В лето 7814 от произнесения Слова возликовали славный стольный Пиев град и все княжество Булдыжское ,
По всему граду стольному , по всем иным городам и весям звенели-переливались колокола и била , распахивались двери княжих кладовых . суетился люд около выставленных прямо на улицу щедрых столов , вышибались днища да уторы из бочек и боченков с брагой хмельной , медами стоялыми и винами заморскими .
А в самом княжем тереме посередь Пиев-града встречали-привечали гостей со всех волостей – званых и жданых . Да и тех , что не очень-то званы и не особенно жданы тож со двора не гнали .
Бояр великих да послов иноземных вели княжьи служки под белы рученьки от самых ворот да прямо ко крыльцу резному , около которого ломились под тяжестью яств и питий столы особенные – почетные .
Славные особой славою богатыри-воины лихо соскакивали со борзых коней и неспешной хозяйской поступью шагали к широченному , наособицу для них поставленному столу посторонь от стола княжего .
Остатняя дружина да гридни младые тут же к гульбе готовились , да только столы их поодаль стояли – около ворот почти .
Да что там князь с дружиною – буйная вольница понизового Забулдыжья вовеки не признававшая над собой ни князя , ни боярина , ни другого кого тож поддалась всеобщему порыву и зашевелилась , загудела , заволновалась будто перед нашествием степняцким и загуляла-таки . Впрочем , забулдыжцы беспречь гульбой заняты были коль войны аль набега не предвиделось , но все-ж таки на этот раз гульба поражала и широтой , и размахом , и продленьем своим .
Повод же к ликованию был поистине великий .
После долгих лет супружества , после тяжелой и продолжительной беременности княгиня Попраксия наконец-то благополучно разрешилась от времени и одарила супруга своего , славного князя булдыжского Булдимира Бурчиславовича , долгожданным законным наследником , а народ свой , стало быть , будущим князем булдыжским . Вот ему-то , наследнику князеву , и надлежало теперича , на широком пиру-собрании имя славное положить , чтоб с именем сим мог занять он место достойное в славной череде князей булдыжских .
Коль правду молвить , то младень у княгинюши Попраксии получился так себе – весь в отца-князюшку – головка дынькой , ножки калачиком , ручки прутиками , а животик тыковкой . И глазоньки такие же как у князя-батюшки – то ли серенькие , то ли белесенькие – не разберешь . И голосок такой же – на скрип тележный схожий . И краснел он такой же свеколкой как и батюшка когда этим своим криком заходился вдруг.
Ну да какому же родителю не любо , коли дитя во всем на него схожим уродится?
Вот отттого-то и выхаживал нонеча князюшка Булдимир по подворью своему этаким гоголем – гордый собой как та самая досточтенная птица петух из славного ганзейского города Гамбурга . Оттого-то и на дворню весело покрикивал , бороденкой лихо подергивал , вкруг себя соколом поглядывал , а особливо знатных гостей самолично встречал-привечал да ко столу до места провожал – почет им великий оказывал .
Долго ли , коротко ли а расселись наконец гости по местам своим как положено : - по летам , по чину да по почету , и грянули во весь голос первую во пиру здравицу – за князя , княгинюшку , да наследника их законного . Народ по-за тыном эту здравицу услышал , подхватил , и как гром средь неба ясного полетели-покатили здравицы по всем кривым улочкам Пиев-града – от стола к столу , от кабака к кабаку , от проулка к проулку – где гулеванили там и орали .
Славил люд булдыжский семейство княжее и счастья с долголетием ему желал .
И не то , чтоб так уж любил народ князюшку своего , но ведь праздник – он в первый черед не для князя , а для души своей праздник . А коли душа твоя праздник приемлет , коли поет она , душа-то , коли столы от хмельного да сьестного ломятся , коли солнышко светит ласково да коли жизнь в радость – то почто бы и глотку не подрать да не пославить кого-нибудь маленько , пусть даже этот кто-то и не особо люб тебе – вот и славили .
И покатил честной пир дорожкой наезженой .
