взгляда его светлых глаз. «Он мог бы быть даже красивым, – мелькнула у неё мысль, – если бы только почаще улыбался, смеялся...»
     Девушка решила нарушить молчание, длившееся уже несколько минут и с наигранной беззаботностью спросила:
     – Да, Радомир, а где вы работаете инструктором?
     – В ДК энергетиков, – отозвался он.
     – Но ведь сейчас июль. Обычно летом занятий во Дворцах культуры не бывает...
     – Нет, у нас занятия круглый год.
     – У вашей студии есть какое-нибудь название?
     – Да. Студия аэробики «Шарм».
     – Однажды я видела программу, – улыбнувшись приятному воспоминанию, призналась девушка,  – которая называлась  «Аэробика...»
     –  «...на кольцах Сатурна», не правда ли? – спокойно закончил он.
     Она сбилась с шага, потом остановилась как вкопанная.
     – Откуда вы знаете?
     Радомир тоже остановился.
     – Вы ведь сказали, что уехали из N-ска полтора года назад. А я жил там раньше. Сами посудите, мог ли я не знать о таком явлении, как шоу-балет «Амадеус»? Я  – инструктор по аэробике, мог ли я пропустить программу, которая называлась «Аэробика на кольцах Сатурна»?
    – Значит, вы тоже жили в N-ске?
    – Да, – подтвердил он, – только уехал оттуда почти на три года раньше вас.
    – Но... мы ведь, кажется, не были знакомы? – Жанна наморщила лоб. –  Или у меня что-то с памятью?
     Он впился взглядом в её лицо. Похолодев, как загипнотизированная, она не могла оторваться от его глаз несколько долгих секунд. Они словно кричали, вопили ей безмолвно: «Ну вспомни же! Вспомни!!!» Эти глаза, казалось ей, способны были расплавить металл или же, напротив – обратить человека в глыбу льда. «Боже мой!» – оторопев, ахнула про себя Жанна.
    И вдруг его взгляд будто погас.
     – Нет, мы не были знакомы, – произнёс он до странности глухо, – не вспоминайте.
     Девушка в замешательстве пожала плечами, не зная, что сказать.
     – Вы ведь, кажется, спешили? – более мягким тоном напомнил Радомир. – Идёмте же.
    Они отправились дальше. Он недоумённых мыслей у Жанны голова шла кругом. Наконец, нащупав одну-единственную ниточку, которая, кажется, их связывала, она спросила:
     – А когда вы жили  в N-ске – видели другие программы «Амадеуса», или только «Аэробику»?
    – Нет, я видел их все, – ответил он спокойно, – но только те, что были поставлены старым руководителем «Амадеуса».
  Жанна невольно улыбнулась.
     – «Старому» руководителю было в то время, если я не ошибаюсь, двадцать три- двадцать четыре года...
    – Первым руководителем, если вам так угодно, – улыбнувшись в свою очередь, поправился он.
    – Значит, вы знаете, что у «Амадеуса» сменился руководитель?
    – Да, но я в это время уже уехал из N-ска, и ни одной новой программы не видел.
    – А с Лиго вы, случайно, не были знакомы? – вдруг пришло ей в голову.
    – Не довелось, – глядя вдаль, ответил Радомир.
    – Я думала, может, по роду деятельности вы встречались с ним...
    – Нет.
    – Жаль, что вы не застали тех программ, которые ставил Валентин. Тоже, знаете, интересные. «Спектр», «Пирамида»...
     – Лучше тех, что ставил Лиго?
     – Да нет, – вздохнула Жанна. – Пожалуй, они были равноценными. Но многие считали, что с приходом Валентина в программы «Амадеуса» словно влилась новая струя...
     –  А ты так не считала? – Радомир опять внимательно посмотрел на неё.
     – Ну не знаю, – девушка досадливо мотнула головой, – просто Валентину намного легче было начинать. Он явился на всё готовое! У студии уже было имя, безумная популярность... Главное для него было – всё это не испортить.
     Усмехнувшись, Радомир подивился:
     – Ты считаешь, что это так просто? Начинать работать с коллективом, который успели уже назвать легендарным?
     Жанна упрямо ответила:
     – Всё равно это легче, чем начинать с нуля, как Лиго! Он создал свой «Амадеус» просто из ничего, на голом месте. И я не могу уважать Валентина так же, как его предшественника.
     – «Амадеус» чем-то дорог тебе? – насмешливо заметил Радомир, – Ты разгорячилась.
     – Вовсе нет, – сердито возразила девушка. Она только сейчас заметила, что он перешёл на «ты» – запросто, даже не спрашивая её разрешения. Возмутиться либо ответить ему тем же, раз она не сделала этого сразу, теперь казалось ей неудобным, хотя она и злились на себя. И всё-таки он оказал ей услугу, поэтому она не решилась на резкость.
     – Жанна, а чем ты занимаешься? – спросил Радомир, – Обо мне ты знаешь больше, чем я о тебе.
     –  Я работаю в «Авроре».  Визажистом.
     – В «Авроре»? Это – рекламное агентство? Постой... Визажистом? – раздельно произнёс он и вдруг снова остановился, потрясённо глядя на Жанну. – Значит, ты сделала макияж своей профессией?
     – Почему вас так изумляет всё, что бы я о себе не сказала?
     – У тебя, должно быть, интересная работа.
     – Вы не ответили на мой вопрос.
     – Ты тоже, – невозмутимо заметил Радомир.
     – Да, у меня интересная работа, – сказала она с вызовом.
     Он снова молчал, вглядываясь в её лицо, словно надеялся прочитать самые сокровенные её мысли. И за взглядом этих стальных глаз, холодных как осенний дождь, она почувствовала его непреклонную волю, непробиваемую точно броня...
     – Мне тут налево, – заявила Жанна. Она испытывала потребность прекратить это странное знакомство, отделаться от подозрительного спутника.
     – Ну что ж, – сказал он так же невозмутимо, – До свидания, Жанна.
     – Спасибо за сумку, – отдала девушка дань вежливости.
     И, кивнув на прощание, свернула в сторону. Она была убеждена, что никакие «свидания» с ним ей даром не нужны.
     Но, пройдя шагов тридцать, Жанна не выдержала и обернулась. Таинственный Радомир свет Евгеньевич не трогался с места, пристально глядя ей вслед и медленно похлопывая свёрнутым в рулон журналом по левой руке.
    

            2. ВНЕЗАПНАЯ ДОГАДКА

     Добравшись, наконец, до дома, Жанна сбросила босоножки,  оставила возле зеркала сумочку с пакетом, торопливо переоделась. Потом прошла на кухню, достала из холодильника запотевшую бутылку «Фанты» и, вернувшись в комнату, устало бухнулась на диван, подложив под голову круглую плюшевую подушку. Отвернув крышку и отхлебнув из бутылки, девушка попыталась привести в порядок смятенные мысли.
     Разговор с этим странным молодым человеком никак не шёл у неё из головы. Всю дорогу её не покидало ощущение, что  он следит за ней, идёт следом. Несколько раз она в панике оборачивалась, но сзади никого не было. Тем не менее, она села в трамвай и сделала круг по городу, прежде чем решилась придти домой. Она обзывала себя психопаткой, но ничего не могла поделать: её тревога не проходила, а напротив – всё возрастала.
     Откуда Радомир её знает? В первый момент его объяснение – что она, мол, похожа на старую его знакомую с тем же именем, показалось ей убедительным. Но чем больше Жанна вспоминала их разговор, тем скорее убеждалась, что при ближайшем рассмотрении объяснение это рассыпается, как карточный домик.  До какой же степени она должна быть похожа на его знакомую, чтобы совпали не только их имена, но и город, в котором они вместе жили, и обоюдное увлечение «Амадеусом»?
     Постойте... У Жанны вдруг захлопнулось сердце. «Вы ведь сказали, –  вспомнила она, –  что уехали из N-ска полтора года назад». Так заявил ей Радомир. И только теперь до неё дошло, что она ему этого не говорила! То есть, сказала, что приехала в Красинск полтора года назад, но не сказала, что из N-ска!
      Итак, он знает её имя, знает, откуда она приехала... И то, что она была на премьере  «Аэробики на кольцах Сатурна». В актовом зале «Космоса» он её видел однажды, что ли? Ну да, и вспомнил четыре года спустя... Почему же она-то его не помнит?
    «Нет, мы не были знакомы. Не вспоминайте...»
     И почему его так изумляло в ней всё? На гель для душа смотрел квадратными глазами, и когда она сказала, что работает визажистом? Словно она была агентом, заброшенным в тыл врага и тщательно скрывающим своё прошлое – а он всё равно вычислил её и опознал...
     Жанна окинула мысленным взором это прошлое. Не было ли там и впрямь чего-то тёмного, о чём она могла позабыть?

     ...Перед ней листопадом закружились воспоминания. В N-ске она прожила два с половиной года, окончила лицей, потом, несмотря на резкое противодействие родителей, мечтающих дать дочери высшее образование – закончила полугодовые курсы визажистов и стилистов причёсок. Устроилась на работу в центральном парикмахерском салоне N-ска. Работа ей безумно нравилась, в косметический кабинет, в котором она работала, на сеанс к ней записывались за полмесяца вперёд. Потом Жанна приняла участие в областном конкурсе визажистов – и заняла первое место. Её отправили в Москву на курсы повышения квалификации, где ей посчастливилось работать с самыми известными стилистами и гримёрами.
    У неё было два почётных диплома, однако приглашения на работу она ни от кого не получила. N-ск после поездки в столицу казался теперь слишком мелким для её возможностей.
     Как раз в это время Жанниного отца-военного опять перевели в другой гарнизон. Он находился под Красинском, и, покидая N-ск, Жанна почти не жалела об этом: маленький городок успел уже ей прискучить.
   Приехав в Красинск, она подумала: а может быть, это судьба? Здесь ей сразу же понравилось. Живописный зелёный центр со старинным Кремлём, окружённый полуразрушенными стенами с остатками бойниц, несколько церквей, мощёные булыжником тротуары, старинные здания, уютные двух- и трёхэтажные особнячки... И районы новостроек, окружающие центр и не портящие его архитектуру.
     В одном из таких районов и поселилась Жанна со своими родителями. Но каждый день она ездила в центр: девушка устроилась работать в рекламное агентство «Аврора», победив на конкурсной основе нескольких претенденток, тоже изъявивших желание работать в этом агентстве.
    Работа действительно была увлекательной, и Жанна нырнула в неё с головой. Наконец-то она могла развернуться. Она гримировала фотомоделей перед съёмками в журнале мод и в рекламных роликах, делала макияж манекенщицам перед их выходом на подиум. Все в один голос твердили, что она сама могла бы иметь сногсшибательный успех в качестве фотомодели – с её-то потрясающей фигурой и выразительным лицом, с её грацией и пластикой. Жанна равнодушно отмахивалась от льстивых комплиментов. С тех пор, как её однажды избрали «Мисс лицея», она ни разу не предприняла попытки поучаствовать в каком-нибудь конкурсе красоты. Она считала, что красиво пройти по подиуму, виляя бёдрами, немного подучившись, сможет почти любая женщина – а вот загримировать человека так, чтобы превратить вполне себе посредственное лицо в лик полубогини – о, вот здесь действительно нужен талант!
    Жанна отдавалась работе с одержимостью фанатика, и похвалы, которые получала, были заслуженными. Родители давно убедились, что их дочь сделала правильный выбор. Профессия визажиста была её призванием. Они сделали дочери шикарный подарок: купили ей однокомнатную квартиру в центре Красинска, который Жанна так любила. Квартира находилась буквально в десяти минутах ходьбы от агентства «Аврора». Благодаря помощи родителей и своей весьма приличной зарплате, девушка обставила её на свой вкус, и теперь жила здесь одна, иногда наезжая с визитами к маме с папой...
   Нет, человек по имени Радомир Евгеньевич никогда не встречался ей на жизненном пути. «Амадеус»? Ну, а что «Амадеус»? Да, ей нравились спектакли этого шоу-балета, когда она жила в N-ске. Весь N-ск был без ума от «Амадеуса» – это простительно для маленького городка, в котором слишком мало достопримечательностей, заслуживающих внимания.
     Она снова и снова возвращалась к подробностям их разговора с Радомиром, вспоминала те скупые сведения, которые он успел о себе дать. В сущности, она узнала о нём совсем немного, почти что ничего... Он – инструктор по аэробике, приехал в Красинск,  как и она, из N-ска. И ему тоже нравился «Амадеус» – Радомир сказал,  что видел все программы, поставленные Лиго... Ну правильно, как раз четыре года назад у театра поменялся руководитель. Шоу-балет возглавил Валентин, а Лиго таинственно  уехал из N-ска, эта история ещё долго будоражила умы фанаток...
     Стоп!.. Жанну поразила вдруг одна мысль, которая в первый момент показалась ей совершенно шальной. Это странное совпадение... Четыре года назад Радомир так же, как и Лиго, покинул N-ск. Инструктор по аэробике – и программа, которая называлась «Аэробика на кольцах Сатурна». «А с Лиго вы, случайно, не были знакомы?» – «Не довелось», – отвечает он, глядя в пространство. Не значит ли всё это... что Лиго и Радомир – одно и то же лицо?!
     Её словно ошпарили кипятком, Жанна подскочила с дивана. Неужели она разговаривала с самим Лиго?!
     Однако, поразмыслив ещё, девушка засомневалась. Зачем бы это Лиго менять имя? Не проще ли ему было организовать новый коллектив под тем именем, которое было уже известным? И почему он оставил танцы, а ведёт теперь аэробику? «Радомир Евгеньевич» – подлинное ли это его имя, или псевдоним? А впрочем, было ли настоящим прежнее его имя? Волей-неволей тут вспомнишь старые N-ские сплетни и слухи по поводу руководителя «Амадеуса». Кем его только не называли – сыном известного продюсера, замешанным в криминале, торговцем «живым товаром»... Жанна всегда считала это бредом, досужливым вымыслом журналистов – но теперь подумала – а не было ли некоторой доли правды в этих слухах? Если человек исчезает без вразумительных объяснений, а потом объявляется в другом городе и под новым именем – значит, он наверняка что-то скрывает.
     Но даже если она права, это всё равно не отвечает на главный сейчас для неё вопрос – откуда Лиго мог её знать? Ему кто-то рассказал о «серебряной девушке», Алугиной Жанне? Но кто? И что?
     К счастью, она знает, где найти этого лже-Радомира. Завтра у него занятие в ДК энергетиков. Девушка твёрдо решила встретиться с ним и всё у него выпытать.



                3. ПОТРЯСЕНИЕ
    
        Лиго нисколько не сомневался, что Жанна вычислит его настоящее имя. Уж чего-чего, а анализировать она умела всегда.
        Весь остаток субботы он так же неотступно думал о ней, как и она – о нём. Увидев Джен, преспокойно выходящую из магазина в центре Красинска, за тридевять земель от N-ска, он в первый момент ощутил такое чувство, что на него обрушился торнадо. Это было невероятно, невозможно! Не успев совсем ничего обдумать, он моментально, безотчётно окликнул её, в последний момент вспомнив достудийное имя Джен. Подходя к ней, он всё ещё сомневался, не верил глазам своим, уверял себя, что, наверное, обознался. Но когда она обернулась, все сомнения разом отпали.
       «Как это могло случиться?!» – молотком стучала у него в висках мысль. Это никак не должно было произойти, но произошло. Судьба вновь столкнула их, как не пытался он избегнуть её. Лиго так и не научился безукоризненно владеть эмоциями, когда они внезапно захватывали его – и Жанна, конечно, разглядела смятение в его лице. Но он ничего не мог с собой поделать, продолжая жадно разглядывать её черты, которые навеки остались в его памяти.
    Девушка почти нисколько не изменилась за эти четыре года, разве что стала ещё прекраснее. Переход стёр с её лица черты безумия; Жанна стояла перед ним спокойная, независимая, исполненная уверенности в себе... такая родная и настолько чужая...
     Он перебрасывался с ней какими-то незначительными фразами, ещё не пришедший в себя – боясь, что она исчезнет сейчас, растворится в воздухе, как призрак... Он никак не мог взять себя в руки. Потом его внезапно осенило – он вспомнил, что отец Жанны  – военный офицер, потому её приезд в Красинск как раз легко объясним...
    Наверное, он должен был пройти мимо, не сказав ей ни слова – будто никогда не знал её. Так и предписывалось делать Посреднику, если он встречал свою ученицу после Перехода. Но Лиго больше им не был. И он не смог пройти мимо. Четыре года... Всё это время Лиго продолжал любить Джен... и в то же время мучительно её ненавидеть. За то,  что эта девчонка оказалась сильнее него, за то, что она отняла его Посредническую власть и силу, наградила его чувствами – этой земной заразой, сломала его жизнь. Из-за неё он вынужден был покинуть город, лежащий у его ног, отдать своё детище – студию «Амадеус» – Валентину и уехать оттуда к чёрту на куличики, чтобы всё начинать сначала...
     Сначала, но иначе. Нет, студии «Амадеус-2» больше не будет. И танцев больше не будет. Свой коттедж в N-ске он оставил в полное распоряжение  Валентина, ограничившись тем, что забрал автомобиль и кое-что из вещей. Ну, и некоторое количество денег он взял со своего счёта в банке на обустройство в Красинске.
     Здесь Лиго первым делом снял квартиру и устроился на работу инструктором по аэробике. Все необходимые бумаги, документы на новое имя доставил ему Валентин. Так Светлый Воин превратился в Светлова Радомира Евгеньевича. На Uvean справедливо полагали, что оставшийся на Земле Посредник должен сохранять инкогнито.
    Четыре года Лиго жил инкогнито. Он больше ничем не отличался от обычного землянина. Не умел читать мыслей и исцелять касанием руки, быть повелителем электричества. Как и любого землянина, его ждала старость и закономерный для всех конец. Путь обратно, на Uvean, в Чистый Свет совершенства, в мир вечного могущества и бессмертия, был ему отрезан. Отрезан, как булатным мечом, девушкой по имени Джен.
     Пока ещё он был молод и красив; ученицы по первости строили ему глазки и кокетничали – но Лиго сразу же дал им понять, что с ним этот номер не пройдёт. Они не могли знать, как осточертел ему секс, который на протяжении всех лет Посредничества был лишь необходимой каждодневной работой с семиэтапницами. Теперь он мог позволить себе жить без этого – и за всё то время, которое Лиго прожил в Красинске, он ни разу не разделил ложе с женщиной. Ученицы воображали о нём невесть что, но грозный и красивый учитель им всё равно нравился, и чем более он был неприступен – тем сильнее, казалось, они влюблялись в него. Впрочем, ему не было до этого никакого дела.
     На память о Джен у него остался её дневник. Он так часто перечитывал его, что знал почти наизусть. Хотя это чтение доставляло ему страдание, подобно бережению незаживающей раны. Его любовь была изначально отравлена горечью...
     Любовь и ненависть, горечь и грусть; порой охватывающее его отчаяние и следом за ним гнев – все эти чувства склеились воедино, сменяясь вдруг глубокой депрессией, из которой он не мог выбраться по нескольку дней – как же тяжело было жить с этими человеческими чувствами!
     Да, конечно, думая о Джен, он нет-нет, да и вспоминал о том, что на земле остался её прототип. Эта внешняя оболочка Джен, некий фантом без памяти о прошлом. Он знал, что где-то она ходит, говорит, дышит, но в его представлении это был лишь призрак его роковой любви...
     И вдруг он встретил Жанну во плоти. И всё обрушилось на него заново. Он онемел – до того она была жива, прекрасна и похожа на Джен. Лиго знал, что она ничегошеньки не помнит и не может помнить, но вскоре испытал второе потрясение – увидев в сумочке девушки флакон с гелем «Калифорния». Наверное, это была просто случайность... но он почему-то был уверен, что не случайность, а подсознание Жанны исподволь указало ей именно на этот аромат.
     Лиго приоткрыл карты. Расспрашивая Жанну (сломавшийся замок оказался как нельзя кстати), он обронил несколько фраз, которые явно встревожили её. Вновь обретя контроль над собой, бывший Посредник принялся рассуждать холодно, отгоняя эмоции, которые то и дело пытались взять его в плен. И, наконец, он нашёл окончательное решение. Видимо, оно зрело в нём все эти годы.
     Рядом с любовью к этой девушке в нём всегда жила жажда мести. Жанна отняла у него всё, а главное, отняла покой – и сама тоже потеряет его – когда узнает свою тождественность с Джен. Да, он откроет ей правду о её прошлом – хотя и не имеет никакого права так делать. И это будет его местью.
    А как найти таинственного незнакомца, Жанна знает. Лиго был уверен, что она станет искать с ним встречи.
    



        4. ПОЛОЖЕНИЕ ЗАПУТЫВАЕТСЯ

     Утром в воскресенье  Жанна позвонила во Дворец культуры энергетиков и спросила – во сколько заканчивается занятие у студии «Шарм»? К половине первого она подъехала к ДК – он находился всего в двух трамвайных остановках от её дома.
     Это был дворец современной конструкции: бетон, стекло и алюминий, с каким-то абстрактным рисунком на фронтоне, символизирующим непонятно что – то ли спутник, то ли атомное ядро, то ли цепочку ДНК. Мимо Жанна частенько проезжала, но внутри ни разу ещё не была. Как-то собралась на концерт, который давали здесь все местные рок-группы Красинска, да в последний момент передумала.
     Она вошла в холл и осведомилась у дежурной – не закончилось ли занятие в студии аэробики? Получив утвердительный ответ, Жанна вернулась на раскалённую от солнца улицу и уселась на скамейке возле недавно отреставрированного фонтана. Мелкие капли висели в воздухе и слегка освежали его. По случаю жары Жанна ограничилась сегодня минимумом одежды: короткие голубые шорты и такая же маечка на узких бретельках. Она закинула ногу на ногу в белых босоножках, опустила на глаза солнечные очки и стала смотреть на стеклянные двери дворца.
     Скоро оттуда начали выходить девушки – поодиночке и небольшими группками, о чём-то оживлённо болтая между собой. Расходились. И, наконец, с бетонных ступенек дворца спустился тот, ради кого Жанна  и приехала сюда. В спортивном трико и чёрной майке, со спортивной сумкой через плечо. Девушка невольно залюбовалась этим молодым человеком. Горделивая осанка, рельефно вылепленные плечи и руки, лёгкая походка, королевская посадка головы... как бы ей хотелось поработать с таким манекенщиком! Подчеркнуть этот надменный изгиб губ, высокомерно изломленные брови, оттенить матовую гладкость кожи, зафиксировать гелем светлую волну волос, поднявшуюся надо лбом от взмаха лёгкого ветерка... представив всё это, Жанна почувствовала, как сильно забилось сердце. Она поднялась и окликнула его:
    – Радомир Евгеньевич!
     Он остановился и поглядел в её сторону. Спокойно и без какого-либо удивления. Потом подошёл и приветливо кивнул:
     – Здравствуй, Жанна.
     – Я... –  она немного смутилась и кашлянула. – Я хотела кое-что узнать у вас...
     – И что же? – он вдруг приблизил руку к её лицу и осторожно, но безо всяких церемоний снял с неё очки, – Не возражаешь?
     Она остолбенела.
     – Я хотел бы видеть твои глаза, –  мягко объяснил он ей. И подал очки.
     Жанна машинально взяла их и принялась крутить, не зная, с чего начать. Наконец сказала:
     – Я вот что хотела узнать... Студия  «Шарм» и студия «Амадеус» – нет ли между ними чего-то общего?
     – Возможно, есть, –  невозмутимо согласился он.
     – А это общее... – она поколебалась, – Не имя ли их руководителя, Радомир Евгеньевич?
     Лиго усмехнулся. Девушка выжидающе смотрела на него, щурясь от солнца.
      – Да, тест на сообразительность ты прошла, Алугина, –  ответил он.
      –  Откуда... вы знаете мою фамилию? – пролепетала она.
      – Догадался.
     Жанна почувствовала, что теряет почву под ногами. Вместо того, чтобы требовать объяснений, настаивать – она растерялась.
      – Значит, вы – Лиго? – проговорила девушка.
      – Так называли меня в N-ске.
    Он, в свою очередь, окидывал её взглядом, осматривал, ощупывал глазами с ног до головы. Нет, она нисколько не изменилась. Та же узкая талия, классические  линии тела, ни грамма лишнего жира на бёдрах и животе. Лиго чувствовал, что девушка смущена его бесцеремонностью, ей неловко от того, что он вот так запросто раздевает её глазами.
      – Может быть, присядем? – беспомощно сказала Жанна. Она села на скамейку и снова закинула ногу на ногу, обняла руками колено – словно пыталась загородиться от этих пронзительных холодных глаз.
   Лиго неторопливо снял с плеча сумку, поставил её на скамейку рядом с девушкой, а сам остался стоять, скрестив на груди руки. Сегодня он прекрасно контролировал себя, в нём не было и следа вчерашней растерянности.
     Новая поза придала Жанне некоторой уверенности, и она повторила, уже утвердительно:
      – Значит, вы и в самом деле Лиго... А зачем вы поменяли имя?
      – Оно было слишком коротким. И недостаточно красивым.
     Девушка сражено уставилась на него. Он ставил её в тупик.
      – Но я что-то не могу припомнить, чтобы мы с вами были когда-нибудь знакомы, – заметила она.
     Лиго вдруг лучезарно улыбнулся. У него была ослепительная улыбка – похожая на то, как если бы вдруг у вас на глазах распустился цветок или мгновенно взошло солнце...
      –  Разве тебе неприятна мысль о том, что я знал тебя?
      – Мне неприятна мысль о том, что мне это было неизвестно, – отпарировала она, стараясь не поддаваться на магию этой улыбки.
     – А с чего ты взяла, что тебе это было неизвестно? – усмехнулся он.
     Ей показалось, что её собеседник бредит. Девушка настороженно поглядела на него. Собственно говоря, что она о нём знает? Может, у него с головой не всё в порядке? Ей приходилось слышать, будто бы шизофрения иногда принимает весьма странные формы.
     – Вы и в самом деле Лиго? – подозрительно спросила девушка.
     – Тебе придётся поверить мне на слово, – в его глазах зажглась насмешка. – Право, вчера ты отзывалась обо мне куда более уважительно.
     Жанна покраснела.
    Погасив насмешку, Лиго сказал спокойно:
     – Алугина Жанна, «серебряная девушка», я действительно знал тебя, и очень хорошо. Я могу перечислить твои любимые блюда, духи, цвета, украшения. Но это тебе ничего не докажет, не правда ли? Ты решишь, что я узнал это от кого-то постороннего.
     Присмирев, она глядела на него широко открытыми глазами и не знала, что отвечать.
    – Ты этого не помнишь, – продолжал он, – но мы с тобой были знакомы в N-ске. Возможно, это покажется тебе фантастикой – но у меня есть тому неопровержимое доказательство
     – И какое же? – с вызовом осведомилась Жанна.
     – С собой у меня его нет.
     – А где оно?
     Лиго задумался:
     – В письменном столе, кажется.
     – А  может быть, вам это только кажется?
     Он не спеша потянул со скамейки свою сумку и снова закинул её на плечо.
      – Если я не ошибаюсь, Алугина – я уже ответил на все твои вопросы, – заметил он холодно, – так что теперь мы можем с тобой попрощаться.
      – Подождите! – девушка опять растерялась, видя, что Лиго вот-вот готов уйти. Она быстро поднялась, – Если вы не смеётесь надо мной, а говорите серьёзно... если у вас и правда есть какое-то доказательство, что мы были знакомы – покажите мне его!
      – Ты забыла сказать волшебное слово, – услышала она невозмутимый ответ.
      – О Господи... ну хорошо – пожалуйста, покажите мне его!
      – Ладно, – кивнул Лиго, –  приезжай сюда в среду, около половины восьмого вечера.
      – А завтра там, или...
      – Нет, – отрезал он.
     Ему хотелось, чтобы она потеряла голову от тревоги.


                5. ВЛАД  И ВЭФ

       – ... Жанна!
     Девушка вздрогнула и обернулась. Вздохнула облегчённо:
      – Влад, ты меня напугал.
      – И давно ты стала такой пугливой? – парень поправил на плече ремень от фотокамеры.
      – Просто не люблю, когда ко мне неожиданно подходят сзади.
      – Неожиданно?! Вот так раз! –  воскликнул он, –  Да это я ждал тебя битых полчаса.
      – Зачем? – машинально спросила Жанна, и тут же сокрушённо простонала: – Ой, прости меня, я совсем забыла...
     Ещё на прошлой неделе они договорились, что во вторник с утра Жанна зайдёт к нему в фотостудию, и они проглядят вместе контрольные фотоснимки для очередной обложки «Утренней зари» – журнала для женщин, который  выпускало агентство «Аврора».
     – И чем же ты была занята? – Влад уселся на широкую тумбочку в углу гримёрки – круглолицый  широкоплечий шатен, баловень женщин, эдакий Казанова, уверенный в своей неотразимости, порой наивный и обидчивый, как ребёнок, несмотря на свои двадцать девять годков. Работая в рекламном агентстве и сотнями фотографируя манекенщиц для  журнала мод – Влад оставался совершенно безразличным к тому, как выглядит сам. Круглый год он ходил в одной и той же белой водолазке и джинсах, а зимой не вылезал из длинного бежевого свитера с пёстрым орнаментом. Правда, одежда эта на нём всегда была безупречно чистой и свежей, и Жанну невольно посещала мысль, что, возможно, таких свитеров и водолазок у Влада – полный гардероб...
    Она спохватилась, что несколько секунд не отвечает, в то время как парень выжидающе смотрит на неё. Девушка выбралась из широкого кожаного кресла, в котором сидела (и как она не могла заметить Влада, ведь перед ней висит огромное зеркало? – надо же было так задуматься...)
      – Да ничем я не была занята, Влад, –  с деланным безразличием  проговорила она,  –  просто задумалась... ну, и забыла. Идём сейчас, ещё не поздно?
      – Не поздно... – проворчал он, тоже вставая, –  я отложил съёмку на час, думал, ты вот-вот подойдёшь.
      – Ну, не сердись, пожалуйста! – Жанна тепло улыбнулась ему, подошла и взяла под руку, – девичья память, сам понимаешь...
      – Будешь мне должна – согласна?
      – Согласна, – рассмеялась девушка, – а сколько? Надеюсь, не очень много?
      – Я в это воскресенье – именинник, – скромно проинформировал её Влад.
      – Поздравляю!
      –  Поздравишь, когда придёшь.
      – Ой, я ещё не знаю – смогу ли...
      – Сможешь, – уверил он её.

    ...Влад легко сходился с людьми, запросто завязывал романы со своими хорошенькими фотомодельками. Правда, он самоуверенно полагал, что девушки  любят его за  необычайные мужские качества,  а отнюдь не за профессиональные. А между тем все прекрасно знали, что этот Казанова, влюбившись, способен проявлять прямо-таки чудеса энергии и изворотливости, дабы помочь продвинуться своему нынешнему увлечению. Он жертвовал личным временем, часами заставляя очередную Линду Евангелисту позировать перед объективом своей камеры, а потом «рыл землю копытом» в кабинете у ВЭФа, с пеной у рта отстаивая необходимость поместить в ближайшем номере «Утренней зари» фотографии именно этой девушки. По крайней мере, пять ведущих манекенщиц Красинска сделали свою карьеру только благодаря протекции и энергии Влада. И к чести его надо признать, что делал он это всё вполне бескорыстно, и не обижался, если девушка, поднявшись в зенит славы – вдруг забывала о нём.
     Но, может быть, Жанна заблуждалась, и на самом деле Владислав Быстров был для своих фотомоделей партнёром со счастливым сочетанием мужских и профессиональных способностей. Наверняка она знать не могла, ибо близки они ещё не были... хотя одна такая попытка имела место. Вспоминать о ней сейчас ей не хотелось.
     И, тем не менее, в рекламном агентстве «Аврора» Влад был для неё лучшим – если не другом, то приятелем – уж точно. Устроившись сюда на работу, Жанна очень скоро поняла, что попала, по сути дела, в змеиное гнездо, где все тайно завидовали друг другу и строили один другому всевозможные козни, вставляли  палки в колёса, распускали слухи и сплетни. Карьеризм, зависть, подхалимаж – вещи, самые обычные в среде гламура. Жанна слишком мало знала ещё эту среду, когда пришла в «Аврору». Это потом она поняла, что её, несмотря на широкие улыбки и льстивые слова, которые она видела и слышала – не больно-то здесь полюбили. Почему? Да хотя бы потому, что она была чужой, пришлой. Явилась тут какая-то из захолустного N-ска – и, пожалуйста, победила в конкурсе всех местных. Проходит всего полтора года – и она уже ведущий визажист агентства. Неужели это случайность? А может быть, ей просто завидовали.  За спиной о ней шушукались, что Жанна-де в близких отношениях с ВЭФом – так звали директора, Валерия Эдуардовича Фокина – в действительности добродушного старикана с молодой женой-красавицей, разумеется, из числа своих манекенщиц. С ВЭФом у Жанны в реальности ничего не было – его отношение к ней было чисто отеческим, она напоминала ему его дочь от первого брака – почти ровесницу Жанны. И, если он и продвигал по служебной лестнице молодую прекрасную визажистку – то лишь за её трудолюбие и работоспособность.
    Влад и Вэф (каждый на свой манер) – были, наверное, самыми благородными сердцами агентства «Аврора».
     Впрочем, со стороны это агентство вовсе не выглядело, как гнездо змей. Когда Жанну приняли сюда на работу, ей показалось, что она попала в дружный и монолитный коллектив энтузиастов своего дела. Все выказывали ей радушие и благорасположенность, все казались такими внимательными и заботливыми, вызывая у неё полное доверие... Несколько недель она пребывала в счастливом заблуждении, а потом вдруг её вызвали к ВЭФу. И там потрясённая девушка узнала, что все её речи, которые она вела, дружески болтая с новыми приятельницами – любезно донесены до ушей ВЭФа, причём донесены в самой извращённой и лживой форме, как при игре в «испорченный телефон». Узнав об этом, Жанна разрыдалась прямо в кабинете директора – от обиды за то, как её оклеветали и унизили.
     И бедный ВЭФ, вместо того, чтобы давать новой сотруднице нагоняй за излишнюю болтливость – растерялся и принялся утешать её и ободрять. Они прекрасно поговорили по душам; Жанна, всхлипывая, передала ему подлинные свои слова, и ВЭФ, покачав головой, сам подал ей совет не слишком распускать язык. Они расстались весьма довольные друг другом и с этих пор между ними установились отечественно-дружеские отношения.
     Жанна стала придерживать язык за зубами, общаться больше по деловым вопросам и вообще поняла, что за коллектив её окружает. Поначалу ей было нелегко смириться с таким разочарованием... Раз она подслушала случайно один разговор и впервые узнала, что, оказывается, спит с ВЭФом...
      Однако полезный момент в этом эпизоде был: теперь её никто не трогал и не осмеливался больше на неё «стучать» и возводить напраслину – а, напротив, перед ней даже заискивали.
        Романа она так ни с кем и не завела. То ли её классическая красота, то ли невозмутимая гордость были тому причиной – видимо, Жанна вела себя так, словно заранее забетонировала все подходы. Нет, от отсутствия мужского внимания она никогда не страдала, но то были лёгкие, ни к чему не обязывающие знакомства. Сходить                вместе  на выставку, в кафе, в ресторан... Но ничего серьёзного у неё ни с кем не было. Правда, для этого имелись ещё кое-какие причины...
     Ну, не странно ли, что именно Влад – этот всем известный бабник – имел у Жанны больше шансов на успех, чем все остальные художники, дизайнеры, фотографы, модельеры? Его напористое нахальство в сочетании с порой почти детской наивностью обезоруживающе действовали на неё. А может быть, он просто интуитивно догадывался, что девушка, которую когда-то в N-ске прозвали «титановой» – вовсе не так уж холодна и неприступна, какой кажется; что в душе жаждет она и нежности, и страсти. Словом, Влад понимал её лучше других, лишь ему одному она доверяла и была с ним раскованна, как ни с кем.

                6. ЧТО ВСЁ ЭТО ЗНАЧИТ?

       Четвёртый день Жанна ломала себе голову над вопросом – какое там доказательство предоставит ей Лиго-Радомир в знак того, что они, мол, были знакомы? Она помнила его слова: «Я могу перечислить твои любимые блюда, духи, цвета, украшения. Но это тебе ничего не докажет, не правда ли? Ты решишь, что я узнал это от кого-то постороннего». Девушка спросила себя – так ли это? И ответила утвердительно. А какому доказательству она бы поверила?
     Может быть, Лиго покажет ей фото, на котором они сняты вдвоём? Да ну, глупость какая – откуда бы ему взяться... да и фотомонтажом можно добиться чего угодно... Но что же тогда ещё? И ведь всё это не похоже на глупый розыгрыш.
     Жанна была сама не своя с понедельника, потому и забыла вчера о договорённости с Владом. Правда, сердился он больше для вида и уломал-таки её придти на именины в воскресенье.

     В среду вечером Жанна снова была у Дворца культуры энергетиков. На сей раз ждать ей пришлось недолго: буквально через пять минут целая толпа девушек спорхнула с бетонных ступенек центрального входа. И почти сразу же вслед за ними из дворца вышел Лиго.
     Жанна приблизилась и поздоровалась, выжидающе глядя на него. Он спокойно кивнул и пригласил её на скамейку, где она ждала его в прошлый раз. Девушка старалась держаться невозмутимо, делая вид, что интересуется всем лишь из чистого любопытства.
     Лиго не спеша положил спортивную сумку себе на колени, неторопливо расстегнул «молнию» и извлёк из глубин какую-то книгу. Посмотрел на Жанну, потом молча достал из середины страниц небольшой листок в клеточку, сложенный пополам, и подал его девушке.
        – Что это? – недоумевающее спросила она.
        – То, что ты и просила. Разверни – это твой почерк?
     Девушка развернула листок. Это действительно был её почерк – мелкий, летящий, как всегда, когда она была сильно взволнована...
    
     «Сегодня я рассталась с Виктором. А ведь вчера, выбегая из «Космоса», я собиралась  поступить с точностью до наоборот. Я думала, что никогда туда больше не вернусь, что Виктор станет моим спасением в этом безумии... Но всё вышло иначе, совсем иначе... Когда я вновь обрела способность говорить – то первое, что сказала ему, было: «Я больше не хочу тебя видеть». Не знаю, почему. Знаю, что позади и впереди меня – одна и та же бездна.
     Я осталась одна. Я, кажется, сделала выбор. Но был ли он у меня когда-нибудь? Боюсь, что я сделала его слишком поздно.
     Лиго сказал мне, что не хочет больше меня видеть. Почему я должна была довести его до этих слов, чтобы понять, наконец, –  понять окончательно и бесповоротно, что только в «Амадеусе» моя жизнь и судьба? Что две параллельные плоскости, в которых я живу сейчас – всё-таки не пересекаются, хотя я и сделала такую попытку.
     Мой вчерашний бунт был бессмысленным. Я пыталась нарушить законы физики, думая, что смогу одновременно жить двумя жизнями в двух измерениях. Если я отреклась от независимости – то всё, что я предпринимаю против воли Посредника – лишено смысла. Холодею, когда пытаюсь представить – чем всё закончится. Я распрощаюсь со своим этапом – это ясно, но если бы всё кончилось только этим...»

     Жанна ошеломлённо взглянула на Лиго и спросила:
      – Что всё это значит? Что вы мне дали?
      – Я выдернул эту страницу из твоего дневника,  –  ответил он, также пристально глядя на неё своими стальными глазами.
      – Из... дневника? – запинаясь, переспросила девушка, – но я никогда в жизни этого не писала.
      – Хочешь сказать, что я подделал твой почерк? – холодно осведомился он.
     Жанна обескуражено пожала плечами.
      – Но если не вы – значит, это сделал кто-то другой.
      – Итак, ты не хочешь мне поверить?
      – Да чему я должна верить?! – взорвалась она, вскакивая, – Судя по всему, этот бред написала какая-то ваша ученица из «Амадеуса»!
     – Этой ученицей была ты, Джен, – ровно сказал Лиго, – но, к сожалению, ты никогда этого не вспомнишь.
     – Как вы меня назвали?!
     – Так, как называл тебя в то время... когда ты была в моей студии, – ответил он твёрдо.
      Девушка уставилась на него, не мигая. Но вскоре, не выдержав взгляда его ледяных глаз, отвела взор.
     – Вы сумасшедший, – проговорила она, – и, наверное, меня тоже хотите с ума свести. Я ни разу не видела вас в N-ске, никогда не занималась в «Амадеусе» и никогда не носила имени «Джен»! И дневник этот дурацкий тоже никогда не писала!
     – С юношей по имени Виктор ты тоже не была знакома?
     – Была! Ну и что?
     – Не горячись, – с олимпийским спокойствием посоветовал ей Лиго, – мне хорошо известно, при каких обстоятельствах вы расстались.
     – Представьте себе – мне это тоже известно!
     – Ты помнишь не то, что было на самом деле, – парировал он.
     – Это вы помните не то! – разозлилась Жанна, – Вы с кем-то меня спутали...
     Он поднялся и схватил её за руку так резко, что она охнула. И процедил сквозь зубы:
     – Ни с кем я тебя не спутал! Вот у тебя знак на двух пальцах! – с этими словами Лиго дотронулся до её большого пальца, на крайней фаланге которого, как и на указательном –  отпечатался ожог  в форме английской буквы «U», – Я мог бы ещё сомневаться, если бы не это обстоятельство! – он отпустил её руку, – Знаешь, откуда у тебя этот ожог?
     – Он у меня с детства, – оторопев, ответила девушка.
     – Нет, не с детства! Возьми дома шпильку и приложи её к ожогу! Ты увидишь, что след совпадёт!
     – Откуда вы...
     – Оттуда! Однажды ты взяла шпильку и сунула её в розетку! И случилось это на моих глазах! Так что я ни с кем тебя не спутаю.
     – Я? Шпильку в розетку? Вы что – совсем тронулись?
     Жанна расширенными от ужаса глазами смотрела на свою руку.
     – Что происходит?.. – пролепетала она, – я ничего не понимаю... Дневник, которого я никогда не писала, розетка... Бред какой-то...
     – Ложная память  – ты слышала когда-нибудь такое понятие? Тебе ввели ложную память, чтобы ты забыла о вещах куда более важных. Я – часть твоего прошлого. Того, о котором ты не помнишь.
    – Не может быть! Я вам не верю!
    – Что ж, это твоё право.  Мне был задан тобой вопрос – я на него ответил. Но если ты всё-таки захочешь узнать всю правду о себе – ты знаешь, где меня найти. Страницу из дневника дарю тебе на память, – Лиго бросил на плечо сумку и ушёл.
     ...Жанна долго сидела на скамейке, пока уже не начало смеркаться. Переворачивала и теребила в руках листок в клеточку и всё никак не могла придти в себя. Сердце не переставало глухо и тревожно стучать. Ну почему именно к ней прицепился этот ненормальный? Что плохого она ему сделала?
     У неё голова шла кругом... Чего только не наплёл он ей! И в «Амадеусе» она у него танцевала, и звали её иначе почему-то, и шпильку она засунула в розетку у него на глазах... Да ещё и вела дневник, в котором, вероятно, описаны все эти подвиги. Какой-то бредовый триллер... надо бы узнать – не сбежал ли какой-нибудь псих из ближайшего дурдома...
     Вот только не производит Лиго впечатление душевнобольного человека – сколь бы не пыталась она убедить себя в обратном. И почерк на этом листке как две капли воды похож на её собственный. А этот ожог на пальцах действительно напоминает след от шпильки...
     Ложная память о прошлом? Может, попытаться разузнать у родителей? Ну да, тогда в дурдом отправят её. Всё-таки, наверное, стоило расспросить Лиго обо всём поподробнее. Какая же тайна кроется за всем этим?
     Жанна в двадцатый раз принялась перечитывать безумные строки, написанные, по уверениям Лиго, её рукой...


                7. ИМЕНИНЫ

    Воскресным вечером Жанна стояла возле двери Владовой квартиры с подарком в руках: бутылка дорогого коньяка и одеколон «12» – аромат, который ей очень нравился. Девушка позвонила, и улыбающийся Влад открыл ей дверь.
     – Здравствуй, принцесса. Я так боялся, что ты всё-таки передумаешь.
     Жанна улыбнулась в ответ и, поцеловав его в щёку, отдала подарок:
     – Правда, боялся?.. Извини, не смогла придумать ничего оригинального. Поздравляю!
     – Спасибо, – он, кажется, был искренне тронут, – право, напрасно ты это. Именины – это ведь не день рождения... Проходи, пожалуйста, – и проводил её в комнату.
    В квартире Влада Жанна уже бывала дважды – и оба раза не одна. Квартира раньше была двухкомнатной, но Влад переделал её по проекту знакомого архитектора, превратив в одну большую студию. Здесь он и жил, и порой работал, фотограф до мозга костей. Но лишь три-четыре огромных фотографии на палевых стенах указывали здесь на профессию хозяина.
     Комната была погружена в полумрак благодаря опущенным портьерам, лишь в небольшом, образованном полустенком закутке (в котором стоял мягкий уголок и накрытый столик на колёсиках) – горело на стене плоское оранжевое бра, озаряя этот закуток мягким неярким светом.
     Кроме них двоих, в комнате больше никого не было.
    – Позволь, – Жанна обернулась к Владу, – ты ведь, если память мне не изменяет, приглашал меня на парти?
     Влад положил её подарок на диван и виновато развёл руками:
     – Да. Я совсем немножко тебя обманул. У меня действительно сегодня именины, но мне показалось, что устраивать парти по такому поводу... К чёрту, Жанна – мне не хотелось никого видеть, кроме тебя.
     – Иными словами, ты придумал парти, чтобы заманить меня к себе? – усмехнулась она.
     – Правильно, – он с покаянным видом склонил голову, но в глазах его блестела хитринка, – и что теперь? Надеюсь, ты не отберёшь у меня подарок и не сбежишь?
     – Выходит, чтобы пригласить меня в гости, нужно изобретать благовидный предлог? – Жанна слегка пожала плечами.
     – О, кей, с этого момента я буду откровенен и честен с тобой, как херувим.
     – Ха, херувим!
     – Присаживайся, пожалуйста, – он широким жестом пригласил её занять место за накрытым столиком. – Включить музыку?
    – Да, но попозже.
     Они оба разместились в уютном уголке. Влад открыл высокую красивую бутылку и наполнил бокалы тёмно-рубиновым вином.
     – Поздравляю, именинник.
     – Спасибо, принцесса.   
     Они чокнулись бокалами и выпили. Вино было горьковато-сладким, чуть терпким, очень приятным на вкус. Неожиданно для неё Влад сказал:
     – Жанна, сейчас, конечно, неподходящее время для такого вопроса, но... что с тобой творится последнюю неделю? Ты стала сама на себя не похожа...
     Девушка замерла с бокалом у губ. Потом не спеша поставила его на стол и с некоторым усилием улыбнулась:
     – Я  и не думала, что ты замечаешь что-то за пределами объектива своей фотокамеры.
     – Не замечать тебя может разве что слепой. Нет, Жанна, не отрицай – я чувствую: что-то происходит. Ты чем-то озабочена, мысли твои бродят где-то далеко...
     – Ты бы хотел, чтобы они бродили где-нибудь поблизости от тебя?
    Он досадливо отмахнулся:
     – Да, я, конечно, хотел бы этого, но пожалуйста, не надо обращать всё в шутку. Скажи – у тебя какие-нибудь проблемы? Может, я могу чем-то тебе помочь?
     – Навряд ли, – машинально ответила девушка, и Влад сразу же уцепился за эти слова.
     – Ну вот, значит, я прав. У тебя неприятности? Может, с ВЭФом?
     – Не надо задавать мне наводящие вопросы, – сухо откликнулась Жанна.
     – Прости. Я хочу тебе помочь. Пожалуйста, откройся мне, – настаивал он, – вместе легче найти какое-то решение. Неужели ты думаешь, что мне нельзя доверять? Но я хотел бы считать себя твоим другом.
     Жанна задумалась. А не посоветоваться ли и впрямь с Владом? Почему-то говорить родителям о встрече с Лиго она не решалась. Жанна не сомневалась, что отец достанет того из-под земли, если сочтёт, что ей что-то угрожает... Но она не хотела впутывать в это дело отца. В глубине души Жанна продолжала надеяться, что всё это не больше чем недоразумение, которое в скором времени благополучно разрешится.
     – Да, – проговорила она, наконец, – у меня действительно появилась одна... ну, скажем, проблема. Но никакого отношения к работе она не имеет. И я даже не знаю – достаточно ли всё это серьёзно. Словом, я повстречала одного человека, который утверждает, что  мы с ним были когда-то хорошо знакомы, что он близко меня знает... но дело в том, что на самом деле я впервые его вижу.
     – Нет, ты серьёзно? – удивился Влад, – И только из-за этого ты ходишь такая потерянная? Ну, ошибся человек, обознался – и что?
     – Одно время мы оба жили в N-ске. Он знает моё лицейское прозвище, и утверждает, что может перечислить – какие мне нравятся духи, украшения, цвета...
     – Но ты и в самом деле никогда раньше его не видела?
     – Да нет же! И я не понимаю – зачем ему всё это было нужно – собирать обо мне сведения? Знаешь, меня это как-то пугает даже...
     – Такие сведения он мог собрать и в Красинске, верно? – предположил Влад, – А вот зачем ему это нужно... По-моему, этим вопросом тебе и нужно задаваться, а не гадать, действительно ли он тебя знает по N-ску.
     – Видишь ли, – неохотно призналась Жанна, – он мне показал одну бумагу... в общем, это, скажем, письмо. Оно действительно написано моим почерком и доказывает, что я его знаю. Вся загвоздка в том, что письма этого я тоже не писала.
     – Постой, но это уже совсем смешно...
     – Да? А мне вот не смешно, – раздражённо отозвалась она.
     – А о чём шла речь в письме? – внезапно заинтересовался он.
     – Какой-то бессвязный бред, я и сама не поняла.
     – И почерк действительно похож на твой?
     – Как две капли воды.
     – Ладно, но ведь почерк тоже можно скопировать. И тогда мы приходим к изначальному вопросу: зачем ему это надо?
     – Я и сама не перестаю об этом думать, – хмуро сообщила Жанна.
     – Кстати, а как он сам отреагировал на тот факт, что ты ничего не помнишь?
     Хмыкнув, девушка ответила:
     – Он сказал, что мне будто бы ввели ложную память. Представляешь?
     – Ложную память?! – Влад обескуражено покачал головой, потом невольно рассмеялся, – В таком случае, это просто придурок, насмотревшийся «Секретных материалов». Я бы посоветовал тебе выкинуть всё это из головы и никогда больше с ним не пересекаться.
     – Да, ты знаешь, я тоже прихожу к такому выводу, – вынужденно улыбнулась Жанна.
     – Вот и прекрасно, – он налил ей второй бокал вина, они выпили. Жанна подумала – не стоит ли рассказать Владу о других якобы доказательствах Лиго: об ожоге, будто бы оставшемся от шпильки, воткнутой в розетку... но вдруг ей это показалось таким несусветным бредом, что  она сама себе удивилась – неужели хоть на минуту можно было отнестись к такому всерьёз?
     – Давай сменим тему? – предложила девушка.
     – С удовольствием. Поговорим о нас.
     – О нас? – она выразительно посмотрела на висевшую прямо над ними фотографию: прекрасная полуобнажённая брюнетка застыла в позе, полной истомы, возле антикварного секретера. Тёмно-вишнёвые губы зовуще приоткрыты, глаза исполнены томного призыва. –  Сложновато думать о  нас с тобой, глядя на твоих очаровательных кошечек.
     – Уж не хочешь ли ты закатить мне сцену ревности? Пожелай ты – здесь бы висела твоя фотография, и она была бы в тысячу раз лучше всех остальных.
     – Нет уж, не надо, –  усмехнулась Жанна.
      Согласиться  сфотографироваться на такой вот плакатик? Чтобы каждый встречный-поперечный, приходя к Владу, пускал слюни, глядя на неё и гадая – какова она в постели? Спасибо, ешьте сами...
     ...За окнами ещё больше стемнело, хозяин поставил компакт-диск с музыкой из эротических фильмов (Казанова был в своём репертуаре). Они поужинали и выпили ещё. Жанне стало легко и свободно на душе, все тревоги съёжились и растворились в прекрасном вине, в обволакивающих глазах Влада, в изумительно красивой песне из «Эммануэль» – только в английском её варианте, а не в родном французском. Она не помнила того момента, когда хозяин предложил ей потанцевать – поймала себя уже на том, что медленно кружится по студии в объятиях Влада, склонив голову ему на плечо. Он ласково и  крепко обнимал её, как-то почти отечески поглаживая по спине и ягодицам, обтянутым скользящим голубым атласом вечернего платья... Жанна закрыла глаза. Ей было необычайно спокойно и сладко, и не хотелось ни о чём думать. Напротив, хотелось скорее забыться на его обнажённой груди.
    Он прошептал ей в самое ухо:
     – Жанна, ты, пожалуйста, не вспоминай о том случае, на работе... Я был последним кретином.
    – Не вспоминаю, Влад, – ответила она, не открывая глаз, – я хочу, чтобы сегодня всё было иначе.
     Тогда  он поднял её на руки и отнёс на кровать. Девушка жадно потянулась к его губам, и Влад, опустившись возле неё, долго, томительно долго и нежно целовал её, не переставая ласкать руками все изгибы изящного тела поверх гладкой блестящей ткани.
     Девушка чувствовала в себе всё возрастающее желание и нетерпение. Вообще-то, строго говоря, она не знала толком, как надо себя вести в подобной ситуации, но хмель в голове разрушил все барьеры стыдливости и она, скользнув рукой вдоль его подмышек, бока, провела ладонью по бедру и потянула вниз зиппер на его джинсах.
     Влад тяжело задышал, обвил её одной рукой ещё крепче, а другой быстро расстегнул и стянул с себя джинсы. Он охватил её губы своими, так что нижняя губа у неё занемела, и в свою очередь расстегнул «молнию» у девушки на спине.
     – Пусти... – прошептала она и, ненадолго высвободившись, села в кровати и сняла платье. К счастью, оно было немнущимся, иначе ему бы уже грозила участь быть смятым в гармошку.
     Влад тоже быстро  раздевался. Когда она вернулась в его объятия, он оставался уже в одних плавках.
     Он опять потянулся к её губам, опустил руку на низ живота...
    И вдруг это случилось опять! ЭТО случилось опять!
     Жанну словно захлестнула с головой чёрная волна холодного ужаса. Невыразимый страх, отвращение, ярость охватили её. Свет померк в глазах, ей казалось, что она проваливается в ледяную пропасть, из которой навстречу ей поднимаются какие-то чужие, страшные щупальца. Поднимаются медленно и неотвратимо, и она завопила и забилась, словно пытаясь ухватиться за что-то в этой чёрной пустоте, но от этого полетела вниз ещё быстрее, ЕЩЁ БЫСТРЕЕ!..
     Жанна медленно открыла глаза. В них стояло безумие и безотчётный ужас. Влад изо всех сил зажимал ей рот и удерживал своим телом её руки, которыми она пыталась исцарапать его.
     – Успокойся, – твердил он, со страхом вглядываясь в её лицо, мокрое от испарины, –  Успокойся, ты что – с ума сошла?
     Она замотала головой и принялась бешено отбиваться. Наконец он отпустил её и схватился за голову.
     – Да что с тобой такое, Жанка? Ты же сама этого захотела! Да не тронул я тебя, успокойся! – твердил он растерянно.
     Жанна дрожащими руками натянула на себя платье, кое-как застегнула и бросилась в прихожую.
     – Жанна, подожди, ну нельзя же так! – Влад вскочил и кинулся за ней.
       Она сунула ноги в туфли и, оступаясь, побежала вниз по лестнице.