Пили да ели , здравицы кричали , песни играли , друг перед дружкой кто чем мог кичились да хвастались , а вскорости уж кое-где и слезу хмельную пускать начали , и рубахи у себя на груди рвать , да обиды прошлые припомнивши втихомолку еще , украдкою ,за бороды друг дружку потаскивать.
А за богатырским столом веселие долго в разгар входило . Вестимо ведь , что богатыри – народ бывалый , телом крепкий , боями да походами закаленный , корчмами да кабаками испытанный . Потому-то и пили они больше и хмелели меньше всех других- прочих . Однако как бы там ни было , а обилие стола княжего и тут свое действие возымело все-таки . Потому-то и поднялся со своего места старшой из всех богатырей – седой Силуян Дубодыр . И не то , чтоб зело хмелен был бывалый старинушка – не скоро, ох как не скоро пьянел богатырь сей , прозванье свое получивший за то , что любые дубовые ворота запросто кулаком прошибал , однако выпито было к тому времени столько уже , что надобность пришла из-за стола отлучиться ненадолго .
Заедино с Силуяном поднялись молодые еще совсем , да уж делами своими славные Долбыня Никитич и Илейка Сидень . Тяжело поднялись добры молодцы , потому что Долбыня уж зело хмелен был , а Илейку и тверезого-то не особо хорошо ноги носили .
Поднялись , стал быть , богатыри , обнялись сам-три крепко-накрепко , да и наладились прямиком за княжий терем , где на огородных грядках разные травки-приправки со всяческими овощами произрастали .
И вот , когда Силуян Дубодыр все чсвои дела справивши уже порты поравлял , очкур завязывал да в обрат к столу собирался , увидал он вдруг на капустной грядке зобеньку берестяную размеров немаленьких , ну а когда любопытства ради в зобеньку ту заглянул , то ажно присел да ахнул : - лежало в зобеньке дите малое .
Лежало , молчало , синими глазами на богатыря таращилось , да во весь свой беззубый рот лыбилось .
Ахнул от этакого зрелища Силуян , зобеньку махом с грядки подхватил , Илейку с Долбыней кликнул , да обратно на княжий двор подался . Там он , ничтоже сумняшеся и не медля нисколь , зобеньку с младнем прямиком на стол перед князем бухнул и о находке своей все как есть обсказал .
Булдимир на ту пору как раз перед гостями почетными да дружиной своей отпрыском хвастал – на руках его высоко вздымал да здравицы выслушивал . А еще под хмельком изрядным был князюшка , потому так и застыл он – с одним младнем на руках, с другим на столе в зобеньке , да со ртом от раздумья и удивленья отверстым .
Однако случился тут под рукой Колдоум – наипервейший волховин , ведун и архимаг княжества Булдыжского . Сидел он совсем рядом с князем , хоть зван был на пир не столь ради чести , сколь ради опаски : - спробуй-ка наипервейшего волховина в чем обойти – бед потом не оберешься . Тут тебе все может статься – и саранча в поле , и чирьи пониже спины…
Так вот , значит , этот-то волховин вышагнул вдруг к месту княжему , младня в зобеньке взглядом долгим и пронзительным оглядел , десницу над ним простер и таково молвил :
-- Вижу я , княже Булдимир ! Ведаю ! Ведаю я , что младень сей явлен нам в день столь значимый не иначе как для пользы великия княжеству Булдыжскому ! Будет то воин умелый , богатырь славный , друзьям – щит крепкий , а ворогам – меч разящий !
Те из хмельных головушек что поближе сидели и словеса Колдоумовы хоть и расслышали , да толком в них ничего не поняли , тут же здравицу гаркнули . А чего и не гаркнуть-то , коли за тем и пришли ?
Те , что слов Колдоумовых и вовсе не слыхали здравицу все равно подхватили – а как не подхватить , коли она от набольшего , с гостями почетными прилетела ?
А потом и покатила-полетела здравица от стола сам-княжего ко другим столам , через тын перемахнула , а там уж и по всему граду Пиеву раскатилась-рассыпалась .