                8. БАРЬЕР

      ...Наверное, ей следовало остановить первую попавшуюся машину и велеть водителю отвезти её в ближайшую психушку. У неё зуб на зуб не попадал, и прохожие с удивлением оборачивались на красивую, вроде бы, девушку в голубом вечернем платье, которая с безумно распахнутыми глазами куда-то бежала, натыкаясь на них и не разбирая дороги.
     Жанна не помнила, как добралась до дома. Оказавшись в квартире, она торопливо заперла двери на все замки, точно за ней гнался кто-то невидимый, отключила телефон и, сбросив с себя всё прямо на пол, забралась в ванну и на всю открыла душ. Острые, режущие струи воды ударили из него. Жанна подставила под них ладони и, закрыв глаза, провела ими по лицу. Потом, не выдержав, всё-таки разрыдалась. Неужто она и в самом деле сумасшедшая?
    
     ...Впервые это случилось с ней ещё в N-ске. После выпускного вечера в лицее Жанна вместе с компанией сразу как-то повзрослевших одноклассников отправилась гулять по ночному городу. Они хохотали и пели песни под гитару, «травили» анекдоты и вспоминали истории из своей лицейской жизни. Потом часть народа куда-то рассосалась, а те, кто остался, неожиданно встретились в центре города с другой компанией выпускников – из параллельного класса. Те шумно обрадовались и пригласили Жанну и её приятельниц на вечеринку, дабы продолжить отмечание такой знаменательной даты, как окончание лицея, на квартире у одного из парней.
     Вечеринка была шикарной, что и говорить. Квартира поразила Жанну своими габаритами, в ней можно было запросто заблудиться. Музыка грохотала во всю, бар в гостиной был открыт, и можно было лазить в холодильник и доставать оттуда всё, что понравится. Впрочем, все они объелись ещё на выпускном, и сейчас пили разве что коктейли и прохладительные напитки.
     Жанна, выпив шампанского, бродила с бокалом по квартире, разглядывая интерьер и обстановку. Здесь было неимоверное количество дверей, и почти возле каждой из них она натыкалась на сладко целующиеся парочки, которые потом постепенно в эти двери просачивались. Жанна не удивлялась этому, напротив, её свербило нечто похожее на комплекс неполноценности. Она до сих пор ещё не рассталась с невинностью, и сейчас вдруг ощутила зависть к этим девчонкам, наверное, томно стонущим за дверьми в нетерпеливых объятиях парней...
     Откуда он тогда взялся, тот юноша, что окрестил её, вернее, перекрестил из «серебряной» девушки в «титановую»? Впрочем, здесь было столько народу, и постоянно кто-то приходил-уходил... Она радостно охнула, увидев его, а он потащил её в зал танцевать «Мамбу». Там, кажется, устроили нечто вроде конкурса. Жанна, совершенно шальная от вина, духоты и возбуждения, с разгоревшимися глазами выделывала сложные па, которые выдумывала тут же; парень от неё не отставал, помнится, им все хлопали и подбадривали восклицаниями...
     Потом она помнила, что долго целовалась со своим партнёром в дальней тёмной комнате, и он шептал ей на ухо что-то такое жаркое, от чего на неё накатывала истома... Кажется, она была настолько пьяна и полна решимости покончить с девственностью, что сама начала раздеваться. Они не дотянули до тахты, повалились прямо на ковёр, и тогда впервые она ощутила так близко к себе наготу юношеского тела...
     Вот тогда-то это и произошло с ней в первый раз. Парень не успел совершенно ничего сделать. Чёрный кошмар обволок Жанну, чьи-то жуткие руки потянулись к ней, и она, едва не потеряв сознание, завопила и начала бешено отбиваться, пытаясь сбросить с себя то страшное, что пыталось овладеть ею...
     Парень, отпрянув, с испугом смотрел на неё, в дверь набились одноклассники, привлечённые её воплем, перекрывшим даже музыку. Включили свет, и все увидели обнажённую девушку, скорчившуюся на ковре с безумными глазами, медленно приходящую в себя...
   Жанна зажмурилась и подставила лицо под струи воды, вспомнив себя в тот момент – голую, беззащитную, в беспощадном свете люстры, под любопытствующими и встревоженными взглядами одноклассников...
     Она помнила, что тогда ещё очень быстро овладела собой, бросила умоляющий взгляд на своего парня, и он, прекрасно поняв её, вдруг, как заправский актёр – начал смеяться, говоря: «Да, Жанна, сдаюсь – ты выиграла! Ящик «Колы» – за мной!» И объяснил обомлевшим гостям, что Жанна-де поспорила с ним на десять бутылок «Колы», что заставит всех позабыть о вечеринке и сбежаться сюда...
     Он спас её, помог «не потерять лицо», им поверили – чего только спьяну не взбредёт в голову! Девушка вымученно улыбалась, но на самом деле потом долго ещё не могла отойти от шока, всё гадала, не понимая – что с ней случилось? Ведь парень ни к чему её не  принуждал, она сама захотела расстаться с невинностью. Но в последний момент словно возник некий барьер, не давший ей переступить эту последнюю черту.
     С тех пор при своих знакомствах в N-ске Жанна старалась не доводить дела до интимной близости. Анализируя случившееся, она в конце концов пришла к убеждению, что виной всему была окружающая обстановка. Чужая квартира, тёмная комната с дверью без щеколды, которую можно было бы закрыть изнутри, множество людей поблизости... не надо сбрасывать со счетов и действие алкоголя – возможно, на трезвую голову её не потянуло бы на этот подвиг...
     Вторая такая история произошла уже здесь, в Красинске. Она несколько месяцев отработала в «Авроре» и как раз в это время особенно сдружилась с Владом. Однажды после работы она зачем-то зашла  к нему в фотостудию. Кажется, ей нужно было забрать какой-то журнал. Влад был занят – печатал фотографии, но, увидев на пороге Жанну, охотно впустил её. Он извинился и попросил подождать буквально пять-десять минут, пока он закончит последние кадры. Девушка пожала плечами – она никуда не спешила, и, устроившись поблизости от фотографа, принялась наблюдать за его работой...
     Что повлияло на этот раз? Призрачная обстановка комнаты в свете красного фонаря? Черты Влада, удивительно преображённые этим светом? Мерное журчание воды в промывочной ванне? Лёгкий специфический запах реактивов, в которых плавали проявляющиеся снимки? Или же просто  тепло и близость парня, который ей нравился?
     Жанна не знала, но похоже, Влад вдруг ощутил то же самое. Она сама не заметила, когда их руки и губы соединились, Влад, не говоря ни слова и чувствуя податливость партнёрши, одним движением задрал ей вверх лёгкий джемпер и, закрыв глаза, прижался щекой к её обнажённой груди. Девушка тихо и страстно застонала, прижимаясь к нему, и Влад потянул её к широкой дерматиновой скамейке, стоявшей у одной из стен...
     Эта прохладная дерматиновая обшивка под голой спиной было последнее, что она успела ощутить. Потому что в следующий момент к ней вернулся кошмар почти четырёхлетней давности. Правда, на сей раз Жанна нашла в себе силы сдержать вопль, но с той же силой она оттолкнула от себя Влада и свернулась в клубок, как стальная пружина, вся дрожа от ужаса и мгновенно покрывшись липким потом...
     Владислав застыл с открытым ртом, отпрянув от неё. Когда шок слегка отпустил его, он попытался дознаться – что произошло? Девушка, запинаясь, слабо стала говорить – мол, нет, она так не может, она ничего не имеет против – но только не здесь, не сейчас... и ВЭФ ещё не ушёл, и вообще, в любой момент кто-нибудь может постучать.
     Влад ей поверил. Он извинился, говоря, что сам не понимает – как это на него нашло? А потом они спешно привели в порядок одежду и, вернувшись к фотографиям, ахнули. Оказывается, Влад, воспылав страстью  к своей прекрасной гостье, забыл достать последние снимки из проявителя, и они стали чёрными, как безлунная полночь... Влад и Жанна обескуражено посмотрели друг на друга – и расхохотались! Так она второй раз была спасена от необходимости открыть правду о себе.
     Но видимо, Бог и впрямь троицу любит... хотя, наверное, не годится говорить о Боге в таком контексте... После третьего раза, сегодня, Жанна убедилась, что с ней и впрямь что-то происходит. Откуда берётся этот барьер? Откуда приходит этот ужас? Какая сила мешает ей познать близость с мужчиной?
     После двух первых случаев Жанна убедила себя, что виновата была обстановка. Всё делалось спонтанно, наспех, и каждую минуту она могла быть застигнута «на месте преступления» каким-нибудь случайным соглядатаем.  Но то, что произошло сегодня – никак нельзя было списать на какие-нибудь второстепенные причины. Они с Владом были одни, их никто не мог потревожить, и Жанна вполне определённо знала, на что идёт и чего хочет. Значит, причина только в ней самой. В какой-то внутренней силе, сопротивляющейся её собственной воле.
     Вот этого она и боялась. Она гнала от себя подобные мысли, если они вдруг возникали. Признаться самой себе, что она – не в ладах с собственной психикой? Жанне вдруг стало холодно, несмотря на тёплый душ. Не по этой ли причине Лиго привязался именно к ней?
Дурак дурака... как и рыбак рыбака, вероятно, тоже видит издалека.
     Но мысль мелькнула и ушла. Ей было теперь не до Лиго – разобраться бы с собственными проблемами. Как она завтра встретится глазами с Владом? Как вообще она сможет работать? Впору вешать себе на шею табличку: «Ненормальная. Интимных отношений не предлагать».
     Девушка заткнула пробку в отверстии ванны и вытянулась в ней, надеясь согреться.



                9. ПРОФЕССОР ВЕРШИНСКИЙ

     В понедельник утром Жанна, опередив Влада, сама пришла к нему в студию.
     – Жанна? – он открыл рот, собираясь что-то сказать, но она поспешно перебила его:
     – Влад, послушай... то, что вчера произошло... ты, в общем, был не причём. Это я... – девушка сбилась, – Причина во мне. Я хочу сказать... у меня так уже бывало... да ты и сам хорошо помнишь...
      Он грустно улыбнулся, приблизился к ней и хотел обнять, но она не дала.
      – Нет, Влад! – Жанна отстранилась, –  Я просто хочу, чтобы ты знал.
      – Что? – спросил он тихо.
      – Вот это! – в отчаянье ответила она, – Я не могу быть с мужчиной, понимаешь? Как только дело доходит до интима – во мне что-то восстаёт против моей воли.
      – Присядь-ка Жанна, – мягко предложил ей Влад, и она, покорившись, опустилась на ту самую скамью, на который уже однажды ставила столь памятный им обоим опыт.
      – Наверное, я и впрямь сумасшедшая, – горько заключила она.
     Фотограф придвинул к себе стул и уселся на него недалеко от неё. Достал сигареты и зажигалку, вопросительно взглянул на девушку:
      – Не возражаешь?
     Она отрицательно затрясла головой, лицо её было как каменное.
     Влад закурил, несколько раз молча затянулся, потом спросил:
      – Так говоришь, с тобой такое, как вчера, уже случалось?
      – Да, –  Жанна мрачно посмотрела на него, –  не так часто, как ты, возможно, думаешь... Но было уже один раз, ещё в N-ске.
      – Да ничего я не думаю, – отмахнулся он.
      – Я тоже не думала, что мне придётся когда-нибудь признаваться тебе в этом... Но кажется, пора посмотреть правде в глаза. Со мной что-то происходит, Влад. Вчера мне хотелось этого, ты же знаешь. И в прошлый раз тоже. Но в последний момент...  не знаю, что случается. Наваливается какой-то дикий страх, ужас, бешенство... темнеет в глазах... я почти теряю сознание... – она мучительно умолкла.
     – Знаешь, – сказал он задумчиво, – у меня есть друзья, это семейная пара. И вот, когда они поженились, у них начались кое-какие проблемы в интимной жизни. Не такие, как у тебя, но сами справиться с ними они не смогли. И тогда им кто-то посоветовал обратиться за консультацией к профессору Вершинскому – это сексопатолог, он занимается частной практикой. Его рекомендовали им, как прекрасного специалиста. И вот они к нему ходили. Он их проконсультировал, назначил какое-то лечение, процедуры, то ли электросон, то ли ещё что... Словом, пару месяцев спустя они и думать забыли о своих проблемах. Нарадоваться не могли! Вот я и подумал – может быть, тебе тоже следовало бы посоветоваться со специалистом и не мучиться? Наверняка есть какая-то причина у твоего недуга.
     – Профессор Вершинский? – задумалась Жанна.
     – Ну да. Для чего же нужны все эти сексопатологи, психологи, психотерапевты – как не для того, чтобы помогать другим справляться с проблемами в личной жизни? – он бросил окурок в банку из-под пива, приспособленную под пепельницу.
     – Что ж, может, ты и прав, –  вздохнула девушка. – Я, правда, никогда не имела дела с такими докторами, но... А как к нему попасть, к этому Вершинскому?
     – У него свой кабинет в центральной клинике имени Пирогова. Но на приём нужно записываться по телефону, – он помолчал, потом вдруг предложил: – Если хочешь, я схожу туда вместе с тобой. Кстати, полная анонимность визита там гарантируется.
     – Спасибо, Влад, – Жанна бледно улыбнулась. – Думаю, с этим я должна разобраться сама...
     Она  позвонила в клинику в этот же день, уточнив условия консультации. Визит к Вершинскому стоил изрядно, но, в общем, вполне приемлемо. И она записалась на приём.
     Как назло, работы в последнее время привалило немерено. Готовился к выпуску очередной номер «Утренней зари», несколько выступлений на подиуме «Авроры» давал Красинский Театр мод, и всё это требовало постоянного присутствия ведущего визажиста в гримёрке, в зале, в фотостудии. Жанна консультировалась со стилистом, гримировала манекенщиц, спорила с осветителями, убеждала фотографов – даже с Владом поругалась один раз. Но – работа есть работа, она вытряхнула девушку из оцепенелого состояния, и кипучая деятельность в «Авроре» помогала ей не думать о своей неполноценности. Через два дня ей уже стало приходить в голову, что – а не поторопилась ли она с этим визитом к Вершинскому? Но Жанна запретила себе искать пути к отступлению.

     ...Дверь кабинета была солидной, обитой дубовыми панелями, с лаковой табличкой  «Профессор Н.П. Вершинский». Аббревиатура «НП» значила – «Николай Петрович», Жанна расшифровала её внизу у регистратуры. На какой-то момент она снова заколебалась, но, скрутив себя, решительно постучала и открыла дверь:
     – Можно?
     – Да-да, пожалуйста, входите, – глубоким низким голосом предложил ей пожилой мужчина, сидевший за массивным письменным столом возле окна. И сделал рукой приглашающий жест.
     Жанна приблизилась.
     – Присаживайтесь вот сюда, в кресло. Здесь вам будет удобно? – он указал ей на кресло, стоявшее возле кадки с развесистой пальмой.
     Девушка поблагодарила его и опустилась в мягкое кресло. С любопытством подняла глаза на профессора.
    Перед ней сидел царь морской Нептун собственной персоной. У него была небольшая курчавая борода и усы, густые волнистые волосы, откинутые назад, красиво обрамляли высокий благородный лоб. Серебристые седые пряди, смешавшиеся с его тёмными волосами, удивительно шли ему, они словно бы добавляли ещё больше мудрости его облику. Профессор молча смотрел на посетительницу глубоко сидящими умными глазами. У него была могучая, внушительная фигура, но нисколько не полная. Белый халат на его широких плечах выглядел как-то странно, казалось, что гораздо больше к лицу ему была бы римская тога.
     Девушка невольно ощутила, как проникается к профессору Вершинскому доверием и симпатией. Его уверенный взгляд внушил ей надежду на то, что её проблемы вполне разрешимы...
     – Итак, как вас зовут? – спросил он.
     – Жанна, – откликнулась она более робко, чем ей хотелось.
     – Очень хорошо. Я и хотел попросить разрешения называть вас по имени. Вы ничего не имеете против?
     – О нет, что вы...
     – Сколько вам лет, Жанна?
     – Двадцать.
     – И что же привело вас в мой кабинет?
     Она вдруг опять смутилась и, опустив глаза, принялась теребить ручку сумочки – той самой, замок на которой отремонтировал ей Лиго.
     – Видите ли... профессор... у меня есть некоторые проблемы, – не поднимая глаз, выдавила она, – в... интимной жизни, – добавила Жанна, покраснев.
     – О, вы ещё так молоды, – шевельнувшись, заметил он, и девушка почувствовала, что сказано это с улыбкой, – я уверен, что у вас нет чересчур уж сложных проблем.
     – Как сказать, Николай Петрович, – девушка подняла взгляд. – Мне эти проблемы, знаете ли, весьма и весьма досаждают.
     – Нет, вы только не подумайте, что я так выразился из-за  пренебрежения к вашим трудностям. Я имел в виду лишь то, что в вашем совсем ещё юном возрасте, некоторые усматривают проблему там, где на самом деле её нет. И вы совершенно правильно поступили, решив придти со своими вопросами сюда. Вместе мы обязательно найдём причину и устраним проблему. Ну так что же, расскажите мне о ней.
     Девушка вновь стушевалась, не зная, как начать. Тогда он сказал ей с оттенком укоризны:
     – Жанна, если вы хотите, чтобы я помог вам – мы должны сразу договориться: вам придётся быть со мной предельно откровенной. Сейчас вы расскажете мне свою историю, а потом я буду задавать вам вопросы. Вполне возможно, что некоторые из них покажутся вам неожиданными и не совсем приятными. Но вы всё равно должны будете ответить на них – чтобы я мог узнать вас как можно лучше. Итак?..
     Тогда, собравшись с духом, она всё ему рассказала. О той своей вечеринке после выпускного, о знакомстве с Владом и ещё о двух неудавшихся попытках покончить с невинностью. Он слушал внимательно, лишь иногда просил уточнить ту или иную деталь, а когда девушка закончила – он глубокомысленно покивал головой и задал несколько вопросов, которые обычно задают женские врачи. Уяснив всё это себе, он спросил:
     – Жанна, а вы никогда не пытались как-то обсудить эти вопросы  дома?
     – Ну что вы? – удивилась она, – Как я могла говорить об этом? Мои родители – что говорится, старой закалки, и обсуждать такие вещи... что я пыталась сделать там, на вечеринке... Да у моей мамы разрыв сердца был бы!
     – Расскажите мне о своей семье, – предложил ей профессор Вершинский.
     Жанна поведала ему о своём детстве, о скитаниях по гарнизонам вслед за отцом-военным. Она не вполне понимала, какое это имеет отношение к её проблеме, но у Вершинского, вероятно, было другое мнение на этот счёт. Он подробно расспрашивал её о взаимоотношениях с отцом и матерью, и как ни странно, совершенно не интересовался личностями Влада и того парня, с которым она имела первый неудачный опыт. Зато ей пришлось рассказать о Викторе – своей первой любви, если можно так выразиться. Она честно сообщила, что никаких намёков на сближение он ей не делал. И вообще Виктор был карьерист, яппи до мозга костей. Последний раз, когда они встречались, он работал менеджером в какой-тот фирме. Они встречались недолго, всего несколько месяцев.
   – Я была девственницей, – говорила Жанна, – ну, то есть, была и есть, а он не хотел быть первым мужчиной в моей жизни. Боялся брать на себя такую ответственность, теперь я понимаю. Однажды он дал мне понять, что близость между нами будет только в одном случае – если сначала у меня будет кто-то другой, представляете?! В общем, я просто дала ему по физиономии и ушла...
     – Там, на вечеринке после выпускного вечера вы, вероятно, хотели отомстить ему? – проницательно спросил Вершинский.
     – Да, наверное, – вздохнула Жанна. 
     – Ну что же, – он сплёл пальцы в замок. – Думаю, что я уловил – в чём соль вашей проблемы. Чтобы и вы это уяснили для себя, я начну немного издалека.
     Вы выросли в прекрасной семье, Жанна. Знаете, сейчас по статистике число разводов резко превышает число браков, и потому появляется очень много неполных семей. Вы выросли в полной семье, окружённая любящими и заботливыми родителями, поправьте меня, если я не прав.
     – Нет, вы абсолютно правы.
     – Ну так вот. Отец, вероятно, долгое время был для вас идеалом мужчины....
     – Только не надо про Эдипов комплекс, Николай Петрович! Да, я люблю отца, но мне никогда не нравились мужчины вдвое старше меня.
     – Вы меня перебили, – заметил он.
     – Извините...
     – Дело конечно же, не в Эдиповом комплексе. Просто долгое время у вас перед глазами был прекрасный пример вашей семьи. Дружные, любящие родители «старой закалки», как вы сами выразились. Это значит, что для них интимных отношений где-то вне брака попросту не существовало. Их любовь друг к другу не допускала таких отношений, не правда ли?
     – Да, – признала Жанна.
     – Так вот, – продолжал Вершинский, – исподволь, независимо от вашего сознания, у вас в глубине души сформировался такой стереотип интимных отношений: близость с молодым человеком возможна для вас только в случае законного оформления ваших с ним отношений. То есть только при наличии фаты и после заключительных звуков марша Мендельсона.
     Девушка ошарашено посмотрела на него:
     – Вы... в самом деле так считаете?
     –  Конечно, – уверенно кивнул он. – Вы себе не представляете, как много проблем, в том числе и в интимной жизни – возникает прямо-таки на пустом месте, но это отравляет людям существование, потому что они забыли, не отдают себе отчёта о причинах возникновения своих проблем. Забыли, так как причина давно ушла в подсознание, но подсознательный рефлекс всегда срабатывает, когда складываются определённые условия.
     Во всех трёх случаях, которые вы мне описали, у вас происходили случайные связи – как ни крути, а иначе это никак не назовёшь. Сознательно вы, может быть, и хотели интимных отношений с этими молодыми людьми – но ваше подсознание всегда противилось вам в последний момент. Потому что, в конечном итоге, то были греховные отношения, а вы иначе воспитаны, Жанна.
     Я вовсе не собираюсь читать вам какую-то мораль, а просто пытаюсь объяснить – что с вами происходит...
     Это было похоже на правду. И всё же девушка ощутила разочарование. Как-то всё это выглядело чересчур просто и потому неубедительно.
     – И как же мне теперь быть с этой проблемой?
     Вершинский словно бы в задумчивости провёл рукой по подбородку, оглаживая бороду.
     – Никакой проблемы и нет, – пожал он плечами, – она легко разрешится, как только в вашей жизни появится человек, который пригласит вас во Дворец бракосочетаний, а не просто предложит разделить с ним ложе.
     – Ничего не имею против брака, – сказала девушка, – но как-то мне не очень верится, что проблема только в этом...
    Улыбнувшись, профессор пошевелился в кресле и предложил:
     – Ну что ж, Жанна, в таком случае я могу предложить вам сеанс гипноза. Погрузив вас в это состояние, я постараюсь подвести вас к тому моменту в жизни, когда с вами случился этот надлом. Мы постараемся его выправить. Вы не против?
    – Ааааа-аа... Вы думаете, что получится? – неуверенно  спросила Жанна, – Меня никогда не погружали в состояние гипноза.
     – У меня такого ещё не было, чтобы не получилось. Ну, а если не получится, – он улыбнулся, – придётся-таки вам ждать свадебного марша Мендельсона...
    

                10. ГИПНОЗ ВЕРШИНСКОГО

     Влад, конечно, поинтересовался у Жанны – чем закончился её визит к профессору. Девушка подумала, что Влад имеет право это знать. С юмором она поведала ему о своём хорошем воспитании и о примерной семье, и о выходе из положения, посоветованном Вершинским.
      Выслушав её, он вздохнул:
     – Что ж значит, придётся  вести тебя во Дворец бракосочетаний.
     – Ты это серьёзно, Казанова? – насмешливо спросила девушка.
     – Но я ведь не могу допустить, чтобы хоть одно прелестное создание вопило от ужаса в моих объятиях?
     – Ну что ж, я подумаю над твоим предложением...
     О предстоящем сеансе гипноза Жанна ему говорить не стала. Ожидание этого сеанса слегка будоражило её, волновало, правда – не так, чтобы очень. Скорей, ей было любопытно, и ещё втайне она надеялась, что Вершинскому не удастся её загипнотизировать. Просто хотелось увидеть разочарование в его глазах, и ещё, чтобы он сказал: «Увы, мне не удалось вас усыпить. Должно быть, вы – очень сильная личность, Жанна; вас тяжело подчинить чужому влиянию...»
     Когда в назначенный день девушка пришла к Вершинскому, он поприветствовал её уже, как старую знакомую, и пригласил в соседнюю с приёмной комнату.
     Здесь было полутемно, возле одной стены стояла широкая мягкая кушетка с приподнятым изголовьем, а напротив неё на столике – какой-то маленький прибор. Профессор велел Жанне улечься на кушетку, и включил приборчик. Это был метроном с небольшим приспособлением сверху: маленький блестящий диск вращался, и на него периодически попадал лучик света от скрытой где-то в приборе лампочки. Метроном мерно постукивал, на диске через равные промежутки времени вспыхивал желтоватый блик. В полумраке комнаты Жанна не могла отвести от него глаз.
     – Смотрите на этот диск, Жанна, смотрите, – услышала она мягкий низкий голос Вершинского, – вы ничего больше не видите... вы слышите только мой голос...
      Жанна заворожено смотрела на вспыхивающий блик. Её охватывала дремота. Ей казалось, что, если она встряхнётся и приложит немного усилий – то без труда сбросит с себя это дремотное состояние, но у неё не было никакого желания сопротивляться обволакивающему её теплу и покою...
     – Все заботы остались позади, – монотонно и убедительно вещал Вершинский, – вас ничего не беспокоит и не тревожит. Вы абсолютно спокойны... Ваше тело расслаблено, глаза начинают слипаться...
    Мерный стук метронома.
     – Мой голос проникает в ваше сознание. Кроме него, больше нет ничего вокруг. Вы всё глубже и глубже погружаетесь в сон...
    Блик на диске вспыхнул и погас.
     – Вы спите... спите... спите...
     Жанна парила в безбрежной лазури. Глаза её были закрыты, но она явственно ощущала, как лучи солнца ласкают её лицо, скачут солнечными зайчиками по рукам. Воздух был мягким и тёплым, как перина, она проплывала сквозь облака и они тоже нежно ласкали её кожу. Постепенно золотое сияние солнца выхватило девушку – или то, во что она превратилась – из светлой лазури, превратив в один из своих лучей. Жанна растворилась в этом луче и стала его неотъемлемой частью. Она то падала вниз, пронзая пространство, то возвращалась обратно, ввысь – как на гигантских качелях, испытывая неописуемый восторг.
     Но вот словно какая-то дисгармония нарушила эти дивные качания солнечного маятника. Прямо из ниоткуда перед Жанной вдруг выросла зловещая чёрная стена. Девушка вскрикнула от ужаса, испугавшись, что врежется в неё, но стена втянула её в себя, и там завертелся бешеный водоворот. Свет мгновенно померк, словно его выключили, и вокруг Жанны заструились знакомые ледяные струи; стальные щупальца знакомого кошмара стиснули её сердце, сжали горло, не давая издать хоть один звук. Это было, было, такое уже бывало с ней – неужели кошмар вернулся?
     Невероятным усилием Жанна оторвала от горла душащие её щупальца и закричала, завопила, не зная, кого позвать на помощь, и кто вообще может помочь ей в этой жуткой, чёрной, одинокой бездне...
     – ...Проснитесь! Жанна, проснитесь! – это кричал профессор Вершинский, склонившись над ней и тряся её за плечи.
     Она мёртвой хваткой вцепилась в его руки, и мотала головой, не открывая глаз.
     – Вы проснулись! Проснулись, всё ушло!
     Девушка медленно открыла глаза, полные безумия и разжала холодные пальцы. И огляделась.
     Лицо Вершинского было искажено страхом. Прибор оказался выключенным, в окно с отдёрнутыми шторами глядел пасмурный июльский вечер...
     – Жанна, успокойтесь, всё прошло! – Вершинский отошёл от неё, – Сейчас! – и кинулся в другую комнату.
     Жанна медленно приходила в себя. Что всё это значило? Почему вернулся кошмар? Ведь не затем же она согласилась на этот сеанс, чтобы профессор вызывал у неё в памяти жуткие воспоминания о неудавшихся опытах близости с парнями?
     Вершинский вернулся в кабинет и протянул Жанне стакан:
    – Выпейте, это вас успокоит.
   Двумя глотками девушка осушила стакан с прозрачной жидкостью (при этом зубы её почти не стучали о стеклянный край), вернула его и уставилась в потолок. Потом спросила:
     – Николай Петрович, что я вам рассказала?
     Он вздохнул и опустился на стул, вид у него был самый обескураженный:
     – Я должен признать, что в моей практике такого ещё не случалось.
     – Что я вам рассказала? – повторила девушка, измученными глазами глядя на него.
     – Ничего, Жанна. Об этом вы не сказали ничего.
     – ...Как это?! – невольно вскрикнула она, подаваясь вперёд.
     – Я расспрашивал вас о детстве, – начал Вершинский, – о том, как вы росли, об отношениях с родителями и сверстниками.  Можно сказать, что детство у вас было совершенно безоблачным; во всяком случае, никаких сколько-нибудь заметных аномалий я там не обнаружил. Устойчивый образ интимного партнёра явно установился позже. Мы минули фазу отрочества – но и там я не обнаружил причин ваших кошмаров. Тогда я стал задавать вопросы, касающиеся периода пятнадцати-шестнадцати лет... – он умолк.
     – И что же, что же случилось в это время? – нетерпеливо спросила Жанна.
     – Я понял только, что в это время вы жили в N-ске и заканчивали одиннадцатый класс. Сначала вы отвечали на мои вопросы чётко и ясно, и вдруг... Я просто не знаю, как вам это объяснить, – он развёл руками, – такое ощущение, что я упёрся в тупик. Вы просто замолчали и перестали что-либо говорить. Между тем мне было ясно, что все причины ваших несчастий произошли именно в этот период, потому я стал вас расспрашивать настойчивей. Но... в вашей памяти словно кто-то поставил барьер, и проникновение за него явно причиняло вам боль. Вы сквозь зубы стонали и не отвечали ни слова. Лишь однажды с ваших губ сорвалось, по-моему, вот что: «Amadeus»...
     – «Амадеус»? – Жана замерла, как громом поражённая. Краска отхлынула от её лица.
     – Да. Вам что-то говорит это слово?
     – Н...нет... не знаю, – выдавила она.
     – Видя, что дальнейшие расспросы бессмысленны, а прикосновение к этому периоду жизни мучительно для вас, я счёл за лучшее прекратить опыт... и тут вы начали кричать.
      – Я ощутила то же самое... что и во всех тех случаях... – глухо объяснила Жанна.
      – Н-да... – Вершинский глубоко задумался. – Послушайте, а вы действительно всё мне рассказали? С вами не случалось ничего необычного, когда вы жили в N-ске?
     – Нет, – внутренне опять облившись холодной водой, – ответила она, – что со мной могло случиться?
     – И это вот «Amadeus» вы тоже ничем объяснить не можете?
     – Кажется, когда-то я слышала такую песню... «Rock me Amadeus»...
     – Ах, песня, – Вершинский расслабился.
     – Мне лучше, – Жанна свесила ноги с кушетки, стараясь не встречаться с ним глазами.
     – Я выпишу вам несколько рецептов, Жанна. В основном, транквилизаторы. Возможно, у вас несколько расшатана нервная система – неплохо  бы вам ещё проконсультироваться с невропатологом. Ну, и конечно, практика гипноза для вас неприемлема. Учтём это на будущее. Итак,  два месяца будете пить таблетки, за это время постарайтесь посетить невропатолога. А потом снова приходите сюда.
     – Ясно, – сказала Жанна. – Хорошо. Спасибо.

     ...Она вышла из клиники, безвольно сжимая в руках листки рецептов. Потом остановилась, открыла сумочку и затолкала их туда. Жанна не собиралась возвращаться в кабинет Вершинского. Она понимала, что он ей не поможет. И никакой другой доктор не поможет.
    Тайну о ней знал только один человек. Тот, которого она столько времени считала сумасшедшим, а оказалось, что говорил он ей чистую правду. «Amadeus»... все сомнения отпали. Лиго ей не лгал.
     Теперь она с особенной чёткостью припоминала все его слова. «Тебе ввели ложную память... Я – часть твоего прошлого, того, о котором ты не помнишь... Но если ты всё-таки захочешь узнать всю правду о себе – ты знаешь, где меня найти».
     А она и впрямь думала, что такие вещи возможны лишь в фантастических сериалах. Ей стало страшно. Какие же вещи понадобилось скрывать так хорошо, что и под гипнозом она отказалась вспомнить о них? На её мозге поставили какой-то жуткий эксперимент?! Но при чём тут тогда оказался Лиго? При чём шоу-балет «Амадеус»? И почему её родители ничего не знают об этом? Или они тоже – часть эксперимента? Жанна почувствовала, что сама начинает сходить с ума.
    Правду  она узнает только завтра, когда Лиго будет проводить очередное занятие в своей студии «Шарм». А ещё завтра надо будет подойти к ВЭФу и попросить неделю или две в счёт отпуска, или даже за свой счёт: Жанна чувствовала, что работать сейчас она будет просто не в состоянии...
    А вечером мать с отцом нагрянули к ней в гости. Меньше всего ей хотелось сегодня кого-либо видеть... Однако пришлось взять себя в руки и весь вечер разыгрывать пьесу под названием «Примерная и радушная дочь». Она болтала, шутила, улыбалась, и когда родители уехали – поняла, что в ней погибла великая актриса. Ибо во время этого спектакля на душе у неё скребли кошки с лапами размером с грабли...
     Ночь она провела кое-как, с больной и разбитой головой пришла в «Аврору» и всё утро уговаривала ВЭФа дать ей неделю отпуска. Он рвал и метал, но наконец, согласился.
     ...Когда Жанна приехала в ДК энергетиков, ей сказали, что Радомир Евгеньевич будет только в воскресенье...
    


                11. ЛИГО И ВАЛЕНТИН

     В пятницу Лиго не было в Красинске. Он уехал в N-ск на своей машине: ему необходимо было повидать Валентина. За прошедшие четыре года они ни разу не встречались: Лиго старался как можно реже вспоминать об «Амадеусе» и о своём потерянном Посредничестве.
     Но сейчас, когда он встретил Жанну, Валентин был единственным, кто мог ему помочь...  Лиго ехал туда и понятия не имел – как Валентин отреагирует на его просьбу о союзничестве. То есть, он не сомневался, что встретит её Валентин в штыки, в серпы, в мечи и вообще во все колющие и режущие предметы, но ему необходимо было переубедить его, ибо единственное доказательство, которому могла бы поверить Жанна – находилось во владении Валентина.
     Он выехал утром, и находился в пути больше пяти часов. За это время Лиго останавливался только дважды: заправить бак у автозаправки и перекусить в небольшом кафе у трассы.
    Наконец он оказался в N-ске, и не спеша поехал по его улицам, жарким в последний июльский день. Город кое в чём изменился с тех пор, как помнил его Лиго. Несколько зданий окрасили в другой цвет, понаставили ларьков и палаток, открыли новые магазины с яркими витринами и рекламными щитами, кое-где воткнули многоэтажные новостройки...
     ...Лиго и сам не заметил, как руки его непроизвольно повернули руль на дорогу, ведущую к «Космосу». Выехал на Оранжевую улицу, и пяти минут не прошло, как перед ним забелел фронтон дворца. Бывший Посредник затормозил перед воротами, и довольно долго со сжавшимся от горечи сердцем смотрел на своё детище. Молодые берёзки за забором разрослись, клумбы полыхали всем многоцветием лета, дворец был свежеоштукатурен, дорожки чисто выметены. Всё указывало на то, что театр-студия «Амадеус» по-прежнему находится в состоянии благоденствия. А вот здесь всё было по-прежнему... так, словно бы ничего не изменилось.
     Наконец, так и не выйдя из автомобиля, Лиго развернул руль на сто восемьдесят градусов и уехал с Оранжевой улицы.
     К своему бывшему коттеджу он подъехал в половине четвёртого. Вышел из машины, с наслаждением разминая уставшие ноги, и позвонил у ворот. Дома ли Валентин? Лиго оставалось лишь надеяться, что да.
     Некоторое время на звонок никто не отвечал. Гость позвонил второй раз, и тогда дверь коттеджа отворилась. Хозяин показался на крыльце и, выглянув, спустился к воротам. Отворил калитку и изумлённо распахнул глаза:
     – Лиго?
     – Я так сильно изменился? Здравствуй, Валентин.
     – Здравствуй. Ты на машине? Подожди, я открою ворота.
     Через несколько минут Лиго въехал во двор. Выходя из машины и захлопывая дверь, он сказал:
     – Валентин, возникла срочная необходимость обсудить одно дело.
     – Конечно. Идём, – кивнул нынешний хозяин дома. И добавил, когда они поднимались на крыльцо: – Тут у меня гостья. Я как раз провожал её, когда ты позвонил.
     Они вошли в прихожую, и там Лиго увидел девушку лет шестнадцати. Высокую, тонкую, как тростиночка, с тяжёлой копной густых вьющихся каштановых волос, падающих на хрупкие плечи. Загорелая, в миниатюрном платьице из бежевого трикотажа, она выглядела совсем подростком. Но на юном её личике, в глубоких карих глазах проступала столь хорошо знакомая Лиго невозмутимость женщины.
     – Мой старый друг, – представил его Валентин, опуская руку Лиго на плечо, – а это – Анабель.
     Девушка грациозно присела в реверансе, и Лиго склонил голову.
     – Ладно, Анабель, до встречи, – Валентин продолжал держать дверь открытой.
     Девушка приблизилась к нему и, приподнявшись на носочки, потянулась губами к его щеке. Валентин не пошевелился, но Анабель всё равно прильнула к его щеке губами и, закрыв глаза, замерла на несколько секунд. После этого она беззвучно выскользнула из коттеджа. Валентин закрыл за ней, и предложил Лиго:
     – Проходи.
     – Анабель – семиэтапница? – осведомился бывший Посредник.
     – Да.
     – Вижу, влюблена в тебя?
     Валентин вдруг засмеялся:
     – Она меня ненавидит.
     Хозяин проводил гостя в зал, предложил присаживаться. Лиго поблагодарил и осведомился:
     – У тебя есть сегодня занятие?
     – Да. В шесть.
     – Постараюсь не занять у тебя слишком много времени.
     Валентин сделал одной рукой протестующий жест.
     – Иной раз ты говоришь и делаешь одни глупости. Ты не был здесь четыре года, приехал поговорить по важному делу, и теперь хочешь уложиться в один час? Поговорим сейчас, потом я съезжу в «Космос», после ещё поговорим. Надеюсь, тебе не горит возвращаться сегодня же?
     – В общем-то, нет, – Лиго пожал плечами.
     – Прекрасно. Что тебе принести? Чай, кофе? Или на Земле ты пристрастился к более крепким напиткам?
     – Вообще-то я завтракал. Но от чашечки кофе не откажусь.
     Валентин кивнул и вышел.
     Лиго опустился в кресло и неторопливо огляделся. Его гостиная... Впрочем, не стоило предаваться воспоминаниям. Они будут только отвлекать, а он приехал сюда не за этим.
   Вскоре вернулся Валентин с подносом в руках. Опустил его на маленький столик и молча придвинул ближе к Лиго. Тот кивнул благодарно и взял с подноса маленькую чашечку. Судя по вкусу, это было латте.
   – Ну, как живёшь? – Валентин устроился неподалёку и налил кофе себе.
     Бывший Посредник коротко рассказал о своей нынешней жизни и о студии «Шарм». Всё в общих словах. Хозяин вежливо выслушал, потом поинтересовался:
    – Всё ещё снимаешь квартиру?
    – Думаю скоро купить.
    – Что ж, правильно... – Валентин мелкими глотками отпивал кофе и не принуждал гостя заговаривать о делах.
     Наконец Лиго опустил свою чашку на блюдце и, решившись, сказал:
     – Знаешь, я встретил Джен.
     – Кого?! – с изумлённым возгласом Посредник подался вперёд.
     – То есть, я хотел сказать – Жанну, – поправился Лиго. –  Она переехала в Красинск полтора года назад, и я совершенно случайно встретил её на улице.
     – Та-ак... – протянул Валентин. – Ну, и что теперь?
     И тогда Лиго выложил ему всё. Рассказал, как терзался все эти годы, но так и не сумел выбросить из головы свою  несчастную любовь, что эта любовь, изначально отравленная горечью, до сих пор мучит его и он уже не знает – любовь ли это, или же просто – жажда мести, мести за утраченное Посредничество, за невозможность работать дальше, распространяя Учение Семи ступеней. За невозможность отныне вернуться в Чистый Свет Uvean – в мир могущества, совершенства, созидания и бессмертия...
     – Ты окликнул её? Жанну? – сухо спросил Валентин.
     – Да, – прервал Лиго свой монолог, – да, я окликнул её.
     – Ты не должен был этого делать.
     – Знаю. Но я не мог иначе.
     Посредник барабанил пальцами по столу:
     – Может быть, ты забыл, что Жанна – это не Джен? Что она уже не имеет никакого отношения к твоей роковой любви?
    – Нет, этого я не забыл. И всё-таки в ней гораздо больше от Джен, чем ты можешь себе представить.
     – От Джен в ней – только телесная оболочка, – невозмутимо сказал Валентин. – И тебе известно это не хуже, чем мне.
     – Нет! – Лиго повысил голос, – Я тоже так думал сначала! Но что-то осталось в её подсознании, я в этом уверен.
     – И что же там осталось? – заинтересовался хозяин.
     Бывший Посредник пересказал ему свой разговор с Жанной. Рассказал, как опешил, увидев в её сумочке флакон с гелем «Калифорния» – аромат, столь памятный им обоим; и как не смог скрыть удивления, узнав, что Жанна работает визажистом в рекламном агентстве. А ведь впервые с искусством макияжа она познакомилась в «Амадеусе»!..
     – Это ровным счётом ничего не значит, – перебил его Валентин, –  она всё равно ничего не помнит.
     – Да, конечно, – Лиго помолчал, – но какой-то след в её памяти всё-таки присутствует.
     – Возможно.
     – Ты подтверждаешь это как-то подозрительно легко.
     – Так. А чего ты хочешь от меня? – Валентин пытливо поглядел ему в глаза, но прочесть мысли своего собеседника так и не смог: мозг Посредника, пусть даже и бывшего – был для него закрыт.
     – Я хочу открыть ей правду о её прошлом, – твёрдо ответил Лиго.  – Хочу, чтобы она узнала о своей тождественности с Джен.               
     Валентин даже не сразу нашёлся, что и сказать. Некоторое время они смотрели друг на друга, не мигая, Лиго – настойчиво, Валентин – изумлённо. Наконец последний проговорил:
     – По-моему, за четыре года ты совсем спятил!
     – Я и не ждал от тебя других слов.
     – И всё-таки приехал, чтобы услышать их? Может быть, тебе нужен был совет?
     – Нет. Я никогда не нуждался ни в чьих советах, – холодно отозвался Лиго.
     – И совершенно напрасно, как видишь, – Валентин поднялся и прошёлся по комнате. Остановившись перед гостем, сказал: – Однажды ты уже перевернул с ног на голову всю нашу работу – неужели это ничему тебя не научило?! Открыть всё бывшей ученице! – Валентин хлопнул себя по лбу. – Да в своём ли ты уме, бывший Посредник?
     – Нэй, – произнёс Лиго мрачно, и тот слегка вздрогнул, ибо Лиго назвал его настоящее имя, – Нэй Альт, не надо давить на мою сознательность! Я больше не Посредник, и мне глубоко наплевать и на твою миссию, и на всё остальное!
     – Охотно верю, что тебе на всё наплевать! – в упор посмотрел на него хозяин коттеджа. – Но вот в чём загвоздка – МНЕ не наплевать!
     – Просто не надо напоминать мне об ограничителях и Переходе! Да, Жанна всё забыла, да, я знаю, что так и должно быть. Но я-то всё помню! Всё, что потерял из-за неё!
     – Всё ты потерял не из-за неё, Светлоглазый Воин, – Валентин скрестил руки на груди, – а из-за своей собственной дурости. Кстати, вот так, ни о чём – чего ты надеешься добиться, открыв ей правду?
    – Мести! – также мрачно ответил Лиго.
    – А мне кажется, вначале ты говорил, что по-прежнему любишь её? – вкрадчиво заметил Посредник, – Может быть, таким путём ты вновь надеешься обрести свою Джен?
     Лиго стиснул зубы и ничего не сказал.
     – Если так, то я вынужден напомнить тебе, Светлоглазый Воин – Джен давно на Uvean, ты гоняешься за призраком. Зачем-то хочешь возложить на Жанну грехи Джен, и свои заодно. Зачем, Лиго? Если Жанна тоже дорога тебе – завоюй её сердце традиционным способом. Я уверен, – добавил он с усмешкой, – что она по-прежнему свободна. Так дерзай же, бывший Посредник!
      – Это невозможно, – глухо сказал Лиго, – прошлое вечно стояло бы между нами.
     Валентин неторопливо подошёл к креслу и вновь уселся в него.
     – Кстати, – спросил он, помолчав, – а что ты, собственно, такого нашёл в этой девчонке? Почему именно она тебя подкосила?  Джен была совершенно такой же, как и все остальные.
     – Нет. Джен была другой.      
     – Уверяю тебя, ты заблуждаешься. Джен решительно ничем не отличалась от других девушек.
     – Я не хочу с тобой спорить по этому поводу, Нэй. Позволь мне показать ей компромат.
     – Значит, за этим ты ехал сюда?
     – За этим, – признал тот. – У меня есть дневник Джен, она отдала мне его до Перехода, потому он у меня и сохранился, а не исчез. Но одному дневнику Жанна не поверит. Она должна увидеть компромат.
     – Лиго, – задумчиво сказал Валентин, – мне пора уезжать в «Космос». Пока меня не будет – посмотри компромат сам. Возможно, когда ты поймёшь, что заблуждался по поводу Джен – ты передумаешь, не станешь делать этого безумия. В любом случае мы ещё поговорим на эту тему. Согласен?
    – Ты здесь хозяин, – Лиго пожал плечами, – тебе и диктовать условия.
     Валентин натянуто улыбнулся.
 
                12. КОМПРОМАТ

      Оставшись один, Лиго  ещё немного посидел в гостиной, а потом направился в свой бывший рабочий кабинет. 
     ...Именно сюда когда-то привёл он Джен, уверив, что здесь находится аппаратура для избавления от ограничителя. На самом деле это был аппарат для просмотра компроматов. А вот  и они – прямоугольные пластины с компроматами в стенном шкафу, в коробках.
     Почему они так назывались? Это было практически первое попавшееся название, подходящее по смыслу, взятое из земного языка. Название достаточно условное. На пластинах был запечатлён Путь каждой девушки, который она преодолевала на Семи ступенях, ведущих к совершенству, к Uvean. Это были стереофильмы, воспроизведение которых становилось возможным лишь благодаря специальной аппаратуре. А для записи дворец «Космос» был весь оснащён скрытыми видеокамерами. Имелись такие и здесь, в коттедже.
     Использовать компромат по прямому назначению, в земном смысле этого слова, было невозможно. Без аппаратуры, установленной в этом кабинете, пластины  превращались в бесполезные предметы из непонятного полупрозрачного материала, тонкого, похожего на слюду, – но который было почти невозможно уничтожить. Никакие земные механизмы не смогли бы их открыть и прочитать. Ни один компьютерный гений не смог бы привести в рабочее состояние аппаратуру для монтажа и воспроизведения записи...
     Летопись продвижения девушек по этапам велась, в частности, для следующей цели: чтобы при необходимости Посредник мог освежить в памяти подробности какого-либо разговора или использовать по отношению к другой девушке приём, когда-то использованный ранее.
     Лиго провёл рукой по коробкам. Эти собраны им за пять лет Посредничества. Среднюю и нижнюю полки занимали компроматы, записанные Валентином.
     Он перебрал компроматы и нашёл нужный, с именем Джен, записанным Uvean-скими символами. Настроил  воспроизводящий запись аппарат в рабочий режим и ввёл пластину в гнездо. Опустился в кресло и, нажав нужную кнопку рядом с подлокотником, отодвинул стенную панель. В стене открылся огромный плоский экран.
    Пошла запись. Экран померк и стал прозрачным, почти невидимым. А в глубине его возникло стереоскопическое изображение в натуральный рост – Джен в красном купальнике, явившаяся на первое конкурсное занятие – и он сам, стоящий перед ней, нахмурившись...
     Запись неторопливо продолжалась. Лиго, не отрываясь, глядел на Джен. На все те испытания, которым когда-то подвергал её. Сердце его сжималось всё сильнее, когда он вновь воочию убеждался – Жанна нисколько  не изменилась.  Всё также она похожа на свою несчастную сестру-двойника Джен... даже не верится, что та сейчас – в недосягаемой для него дали и совершенно не помнит о нём.
     Целый час бывший Посредник не мог оторваться от экрана, с головой погрузившись в виртуальную реальность своего прошлого... Потом, словно стряхнув оцепенение, он вспомнил, что полностью запись на компромате длится больше шести часов – а ему хотелось просмотреть её в отсутствие Валентина. Лиго промотал запись, лишь изредка проглядывая отдельные моменты. Стиснув зубы, ещё раз послушал свой последний разговор с Джен...
     Теперь ему предстояло увидеть – как Валентин вёл её через седьмую ступень. Как он лишал Джен последнего из теплящихся в ней чувств. Как он отнимал у неё право на любовь. Сколько раз Лиго делал это сам! А с Джен – не смог. Отнял у неё все чувства, а любовь – не сумел. Это сделал за него другой.
     Лиго остановил запись. Он ощутил в себе немыслимое желание закурить – чувствовал, что иначе не сможет досмотреть компромат до конца, не выдержит муки увидеть свою Джен в объятиях другого... Он поднялся из кресла, вышел из кабинета, покинул коттедж. В ближайшем магазине купил пачку «LM» и вернулся. Он бросил курить четыре года назад, с тех пор, как покинул N-ск...
      Бывший Посредник глубоко затянулся дымом и вновь включил компромат.
      На экране была Джен – Джен в семицветном купальнике, с угрюмой ненавистью глядящая на приближающегося к ней Валентина. Они впервые остались наедине.
    Может быть, Лиго позабыл включить звук? Или же первая сигарета, закуренная за последние четыре года, ударила ему в мозг никотиновой волной, заложила уши слоем плотной ваты? Он видел, как шевелятся губы Валентина, как что-то отвечает ему Джен – но ничего  не слышал, кроме какого-то звона в голове. Он видел глаза девушки, полные тоски и глухой ненависти... Валентин опять что-то сказал и шагнул к ней, и тогда она, сжав руку в кулак, ударила его по лицу – недаром была дочкой военного.
    ...Он жестоко  избил её, хотя Джен отчаянно сопротивлялась. У бывшего Посредника зашлось дыхание, и он непроизвольно стиснул зубы и кулаки, когда Валентин подтащил девушку к шведской стенке, привязал за руки к брусьям и, разорвав на ней купальник, грубо изнасиловал... Таково было для неё первое таинство любви, первое посвящение...
     Лиго остановил запись и выкурил одна за другой ещё две сигареты. Потом вновь включил компромат, хотя сердце его переворачивалось в груди и обливалось кровью. Он пересилил звон в ушах и снова обрёл способность слышать.
     Джен продолжала сопротивляться сексуальным домогательствам Посредника. Компромат не давал представления о том – как долго это продолжалось. Дни? Недели? Все их встречи заканчивались одинаково – Валентин избивал строптивую ученицу и делал с ней, что и как хотел. Лиго, не отрываясь, смотрел  в её глаза. Джен не плакала. Ни разу, ни от какой боли, которая тоже возвращается на седьмом этапе – слёзы не навернулись ей на глаза. Потрясённый, он понял, что девушка свято соблюдала слово, данное ему при расставании. Он отнял у неё всё, он отдал её в безжалостные руки другого, он не сказал ей ни слова о любви, он бросил её одну, он уехал от неё навсегда – а Джен, Джен продолжала хранить обет. Она поклялась ему снова стать сильной – и стала сильной в новых испытаниях. Титановая девушка, единственная, несчастная, губительная любовь его... Выбравшая этот путь, эту сказку со своими законами.
     Итак, Джен сопротивлялась. Валентин снял несколько подобных сеансов. Но, видимо, силы девушки были уже на исходе – иначе и быть не могло, у неё и не было другого выхода, кроме как покориться Посреднику. Однажды Валентин поцеловал её. Это был первый его поцелуй – и перед таким не могла устоять ни одна землянка, Лиго слишком хорошо это знал. Блок управления ограничителем в языке Валентина (такой же, какой был у Лиго) – соприкасался вплотную с языком девушки; Посредник замыкал электрическую цепь – и девушку прошибал такой оргазм, которого она не могла испытать больше никогда и ни с кем. Конвульсии блаженства сотрясали её в течение нескольких минут, блаженства в сотню раз более сильного, чем при обычном любовном экстазе.
    Испытав это, Джен перестала сопротивляться. Нет, она не выказывала готовности отвечать его домоганиям, но и не протестовала больше. И Лиго, пристально глядя в глаза девушки, с неожиданной горечью видел, что порой в них разливается наслаждение. Как она ни сдерживалась, но страстные стоны порой всё-таки срывались с её губ. Джен, может быть, не хотела этого – но поделать ничего уже не могла. И эти кадры – кадры, в которых она, пусть на секунды, но была счастлива в объятиях Валентина – видеть Лиго оказалось во много раз больнее, чем те, в которых она страдала... Он сам не ожидал от себя этого... И теперь понял смысл странных намёков Валентина: «Джен была совершенно такой же, как и все остальные».
     Увы, это оказалось правдой. А могла ли Джен поступить иначе? Нет. Её ждало совершенство, выстраданное и заслуженное всеми испытаниями в студии, её ждал Свет. Свет, который очистил бы её от всей этой скверны, в которую ей пришлось окунуться. У неё не было выбора. И всё-таки он чувствовал, что не может простить её. И это только укрепило Лиго в его решении...
     Он долго сидел перед затуманившимся экраном, бездумно в него глядя. Сидел, ошеломлённый правдой. Разве мог он предположить когда-либо, что столько горечи и ревности будет способен пробудить в нём один-единственный страстный стон, несколько секунд блаженства, промелькнувших в глазах Джен, когда он увидел её в любовных объятиях Валентина?
      – ...Ну, как? Посмотрел? – это произнёс лёгкий на помине хозяин дома, входя в кабинет.
     Лиго обернулся к нему из кресла и, смерив его тяжёлым взглядом, сказал мрачно:
     – Ты мерзавец.
     Валентин широко улыбнулся:
     – Ты мне тоже очень нравишься, – и добавил: – идём ужинать.
     Лиго молча спустился на первый этаж, в кухню. Валентин уже расставлял на столе приборы.
     На ужин была фаршированная рыба с белым вином, к которому Лиго, впрочем, едва притронулся; и множество острых закусок. За столом они не обмолвились ни словом, а когда с едой было покончено, Валентин поставил кипятиться чайник и достал из холодильника впечатляющих размеров шоколадный торт.
     – Ого! Это ты по дороге домой купил? – осведомился бывший Посредник.
     – Нет, – отозвался Валентин, – это Анабель испекла сегодня.
     – Анабель?! Она у тебя что – вместо кухарки?
     – Да нет, – пожал тот плечами, – просто печь торты – её хобби.
     – В таком случае я к нему не притронусь, – заявил Лиго.
     – Это ещё почему?
     – Ты ведь говорил, что Анабель тебя ненавидит, –  усмехнувшись, напомнил ему гость. – Наверное, она подсыпала в торт крысиного яда.
     Валентин засмеялся, потом сразу стал серьёзным и объяснил:
     – Анабель ненавидит во мне человека, но боготворит Посредника. Она – прекрасная девушка, и место её давно уже на Uvean, где она и находится всеми своими помыслами. А я удерживаю её на Земле, не отпускаю – по той простой причине, что пока ещё ни одна из девушек не достойна занять её место. За это Анабель меня и ненавидит... но причинить мне какой-то вред ей никогда бы и в голову не пришло. Просто иногда она вдруг становится невероятно упрямой.
     – Как-то это всё чересчур сложно, – поморщился Лиго.
     – А земляне вообще – непростые люди, если ты успел заметить...
     Торт оказался выше всяких похвал. Покончив с чаем, Валентин осведомился:
     – Ну что, ты, как я понимаю, не передумал насчёт Жанны?
     – Нет, – твёрдо ответил бывший Посредник, – я не меняю своих решений. Она должна узнать правду о своём прошлом.
     – Да, но что тобою движет теперь, друг мой? – прищурился хозяин дома.
     – Неважно, что мною движет.
     – Важно! – отрезал Валентин. – Ибо, если ты думаешь только о мести, то можешь не беспокоиться. Я уже наказал её.
     Собеседник непонимающе посмотрел на него, и тот объяснил:
     – Я оставил Жанне память о себе. Поставил ей барьер «Икс-икс-ноль».
     – Чтоо-о? – потрясённо переспросил его Лиго, – Ты ей поставил...  Этот барьер?! – он даже приподнялся со стула.
     Валентин невозмутимо кивнул:
     – Да, я лишил её возможности интимной жизни. Намеренно.
     – Но почему?!
     – Почему? И это ты меня спрашиваешь?! – взорвался он, – Да потому, что она погубила тебя! Потому, что она осмелилась сопротивляться мне! Вот почему, вот за что! И ещё за то, что в конце концов она всё равно сдалась!
   – А ты не припомнишь, кто не далее как три часа назад упрекал меня за то, что я-де собираюсь возложить на Жанну все грехи Джен, и свои в том числе? – процедил Лиго, – А что же тогда сделал ты?
     – Я – Посредник! – отрезал Валентин, – И Джен прекрасно знала это! Но, и дойдя до седьмого этапа, не пожелала поставить мою волю выше своей. Если бы она оскорбила во мне человека – я бы стерпел. Но Джен оскорбляла Чистый Свет, в который сама должна была влиться. Нельзя прощать проклятия в адрес Uvean, Лиго!
    – Я не слышал этих проклятий на компромате.
    – И не мог ты их слышать. Они были только в её мыслях.
  Они оба замолчали. Потом бывший Посредник, пытливо глядя на Валентина, спросил:
    – Ответь мне только  на два вопроса.
    – Хорошо.
    – Кто-нибудь ещё сопротивлялся твоей воле так, как Джен?
    – Нет.
    – А кому-нибудь ещё ты ставил барьер «Икс-икс-ноль»?
    – Нет.
    – И после этого уверяешь меня, что Джен – такая же, как все остальные?
    – Ты ведь смотрел компромат, – усмехнулся Валентин, – разве не понял – в каком контексте я это говорил? И скажу тебе больше – в этом смысле Жанна недалеко ушла от Джен. Даже если бы я поставил ей десять барьеров – это не изменило бы её натуру. Она может прикидываться сколько угодно и кем угодно, но я знаю – чего она хочет. И ты тоже знаешь это, верно?
     – Нет, не знаю!
     – Ну что ж. Тогда привози её сюда – и я покажу тебе. Убедишься ещё раз – прав я, или нет.
     Лиго сдержал раздражение и ровно уточнил:
     – Так ты позволишь показать ей компромат?
     – Позволю, – Посредник насмешливо прищурился, – это ведь именно то, чего ты и хотел от меня добиться?
     ...Ночь Лиго провёл в коттедже, а на следующий день Валентин устроил ему экскурсию в обитель «Амадеуса». Лиго прошёлся по всему дворцу, долго стоял в танцклассе, взглянул на новые тренажёры, которые продемонстрировал ему Посредник. Потом они вернулись в дом, и Лиго собрался уезжать, ещё раз обсудив с Валентином возможность предстоящего визита с Жанной.
     Незадолго до его отъезда хозяин сказал:
    – Лиго, послушай, – я давно хотел у тебя спросить. Зачем  во время вашей последней беседы с Джен ты нёс эту чушь? Что Солнце, мол, нестабильно, что без помощи Uvean оно вот-вот взорвётся? Даже земляне, с их немногими знаниями о Космосе и астрономии, прекрасно знают, что жёлтые звёзды класса Солнце – стабильны! Что они не взрываются сами собой, не превращаются в Новые звёзды. Будь Джен чуть менее убита твоими планами – она бы непременно уличила тебя во лжи.
    – Однако этого не случилось, – сухо заметил Лиго, – это был лучший способ заставить её перестать цепляться за прошлое и отправиться на Uvean.
    – Ладно, – вздохнул Валентин, – привози свою Жанну, Светлоглазый Воин. Только смотри потом, не пожалей об этом...