Тут уж и Булдимир встрепенулся – в себя пришел . Рот захлопнул , отпрыска своего няньке на руки сунул и над зобенькой нагнулся :
-- Ну-ка , ну-ка , кого это нам Дубодыр преподнес ?
Те из гостей, что поближе были, тоже к зобеньке посунулись – любопытно им стало – что там да как . Колдоум же , нисколь не мешкая и никого не спросясь начал младенца распеленывать , да все что было при нем в зобеньке перебирать-раскладывать .
А в зобеньке той много чего занятного обнаружилось .
Сама-то по себе зобенька самая что ни на есть простецкая была – из бересты плетеная – с такими булдыжские бабы да ребятня завсегда в лес по грибы да ягоды хаживали . Сам младень тож обыкновенный был – головастый да упитанный . Только и отличья , что конопушки крупные по переносью , да вот молчал он еще как рыба –ни звуку не проронил , сколь бы его не ворочали – лыбился только . А вот остатнее все…
Запеленут был младень большим куском шелку заморского мухуданского . Запеленут был простенько – без свивальников да подгузников и , видать , мужской рукой , потому что хоть и дорогого мухуданская пеленка стоила , однако ни одна путняя мать свое дите в такую не завернула бы – родной-то булдыжский лен хоть и прост , и дешев , да зато телу дитячьему куда как приятен – не чета шелку-то .
Поверх пеленки покрыт был младень широченными , дорогого рытного бархату и синими как небо шароварами того самого покрою , какой был в большом ходу у забулдыжских понизовцев , а замест подкладки , для мягкости , лежал в зобеньке шитый золотом халат дурдыганский .
Были еще в зобеньку приложены увесистая кишеня с золотой монетой и ладанка с виду простецкая , кожаная , однако мудреной золотой печатью замкнутая .
А еще чья-то рука добрая провиантом младня снабдить озаботилась – положила с ним рядом хлеба каравай , сала шматок , пшенной каши горшок , да три морковки изрядных .
Булдимир-князь дело свое знал – учить не надобно . Он скорым делом кишеню с монетой пригреб , а опосля и ладанку к себе потянул потянул , да золотую печать ногтем сколупнуть изготовился . Колдоум-волховин , этакое дело завидев , на золото и бровью не повел , а вот ладанку , не чинясь нисколь из рук княжих выдернул :
-- Ты чего это , князюшка , смерти безвременной себе хошь , аль может и всему княжеству нашему погубленья желашь ?! Глянь на печать-то ! Знак на ней видишь ? «Зорбар» прозванье знаку сему и означает он , что ладанка сия только лишь сама в свой срок да перед кем надобно откроется , а коли самочинно да до времени ее отворить – беды не оберешься !
Булдимир на миг единый ликом стемнел , бороденку свою грозно вскинул , да промолчал-таки . Хоть и хмелен был князь , однако сообразил еще , что с ведуном препираться – себе дороже обойдется . А окромя того не сыскать было в белом свете человека , который бы про колдовской знак Зорбара не слышал , хоть видеть его воочию немногим приходилось . Тут уж , как ни крути , а Колдоум прав был и , может статься , впрямь от большой беды князя уберег . А потому Булдимир гнев пополам с обидой сглотнул , бороденку еще повыше вскинул , да и возопил голосом своим скрипучим :
-- Слушай слово князево !!!
Притих двор – ажно мух слыхать стало и только с улицы , из-за тына дворового , голоса хмельные доносились – гулял народ .
И молвил тут Булдимир слово свое :
-- Ведомо вам , гости мои честные , что славная супруга наша – княгиня Попраксия – одарила нас нонеча наследником – будущим князем Булдыжским и володетелем стольно-Пиевским ! И ныне настало время имя наследнику нашему положить , для чего и созван сей пир честной – таково-то у дедов-прадедов наших заведено было и мы обычай сей блюдем свято ! И обьявляю я вам , гости мои честные , а заедино с вами и всему княжеству Булдыжскому , что порешили мы наречь сына и наследника нашего Скупиславом – именем славным и достойным , которое носил и прадед наш Скупислав Бречиславович по делам своим прозванье «Загребаньский» получивший !