                13. ПОЧЁМ ФУНТ ИСТИНЫ?

     Перед тем, как идти на решающую  встречу с Лиго, Жанна ещё несколько раз перечитала страничку из дневника, подаренную ей им.
       «... Лиго сказал мне, что не хочет больше меня видеть. Почему я должна была довести его до этих слов, чтобы понять, наконец – понять окончательно и бесповоротно – что только в «Амадеусе» моя жизнь и судьба?»
     Она тупо смотрела на эти слова, написанные её собственной рукой. И слово «Амадеус», произнесённое под гипнозом... Ей казалось, что её мозги скоро расплавятся от тысячи раз задаваемого себе вопроса: что всё это значит?!
     Это было невероятно. Должно быть, объяснение Лиго будет ещё более невероятным. Надо будет попросить у него весь дневник... вообще надо было сделать это сразу. А интересно – как он мог у него оказаться, её дневник? Такие вещи ведь только для себя пишут...
     – ...Простите, Радомир Евгеньевич приехал? – деревянным голосом спросила она у дежурной Дворца культуры энергетиков.
     – Да, занятие у них минут через десять закончится, – откликнулась та.
     Жанна поблагодарила и вышла. Она нервничала и не знала, как скрыть это от Лиго. Впрочем, теперь не было смысла разыгрывать перед ним равнодушие.
     Девушка опустилась на скамейку, на которой дважды уже дожидалась его. Но волнение не давало ей сидеть на месте, она поднялась и стала расхаживать туда-сюда. Минуты ползли медленно, как часы. Жанна твёрдо решила сегодня узнать всё-всё, вытянуть из Лиго это странную и страшную тайну о своём прошлом.
    ...Как ни ждала девушка скорейшего выхода инструктора по аэробике – но когда за дверями дворца послышались весёлые, оживлённые девичьи голоса, и донеслось знакомое «Радомир Евгеньевич», – она невольно вздрогнула.
     Лже-Радомир вышел на ступени входа, окружённый стайкой юных девушек, что-то на ходу объясняя им  и, не замечая Жанны, спустился вниз, продолжая общаться с ученицами.
     Жанна растерялась. Такого варианта она не предвидела. Но что оставалось делать? – пришлось окликнуть вслед этой компании:
     – Радомир Евгеньевич!
   Они обернулись к ней все – девчонки с весёлыми ещё, разгорячёнными беседой и прошедшим занятием лицами – и сам Лиго, спокойный и невозмутимый, и выражение его лица нисколько не изменилось, когда он встретился глазами с Жанной.
     – Извините, мне нужно с вами поговорить, – шагнула та ему навстречу.
     – Хорошо, – он сказал: –  До свидания, девушки.
     Те распрощались с ним, с видимым неудовольствием оглядывая незнакомку, которая отвлекла их от приятной беседы с Радомирчиком.
     Пока Жанна мучительно обдумывала – с чего бы начать разговор, Лиго заметил:
     – Если я не ошибаюсь – ты убедилась в том, что я тебя не обманывал?
     – Д...да, – сбивчиво призналась девушка.
     – И что же такое вдруг тебя убедило? – Жанне послышалась насмешка в его голосе, и её бросило в жар.
     – Я... просто перечитывала эту страницу из дневника, что вы мне дали, – избегая смотреть ему в глаза, ответила она, – ну и... вспоминала свою жизнь в N-ске... и наш с вами разговор...
      – Ты лжёшь! – сказал он резко, – Ты никогда не умела этого делать, потому не пытайся! Не хочешь сказать мне честно? Возможно, за правду тебе придётся заплатить кое-чем гораздо более дорогим, чем откровенность!
    Обескураженная и растерянная, Жанна не вполне поняла – что он имел в виду.
    – Вы... собираетесь шантажировать меня тайной моего прошлого? – пролепетала она.
     Лиго сделал досадливый жест.
     – Пойдём поговорим где-нибудь в другом месте, – предложил он.
     Жанна кивнула и молча побрела за ним.  Они перешли через дорогу, свернули в какой-то двор, где располагалась детская площадка: качели, турники, горка, песочница с «грибком», в которой возилась малышня под бдительным присмотром мамаш и бабушек, сидящих неподалёку на скамеечках.
   Лиго привёл Жанну в беседку. Увы – скамейки в ней давно были разломаны шаловливыми подростками, и Лиго уселся на бортик беседки. Девушка, недолго думая, последовала его примеру: джинсы, надетые сегодня по случаю прохлады, позволяли сделать это.
    – Вы обещали открыть мне всё, если я вас найду, – разместившись, напомнила ему Жанна. – А теперь зачем-то заводите разговор об откровенности и о том – почём нынче фунт истины.
      – Да, пожалуй, торг тут неуместен, – холодно согласился Лиго. – Собственно, с тобой никто и не собирается торговаться.  С тебя не возьмут больше, чем ты сможешь дать!
     Она не нашлась, что ответить, а он сказал:
     – Чтобы узнать правду, тебе придётся съездить со мной в N-ск.
     – В N-ск? – Жанна опять растерялась, – Зачем?
     – Потому что единственное доказательство, которому ты поверишь – находится там.
     – Но вы же говорили, что у вас есть мой дневник!
     – Есть, – невозмутимо подтвердил Лиго, – но из него ты всё равно ничего не поймёшь. Потом – я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понимать – что бы я тебе не рассказал – ты мне не поверишь. Ты должна увидеть всё собственными глазами, чтобы убедиться.
     – И что же я увижу в N-ске?
     – То, что тебя убедит!
     – Вы меня заинтриговали, – призналась Жанна.
     – Надеюсь, – усмехнулся он.
     – А, собственно, куда именно вы собираетесь отвести меня в N-ске?
     – Ты согласна туда поехать вместе со мной?
     – О Господи... да, согласна, – вздохнула девушка, – а когда?
     – Да как только ты сможешь. Но лучше бы поскорей.
     – Я взяла на работе неделю в счет отпуска, – объяснила Жанна. И подумала: «Как чувствовала».
     – Тогда как насчёт завтра?
     – Хорошо, давайте завтра. Электричкой, или...
     – Отвезу тебя на машине, – перебил он её. Скажи, где ты живёшь – и я подъеду.
     «Ну уж дудки!» – решила она и возразила:
     – Давайте я лучше сама подъеду. Сюда, к ДК.
     – Как знаешь, – Лиго спрыгнул с бортика. – Только давай пораньше, часов в девять  утра.
    Только тут она вспомнила, что он так и не ответил на её вопрос.
     – Так куда вы хотите отвести  меня в N-ске?
     – Узнаешь по дороге, – ответил он и всем своим видом дал ей понять, что разговор окончен.
     Девушка попрощалась с ним и вернулась домой  в полнейшей досаде. Это называется, она вытянула из него всё! Но что оставалось делать? Ох, какие-то тайны ещё предстояло ей узнать?

                14. ЗНАКОМСТВО С ВАЛЕНТИНОМ

     ...Как Жанна ни спешила, но на следующий день добралась до Дворца культуры энергетиков только в десятом часу, умирая от тревоги, что Лиго не дождётся её и  уйдёт. Но когда она почти прибежала от остановки к фонтану, то облегчённый вздох вырвался из её груди: Лиго сидел на скамейке, небрежно откинувшись назад и с иронией глядя на приближающуюся девушку.
     – Здравствуйте, – запыхавшись, сказала она, –  извините, я вот...
     – Как ты рано, Жанна, – насмешливо заметил он, поднимаясь, – я думал, ты опоздаешь, по меньшей мере, на час.
     Оправдываясь, она сказала:
    – Да я что-то провозилась с утра, а потом трамвая долго не было...
    – Я знал одну девушку, – проговорил Лиго задумчиво, – которая однажды, чтобы не опоздать на встречу – остановила первую попавшуюся машину и, приехав, куда нужно – расплатилась с водителем своей золотой цепочкой.
     Жанна фыркнула:
     – А такси вызвать ей не судьба была?
     – Некогда ей было такси ждать.
     – Нет, меня бы не хватило на такое безумие...
     – В самом деле? – он искоса, но пристально взглянул на неё, – Ладно, идём к машине.
   Увидев «Форд» Лиго, Жанна завистливо причмокнула:
     – Ого! Красивая у вас тачка, – и любовно огладила её выпуклый серебристый бампер.
    Лиго открыл переднюю дверь:
     – Садись. Или, если хочешь – можешь устроиться сзади и  подремать до N-ска, раз уж я вынудил тебя подняться так рано.
     – Я выспалась, – пробурчала Жанна и влезла на переднее сиденье.
    ...По дороге в N-ск они оба довольно долго молчали, но потом девушка, умиротворённая быстрой плавной ездой «Форда», решилась направить разговор в интересующее её русло:
     – Лиго, – сказала она, – по отрывку из этого дневника я поняла, что моя жизнь в прошлом была как-то связана с вашим «Амадеусом»?
     – Да, – подтвердил он коротко.
     – Я... занималась в вашей студии? – недоверие, но и жгучее любопытство было в её голосе.
     – Да, – подтвердил Лиго также коротко и сухо.
     – Так может быть, я и в спектаклях участвовала?  – с ещё большим недоверием выпытывала девушка.
     – Ты в трёх успела, – вглядываясь в дорогу, ответил он, – в «Аэробике на кольцах Сатурна», «Нон-стоп Экспресс» и в «Зодиаке».
     Жанна посмотрела на невозмутимый профиль своего спутника и жалобно заметила:
     – Но я же совершенно точно помню, что смотрела все эти программы из зала!
     – Ещё одно столь же глубокомысленное замечание, – не поворачивая головы, предупредил Лиго, – и мы возвращаемся в Красинск.
    Девушка обиженно заткнулась и промолчала около двух часов. Потом этот высокомерный тип решил сменить гнев на милость.
    – Хорошо, – заговорил он, – я скажу, куда мы едем. Ты должна повидаться с Валентином.
    – С Валентином? Нынешним руководителем «Амадеуса»? А какое он имел отношение...
    – Самое непосредственное!
     Жанна вновь умолкла, пытаясь про себя примирить непримиримое: желание верить Лиго с попытками рассуждать логически. За окнами «Форда» пролетал километр за километром, августовский день постепенно нагревался, по салону в приоткрытое окно свистел ветер, от которого Жанна блаженно закрывала глаза и позволяла ему безнаказанно развевать и трепать свои волосы. Но в конце концов длительная поездка всё-таки утомила её, несмотря на комфортабельность «Фордовского» салона; однако жаловаться она не решалась.
      Недалеко от N-ска Лиго остановился у кафе, в котором завтракал во время предыдущей поездки.
    – Идём перекусим, – предложил он Жанне.
    Они вошли в небольшой уютный кафетерий, где крепчайший ароматный кофе готовили на раскалённом песке, облюбовали столик возле окна и сделали заказ, который им быстро принесли.
     Обжигаясь горьковатым тягучим напитком в крохотной чашечке, Жанна спросила:
     – Значит, вы недавно ездили к Валентину?
     – Да, я был у него позавчера.
     – Это... по поводу меня? – напряжённо осведомилась девушка.
     Лиго молча кивнул, не отрываясь от своей чашки.
     – Единственное доказательство, которое, на ваш взгляд, меня убедит – находится у Валентина? И вы договаривались с ним, чтобы он показал его мне? – развивала Жанна свою мысль.
     Очередной молчаливый кивок подтвердил верность её предположения. Жанна откусила бутерброд  с сыром – всё-таки здорово она проголодалась, что ни говори – и прожевав, спросила:
     – А почему это доказательство – у Валентина, а не у вас?
     – Очень просто. Валентин живёт сейчас  в моём коттедже в N ске.
     – А почему  вы не взяли доказательство с собой, когда уехали в Красинск? – допытывалась она, – Хотя, конечно, откуда вы могли знать, что встретите там меня...
     – И это тоже верно, но главная причина в том, что оно – слишком громоздкое, – ответил Лиго и, озадачив спутницу этими словами, углубился в свой завтрак.
     Жанна ни о чём не спрашивала, пока, покончив с едой и расплатившись, Лиго вновь не пригласил её в автомобиль. Когда они  тронулись с места, девушка с любопытством поинтересовалась:
     – Лиго... А Валентин – он какой?
     – В смысле?
     – Ну... – она смутилась, – Ну, вообще...
     – Я ведь  не женщина, чтобы оценивать достоинства другого мужчины. Пожалуй, он красив, – это говорилось с чуть различимой насмешкой, которая сердила её.
    – Я вас не про внешность спрашивала.
    – А про что?
    – В целом. Что он за человек?
     «Форд» тем временем уже рассекал по N-ску. Лиго сказал ей совершенно серьёзно:
    –  Жанна, раз уж ты спросила, то... будь осторожней, общаясь с Валентином.
    – В смысле? – вскинулась она в свою очередь.
   Он затормозил возле какого-то коттеджа и поглядел ей в глаза:
    – Я говорю это в самом прямом смысле. Насколько я его знаю – он весьма злопамятный... человек.
     – Зачем вы мне это говорите? Вы считаете меня невежей? – неприязненно осведомилась Жанна.
     – Неважно, кем я тебя считаю! – отрезал Лиго, – Важно – кем сочтёт тебя Валентин. Ты сама спросила у меня, что он за человек. Моё дело – предупредить.
    – Он что – может отказаться показать мне доказательство? То самое громоздкое доказательство того, что мы с вами были знакомы?
    – Нет, – непритворно вздохнул Лиго, – я думаю, доказательство он покажет тебе в любом случае, – и распахнул дверцу машины, сказав: – Мы приехали.
 Девушка вышла и с интересом уставилась на коттедж, возле которого они стояли.
     – Вы говорили, это ваш дом? – уточнила она.
     – Мой бывший дом, – Лиго приблизился к воротам и позвонил, пока Жанна разглядывала дом и сад вокруг него. Потом дверь коттеджа открылась, оттуда вышел и направился к ним хозяин.
     Он отворил ворота и спокойно, без улыбки, взглянул на них.
     – Здравствуй, Валентин, – произнёс Лиго с чуть заметным напряжением в голосе. – Не так уж надолго  мы расстались.
     – Да, верно, –  согласился тот, – здравствуй, Лиго, – он пожал ему руку и перевёл взгляд на Жанну.
     Она замерла, потрясённая, не в силах разомкнуть губ для приветствия или оторвать от него глаза. Перед ней стоял Ангел небесный во плоти – с безбрежной синевой в глазах, в ореоле золотистых волос, сверкающих на солнце – волос, постриженных в шикарное каре, с чувственными алыми губами и нежным румянцем на щеках. Высокий, гибкий, сильный, он стоял перед ними в коротких белых шортах на длинных загорелых ногах, в лёгкой белой рубашке с коротким рукавом и светлых сандалиях. Голливудские красавчики Лео ди Каприо и Том Круз удавились бы на собственных галстуках от зависти, если бы увидели его...
     Но Жанна, осознавая всё это, чувствовала, тем не менее, что её пробирает озноб от циничных, холодных глаз Валентина. Его взгляд был не ангельским, но надменным, самоуверенным, изучающим. Девушка  задрожала, мгновенно угадав  под этой ангельской личиной душу демона... И невозможно было догадаться по его невозмутимому лицу, что он сделает в следующее мгновение – поцелует ей руку или даст пощёчину.
     – Валентин, это Жанна, – представил её Лиго, – Жанна, познакомься – Валентин, мой давний знакомый.
     – Здравствуйте, – очнувшись, запоздало проговорила она.
     – Проходите в дом, – пригласил их хозяин.
     Лиго вернулся за руль и завёл автомобиль во двор. Жанна ждала его и вошла в коттедж последней.
     Её обескуражил такой приём. Валентин даже не соизволил ответить на её приветствие, что за хамство? И она ещё могла вообразить минуту назад, что он способен поцеловать ей руку?! Скорей уж он сам подал бы ей для поцелуя руку. А то и ногу...
      – Я только что заварил чай, – сказал между тем хозяин, обращаясь к Лиго. – Прошу вас присоединиться.
      – Анабель снова испекла торт? – спросил его гость.
     Валентин остановился так резко, что Жанна едва не вписалась носом ему в спину, и в упор посмотрел на Лиго.
      – Анабель стала Анной вчера, – холодно сообщил он.
      – Прости, – извинился гость. Потом помолчал и добавил: – Разве ты не говорил, что у тебя нет ещё достойной занять её место?
       – Что поделать. Я не мог вечно удерживать её на седьмой ступени.
      Оторопев, Жанна выслушала этот странный  диалог. Куда она попала? Неужто Валентин, этот Ангел с глазами демона – и впрямь руководит «Амадеусом»? И если да – то чем они там вообще занимаются?
     Между тем хозяин привёл их на белоснежную кухню, пригласил к столу и поставил ещё два прибора. Жанна, оглядев обстановку (мрамор, кафель, дерево, ни одного предмета из пластика) – и, вернувшись глазами к Валентину, невольно подумала – не переодевается ли он специально в белое, когда заходит сюда, дабы соответствовать цветовой гамме кухни?
     – Вам покрепче, Жанна? – впервые соизволил он обратиться к ней, приближая к её чашке пузатый заварочный чайник.
     – Да, спасибо, – девушка загляделась в его глаза. Будь они немного потеплее – в их бездонной глубине можно было бы утонуть. Но сейчас она разбивалась об их поверхность.
     Валентин придвинул к ней хрустальную конфетницу с «трюфелями» – Жанна нашла в себе силы благодарно улыбнуться – и обернулся к Лиго:
     – Ну, как доехали?
     – Да хорошо, – отозвался тот.
   После этого они минут пятнадцать  вели светский разговор, попивая чай и опустошая конфетницу. Жанна молчала, прислушиваясь, но ничего подозрительного эти два шпиона больше не произносили. Но когда она, поблагодарив, отказалась от предложенной ей третьей чашки, Валентин неожиданно спросил у неё:
     – Ну, Жанна – так что вас привело в мой дом?
    Она растерянно оглянулась на Лиго. Тот спокойно сворачивал из фантика некую геометрическую фигуру.
     – Разве Лиго... ничего не рассказывал вам? – неуверенно проговорила девушка.
     – Этот визит был нужен вам, а не ему, – с ленивой небрежностью заметил он. – Поэтому я спрашиваю вас.
     Жанна пожала плечами.
    – Лиго утверждает, что мы с ним были знакомы, а я этому... в общем, я этого не помню. Он сказал, что у  него есть доказательство – но оно находится здесь, у вас. Вот и всё.
    – Так уж и всё? – насмешливо переспросил он, – Чистое любопытство заставило вас сесть в машину к незнакомому человеку, поехать с ним за тридевять земель неизвестно к кому в гости, дабы увидеть какое-то мифическое доказательство? Ваш незнакомый друг рассказал вам обо мне?
    – Только то, что вы руководите «Амадеусом», – пробормотала девушка.
    – А может быть, он хотел заманить вас в западню? Вы всегда верите людям на слово?
Откуда вам знать – может быть, я – серийный маньяк-убийца, а он – мой сообщник? – Валентин приблизил к ней лицо с ледяными глазами, – Может быть, я отравил вас этими трюфелями? 
      Жанна с ужасом смотрела на него. У кого из них съехала крыша? Может быть, у неё?
Лиго сворачивал треугольники из фантиков и выкладывал из них на столе мозаику, Валентин глядел ей в глаза в упор, и Жанна не могла отлепиться, смотрела на него, не отрываясь, как мартышка на удава, вся окоченев внутри.
     – Продолжай врать, Жанна, – произнесли, наконец, его красиво изогнутые губы. – Хотя передо мной ты могла бы и не притворяться.
    – Ч...чего вы от меня хотите? – сдавленно выговорила она.
    – Всего лишь откровенности, правды. Неужели ты думаешь, что я её не знаю?
    – Что вы знаете?
    Валентин прищурился.
    – Тебе не слишком-то задалась личная жизнь, верно? Скажи-ка мне: многим ли партнёрам удалось побывать у тебя в постели? Ручаюсь, что ни одному.
     У неё пересохло в горле от ужаса.
     – Как только дело доходит до близости с мужчиной – в тебя словно бес вселяется, девочка моя – не правда ли? – невозмутимо продолжал Валентин, – Ты догадываешься, что причина кроется в твоём прошлом; что это как-то связано с именем Лиго и с моим именем – и лишь поэтому согласилась приехать ко мне. Видишь – я всё про тебя знаю. Какой смысл тебе был запираться?
    Жанна медленно поднялась с табурета.
    – Откуда... вам это известно? – прошептала она. – Вам рассказал профессор Вершинский? – на миг ей пришла в голову безумная идея, что все они – из одной шайки.
    – Вершинский? Никогда не слышал такой фамилии, – заметил Валентин, в то время как Лиго продолжал отмалчиваться.
    – Кто вы такой?! Кто вы оба такие – и что всё это, чёрт побери, значит?! – с истерическими нотками в голосе вскричала девушка.
    – Покажи ей компромат, Лиго, – сказал хозяин, вставая, в свою очередь. – Кстати, ты предупредил её, что правда ей не понравится?
    – Это не имеет никакого значения, – отозвался тот.
   Жанна вновь поймала  себя на том, что прозевала тот момент, когда впервые позволила Валентину сказать себе «ты». Впрочем, это тоже  уже не имело никакого значения...