Славу теперь кричите княжичу Скупиславу !!!
-- Слава!!! – гаркнули ближние князевы застольники вскинувши чары свои звонкие .
-- Слава !!! – заорали вослед за ними богатыри и прочие гости .
-- Слава Скупиславу ! Слава !!! – понеслось уже дальше – по-за тыну – по улицам пиевским .
Ну а когда поулеглось-поутихло слегка ликованье народное , когда чарки опустевшие поотзвенели , сызнова заголосил-заскрипел Булдимир :
-- А еще ко сему славному дню был явлен нам знак зело добрый – младень новонайденный ! А коль скоро свезло этому младню обьявиться в день для нас столь радостный и великий , то говорю я таковы слова : - от сего дня и во веки вечные быть сему младню дружкой наследнику нашему – Скупимиру-княжичу , и да будет он ему в играх ребяческих товарищем , в путях-дорогах спутником , в трудах – помощником , а в делах – опорою ! Расти же сей младень будет при дворе нашем княжеском вместе с княжичем и отныне во всем им равным быть надлежит окромя только званья , почестей да всего того , что лишь княжескому званью приличествует ! А буде случится так , что младень сей израстет да в делах ратных искусен станет – быть ему почетным дружинником в войске нашем . Коли же он не силой , а умом славен выйдет – быть ему советником сыну моему да в Думе сидельцем . Ну а коль и вовсе безыскусен будет – то и тогда ему место около нас сыщется и место не последнее . В том я , князь Булдимир Бурчиславович , Слово даю и Слово мое твердо есть ! И пусть помнят все о дне сем счастливом и о щедротах наших !
Затих Булдимир ненадолго , да и все вокруг тож притихли в удивленьи великом , потому как нечасто , ох как нечасто князюшка щедр да милостив бывал , а тут вдруг разом весь в милостях да щедротах рассыпался .
Несвычно оно как-то .
Один только Колдоум прищурился хитро да ухмыльнулся , однако ухмылку свою тут же в бороду спрятал , а чтоб оно понадежнее было – еще и чару с медом к губам поднес .
Булдимир тоже к своему кубку приложился и горло промочивши дале заговорил :
-- А еще , гости-господа , надо бы нам сему младню новонайденному тоже имя доброе положить , да и не токмо имя , а и прозванье с изотчеством , чтоб все у него как у людей добрых было . И по сему поводу порешили мы , князь Булдимир Бурчиславович , просить о том почетного гостя нашего – посла Утильянского , славного дона и рыцаря Чебарино Баранелли . Пущай он честь великую младню окажет и имя ему достойное сего славного дня положит , дабы с именем этим помнил бы младень наш всю жизнь свою о доброте , славе и щедротах наших !
Хитер-таки был князь Булдимир !
Хоть и не особо умен , а хитер и на сей раз без хитрованства не обошелся .
Давненько уж чаял он беспошлинную торговлишку с королевством Утильянским наладить , а тут вдруг случай подвернулся безо всяких денег посла Утильянского умаслить – честь великую ему оказатьи даже вроде как даже и с булдыжьем породнить через имяположенье это .
Славный рыцарь дон Чебарино , как то и положено при его рыцарском звании , заявился на пир при всем своем параде – в латах вызолоченых . Однако вскорости обилие стола княжего стальную кирасу тесной содеяло , ну а всяческие там шлемы глухие , нагрудники да налокотники с наручами – так они и подавно во пиру помеха только . Вот так и вышло , что сидел теперь утильянец за столом не особо-то чинясь – в рубахе до пупа расхристанной да в железных своих штанах , а остатний доспех давненько уж под столом валялся .
Заслышав слова князевы поднялся посол-рыцарь на ноги , в стоячем положении кой-как утвердился и , толмача в шею пихнув , молвил :
-- То есть для меня великий честь , что князь дон Булдимир мне и в моем лице весь мой держава оказал ! Благодарен я есть вельми премного ! А бамбино сей , как я полагал бы , именовать надобно ФИЛИСИНУАРИЙ БРАССИКАРИУС , что на ваш язык означать есть «счастливчик в капусте обретенный» . А теперь – Брависсимо Филисинуарию !!!
И в миг единый чарки над столом взлетели , и понеслось над Пиев-градом , от стола к столу , от улицы к улице : - «Слава Филисинуарию !.. Слава Фисинарию !.. Слава Фисарию!..» - кто как расслышал , тот таково и орал . Один только Силуян Дубодыр орать не стал , а головой повертел недовольно да в усы себе буркнул :
-- Эк ведь как не свезло младню : - с этаким-то имячком век коротать .
-- А по изотчеству-то он как будет ? – заорал Илейка Сидень едва только успела «Слава» отгреметь . – Коли по нашему , то нельзя человеку без изотчества ! Никак нельзя !
-- А у нас , у утильянцев , изотчеств не принят ! – сказал как отрезал славный рыцарь Чебарино и тут же кубок свой единым духом осушив на лавку , на место свое рухнул . Там он посидел маленько , покачался , да и под стол воспоследовал – аккурат к тому месту , где весь его доспех рыцарский покоился .
-- Да как же это младню без изотчества-то ?! – не унимался Илейка Сидень , - нельзя ведь этак-то…
-- Я сего младня нашел , я ему и изотчество свое даю . – молвил тут Силуян Дубодыр . Веско так молвил – будто секирой приложил .
-- Силуянычем , стал быть , найденыш-то будет ! – залыбился Илейка - Хорошее дело !
-- Еще чего ! – грозно повел на него оком Дубодыр – Коли Силуянычем его величать , так он , чего доброго , впрямь уверует , что я и есть батька его… По прозванью своему изотчество даю !
-- Дубодырыч , стал быть !.. – сказанул Илейка и заржал вдруг стойно жеребца стоялого , однако смех свой оборвал скорехонько , потому как Дубодыр на правах старшого подзатыльником его поучил , а десница дубодырова легкой не была отнюдь .
И молвил еще старинушка в назидание :
-- Силуянов да Силуянычей в Булдыжье превеликое множество , а Дубодыров с Дубодырычами по одному всего будет – пущай гордится младень !
Подзатыльник от Дубодыра получить _ оно не обида , а поученье . Этими-то своими тумаками старинушка за долгую жизнь свою не единого молодца из простых дружинников в богатыри вывел и уму-разуму научил . Потому-то и Илейка не разобиделся вовсе , а только отодвинулся от Силуяна слегка .
Тут отпрыск булдимиров , Скупиславом только что нареченный , то ли имени мудреному заграничному Филисинуария позавидовав , то ли изотчеству его славному , а то ли еще от чего , залился вдруг плачем-криком на руках у няньки и рожок с кашею молочной , что та ему скорехонько подсунула , рученькой от себя отпихнул – есть не стал .
Филисинуарий , княжичев крик заслышавши , в зобеньке лыбиться перестал , прислушался малость , головенкой туда-сюда крутнул , рот раскрыл , да и тоже заорал . Да так заорал , что князь Булдимир аж присел с испугу , а старинушка Силуян головой запотряхивал так , будто бы вода ненароком в ухо ему попала .
Ладно хоть орал Филисинуарий недолго – гаркнул раз и успокоился – иначе туго гостям пришлось бы…
-- Силен на горло крестничек-то твой . подхихикнул Илейка на Силуяна искоса глянувши.
Нянька у Скупислава-княжича расторопна была – иначе бы ее и в няньки не определили – она мигом еще один рожок с кашей откуда-то из подолов выудила и Филисинуарию его сунула . Однако и этот младень кашку не особо пожаловал – шибанул рожок так , что он аж из зобеньки вылетел .
-- Ахти-ланди ! – всплеснула руками нянька – Не по нраву кашка-то… Молочка бы дитяткам надоть… Молочка !
Засуетились тут все вокруг , загомонили , за молоком посылать начали . Оно известно , что хмельным головушкам чем бы только не заниматься , а лишь бы пошумней да повеселей было . А Илейка Сидень – шуткарь записной – под шумок этот рожок нянькой оброненный подобрал , кашу из него вытряхнул , заместо нее медовухи сладкой в рожок влил , да и младню в зобеньку сунул .