                15. ЦЕНА ПРАВДЫ   

     ...Жанна, ещё слишком взвинченная разговором с Валентином, безучастно наблюдала, как Лиго настраивает какой-то странный прибор, спаренный с компьютером – в небольшом кабинете, в который они поднялись, покинув кухню. Лиго велел ей сесть в кресло, что она и сделала, нервно ломая и тиская пальцы, а ещё кусала губы, чтобы не сказать что-нибудь резкое. Успокаивала она себя тем, что сейчас всё, наконец-то, должно разъясниться.
     Закончив настройку, бывший Посредник обернулся к девушке.
     – Жанна, – сказал он отрывисто, – запись, которую ты сейчас увидишь  – будет длиться порядка шести часов... хотя и этого мало, чтобы ты поняла всё. – Лиго помолчал, – То, что промелькнёт перед твоими глазами за эти несколько часов – на самом деле продолжалось почти год. Вряд ли ты успеешь всё осознать – но лучшего доказательства у меня нет, – с этими словами Лиго вставил пластину компромата в гнездо и запустил запись.
     ...Она смотрела на стереоэкран, со всё больше вытягивающимся лицом и всё шире распахивающимися глазами. Она – в зале «Космоса»? Участвует в конкурсе?!
     – Бог мой... – пролепетала девушка почти беззвучно. Казалось, она должна была быть морально готова к подобному – читала же отрывок из дневника, да и Лиго подтвердил по дороге сюда... но вдруг увидеть, убедиться своими глазами... это совершенно не укладывалось в голове.
      Какое-то время ей казалось, что она страдает раздвоением личности. Неужто эта девушка в красном купальнике на экране – она сама?! Ведь ни одна актриса не смогла бы так точно скопировать её жесты, походку, её голос, интонации, наконец!
     Обомлевшая, Жанна обернулась к Лиго с немым изумлением и испугом в глазах. Он молчал, прислонившись к подоконнику, и девушка вновь вернулась к экрану.
     Страницы конкурса... Вот она стоит у станка, вспоминая когда-то знакомые упражнения, с перекошенным от напряжения лицом познаёт азы Хатха-йоги, танцует, старательно повторяя вслед за Лиго движения... с почти мистическим ужасом увидела она ту историю со своим опозданием и золотой цепочкой, отданной водителю... историю, которую рассказал ей Лиго всего несколько часов назад, по дороге сюда.
     Она хотела о чём-то расспросить его, но в горле у неё пересохло, а когда Жанна обращала к Лиго умоляющий взор, его глаза неизменно отвечали ей: «Гляди в экран». Качание пресса на шведской стенке до жестоких спазмов в животе... асана, выдержанная пятнадцать минут (хотя на компромате прошло меньше времени); собеседование на последнем конкурсном занятии, когда Жанна впервые, вздрогнув, услышала слово «Калифорния» – аромат, который вновь свёл их вместе... Она узнала, как её упрямство и настойчивость помогли ей победить в конкурсе. Да, Жанна узнавала себя во всём, что видела. Она спрашивала свою совесть – как бы поступила в данной ситуации – и признавалась себе, что точно также. Да, это было правдой, а не розыгрышем. Там, на экране, была именно она, какой бы безумно нелепой, небывалой фантазией это не выглядело.
     И, наконец, Жанна услышала правду о студии «Амадеус», о Посредничестве Лиго, о Чистом Свете Uvean  и об Учении Семи ступеней... И вместе с собой на экране она не верила, и вместе с той девушкой на компромате она опять выхватила из волос шпильку и воткнула её в розетку... И Лиго снова спас ей жизнь, и тогда ей пришлось поверить во всё и навсегда признать власть Посредника над собственной судьбой, принять имя «Джен» и облачиться в цвет первой ступени радужной лестницы, ведущей к совершенству, но она ещё не знала, какой ценой...
     Лиго приостановил запись. Конкурс с философией, с кратко изложенным Учением Семи ступеней, уместился примерно в полтора часа.
     – Теперь ты мне веришь? – спросил он её.
     Вздрогнув от неожиданности, девушка только кивнула.
     – А теперь посуди сама – поверила бы ты мне, если бы я всё это просто рассказал тебе?
     Жанна медленно покачала головой и, разомкнув губы, срывающимся голосом проговорила:
     – Дальше...
     И запись продолжилась. Минута за минутой, час за часом перед ней медленно разворачивалась правда о её жизни. Все испытания, через которые ей пришлось пройти... все бунты, безжалостно подавленные Посредником... все их недолгие беседы и длительные её радения  коленопреклонённой на Алтаре вразумления. Да, Лиго был прав. За шесть часов она не могла постичь всего. Не могла ощутить изматывающей усталости тренировок, не могла почувствовать боль в отсыхающей пояснице и израненных коленях, узнать, как сжимается сердце и зубы в бессильной  ярости... всё то, через что Джен пришлось пройти каждой секундой своего времени, каждым сантиметром тела. Это Джен, а не она, сорвалась на премьере «Аэробики»,  на глазах Джен, а не Жанны, Лиго истязал Марго, Джен, а не её, подвергал гипнозу... Жанна не знала, что такое третий этап на пути к совершенству, а Джен прочувствовала всё на себе...
     Жанна могла только смотреть, стиснув зубы и подлокотники кресла, с застывшими на глазах слезами, догадываясь о мыслях и ощущениях Джен лишь по её глазам, потому что на занятиях она чаще молчала, чем говорила.
     Наконец ей был открыт смысл того отрывка из дневника, который отдал ей Лиго. Она поняла причину своего разрыва с Виктором, подлинную причину... Но сердце её сжалось так же, как сердце Джен, когда Лиго объявил той, что исключит её из «Амадеуса»; в немом изумлении она увидела себя (или Джен?) – в этом самом кабинете, куда Посредник привёз её, дабы избавить от ограничителя. Безмолвно выслушала, как Джен её собственными устами признаётся Лиго в любви, а потом срывает с головы хрустальный шлем и разбивает его о стену...
     Она досмотрела компромат почти до конца. Порой Жанна точно забывала о присутствии Лиго, но потом вспоминала о нём, и ей становилось неуютно. Лиго пару раз предлагал ей остановить на время воспроизведение, но Жанна упрямо мотала головой и коротко бросала: «Дальше». Вместе с Джен она одолела шесть ступеней и готовилась увидеть себя на седьмой...
     Но тут её подстерегала последняя неожиданность, когда она воочию увидела и услышала свой последний разговор с Лиго. Разговор, в котором он признался ей, что больше не может быть Посредником, что он останется на Земле, а Джен отправится на Uvean... и что через седьмой этап её проведёт другой...
      Невзирая на протесты, Лиго остановил запись. И обернулся к ней.
      Жанне тяжело было встречаться с ним глазами, и она отвела взгляд.
      – Всё это уже было, – еле слышно проговорила девушка. – Семь ступеней... Путь... Мой Переход... Теперь я понимаю – это чудо, что мы снова встретились с вами...
      – Да, – согласился он, – это похоже на чудо.
      – Зачем вы остановили запись?
      – Я уже  видел её. И не хочу ещё раз увидеть, чем она заканчивается. Конец ты досмотришь без меня.
     – Хорошо, – покорно согласилась она.
     Лиго запустил запись и покинул кабинет, а Жанна подняла усталые глаза на экран...
     Когда примерно через час Лиго вернулся (было уже около десяти вечера) – Жанна сидела неподвижно, уставившись в пустое белое око экрана. Она повернула к нему бледное лицо с глазами, пылающими от бешенства.
     – Этот Валентин... – отрывисто выкрикнула она, поднимаясь, – Сволочь, подонок! Где он? Сейчас я ему всё выскажу, что о нём думаю!
     Лиго покачал головой:
     – Не делай этого, я же тебя предупреждал. Удержись от необдуманного шага. Барьер на интимную близость после Перехода поставил тебе он.
     – Я догадалась! Где он, Лиго? Внизу?
     – Жанна, возьми себя в руки! Иначе за то, что тебе было позволено увидеть компромат – ты заплатишь дороже...
     Хотя, уговаривая её, Лиго нимало не сомневался, что Жанна поступит с точностью до наоборот.
     Она рванулась мимо него к двери. Он сказал ей вслед:
     – Я был точно таким же, как Валентин... Когда был Посредником.
     Жанна задержалась и обернулась через плечо. Сказала горько и тихо:
     – Нет, Лиго... Возможно, я успела увидеть мало, но я знаю... Вы были другим, совсем другим.
     Она сбежала вниз по лестнице. Лиго подавил тяжёлый вздох, извлёк из гнезда пластину компромата, убрал её в коробку и вернул на место. Потом отключил аппарат и вышел из кабинета.

     ...Валентин готовился ко сну. Он уже принял душ и собирался бриться, когда услышал быстрые шаги девушки, бегущей вниз по лестнице. Он вышел из ванной в блестящем белом халате, похожем на кимоно, с полотенцем через плечо и кремом для бритья в руках.
      Увидев его, Жанна остановилась на последней ступеньке лестницы и, ухватившись руками за перила так, словно они добавляли ей сил – разразилась страшными оскорблениями в его адрес. Её разум потемнел от гнева и ярости. Как она ненавидела этого подонка, который так измывался над её телом – телом, которое она – подумать только! – считала целомудренным и невинным! Но и этого ему показалось мало, и тогда он принялся издеваться над её мозгом. Не захотел оставить её в покое даже после Перехода! Жанна поносила его бранью, обзывала садистом и извращенцем,  для которого Посредничество – прекрасное алиби, оправдывающее его наклонности. Для Лиго, – кричала она, – Посредничество было только работой, порой неприятной, но необходимой,  – Валентина же она обвиняла в том, что он получает удовольствие, терзая своих учениц.
     – Заткнись! – презрительно оборвал Посредник поток её слов, и она осеклась, умолкла,  словно захлебнувшись ненавистью. Как ни в чём не бывало, он промокнул полотенцем влажные после душа золотые свои волосы и добавил с уничижительной интонацией: – Кто бы говорил! Ты – просто маленькая потаскушка! Если бы я не поставил тебе этот блок – ты давным-давно превратилась бы уже в самую последнюю шлюху!
     Жанна рванулась с лестницы, схватила со стоящей внизу тумбы первое, что под руку попалось – какую-то книгу, возможно, справочник в массивном переплёте – и швырнула его Валентину в голову.
    Он отклонился, книга влетела в ванную и что-то там расколотила, а Жанна в следующий момент – она не успела даже опомниться – оказалась опрокинутой лицом на диван под лестницей. Валентин завернул руки ей за спину и навалился на неё сверху, связывая их полотенцем. Она бешено сопротивлялась и елозила коленями по полу, но всё было бесполезно. Посредник хорошо умел справляться с брыкающимися  семиэтапницами. Жанна извивалась и пыталась закричать, но Валентин накрыл её голову подушкой и вжимал ту в обшивку дивана, глуша звук и вынуждая задыхаться. Другой рукой он рванул её кожаную юбку, выдрав с «мясом» молнию и стащил юбку с бёдер и ног девушки. Жанна стонала и дёргалась, задыхаясь под этой чёртовой подушкой.
     На секунду Посредник снял её, дав девушке возможность глотнуть свежего воздуха, но как только она наполнила им лёгкие, собираясь завопить – подушка опять плотно припечатала её лицо к обшивке дивана...
     Лиго стоял на лестнице, вцепившись в перила руками, как Жанна пару минут назад и молча смотрел вниз. Он знал, что это произойдёт, знал ещё до того, как привёз её сюда. И вот теперь он стоял, словно окаменев, не в силах придти на помощь кому-либо из них двоих, отдав решение в руки Валентина. Месть. Ведь этого он хотел, этого добивался?! Его любовь, его неповторимая, единственная, несчастная и мучительная любовь сейчас будет растоптана, унижена, опозорена... Голова Лиго пылала огнём, а сердце почти перестало биться. Он не мог шелохнуться, не мог тронуться с места, он превратился в ледяную статую, видя как Валентин вновь собирается надругаться над его Джен... Он мог только беспомощно стоять и неотрывно смотреть на это.
      ...Валентин разодрал тонкий шёлк её трусиков и сбросил с себя халат. Он уже был готов пронзить  беззащитую плоть девушки, но собирался наказать её ещё более жестоко. Он потянулся к валяющемуся рядом пластиковому тюбику с кремом для бритья и, придавив свою жертву во время очередного её судорожного рывка – открутил крышку и выдавил крем на ладонь...
      А потом рывком вонзился в неё сзади...
      От её вопля, наверное, слетела бы крыша, если бы он не был предусмотрительно задавлен. Точно обоюдоострый раскалённый меч пронзил её тело до самого мозга, наполняя неистовой болью каждый миллиметр. Валентин был нарочито груб. Он двигался в ней резкими рывками, безжалостно раздирая узкий вход, для этого не предназначенный, убедительно доказывая обратное. Он ни малейшего внимания не обращал на жалкие попытки девушки сбросить с себя этого беспощадного наездника; он отбросил с её головы подушку, ибо полузадушенная, почти парализованная болью Жанна уже не кричала, а лишь стонала, обливаясь слезами.
     Валентин выпрямился и, вцепившись в её бока, взялся за дело основательней. Его стройное мускулистое тело покрылось потом, впрочем, девушка тоже уже была вся мокрая, он двигался в ней всё быстрее и резче.
    Жанна, вся состоящая из боли и отчаянья, хотела только одного – умереть. Она не представляла, как можно будет жить дальше, после такого шока и позора. Она твёрдо знала, что как только этот ублюдок оставит её в покое – она раздобудет нож и перережет себе вены, или вонзит его в сердце. А может быть, выбежит на улицу и бросится под первую встречную машину...
     Девушка перестала сопротивляться – в этом уже не было смысла. Пусть этот скот удовлетворит свою похоть, всё равно её часы, её минуты уже сочтены... да и не хватит его надолго.
    Однако Жанна заблуждалась. До конца было, видимо, ещё далеко. Она не знала, но при необходимости он мог делать это часами. Валентин двигался уже совершенно свободно, ничто больше не затрудняло ему этого действа – ни бунт жертвы, ни сопротивление её плоти. Это длилось долго, немыслимо долго...
     И постепенно... Жанна с изумлением прислушивалась к своим ощущениям – она вдруг заметила, что к её боли постепенно начали примешиваться позывы удовольствия – чем дальше, тем больше, и чем глубже орудие Валентина проникало в неё – тем острее было это удовольствие. Она не верила себе, она ненавидела сама себя, но её собственное тело словно больше ей не принадлежало – оно поганой проституткой стремилось всё навстречу этому упоительному, неутомимому поршню. Тело взбунтовалось, оно стало вдруг жадным и ненасытным, и осознание собственной беспомощности, униженности только подстёгивало, усиливало наслаждение...
     Лиго, по-прежнему неподвижно стоя на лестнице, тоже всё это чувствовал. Его боль достигла своего апогея. Боль и разочарование. Всё рушилось! Он лелеял надежду, что Джен была другой – не такой, как все – но Валентин опрокинул его надежды. И теперь он вновь делает это... «Она может прикидываться сколько угодно и кем угодно – но я знаю, чего она хочет. И ты тоже знаешь это, верно?» – «Нет, не знаю» – «Ну что ж. Тогда привози её сюда – и я покажу тебе!..» Вот что стучало у него в висках. Слова Валентина, сказанные им  во время последней их встречи. И со свойственным ему безжалостным цинизмом тот доказал свои слова – делом и весьма наглядно...
     Жанна, как и Джен когда-то, не хотела этого. Но тело не подчинялось ей, оно упрямо хотело наслаждаться;  и трансформировало в энергию наслаждения всё – даже боль и унижение... Жанна была в этом не виновата. Просто ей досталось такое тело. Именно это и пытался объяснить ему Валентин. И, возможно, впервые до конца осознала сама девушка.
     ...Она была возбуждена до крайности, но сам Валентин на пике экстаза даже не застонал от страсти. Он вышел из неё, развязал ей руки и, повернув голову в сторону Лиго, сказал:
       – Aivento di tael!
 Разлепив пересохшие губы, Лиго покачал головой:
   – Noel esto.
   – Aivento di tael, elsando vаola! – повторил Валентин ещё резче и повелительней.
    Преодолевая шум в ушах, медленно, словно вместо конечностей у него были протезы, бывший Посредник спустился с лестницы и приблизился к дивану, на котором было распростёрто тело Жанны. Тело, которое не принадлежало ни одному мужчине, кроме Валентина и в которое тот сейчас допускал его.
     – Taskedo ti ala! – Валентин поднялся на ноги и шагнул в сторону.
     Жанна слабо пошевелилась. За время её безуспешной борьбы с Посредником шёлковая блузка на ней задралась выше лопаток и от неё оторвались почти все пуговицы, колени были все исцарапаны от еложения по полу.
     Лиго помог девушке приподняться и уложил её на диван спиной. Потом расстегнул оставшиеся пуговицы на её блузке и нежно провёл рукой по её телу от ключиц, по обнажённой груди и до живота. Растрепавшиеся волосы закрывали ей глаза, но несмотря на это, девушка всё равно держала веки крепко смеженными – она стыдилась того, что её лицо помимо воли выражало наслаждение, она чувствовала, что Лиго тоже видит это, знает...
     Он мягким толчком вошёл в неё, но не в то отверстие, над которым так жестоко надругался его предшественник – нет, он вошёл в её живот, отвергнутый Валентином. Жанна вздохнула глубоко и блаженно. Она испытывала такое чувство, словно в её теле были натянуты золотые струны, которых Лиго касался волшебным смычком, играя симфонию блаженства, заставляя трепетать каждую клеточку тела...
     Не открывая глаз, Жана коснулась его рук, плеч. Провела ладонями вдоль его горячих боков, забравшись под рубашку, и обвила бёдра Лиго своими ногами. Она хотела слиться с ним как можно плотнее; но в это время Валентин подошёл и опустился на диван за её головой. Он склонился к ней, отвёл волосы с лица и припал с поцелуем к её губам.
     Лиго двигался медленно, и волны наслаждения толчками расходились из золотой точки в глубине её живота по всему телу. Валентин целовал губы Жанны, отвечая ему, она близко-близко чувствовала его свежее дыхание, похожее на запах алоэ; настойчивую влажность языка. Когда она читала в каких-то восточных стихах строки о том, что «слюна твоя слаще сахара», ей всегда казалось, что это просто литературное украшение. Но сейчас она убедилась в том, что древние поэты были правы. Казалось, алые губы этого юноши и впрямь источали мёд. В эти минуты Жанна думала – то же ли самое испытывала Джен в объятиях Валентина? И если да, то зачем она сопротивлялась ему столько времени? Или Джен была сильней, чем она?
     Блаженство наполняло её уже почти до макушки. И в какой-то момент она ощутила одновременно, как шар, наполненный золотым соком, взорвался в её животе, а медовый язык Валентина проник в её рот особенно глубоко и словно прилип, слился с её собственным языком... и вслед за этим алмазный фейерверк вспыхнул у неё в голове. Всё померкло вокруг, бесконечные вихри наслаждения закрутили её, заставили изогнуться, подкинули вверх, к потолку, ещё выше, выше, она была в Раю, она видела совокупляющихся ангелов, которые сами состояли из субстанции блаженства и любви...

         Лиго и Валентин молча смотрели на Жанну, извивающуюся в сладких конвульсиях                оргазма. Прибор, встроенный в язык Посредника, при умелом управлении им, мог на несколько минут ввести девушку в высшее состояние, позволял ей прикоснуться к миру Uvean... но лишь на несколько минут, иначе она могла не выдержать, сойти с ума – ведь неизвестно, какие сцены могли ей там пригрезиться.
    – Ты снял блок с её сознания? – спросил Лиго.
    – Да, как видишь, – Валентин поднялся и направился в ванную комнату.
     Спустя несколько минут Жанна пришла в себя, «вернулась»  в собственное тело и решилась, наконец, открыть глаза. Она по-прежнему лежала, распростёршись, на диване, правая рука свешивалась на пол и возле неё она увидела стоящую на полу откупоренную бутылку «Пепси». Тотчас же девушка ощутила страшную жажду, она взяла бутылку, села и принялась жадно глотать напиток из горлышка. Потом устало откинулась назад. Она не знала – что теперь делать.
     Ещё ни разу в жизни Жанна не была так опозорена. И ни разу в жизни – так счастлива. Разодранная юбка, порванные трусики, блузка, которая держится только на плечах... А она лишена теперь даже права ненавидеть своего насильника...
     ...Ни Лиго, ни Валентина она сейчас не видела, но чуть позже бывший Посредник откуда-то нарисовался прямо перед ней, взял её на руки и отнёс в ванную комнату. Она и не подумала возражать.
   Ванна была полна тёплой благоухающей воды и пушистой пены. В неё Лиго и погрузил Жанну, прямо с остатками блузки. Коротко улыбнулся ей и вышел, не произнеся ни слова.
    Девушка вытянулась в мягких уютных объятиях воды. Ванна была такой огромной, что в ней, казалось, можно было нырнуть брассом...
   Мысли её текли вяло, и совсем не о том, что случилось только что. Значит, Валентин и Лиго – оба Посредники, думала она. И при этом есть некоторая разница между ними. К примеру, Валентин, воплотившись на Земле, принял полностью земное имя, а Лиго сохранил часть своего, Uvean-ского. И словно бы с этой частью имени в его речи остался лёгкий  акцент, как намёк на его неземное происхождение... ведь в говоре Валентина не заметно и тени никакого акцента...
     Она нежилась в ванной примерно с полчаса. Вымыла голову, выстирала и выполоскала в раковине свою блузку, повесила её сушиться. Пена с ароматом свежих апельсинов смягчала кожу, успокаивала нервы. Жанна почти ни о чём не думала. Сейчас ей было хорошо.
     Открылась дверь, и она слегка вздрогнула, но не от страха, а от холода. К ней вошёл Валентин с большим махровым полотенцем и голубым атласным халатом в руках.
     – Давай-ка вылезай, – сказал он миролюбиво.
   Жанна покорно пошарила рукой по дну ванны и выдернула резиновую пробку. Поднялась, отжала волосы и выбралась на пол. Валентин помог ей вытереться и облачиться в свой халат. Потом сказал:
    – Я приготовил вам с Лиго одну постель на двоих. Надеюсь, ты не имеешь ничего против?
     Жанна пожала плечами.
     – Идём, я тебя провожу.
     Они вышли в коридор, поднялись по лестнице на второй этаж и Валентин открыл перед ней резную дверь спальни.
     – Можешь ложиться, – предложил он. – А я сейчас принесу тебе что-нибудь перекусить. Или пришлю с Лиго, – и вышел, прикрыв дверь.
     Девушка вошла в комнату и огляделась. Спальня была оформлена в светло-голубых тонах. Светлая мебель, две тумбочки по обе стороны огромной кровати, на тумбочках – оригинальные светильники под голубыми  же абажурами. Они озаряли мягким светом спальню и этот гигантский сексодром с полукруглой спинкой и огромным овальным зеркалом на потолке... нимфоман и извращенец... Голубые портьеры... Жанна взглянула на свой халат и расхохоталась.
     Она взобралась на постель, на гладкие шёлковые простыни, потянула на себя атласное голубое одеяло. Потом подняла глаза на потолок, усмехнулась. Ей никогда не приходилось ещё видеть себя в столь необычном ракурсе...
     В это время распахнулась дверь, и в спальню вошёл Лиго, обёрнутый вокруг талии банным полотенцем. В руках он держал металлический блестящий  поднос с какой-то снедью. Он приблизился и пристроил поднос к Жанне на колени.
     – Твой ужин, – сказал он, – оставь потом поднос на тумбочке, я заберу.
    На подносе стояла глубокая стеклянная тарелка, с верхом наполненная творожным пудингом с изюмом, чашка и небольшой кофейничек с какао, и ещё одна тарелка с булочками, распространяющими сдобный аромат. Девушка вдохнула его в себя  носом, и только в этот момент почувствовала, как сильно она проголодалась. Она набросилась на пудинг, а Лиго вышел из спальни.


                16. МОЖНО ЛИ ВЕРНУТЬ ПРОШЛОЕ?

      Он спустился в кухню, к Валентину, сел на табурет, потянул из пачки «LM» сигарету – третью за этот час, и закурил. Он запасся ими ещё в Красинске, предчувствуя, что они ему понадобятся.
     – Ну, как она там? – небрежно осведомился у него Валентин.
     Лиго затянулся.
     – По-моему, у неё разыгрался волчий аппетит.
     – Неплохо, – усмехнулся хозяин, – значит, на тот свет отправляться она раздумала.
     – Ты сканировал её сознание? – помолчав, спросил Лиго.
     – Она размышляла, подо что лучше лечь – под лезвие ножа, или под колёса грузовика. Нож ей виделся подлинней – сантиметров двадцать пять-тридцать, а грузовик...
    – Ты законченный циник.
    Валентин опять усмехнулся. Потом осведомился:
    – Поставить чайник?
    – Спасибо, не нужно.
     Лиго докурил сигарету, выбросил окурок в ведро – хозяин не курил и пепельниц у него не было, потом сказал всё-таки то, что его мучило:
     – Похоже, что тело Жанны всё помнит... независимо от того, что Переход опустошил её сознание.
     – Ручаюсь, что заботит тебя не только это... и не столько, – Валентин смотрел ему в глаза.
     – Если бы был способ вернуть ей память... – пробормотал Лиго, отводя взгляд.
     – Вот как! Показа компромата тебе уже мало? Ты хотел мести – ты ей отомстил. Чего ты хочешь теперь?
     – Я сам не знаю.
     – Послушай, – внушительно проговорил Валентин, – ты открыл ей тайну её прошлого, чего не должен был делать, и я помог тебе в этом безумии... а заодно проучил её, чтобы думала, какими словами разговаривать с Посредником. И продемонстрировал вам обоим – какова её истинная натура! Блок я снял, теперь она вольна спать с кем хочет.
Но не надеешься ли ты заодно вернуть и её любовь?
     Лиго не ответил.
    – Чтобы завоевать любовь Жанны, ты выбрал, мягко говоря, не самый удачный способ – разве я тебя не предупреждал? Любила тебя Джен, а не она. Но теперь Джен для тебя умерла, скажи себе так.
    – Что ты несёшь?! Джен не умерла! – Лиго тяжёлым взглядом посмотрел на Валентина, но тот невозмутимо заметил:
    – Я сказал «для тебя». Для тебя она всё равно что умерла!
    –  Скажи... – Лиго схватил его за руку, – Скажи, а ты мог бы... связаться с Джен?
Найти её там – в Свете Uvean?
     – Связаться... с Джен?! – словно оглушённый, в немом молчании, Валентин, не мигая, уставился на своего гостя, – Каждый раз, когда мы встречаемся, тебе приходят в голову идеи одна бредовей другой!
     – Скажи мне, – напряжённо повторил бывший Посредник, – я не собираюсь ни о чём тебя просить, только скажи... мог бы ты... найти её там?
     – Я никогда не стал бы этого делать, даже если бы и мог.
     – Значит, всё-таки мог бы?
     – Ты – законченный кретин! – взорвался хозяин, – И что бы ты хотел передать Джен?! Как она, по-твоему, должна поступить? Оставить мир блаженства, созидания и бессмертия? Вернуться в свою бренную оболочку? И это после всего, через что она прошла?! Разве бабочка когда-нибудь возвращалась в свой кокон? Она обрела совершенство, её силы, могущество, власть там, в Свете Uvean – практически безграничны! На Земле сейчас её сочли бы богиней! И ты надеешься, что ради твоих прекрасных глаз она откажется от этого?! Променяет Чистый Свет на эту обитель слёз и страданий? Согласится вновь воссоединиться со своим вторым «я»? С этим смертным презренным телом, которое валяется сейчас на моей кровати и наслаждается своим падением?    
     Лиго сглотнул, стиснув руки в кулаки. Но выдержал циничный взгляд Посредника.
     – Я никогда не говорил Джен... Что люблю её, – с трудом выдавил он.
     – Это уже не играет для неё никакой роли. Она обрела блаженное забвение.
     – Но ведь ничего не исчезает, Валентин! Мы оба с тобой прекрасно этот знаем! И, как на Земле имеются пластины компроматов – где-то там, в Космосе, есть и хранилище памяти всех девушек, ушедших на Uvean! – Лиго с мольбой глядел ему в глаза.
     – Оставь Джен в покое! – отрезал тот металлическим голосом, – Забавляйся лучше с Жанной – Джен подарила ей своё тело.
     Лиго встал и отвернулся. Потом сказал с усилием:
     – Спокойной ночи. И забудь обо всём, что я тебе наговорил.
     Валентин сверкнул улыбкой, подошёл к бывшему своему соратнику и похлопал его по плечу:
     – Вот так-то лучше.
     Лиго вернулся в спальню. Лампа на одной из тумбочек была потушена, рядом стоял поднос с посудой. Жанна крепко спала, завернувшись в одеяло и свившись в комок. Лиго сбросил полотенце на стул, погасил вторую лампу, осторожно лёг возле девушки, поцеловал в щёку и закрыл глаза.