Силуян , этакое дело завидевши , сунулся к зобеньке рожок у младня отбирать , да припозднился малость – опустела посудина .
-- Наш младень ! Нутром чую – наш ! В богатыря израстет ! – хохотнул Илейка .
Вот тут-то , за это самое чутье свое , Илейка второй подзатыльник от Силуяна заполучил и поспешил скорехонько из-под руки Дубодыровой убраться , потому как целых два дубодыровых тумака за один день – они у кого хочешь охоту шутействовать отобьют .
А новонареченный Филисинуарий в зобеньке своей сызнова лыбился , гукал , да сам с собой в ладушки играл .
На ту пору княже Булдимир от крика Филисинуариева опамятовался , встрепенулся малость , да и приказал обоих младней в терем снести , а к Филисинуарию еще и особую няньку приставить .
Нянька княжичева попервоначалу Скупислава в терем снесла , а когда за Филисинуарием возвернулась – тот уж в зобеньке своей здоровенный мосел бычачий ручонками держал да беззубыми деснами мусолил… и откуда ухватил он мосел этот – неведомо , потому как Илейка к тому времени давно на своем месте за богатырским столом сидел и после двойного Силуянова поученья к зобеньке соваться остерегался , а окромя Илейки шутковать вроде как и некому было .
Нянька же , попомнивши голос филисинуариев , мосел отбирать не стала , а прямо со всем мослом и зобенькой младня в терем снесла .
И пошел-покатился дале пир княжеский .
Три дня и три ночи кряду гуляли и сам князь , и двор княжий , и дворня князева , и богатыри с дружинниками , и все граждане булдыжские , а забулдыжская вольница – так та и вовсе неделю шумела-гудела-пьянствовала – праздновала Скупимирово имяположение .
Много чего за те дни было сьедено и еще больше выпито . Много рубах было разодрано , зубов повыплюнуто , носов расквашено и бород прорежено за душевными беседами застольными . Много былей да небылиц пересказано , много песен-былин перепето да переслушано .
А Илейка Сидень сызнова , в который уж раз , в опалу угодил .
Был он с пира прямо спроважен князем за Булдыж – дозор в Диком Поле нести , славы себе искать , а заедино и дожидаться покудова княже Булдимир поостынет малость , гнев на милость сменит , да опалу свою с него снимет и опять ко двору допустит .
А все ведь из-за шуточек своих дурацких .
Случилось так , что на третий день пира , когда уж и солнышко-то к закату клониться начало , умудрился Илейка мурашами где-то разжиться и мурашей этих в железные штаны посла утильянского запустить . Сам славный дон Чебарино на ту пору по привычке под столом спокойнехонько подремывал и не чуял ничего , а когда пробудился , то вельми огорчен и опечален содеялся , потому как через штаны железные мурашей ничем не достать было и они там , под покрышкой стальной , что хотели то и творили , а снять штаны никак невозможно было , потому как в застежки ихние песок набился и по всей округе ни единого трезвого кузнеца не было , чтоб горю рыцареву помочь .
Отсюда-то и вышла на Илейку опала князева .
Купно с Илейкой ушел за Булдыж и Долбыня Никитич – тож славы себе поискать , косточки застоявшие поразмять , силушку богатырскую на степняках поиспробовать , а вяще того присмотреть чтоб шутник этот – Илейка Сидень – извечным своим шутовством какой-нибудь большой беды на княжество ненароком не накликал .
С тем и закончился славный пир в честь имяположения княжича Скупислава , сына Булдимирова , на котором и Филисинуарий Дубодырович Брассикариус тоже имя свое получил , а заодно и в князевы приемыши определился .
Коль к слову сказать да вперед забежать , то имя свое мудреное , из заморского края привезенное , Филисинуарий недолго носил – чересчур уж диковинным оно было и слишком уж несвычно для языка и уха булдыжского . И вышло с этим именем так , как будто бы из брошенного в землю семени диковинного заморского овоща АНАНАСА проклюнулась вдруг да и выросла до боли знакомая и родная РЕПА .