                17. ДУША И ТЕЛО

     Утром они проснулись одновременно. Рассвет едва пробивался в комнату сквозь зашторенные окна. Жанна потянулась. Открыла глаза – и не сразу поняла, где находится. Но в следующее мгновение она всё вспомнила и растерянно села в постели.
     Лиго лежал рядом и, заложив руки за голову, спокойно смотрел на неё.
     – Доброе утро, – сказал он.
     Совершенно неосознанно девушка потянула на себя одеяло, пытаясь прикрыть свою наготу. Вчерашнее её заторможено-безразличное состояние кончилось, и она опять не знала – что ей делать и как себя вести. Но Лиго не оставил ей двух мнений на этот счёт.
     Он приподнялся, сдёрнул с неё одеяло и вновь уложил её на подушки. Она попыталась было сжаться, оттолкнуть его, но он негромко сказал:
     – Тс-сс... расслабься, радость моя.
     И девушка раздумала сопротивляться. Лиго склонился к ней, близко глядя ей в глаза, поднёс руку к её голове и принялся гладить и ерошить её волосы. Она оторвалась от его глаз и невольно увидела себя – и его отражение в зеркале на потолке. Своё обнажённое тело – стройное и прекрасное тело несостоявшейся манекенщицы, а рядом с собой – гибкую, мускулистую фигуру Лиго. Но видела она это какую-то секунду, потом парень, перекатившись, оказался над ней. Он оперся ладонями на постель и приподнялся на руках. Девушка робко опустила руки ему на плечи, снизу вверх глядя на него и любуясь им. Эта гладкая широкая грудь, гордая шея, призывно приоткрытые губы. И его тело, невероятно горячее и сладостно тяжёлое. На его лице была разлита нежность, нежность и лёгкая грусть. Как Жанна была прекрасна сама в эти мгновения – она не могла осознать...
     Лиго наклонился и поцеловал её, а она то ли со вздохом, то ли со стоном вся подалась ему навстречу, обхватив его и прижав к себе до боли, словно хотела прорасти в нём.
    ...Несколько минут спустя они были уже неразрывно слиты воедино, и волны блаженства опять захлёстывали Жанну, пробуждая в ней какие-то первобытные, животные чувства. Заставляя её забыть обо всём – о том, как это всё чудовищно и нелепо, о том, что вчера ещё она хотела покончить с собой, и о том, что теперь она не знает – как ей жить дальше...
     В самый разгар их любовной страсти дверь отворилась, и в спальню вошёл Валентин. Жанна выглянула из-за плеча Лиго, продолжая блаженно вскрикивать от ударов его орудия, непрестанно наносимых им прямо в точку наслаждения. Лиго тоже скосил глаза в сторону, но не остановился. Капелька пота скатилась с его волос и упала Жанне на щеку.
     Валентин на ходу развязал пояс своего халата, бросил его на тумбочку и опустился на кровать. Положил руку на плечо Лиго и твёрдо сказал:
     – Aistan di say.
     Лиго остановился и, слегка задыхаясь, сказал раздражённо:
     – Валентин, ты сволочь.
     – Я тебя тоже люблю. Подвинься, не жадничай.
    Лиго перекатился на бок, не выходя из Жанны. Лихорадочно возбуждённая, она не сразу и поняла – что собирается делать Валентин... В полной мере она осознала это, только когда твёрдый жезл непрошенного гостя вонзился в неё сзади. Девушка отчаянно и жалобно вскрикнула от боли, но Лиго накрыл её губы своими и поцелуем заглушил стоны.
     Валентин устроился поудобней – забросил правую ногу Жанны на бедро Лиго (она лежала на левом боку) – и мощными толчками задвигался в ней.
    Лиго остановился – ему было неудобно продолжать, однако он не покидал живота Жанны. Он внимательно смотрел на то, как гримасы боли искажают её лицо, как слёзы опять выкатываются из глаз, и покусывал губы беззащитной девушки, если  она принималась стонать чересчур громко.
     Сквозь слёзы девушка опять увидела себя в огромном зеркале, опрокинутом над ними. Своё тело, крепко стиснутое между тел двух парней, словно гамбургер. Жанна думала о том, что когда всё закончится – она обольёт этот дом керосином и подожжёт.
     Неизвестно – услышал Валентин эти мысли или нет, во всяком случае, он никак на них не отреагировал. А всего через несколько минут Жанне было уже не до поджогов. Она, точно змея, извивалась между двумя Посредниками. Лиго нежил и покрывал поцелуями её грудь, и Жанна невольно подавалась ему навстречу. А Валентин, приподнявшись на локте, слегка повернул к себе голову девушки и взял в плен её губы. Она опьянела от этих поцелуев, как от шампанского. Распятая на двух огромных членах, точно нанизанная на два огненных шампура, дыша дыханием Валентина, стеная от изысканных ласк Лиго, Жанна чувствовала, как опять неотвратимо проваливается в нирвану. Нет, она больше не была единым целым со своим телом; разум существовал теперь отдельно от него...
     Всё закончилось так же, как и накануне. Золотой взрыв внутри её живота и магический поцелуй Валентина, унёсший Жанну выше седьмого неба.
     Обессиленная, она лежала на измятых простынях, не в силах пошевелиться, как некое бесхребетное существо, выброшенное морем на берег. Лиго отдыхал, полулёжа возле неё, с сигаретой в пальцах. Валентин неодобрительно покосился на него, однако промолчал. Он деловито натягивал халат.
     – Между прочим, – заметил Лиго, стряхивая пепел в поднос, так и забытый на тумбочке, – вместо того, чтобы припираться к нам в спальню – ты мог бы позаботиться о завтраке. Мы, как-никак, у тебя в гостях.
     – Да, наглости тебе не занимать, – хмыкнул Валентин.
     – Как и тебе.
     – А может быть, Жанна поможет мне с завтраком? – как бы вскользь осведомился хозяин.
     Девушка чуть было не ответила: «Да, конечно». Потом рассердилась сама на себя:
     – Вы думаете, что меня по совместительству можно использовать и в качестве поварихи?
     – Лиго на тебя плохо влияет, – проворчал Валентин и ушёл из комнаты.
     – Кстати, – Жанна приподнялась и с вызовом поглядела на своего соседа по кровати. – А в чём мне теперь ехать домой? Юбка безнадёжно испорчена, на блузке не осталось ни одной пуговицы, белья у меня тоже никакого нет. Разве что ваш давний знакомый Валентин подарит мне халат со своего плеча? И одолжит свои плавки.
     – Попроси его об этом, – посоветовал Лиго.
     Минут двадцать спустя (Жанна успела за это время принять душ, а Лиго – заправить постель и прибраться в спальне), Валентин позвал их на кухню. Не мудрствуя лукаво, он предложил на завтрак кукурузные хлопья с молоком и  кофе со свежими тостами.    
     После завтрака, во время которого они почти не обменивались репликами, Жанна выразительно распахнула полы халата, под которым, естественно, ничего не было, и ядовито осведомилась:
     – Валентин, домой мне вот в таком виде и ехать?
     – А ты что – сию секунду собралась уже уезжать?
     – А вы разве не всё ещё показали, на что способны? – она бесстрашно поглядела ему в глаза.
     Он приблизил к ней лицо:
     – Боишься узнать обо всех моих способностях?
     – Боюсь, у меня просто нет на это времени, – невозмутимо ответила девушка.
     Валентин усмехнулся и отодвинулся.
     – Не беспокойся. Голой ты отсюда не уедешь. Компенсация за моральный ущерб тебе будет.
     – О, я делала это просто из любви к искусству, – заметила она дерзко.
     Валентин сразу умолк, а Лиго только восхищённо покрутил головой.
     Около десяти утра хозяин куда-то уехал, оставив их в доме одних. Жанна вымыла посуду и вышла в холл, к Лиго. Он сидел на диване, откинувшись назад, нога на ногу. Спросил её:
     – Как ты себя чувствуешь?
     – Прекрасно, – ответила девушка. – Замечательно. Великолепно. Отлично. Превосходно.
     – Я рад за тебя.
     – Я хочу побывать в «Космосе». Это можно устроить?
     Лиго пожал плечами:
     – Поговори с Валентином.
     Несмотря на то, что произошло между ними (а может быть, как раз по этой причине) – Жанна не знала теперь, как вести себя с Лиго, о чём говорить и о чём молчать. И когда молчание затянулось и стало  неловким, она повернулась и ушла назад, в кухню. Опустилась на мягкий квадратный табурет и бездумно уставилась в окно...


                18. КОМПЕНСАЦИЯ ЗА МОРАЛЬНЫЙ УЩЕРБ

     Прошёл час или около того. Вернулся Валентин с несколькими блестящими пакетами в руках и, заглянув на кухню, позвал Жанну в зал. Там он вручил ей пакеты и велел:
     – Меряй.
     Девушка взглянула на пакеты, потом на Лиго, на Валентина, подошла к дивану и вытряхнула из пакетов их содержимое. Чёрная кожаная юбка, полупрозрачная блузка из белого шёлка, белый атласный гарнитур – трусики и бюстгальтер. Все вещи были великолепно сшиты, куплены в салоне «CHANEL» и, судя по всему, гораздо дороже её собственных. Однако Жанне хватило самолюбия умолчать об этом. Она развязала и сбросила халат и облачилась в одежду от «CHANEL». Вещи были сшиты словно по заказу, девушка сразу почувствовала, что сидят они на ней просто шикарно. А подойдя к большому зеркалу, она убедилась в этом окончательно.
     – Ну как? – спросил Валентин, – Подходит?
     – Вполне, – отозвалась Жанна, – а где моя сумочка? Я хочу привести в порядок волосы.
     – В прихожей, где ты её и оставила.
     Уложив волосы в причёску, и наскоро подкрасившись, девушка отыскала Валентина и попросила:
     – Валентин, вы не могли бы показать мне «Космос»? Пожалуйста, если вы, конечно, не будете заняты.
     – О! – сказал он насмешливо, – Ты продвигаешься вперёд прямо-таки семимильными шагами. Ещё два-три сеанса, и я, пожалуй, научу тебя вежливости.
     Жанна вспыхнула:
     – Может, мне ещё извиниться?
     Валентин прищурился:
     – Теперь это делать уже несколько поздно, ты не находишь?
     Поскольку девушка промолчала, он сказал примирительно:
     – Ничего не имею против того, чтобы пригласить тебя в «Космос». Только в таком случае едем прямо сейчас. Позже я действительно буду занят.
     – А Лиго поедет с нами?
     –  Нет, он вышел прогуляться. У него какие-то дела в N-ске.
     ...У Валентина была золотистая комфортабельная «Toyota». По дороге к дворцу Жанна спросила у него только одно:
     – Вы не готовите какую-нибудь новую программу?
     – Сейчас у нас нет такой необходимости – постоянно ставить новые спектакли, – отозвался он.
     – Почему? – заинтересовалась девушка.
     – Очень просто. Мне удалось добиться, чтобы содержание дворца по большей части финансировалось из бюджета. Теперь мы освобождены от необходимости постоянно зарабатывать деньги на оплату аренды и тому подобных вещей.
     –  Да, это, наверное, большой прогресс. Но вы всё-таки выступаете?
     – Конечно. Но реже.
     – Я некоторые ваши программы успела застать, ещё когда жила в N-ске, – Жанна сбилась, – хотя у меня теперь в голове путается – что я видела из зала, и в каких участвовала сама... пока меня звали Джен.
    – Из моих программ ты успела поучаствовать только в «Пирамиде».
    – Как это всё странно...
     Во дворце Жанна обошла все уголки, которые видела на компромате. Она усиленно прислушивалась к своим ощущениям, но не находила в них и тени воспоминаний о прошлом. Неужели её нога и впрямь ступала здесь? Да, конечно, она видела доказательство тому более чем убедительное, и всё же...
     Валентин присел на скамейку в большом танцклассе и наблюдал оттуда за бродящей по залу девушкой. Она провела рукой по станку и приблизилась к Посреднику.
     – Здесь был косметический ремонт?
     – Да, ты угадала.
     – Кое-что изменилось, но не сильно.
     – А вот ты почти совсем не изменилась, Жанна, – он склонил голову на бок. – Тебе не дашь твои двадцать.
     – Спасибо, – смутилась она.
     – И талия по-прежнему шестьдесят сантиметров?
     – Шестьдесят два, – ответила она виновато.
     –  Ну, это мелочи... Скажи – тебя сильно испугала правда о твоём прошлом?
     – Нет... теперь уже нет, – слабо ответила девушка. – Правда, я не знаю, как мне примириться с этим знанием... и жить дальше.
     – Хочу, чтобы ты знала – я был категорически против того, чтобы открывать тебе правду. Это была полностью идея Лиго, и в конце концов я всё-таки уступил ему. Присядь, Жанна, –  предложил он.
    – Не хочу, – она помолчала, потом спросила: – Скажите, Валентин, а у вас никогда не было таких ситуаций, когда ваша ученица после Перехода, обо всём забыв – снова приходила к вам на конкурс?
     – Были, – ответил он спокойно.
     –  И что? – задохнулась она, – Вы оставляли их, и они проходили весь Путь снова?
     –  Нет. Такие ситуации были два раза, и оба раза я оставлял этих девушек в числе не прошедших по конкурсу. Хотя – оставь я их, они превзошли бы в технике всех остальных.
     – Тогда почему? – допытывалась Жанна, – Хотя я, кажется, понимаю... это тяжело. И для вас – тоже... Провести девушку по семи ступеням совершенства, увидеть её во время Перехода – и вдруг всё начать сначала.
    –  Всё верно, Жанна, но дело даже не в этом, – слегка нахмурился Посредник.
    – А в чём?
    – В том, что во время Перехода большая часть энергии уходит на Uvean. В девушке, остающейся на Земле – и энергии остаётся ровно столько, чтобы спокойно окончить дни свои на этой планете. Располовиненности своей энергии она не ощутит... но второго Перехода просто не переживёт. В подобном случае энергия полностью уйдёт из тела, и дни её сразу после второго Перехода будут сочтены.
     Жанна проглотила застрявший в горле комок и не сразу решилась на следующий вопрос:
     –  Валентин... а почему Лиго решил открыть всё именно мне? Разве других девушек он никогда не встречал после Перехода?
     Он долго и пристально смотрел ей в глаза. Потом сказал:
     – Лиго привёз тебя сюда. Почему бы тебе не задать этот вопрос ему?
     ...Скоро они вернулись в дом Валентина. Предмет долгих раздумий Жанны был уже там, готовил обед – салат из морепродуктов и жареную рыбу. На десерт он купил мороженое. Они пообедали, и девушка засобиралась домой.
     – Конечно, –  уверил её Лиго , – сейчас поедем. А это тебе подарок на память, –  он сунул руку в карман рубашки и  достал оттуда дивную серебряную цепочку, состоящую из крупных звёздчатых звеньев.
    – Ух... – только и выдохнула Жанна.
    – Нравится? – он поднялся и надел цепочку девушке на шею, застегнул; она покорно наклонила затылок.
    – Ещё бы... – Жанна бережно провела пальцами по звеньям, переливающимся на фоне белоснежного шёлка. Потом улыбнулась: – Кажется, я становлюсь продажной женщиной.
     – Что ж, – сказал Валентин, – тогда я советую тебе найти того, кто купит тебя подороже.
     – Нам, пожалуй, пора, – проговорил Лиго.
     Девушка поднялась, хозяин тоже. Все они молча вышли в прихожую, и там Валентин вдруг попросил:
     – Последний поцелуй, Жанна. На прощание. Ты мне позволишь? – и, не дожидаясь ответа, он шагнул к ней и обнял.
     У неё захватило дыхание. Опять эти сладкие губы, этот медовый язык, этот аромат алоэ на её устах... Она почувствовала, как в ней снова неистовым огнём поднимается желание. Она закрыла глаза и словно растворилась в водопаде блаженства, всем телом приникнув к этому золотоволосому демону... Ей стало предельно ясно, что ещё чуть-чуть – и она отдастся ему, хотя бы прямо здесь, на полу прихожей, и позволит ему сделать всё, что угодно...
     Но тут на секунду девушка приоткрыла глаза. И увидела – как смотрит на неё Лиго. Его глаза были, точно два бешеных огонька пламени – синего пламени, в котором плясали две алые саламандры. Лицо было застывшим и жестоким, бледным как полотно. Даже губы его, яркие, как у девушки – и те побелели.
     Жанна испугалась. И отшатнулась от Валентина.
     Он отпустил её и засмеялся. Это был смех победителя, первым приручившего самку и добившегося, чтобы та снова возжелала его...

     Они довольно долго ехали молча, потом Жанна хмуро сказала:
     – Лиго, простите меня.
     А, сказав так, тут же подумала – не с ума ли она сошла, собственно говоря, за что она извиняется, да ещё после того, что с ней сделали?!  За свои необузданные чувства прощения просит? Но это – только её личное дело, и Лиго оно не касается. Кем бы он там ни был для Джен, для неё, Жанны – он ничего не значит.
     То же самое сказал ей бывший Посредник:
     – Тебе решительно не за что извиняться, – спокойно заметил он, – напротив – это я должен просить у тебя прощения. Хотя что тут исправишь словами...
     – Не знаю, что это на меня нашло, –  пробормотала девушка.
     – Просто Джен оставила тебе своё тело.
     – Тело... Но разве Джен любила Валентина?
     – Нет, – хладнокровно ответил Лиго, – но, как и ты, она ничего не могла с собой поделать.
     Жанна сникла и стала молча смотреть в окно. Когда они проехали почти треть пути, Лиго счёл за вежливость поинтересоваться – как ей понравился «Космос». Девушка довольно вяло описала свои впечатления. Она оборвала себя на полуслове и неожиданно для него сказала:
     – Лиго, вы ведь когда-то обещали мне дать прочитать дневник Джен.
     – Разве я обещал тебе это? – усомнился он, –  Я говорил только, у меня есть этот дневник.
     – Ну пожалуйста, Лиго! – взмолилась Жанна, – Мне необходимо прочесть его, как вы не понимаете... На занятиях Джен соблюдала обет молчания, и пусть я видела компромат – но он запечатлел больше то, что она делала... А я хочу знать – о чём она думала, – девушка взглянула на него огромными от тоски глазами (впрочем, Лиго продолжал смотреть в лобовое стекло). Потерянно добавила: – Так странно говорить о самой себе в третьем лице...
     – Ладно, – согласился он. Открыл «бардачок», извлёк оттуда общую тетрадь в чёрной клеёнчатой обложке, и протянул её девушке.
     – Он у вас с собой?! – Жанна была потрясена и недоверчиво взяла тетрадь из его руки.
     – Только не отвлекай меня вопросами, – сухо предупредил он.
     Жанна торопливо закивала и жадно открыла обложку.
     ...Шли минуты, складывались в часы. Всё также шуршал асфальт под колёсами «Форда», а девушка проглатывала страницу за страницей. Перед ней выстраивался внутренний мир Джен – сложный, противоречивый, мучительный для неё самой. Строчки дневника были наполнены то страхом, то бессильной злобой, то беспросветной тоской. Постепенно, шаг за шагом погружаясь в своё прошлое, Жанна постигала, как ненависть Джен к Лиго неожиданно даже для неё вытесняется противоположным чувством... Логичные, рассудительные страницы сменились вдруг совершенно безумными. Джен сжигала страсть, страсть  безответная и безнадёжная... Безнадёжная ли? Ей казалось, что эти страницы расплавили бы гранитную глыбу. Впрочем, Лиго ведь не знал, что Джен вела дневник. Не знал? С его-то телепатическим даром? А что бы изменилось, покажи она ему свой дневник раньше, до перехода на седьмую ступень?
     – Лиго... Ах да, простите...
     Он же просил не отвлекать его вопросами.
   Вечером они приехали в Красинск. Жанна не стала больше выпендриваться и назвала Лиго свой адрес, он подвёз её к самому подъезду. Она так и не решилась задать ему ни одного вопроса, а сам он ни о чём её не спросил. Они ни о чём не условились, ни о чём не договорились. И лишь когда Жанна подала ему дневник, он остановил её руку  и сказал:
    – Оставь себе.

                19. ПРОЗРЕНИЕ

     В эту ночь своего возвращения в Красинск Жанна не могла уснуть. Она снова и снова перечитывала страницы дневника и восстанавливала в памяти детали путешествия в N-ск. Вспоминала обрывки бесед с Лиго и Валентином, кадры компромата, и думала, думала... Она размышляла до тех пор, пока истина не развернулась перед ней во всей своей беспощадной и ужасающей простоте. Жанна поразилась своей слепоте и беспросветной тупости. Ведь ясно было как день, что Лиго так же мучительно и безумно любил Джен, как и она любила его...
     Да, теперь все разрозненные кадры сложились в одну простую и понятную картину. Лиго был Посредником, в сущности, таким же безжалостным и равнодушным, как Валентин. Но любовь Джен – любовь, которой она сама так долго и яростно сопротивлялась, одолела, наконец, её. А потом сокрушила и Лиго. Они оба оказались жертвами этого самого сильного из всех земных чувств. И неизвестно ещё, кому из них было тяжелее – Лиго, потерявшему всю свою Посредническую власть и силу; или Джен, которой Лиго ничем не выдал своей любви... Но почему же умница Джен не смогла догадаться о том, что чувство её взаимно? Впрочем, а разве Жанна сразу поняла это? Джен ведь многого не знала. Не знала того, что каждый её шаг записывается на компромат, и что Лиго сбережёт её дневник – последнюю память о ней.
     Да, это было чудо – то, что они снова встретились. Их столкнула судьба. Вот только какой теперь в этом был смысл? И Жанна снова подумала – для чего Лиго открыл ей всё? Её сердце забилось. Да, он, конечно, был поражён этой встречей, случайной встречей в Красинске, за тридевять земель от N-ска и через четыре года после того, как Джен совершила Переход. Должно быть, он продолжал любить  Джен все эти годы – и вдруг увидел её воочию... «А вот ты почти совсем не изменилась», – сказал ей Валентин. Наверное, то же самое пришло в голову и Лиго во время первой их встречи.
     Но Лиго, мог ли он полюбить Жанну так же, как любил когда-то Джен? И могла ли она полюбить его снова? Не была ли эта поездка в Красинск не просто способом рассказать ей о прошлом, но и попыткой напомнить о той безумной любви, которая погубила их обоих?
     Жанне не надо было прислушиваться к себе. С негодованием она ответила – нет! Не любит она его! Но прошлого ей не забыть теперь никогда.
     Она вдруг подумала о том – какую роль во всём этом сыграл Валентин. Он стал тем, кто провёл её через седьмую ступень. Тем, кто растоптал в ней то чувство, которое не посмел отнять у неё Лиго. Посредник, мучивший тело Джен и оставивший в глубине её мозга память о себе. Блок, который не уничтожил даже Переход. Джен глухо ненавидела Валентина, и всё-таки он победил её, и сделал это быстрее, чем Лиго.
     Какими же глазами, должно быть, Лиго смотрел на те кадры компромата, где Джен стонала и извивалась от страсти в объятиях Валентина? Ей стало жарко. А какими глазами смотрел он на неё, Жанну – когда Валентин насиловал её, а она испытывала – пусть не сразу, пусть против своей воли, но всё же – вожделение?! Какие страшные были у него глаза, когда она вновь чуть было не отдалась Валентину перед их отъездом!
     Получается, что они обе были виноваты перед Лиго? Виноваты без вины – и Джен, и Жанна? Они обе не смогли устоять перед властью Валентина. А может быть, поэтому
Лиго и привёз её к нему? Чтобы узнать – поведёт ли Жанна себя иначе?
     Девушка закрыла лицо руками. «Джен оставила тебе своё тело, – безжалостно сказал ей Лиго, – как и ты, она ничего не могла с собой поделать». Но неужели Валентин был прав, чудовищно прав, когда говорил, что если бы не его блок – она давно бы уже пошла по рукам?! Полный бред, он сказал так нарочно, чтобы разозлить её, заставить разум помутиться от бешенства.
     Хватит! Она должна постараться больше не думать об этом. Забыть невозможно, но хотя бы – не думать. Ведь ей надо же как-то жить. Но Жанна понимала, что это будет невозможно – не думать. Это всё равно, что запретить себе дышать...
     Она проворочалась весь остаток ночи, и встала утром совсем разбитая. Хорошо ещё, что взяла неделю в счёт отпуска – можно отдохнуть несколько дней, собраться с силами.
     Девушка привела себя в порядок и вышла на улицу – купить что-нибудь к завтраку. И по дороге думала, думала, думала... А когда возвращалась из булочной, в подъезде нос к носу столкнулась с Владом. Он удивлённо, а в следующую секунду радостно улыбнулся ей.
     – А я только что звонил к тебе. Здравствуй!
     – Здравствуй, Влад, – Жанне вдруг стало неловко за свои кое-как уложенные волосы, бледную кожу, круги под глазами и другие слишком явные, как ей казалось, следы смятения на лице. Она поспешно улыбнулась в ответ и взяла его за руку: – Как мило, что ты пришёл! Сейчас мы вместе выпьем чаю. Я купила жутко вкусные печенья, и если бы мне пришлось есть их одной – назавтра я бы не влезла ни в одно своё платье.
     Он рассмеялся:
     – Рад буду помочь тебе...
     Когда они пили чай и Влад рассказывал ей о последних новостях в агентстве, Жанна, старательно изображая внимание и радушие, лихорадочно размышляла про себя – а может быть, этот парень – её единственный шанс? Может, он поможет ей справиться с прошлым? Стряхнуть с души наваждение Учения Семи ступеней, воспоминания о том – через что ей пришлось пройти?
     Влад оборвал себя на полуслове, заметив её отсутствующее лицо и словно бы остекленевшие глаза.
     – Жанна, ты меня не слушаешь. Что-то случилось?
      Девушка словно очнулась и как-то странно посмотрела на него. Да-да, только он. Упасть, успокоиться, забыться в его объятиях! Иначе она сойдёт с ума. Кадры компромата, страницы дневника вечно будут стоять перед её глазами. И то безумие в коттедже Валентина, когда эти двое пользовали её, как распоследнюю шлюху, а она не нашла в себе даже сил сопротивляться... Довольно, надо покончить с этим прошлым, которое, точно горб, тянет её назад! Она должна вернуться к нормальной жизни, похоронить воспоминания, которые Лиго вытащил на свет из небытия, точно зомби... И Влад будет противоядием от этой болезни, имя которой «Амадеус».
     Жанна поднялась с табурета, подошла к нему и уселась ему на колени.
     – Владик, я соскучилась по тебе... – сказала она тихо.
     Он озадаченно глядел на неё. Это было совсем на неё не похоже.
     – Жанна... ты уверена, что тебе хочется этого? – также тихо спросил он.
     Вместо ответа она обняла его и прижалась приоткрытыми губами к его губам.
     – Всё хорошо, Влад... я уже вылечилась. Не бойся, на этот раз всё будет, как надо, – отдышавшись от поцелуя, шептала она ему на ухо, пока он зарывался лицом в её блузку, жадно хватая ртом её груди сквозь тонкий шёлк.
     – Идём... в комнату, – прерывающимся голосом предложила Жанна, не оправляя юбку, которую он задрал, тиская и лаская её бёдра...
      Она ощутила мгновенно поднявшееся в нём желание.