Так что стал вскорости Филисинуарий просто Филею , а прозванье свое хоть по сути и не изменил , да звался теперь по-своему , по булдыжски , - Филя Капуста .
Княже Булдимир новое имя приемыша своего легко принял , а вот от прозванья простецкого долго еще морщило его да корежило , но однако же и с тем ему смириться пришлось , поскольку ему , как правителю , ой как хорошо было ведомо то , что глас народа есть глас Божий , а народ этого самого «Брассикариуса» выговаривать никак не желал .
* * *
Слово слову рознь .
Всякие слова есть на свете .
Есть хорошие – ими добрых людей привечают , детушек приласкивают , мира да счастья желают и много еще чего доброго да хорошего сказывают .
Есть плохие – ими ссоры ладят , ворога окорачивают , дурные дела оговаривают да обиды чинят .
А есть еще итак себе слова – никакие .
Но то все слова простые да обычные – таковыми люди ежедень меж собой перебрасываются – разговоры свои говорят . Да они для того и надобны – слова эти .
А еще есть иные слова – заповедные .
Ими волховины чары плетут , ведуны тайны вызнают , колдуны свои заклятья сказывают . Теми же словами страшные зароки да смертные клятвы впотай от ушей людских даются . И уж эти-то слова стоят наособицу – не всяк человек их ведает , а из тех , кто ведает , не всяк сказать может , а из тех , кто может , не всякий насмелится . А кои из людей и знают , и могут и насмелиться силу имеют – так те лишний раз говорить их поостерегутся , ибо словами теми и мирозданье пошатнуть можно , и воды вселенские взволновать-замутить , да и человека ими вернее чем ядом или сталью порешить возможно .
Тайные это слова .
Тайные и страшные .
Даже , сказывают , и в изначальном начале Мира тоже СЛОВО лежало , а в самом конце времен закончиться Мир тоже СЛОВОМ должен . Только вот эти-то два СЛОВА уже никому окромя ТВОРЦА-ВЕРШИТЕЛЯ да ИЗВЕЧНОГО РАЗРУШИТЕЛЯ не ведомы вовсе…
А оно и хорошо , что неведомы .
Иначе ведь и подумать даже страшно , что приключиться могло бы .
А есть еще такие слова , что сами по себе вроде бы и так – обычные вовсе .Но коли сказаны они были по-особому , в особое время , особым человеком да в особом месте , то и сами особыми становятся .Тут уж окромя людской молвы да пересудов такие силы к этим словам примешиваются , супротив которых смертному выстоять – все равно что окиян-море выпить – никак невозможно .
Вот и случается иной раз так , что самые простые слова нежданно-негаданно клятвой или обетом обернувшиеся силою своею царства великие рушат и целые народы с лика земного стирают .
И надобно бы о том всем людям крепко-накрепко помнить , а особливо тем из них, кому сила и власть в руки дадены – иначе и до беды недалеко .
* * *
Не единожды пожалел потом Булдимир о словах своих поспешных во пиру сказанных , да уж поздно было .
Хмелен был тогда князюшка .
Хмелен да горд наследником своим , а хмель да гордыня , бывало , многим мудрецам великим глаза застили и разум затмевали – чего уж тогда о Булдимире-князе говорить , коль он от природы умом не особо востер был .
Кабы не хмель да гордыня , да кабы ума чуток поболе – поостерегся бы князь поспешные обещания давать , да и к словам Колдоума-ведуна повнимательней прислушался бы . Ведомо ведь , что ведуны да чародеи – они и каждому слову цену знают и сами говорят только то , что сказать хотят . Так и во пиру княжем Колдоум о пользе великой младня-найденыша для княжества Булдыжского толковал , а вот о пользе и славе для самого Булдимира , княгини Попраксии да княжича Скупимира ни словом ни полсловом не обмолвился . Булдимир же того не приметил и все , что про княжество говорилось на свой счет принял . Оттого-то и дал обещанье опрометчивое Филисинуария Дубодыровича Брассикариуса в князевы приемыши да в княжичевы дружки определить .