     ...На этот раз у них  действительно всё получилось, как надо. В том смысле, что Жанна не кричала, не вопила и не отталкивала Влада, а покорно дала ему сделать то, что он хотел. Правда, она почти не отвечала на его страстные порывы, но он всё равно чувствовал себя счастливым. Ещё бы! Ведь Влад считал, что это он избавил Жанну от её страхов. Пусть профессор Вершинский и подготовил её морально, но практических результатов она достигла только с ним, с Владом. Зачем требовать от неё страсти? Страсть придёт потом, а сейчас девочка,  должно быть, и так безумно рада тому, что справилась, наконец, с собой и со своим щепетильным подсознанием...
     – Жанна, ты рада? – спросил он, лёжа рядом с ней на спине, заложив руки за голову.
     – Да, – коротко ответила девушка и уткнулась носом ему в плечо. – Да, рада.
     Он погладил её по спине, потом повернулся на бок и, приподнявшись на локте, сказал:
     – Ты, может быть, удивишься тому, что я сейчас скажу... Жанна, выходи за меня замуж.
     Она слабо улыбнулась.
     – Ты мне не веришь? – он наклонился и поцеловал её, ласково-ласково, – Я люблю тебя, Жанна. Люблю уже давно... может быть, с первого взгляда. И я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
     – Я знаю, – Жанна серьёзно посмотрела ему в глаза, – знаю, Владик. Спасибо тебе за эти слова... но сейчас мне нужно побыть одной. Пожалуйста, не сердись... Я хочу придти в себя.
     – Ты можешь не извиняться, – он снова поцеловал её, –  но ты подумаешь над моим предложением?
     – Да, Влад. Обещаю тебе, что подумаю.


         
                20. ВОЗВРАЩЕНИЕ

     Проводив Влада до двери, Жанна вернулась в комнату и ничком упала на диван, спрятав лицо в ладони. Она лежала так бесконечно долго.
     Ей было предельно ясно – она никогда больше не будет счастлива. Ни в жизни, ни в любви. Никогда и ни с кем. И дело совсем не во Владе, а в ней. Нутро её словно умерло, она не чувствовала абсолютно ничего. Патологическая потеря интереса к жизни.
     Может быть, это – очередная месть Валентина? Он снял барьер, но взамен наградил её фригидностью? Но скорее всего, Валентин здесь ни при чём. Да, такой поцелуй ей не подарит ни один землянин. Но нельзя же во всех своих бедах винить Валентина? Что-то случилось с ней самой. Какой-то надлом, болезненный вывих в душе, который, как выяснилось, Влад не смог выправить – и значит, не сможет и никто другой, она осознавала это...
     Жанной завладела жуткая депрессия, навязчивые картины прошлого безжалостно стояли перед глазами, не было от них спасения. Она вдруг хорошо поняла муки семиэтапниц накануне Перехода. Да, когда тяготит Земля и груз памяти тяжко давит на плечи, Переход – единственное спасение.
     Лиго не смог возродить в ней любовь... И тогда подверг её этой пытке – заставил вечно помнить о Пути, уже когда-то пройденном. Жанна ужаснулась, представив – сколько лет ещё ей нести на себе эту тяжесть.
     Впрочем, может быть, виновата во всём просто её депрессия, приключившаяся так некстати? Мало ли на свете фригидных женщин? Она выйдет замуж за Влада, научится симулировать оргазм. Влад будет любить её, она будет отдавать все силы работе, карьере... а этот чёртов дневник сожжёт.
     Жанна вскочила, взяла дневник и бросилась с ним в кухню. Содрала клеёнчатую обложку, нашла спички, подожгла тетрадь и положила её на плиту.
     ...Горели синим пламенем её горестные строки, полные безумия и безнадёжной любви. Съёживались и превращались в пепел бредовые мечты... Жанна глядела сквозь огонь невидящими глазами и время от времени ворошила тлеющие страницы шумовкой. Потом едкий запах наполнил кухню и, спохватившись, девушка распахнула створку окна.
     Наконец от её дневника осталась только горстка чёрного пепла. Если бы также просто можно было покончить со всем её прошлым... Она опустилась на табурет, облокотилась о стол и, уткнувшись лицом в согнутый локоть, разрыдалась.
     Лиго не пожелал нести своё бремя в одиночестве, возложил его на неё. Может быть, поступить так же? Открыть всё Владу? Ну да, можно подумать, он ей поверит – сама бы она поверила,  если бы не увидела собственными глазами? Да и как о таком можно рассказывать?! И что он после этого будет о ней думать?!
     Неужели нет ей теперь спасения? Две вещи, возможно,  могли бы её спасти – любовь к Лиго или полное, счастливое забвение. Но  она хорошо понимала, что для неё невозможно как первое, так и второе. Впрочем... она подняла залитые слезами глаза. Если первый вариант можно отмести сразу, то насчёт второго – это ещё как сказать.
     Жанна поднялась, кинулась назад в комнату и, взглянув на часы, принялась лихорадочно собираться. До ближайшей электрички, идущей в N-cк, оставалось чуть меньше часа...
    
     Вечером, около пяти, кто-то позвонил в ворота коттеджа, где жил Валентин. Нынешний руководитель «Амадеуса» спустился к воротам, открыл их...  и замер, увидев усталую, растрепанную гостью.
     Посредника трудно было чем-то удивить, но эта девушка явно была способна свести с ума кого угодно. Он скрыл своё удивление и холодно спросил:
     – Чем обязан?
     – Мне нужно поговорить с вами, Валентин, –  срывающимся голосом промолвила Жанна, – пожалуйста...
     Валентин окинул её взглядом. Джинсы, подаренная им блузка, маленькая сумочка, которую она нервно комкала в руках. Лицо, опухшее от слёз, глаза, покрасневшие от бессонницы. Ни грамма косметики.
     – Проходи, – разрешил он, пропуская её внутрь.
     В прихожей, едва переступив порог, Жанна схватила Валентина за руку и взмолилась:
     – Пожалуйста, примите меня снова в «Амадеус!»
     Он вырвал у неё руку:
     – Ты окончательно повредилась умом, девушка?
     Жанна понурила голову:
     – Может быть. А что случилось бы с вами на моём месте?
     Тут Валентин словно только что заметил – его нежданная гостья едва держалась на ногах от усталости.
     – Идём в холл, поговорим.
     В холле Жанна опустилась на диван и с наслаждением вытянула гудящие ноги.
     – Чем ты добиралась? – спросил Валентин, –  Автобусом?
     – Нет, электричкой.
     Он подошёл и сел возле неё. Девушка повернула к нему лицо с глазами, полными боли. Молитвенно сложила руки и повторила:
     – Возьмите меня в «Амадеус», прошу вас! Я буду послушной ученицей, обещаю вам... У вас не будет со мной никаких проблем! Мне это необходимо, потому что... – она осеклась.
     Валентин положил ладонь ей на руку. Мягко напомнил:
     – Я вижу твои мысли и твоё подсознание до четвёртого уровня. Ты можешь не трудиться, подбирая слова.
    – У меня нет другого выхода, –  слабо сказала девушка. –  Я... просто не могу так жить. Всё это помнить... ужасно.
    – И что же тебе помнить ужасней всего?
    – Всё. От начала до конца...
    – Ведь я же спрашивал – сильно ли тебя напугала правда о твоём прошлом, и ты ответила отрицательно.
    – Я тогда ещё не осознала всего... Что мне придётся жить с этим...
    – Проблема в том, что ты не можешь полюбить Лиго так, как любила его Джен. И в том, что он тоже не может полюбить тебя так, как любил её, не правда ли? – проницательно заметил он.
    – Я не знаю, – она проглотила комок.
    – Тебе нужен Переход? Но разве я не говорил тебе, Жанна – второго Перехода не бывает? Твои дни на Земле закончатся сразу после него.
     –  Знаю... – прошептала Жанна сдавленно.
     – Ты хочешь, чтобы я тебя убил? – спросил он спокойно.
     – Да...
     – Чтобы хотя бы в Свете Uvean соединиться с Джен?
     – Да... – по её щекам катились слёзы.
     Он резко встал.
     – Я – Посредник, а не убийца! Можешь поблагодарить Лиго за то, что он всё тебе открыл! А я ведь его предупреждал!
     – Пожалуйста, Валентин, сделайте для меня исключение! – девушка простёрла к нему руки, – Жизнь мне не дорога, если всё это останется со мной...
     – Сделать для тебя исключение? Эту ошибку уже совершил мой предшественник! И вообще, – сказал он раздражённо – как ты это представляешь себе практически – вернуться в «Амадеус»? Насколько я помню – ты живёшь в Красинске, а не в N-ске. Может, я должен приютить тебя здесь? Чтобы твои родители и сотрудники объявили всесоюзный розыск?
     – Никаких проблем не будет, Валентин, если вы только согласитесь принять меня в студию, –  тихо пообещала Жанна, – я продам квартиру, куплю жильё здесь... или буду снимать – это ведь ненадолго, правда?
    – ...И сделаешь всё, чтобы  твою смерть после Перехода никто не связал с моим именем, да? – холодно закончил он её мысль, – В таком случае, знаешь ли, тебе проще было бы сразу броситься под первый попавшийся грузовик. Как ты однажды уже и собиралась!
     Жанна вздрогнула всем телом. Потом отвела глаза и сказала бесцветным голосом:
     – Что ж, наверное, я так и сделаю, если вы мне откажете. Просто мне хотелось, чтобы ваш Uvean  высосал всю мою энергию, без остатка. Хоть какая-то от неё была бы польза! Но если моя энергия там совсем не нужна – ладно, я оставлю её здесь, под колёсами автомобиля.
     Валентин шагнул к ней, взял её за подбородок и в упор посмотрел ей в глаза. Резко сказал:
     – На таких условиях я тебя, пожалуй, приму. Так ты обещаешь мне своё послушание?
     – Обещаю, – обречённо ответила Жанна. И попросила: – Пожалуйста, дайте мне напиться. У меня в горле пересохло...
     Он кивнул и вышел из холла. Жанна вздохнула, испытывая странное облегчение. Теперь у неё есть надежда, что всё это когда-нибудь да кончится...
     Через несколько минут Валентин вернулся и протянул ей круглый тонкий стакан с холодной минералкой. Девушка поблагодарила и с жадностью выпила «Боржоми». Но, как только Посредник принял стакан из её рук, Жанна с удивлением, а потом с тревогой ощутила, что сознание у неё начало мутиться и темнеть... Чёрная ночь надвигалась ей на глаза, конечности начали неметь и становиться как ватные... и через минуту она с жалобным стоном завалилась на бок, отключившись от окружающего.
     Валентин уложил девушку поудобнее, навзничь, подложив ей под голову плюшевую подушку, и покинул холл, а потом и дом.
     ...Через час Лиго получил «молнию». Валентин телеграфировал ему: «Срочно приезжай тчк жанна решила вернуться амадеус воскл».


                21. ВСТРЕЧА

     ...Всю дорогу Лиго гнал машину, не останавливаясь, на предельной скорости, выжимая из «Фордовского» двигателя всё, на что он был способен. Ему было невыносимо больно и страшно. До какой же бездны отчаяния и горя должна была дойти Жанна, чтобы решить вернуться в семь кругов ада! Вернуться на путь, по которому прошла уже однажды, и который теперь убьёт её...
     Разве хоть один раз, один-единственный раз мог он предположить, что Жанна решится на это? Что предпочтёт смерть от второго Перехода вечному бремени воспоминаний?
     Он, как законченный эгоист, отравленный земными страстями, думал только о своих чувствах. И не мог разобраться сам – чего в них больше. Неужто больше всего другого в нём была жажда мести?! Он думал, что Жанна вечно будет страдать и терзаться – как страдал и терзался он все эти годы. А она выбрала кардинальное решение. И не испугалась его. Не испугалась, как никогда и ничего не боялась Джен...
     Почему они оказались разделены судьбой, хотя были созданы друг для друга? Почему запретно для них счастье любви? Ведь так получилось, что он никогда не обладал этой девушкой полностью. Он обладал душой Джен, но не её телом, и обладал телом Жанны, но не её душой.
     А заслужил ли он вообще счастье на этой Земле? Пять лет Посредничества он отнимал у девушек то, что было их отрадой – чувства. Он растаптывал в них зло, но и добро, ненависть, но и любовь. Вправе ли он обижаться теперь на судьбу, что она не дарит ему счастья? Он называл Землю отсталой и никчёмной планетой, и Земля наказала его за такое пренебрежение – теперь, когда ему приходилось жить по её законам.
     Жанна, Жанна, что ты собралась натворить? Кому от этого будет легче? И ведь этот путь, который ты выбрала – всё равно тебе недоступен. Потому что в одном можно не сомневаться – Валентин ни за что не возьмёт тебя обратно...
     Что делать, как быть? Что он скажет сейчас этой отчаявшейся девушке, навеки потерявшей покой по его вине?  Даже если он будет, стоя на коленях, молить её о прощении – разве простит она ему всё то, что он сделал? Если он поклянётся, что будет любить её вечно – разве полюбит она его в ответ?! Любовь нельзя вымолить, любить невозможно заставить... Между ними лежит непреодолимая пропасть. Он – бывший Посредник, изгой, в чьих услугах не нуждаются больше его соратники, и без которых прекрасно обойдётся и Земля, его приютившая...
     «Джен, Джен, – беспомощно взывал Лиго, вглядываясь в темнеющее шоссе, –  почему я не открылся тебе? Наверное, это ничего бы не изменило, и всё-таки я не терзался бы так сейчас – узнай ты накануне седьмой ступени, что твоя любовь оказалась сильней. Джен, ты, как Феникс, возникла передо мной вновь из небытия, из пепла и праха прошлого – а я в своей гордыне опять тебя погубил, и вот ты во второй раз хочешь уйти – теперь уже безвозвратно... Как мне тебя удержать, какими клятвами умолить остаться рядом со мной, навсегда – только со мной?..»
     Он нёсся, почти не разбирая дороги,  и только чудом ему удалось дважды или трижды избежать столкновения. Приближалась ночь, и всего две узкие дорожки от лучей фар освещали ему путь, занявший у него сегодня лишь чуть больше четырёх часов.
      К полуночи «Форд» Лиго, как смерч, ворвался в респектабельный район частных коттеджей, и со страшным скрежетом затормозил перед домом Валентина.
     Видимо, хозяин услышал приближение автомобиля, потому что прежде чем Лиго успел позвонить, Валентин спустился вниз и открыл ворота. Хозяин и гость коротко поздоровались, и первый посторонился, пропуская Лиго во двор.
     –  Как она? – тревожно спросил тот, – Мне надо с ней поговорить.
     Валентин, как ни странно, был непроницаемо спокоен. Когда они вошли в дом – Лиго нетерпеливо, сам он – неспешно, и бывший Посредник  остановился, озираясь по сторонам, Валентин хладнокровно сказал:
     – Вряд ли сейчас ты сможешь с ней поговорить. Как только она высказала эту бредовую идею – я дал ей снотворное, чтобы не действовала мне на нервы своими безумными планами.
    Лиго схватил его за руку:
    – Но ты ведь не будешь потворствовать этим безумным планам?
    – Я ещё не спятил, в отличие от вас обоих, – мрачно ответил Валентин.
    – Где Жанна?
    –  В холле. Идём.
     Хозяин и гость вошли в холл, где на диване, разметавшись, спала Жанна.
    – Чем ты её напоил? – тихо спросил Лиго дрогнувшим голосом.
    – Неважно. Она нас не услышит и не проснётся ещё, по меньшей мере, часа два.
     Лиго медленно приблизился к дивану и, склонив голову, долго смотрел на спящую девушку. Её дыхания почти не было слышно, губы слегка приоткрылись, лицо побледнело. Она была прекрасна, как царевна, спящая в хрустальном гробу...
     Глаза ему застлал странный туман, горло охватили спазмы, а грудь точно стеснил железный обруч. Сначала он не понимал, что с ним происходит... и вдруг с глухим всхлипом Лиго опустился на колени и прижался мокрой щекой к обмякшей руке Жанны. Его плечи вздрагивали от рыданий, которые он ничем не мог в себе заглушить. Это были первые слёзы в его жизни.
     – Бедная, бедная... – шептал он еле слышно, –  Сколько ты выстрадала... Милая моя, любимая моя девочка... Прости меня, прости, умоляю, прости... если можешь... Я был последним идиотом... Я потерял голову, когда вновь тебя встретил. Джен, я всё на свете отдал бы за то, чтобы ты была со мной... любила только меня, как раньше... – его голос сорвался, заглушённый рыданием.
     Валентин, скрестив на груди руки, смотрел на Лиго с нескрываемым презрением, чего тот, впрочем, всё равно не видел. Когда шёпот бывшего Посредника прервался, Валентин сказал негромко, но с досадой:
     – Okiniero! Довольно, Лиго! Идем, поговорим.
     Собравшись с силами, он вытер глаза и, поднявшись, понуро вышел из холла следом за Валентином.
     Они пришли в кухню, и там гость с совершенно убитым видом опустился на табурет. Помолчав, хозяин спросил с нескрываемым раздражением:
     – Ну что – никак, тебе стало её жаль? Это очень трогательно видеть! Особенно после всего, что ты предпринял, дабы ей отомстить! Я думаю, теперь можно считать, что ты насытился своей местью досыта?
     Лиго молчал, не поднимая лица.
    – А если ты хотел чего-то большего, чем просто месть... если тебе и в самом деле так дорога эта девушка – скажи мне на милость – как ты мог оставить её одну после того, как вы отсюда уехали? – требовательно вопрошал Валентин. – Разве ты не понимал, что в одиночку она не выдержит, не справится с тем, что не неё обрушилось? Почему ты оставил её одну, я тебя спрашиваю?
    Слова обвинения падали, как тяжёлые свинцовые гири.
    – И разве я не предупреждал тебя, что не нужно всего этого затевать? Что это не приведёт ни к чему хорошему? Что ты молчишь, бывший Посредник? Когда ты уговаривал меня – ты был куда красноречивей!
      Лиго схватился за волосы и простонал:
     – Валентин, но что же теперь делать? Может быть... может быть – гипноз, и пусть она снова всё забудет...
     Валентин взорвался:
    – Нет уж, дорогой! Это тебе не в бирюльки играть! Никаких гипнозов!
      Лиго медленно поднял глаза:
    –  Нэй, ты, наверное, прав во всём, –  сказал он глухо. – Прав, обвиняя меня. Я не собираюсь оправдываться. Но, согласись – ты тоже не в сторонке постоял. Да, ты был против. Да, ты меня отговаривал. Но всё же ты не отказался поучаствовать.
    – Именно поэтому я тебя и вызвал. Кстати, догадываешься – зачем?
     Гость молча смотрел на него. Его глаза были полны отчаянья. Ещё никогда в жизни Валентин не видел в глазах Лиго подобного выражения. И потому, глядя на него в упор, он отчеканил:
     – Я хочу попробовать выйти на связь с Джен.
     – Что?! – ошалело переспросил Лиго. И поднялся – медленно-медленно, точно оглушённый невероятными словами Посредника.
     – Если бы я не чувствовал и своей ответственности за случившееся – я бы палец о палец не ударил! И расхлёбывай сам эту кашу,  которую ты же и заварил, – холодно заявил Валентин. –  Словом, вот что я собираюсь сделать – мы отправимся на обычное место Перехода, я выйду в Портал,  разыщу Джен и постараюсь разблокировать её память. Передам ей сообщение. А дальше... – он помедлил, – Я не знаю, что будет дальше, и хочу сразу же об этом тебя предупредить. Я абсолютно ничего не могу тебе гарантировать!
     Потому что подобных прецедентов ещё не знала вся история Посредничества. Джен может отказаться возвращаться. Может просто ничего не получиться – никто и никогда не практиковал обратных Переходов.
     Но я хочу, чтобы ты запомнил главное, – веско сказал Валентин, – если Джен останется там – то судьба Жанны, её участь – полностью будет на твоей совести! Понял меня, Эос Лиго Лаэрто? Потому что в студию я её не возьму, а она была полна решимости покончить жизнь самоубийством.
     Лиго проглотил комок.
    – Валентин... Ты правда попробуешь это сделать?  Выйти на связь с Джен? – проговорил он сдавленно, – Я не смел и надеяться.
    – Попробую, – подтвердил тот, и  мрачно добавил: –  Просто не вижу другого способа избавиться от вас обоих. Достали вы меня!
      Гость не решался больше сказать ни слова, боясь поверить в услышанное. Чёрное глухое отчаяние вдруг сменилось отчаянной надеждой. В этот момент он особенно хорошо понял смысл земного выражения, что утопающий хватается за соломинку...
    Валентин и сам понимал, что разговоры сейчас излишни. И коротко сказал:
    – Идём. Поможешь мне отнести её в машину.
    – Я сам сделаю это...
     Они вернулись в холл. Лиго подошёл к дивану и бережно взял на руки спящую девушку. Она не пошевелилась.
     Опять острая жалость и нежность пронзили его сердце. И мгновенный страх – вдруг ничего не получится?! То, что собирался сделать Валентин – было невероятно. Лишь один-единственный раз Лиго подумал о подобной возможности – когда и заговорил  об этом в свой предыдущий визит. Но Валентин так резко отказал, что он отсёк для себя эту возможность...
     Лиго осторожно прислонил к себе Жанну так, что её голова опустилась ему на плечо. И вслед за Валентином вышел из коттеджа. Хрупкая ноша казалась ему совсем невесомой.
     Хозяин открыл дверцу «Тойоты», и Лиго уложил девушку на заднее сиденье, потом обошёл машину и осторожно забрался туда сам, положив голову Жанны себе на колени. Посредник сел за руль, и автомобиль выехал со двора коттеджа.
    ...Возможность, – продолжал думать Лиго, – есть ли она вообще? Возможна ли эта возможность? Валентин и сам, похоже, не особо верит в неё. И что же тогда делать, если ничего не получится? Решился бы он когда-нибудь сам на подобный шаг, если был бы Посредником? Даже теоретически – он довольно смутно представлял себе, как это всё можно осуществить. Нет, пожалуй, сам бы он не смог. Просто осенила его однажды подобная мысль – и вдруг выясняется, что её можно воплотить в реальность. По крайней мере, попытаться... Да, Валентин явно намного сильней него. И ведь ещё неизвестно, как отнесутся к подобной затее их соратники на Uvean...
     Об этом он решил спросить у своего спутника:
     – Валентин, а там, на Uvean... тебе позволят сделать это?
     – По голове меня не погладят, это точно, – жёстко ответил он, не оборачиваясь, –  такой отток энергии!
     – Но как же быть? – спросил Лиго немного растерянно.
     – Это не твоя забота! – отрезал Валентин, – Твоя забота – эта девушка!
И больше они за всю дорогу не проронили ни слова...
     Они долго ехали по пустынному ночному шоссе, добираясь до обычного места Перехода. Шуршал асфальт под колёсами, мимо пролетали огни фар встречных автомобилей и тёмные массивы деревьев. Лиго словно очнулся, когда Валентин затормозил возле посадки. По-прежнему молча они покинули машину и Лиго с Жанной на руках свернул с шоссе вслед за Посредником.
     Ночь была тихой, тёплой и очень звёздной. Где-то вдалеке пели сверчки и сонными голосами перекликались птицы. Они вышли на поляну, и Лиго, повинуясь знаку Валентина, опустил Жанну на мягкую траву.
    – Ты помнишь, что я тебе говорил? – напомнил Посредник, – Я сделаю всё, что в моих силах – но гарантий не могу дать никаких. Тогда за все последствия  отвечать будешь сам... Вижу, помнишь. Тогда отойди подальше, чтобы не попасть в Круг...
       Лиго на ослабевших ногах отошёл к дубу, росшему на границе поляны, и прижался к нему спиной.
      ...Валентин долго стоял над распростёртым телом Жанны, подняв вверх застывшее бледное лицо с закрытыми глазами. Потом сложил руки перед грудью лодочкой и медленно поднял их вверх. Его ладони заискрились, загорелись бело-голубым, ослепительно-ярким огнём. Сияние охватило всю его фигуру, и фигуру девушки, распростёртой возле его ног. А потом точно синяя молния вырвалась из его рук и ушла ввысь, а сияние растеклось вокруг, окружив Валентина и Жанну стеной высотой около трёх  метров и диаметром около пяти – точно их накрыло прозрачным сияющим цилиндром. Но скоро сияние стало просто ослепительным, и Лиго, отвернувшись, уже не видел – что там происходило.
     Бело-голубой электрический цилиндр искрился и потрескивал, трава под ним плавилась. И если на днях кто-либо обнаружит этот выжженный круг на поляне в лесной посадке – то он непременно примет его за след приземлявшегося НЛО.
     Нервы Лиго были натянуты до предела. В эти минуты решалось всё, всё. Если затея Валентина потерпит крах – то это будет крах для них обоих – и для Жанны, и для него. Потому что не сможет эта наполовину  обездушенная и обезличенная девушка полюбить его, да и ему не дано забыть когда-либо Джен...
     Цилиндр за его спиной перестал потрескивать. Лиго порывисто обернулся. Бело-голубые стены стремительно опадали и одновременно меркли. Вот от них уже остался только тихо затухающий обруч пяти метров диаметром, ограничивающий участок начисто сожжённой травы.
     В центре его Валентин стоял на коленях, склонившись к Жанне, словно прислушиваясь к её дыханию.
     Сердце Лиго на миг ухнуло вниз, а потом бешено забилось. Не думая ни о чём, он ринулся к ним, но Посредник, не глядя на него, резко сделал рукой предостерегающий жест – и Лиго застыл на границе выжженного круга.
     – Что с ней? – хрипло спросил он, но Валентин не ответил.
     – Нэй, она жива?! – у Лиго пересохло в горле от ужаса...
     Жанна медленно открыла глаза. Огляделась вокруг. Столкнулась взглядом с Валентином, и с губ её сорвалась мелодичная трель на Uvean-ском языке. Он улыбнулся ей и поглядел на Лиго. Казалось, у того подогнулись ноги, но в следующий момент он ворвался в Круг.
     Валентин помог девушке приподняться и сесть; она глядела на Лиго сияющими глазами.
    – Джен... – прошептал он.
    – Noa unian... – начала та. А потом рассмеялась и протянула к нему руки, –  Лиго! Лиго, это Вы!
     – Джен... – казалось, он задохнётся от счастья.
     –  Я люблю Вас, Лиго! – радостно проговорила она. И вдруг заплакала.
     Он заключил её в объятия, не отрываясь, глядя ей в глаза. В них стояли слёзы, и он стёр их ей ладонью.
     – Лиго... – шептала девушка, –  Как же я счастлива снова видеть Вас... провести всю свою жизнь рядом с Вами. Я никогда не переставала Вас любить. И никакое могущество не заменит мне этого счастья!
     – Джен... девочка моя... Я боготворю тебя... Прости меня, прости за то, что мне недоставало сил признаться тебе в этом.
     И они снова слились в объятиях. Девушка положила голову ему на плечо и закрыла глаза, шепча:
    – Теперь никто, никто не сможет отнять Вас у меня... Я никому Вас не отдам...
    – Мне никто не нужен, кроме тебя, Джен, – Лиго не замечал, что его глаза тоже наполнились слезами.
     Валентин вздохнул и поднялся, отряхивая колени от земли.
     – Поедем домой, влюблённые! Надеюсь, теперь вы наконец-то оставите в покое меня и мою студию.

   Они не слышали его. Девушка, словно вспомнив что-то, сказала:
     – Лиго, Вы знаете, а я сожгла свой дневник.
     – Зачем он теперь нужен, Джен? Когда ты рядом со мной...

                Май-июль 1992г.,
                Февраль 2000г.