А еще , может статься , что и без Колдоумова лукавства тут не обошлось – не зря же ведун усмешку свою в бороду прятал . У ведунов ведь думки свои у каждого , а понудить человека сказать то , чего тот и глворить-то вовсе не собирался – дело для них плевое .
Ну да как бы оно там ни было , а слову княжему , коль оно на миру да во весь голос сказано , надлежит тверду быть .
Иначе нельзя никак .
Ведь коли уж сам князь слово свое рушить начнет , то всем остальным это только в пример будет . А тогда уж недалеко до того , что и само княжество рухнет-развалится , поелику подданные князевы вольны будут вослед за князем своим и присягу попирать и законы все тем же князем данные не блюсти – не зря ведь в народе поговорка ходит о том , что рыба де с головы гниет .
И что другое – неведомо , а уж это-то князь Булдимир твердо знал и хоть сам по себе особыми доблестями да добродетелями не отличался , однако же ни себе , ни княжеству своему врагом не был , а потому и обещанье свое держал настоль , насколь сил хватало .
А сил этих ох как много занадобилось , потому как Филисинуарий Дубодырович Брассикариус на булдыжский манер в Филю Капусту переименованный оказался дитяткой нраву буйного и неукротимого .
Еще и ходить-то толком не выучившись умудрился однажды Филюшка бороду князеву проредить изрядно -- это когда Булдимир , беды никакой не чуя , над колыбелькой нагнулся дабы приемыша своего получше рассмотреть и посюсюкать с ним так , как с княжичем своим сюсюкал . Крепок и цепок оказался приемыш и как в бороду князеву вцепился , так и не отпускал ее до той поры , покуда не выдрал-таки волосьев клок преизрядный .
А борода , сказать надобно , была для любого булдыжца предметом особой гордости и бережения .
Когда же Филюшка на ноги вставать начал да из горницы на двор своим ходом похаживать – тут уж покою в княжем тереме и вовсе конец пришел .
Куры да петухи – все как один без перьев хвостовых – по двору только украдкой шастали и с превеликой оглядкой в сору рылись – опасались как бы ненароком в Филины рученьки не угодить и без последнего пуху не остаться . От той же беды охраняясь петухи голос подавать перестали и будь там хоть рассвет , хоть закат – стдели по закуткам тихохонько .
Гуси , коль их числом помене десятка было , так и вовсе по двору ходить не отваживались ибо только скопом была у них надежда от Филюшки отбиться коли тому вдруг перо на поплавок или сопелку занадобится .
Кошки – те наоборот беспречь во все горло орали да по крышам сидели . Они и жили-то теперь там же – на крышах , поелику внизу , во дворе да в тереме , тесно им вместе с Филюшкой было . А коли уж всю правду до конца молвить , то и крыши-то не всегда их от филиной руки уберегали .
Собаки , сторожевые да охотничьи , беспокойными стали и поминутно на хвосты свои оглядывались , чтоб проверить не привязаны ли туда полено аль горшок какой-нибудь и при этом весьма удивлены бывали если к хвосту и впрямь ничего привязано не было .
Не вышло из Фили и доброго товарища для княжича Скупимира в играх да забавах ребяческих , поелику где бы да как бы эти игры не начинались , а заканчивались они всегда одинаково : - княжич Скупимир бит бывал . Ну а доведись вдруг княжичу у нянек добрых или у кухарей княжих чем-нибудь лакомым разжиться – калачиком там , орехами или пирожком сладким , ан глядь – минуты не прошло , как уж Филя ходит с тем пирожком , а княжич – с тумаком .
И силен был Филя не по годам . Хоть в рост его , правду сказать , не особо сильно шибало , однако вширь распирало куда с добром и в свои пять лет он , коль драка случалась , запросто десятилетнего отрока отвалтузить мог .
А вот управы на Филю почти никакой не было .
Едино кто мог смирить да в покорность привесть сие дитя неугомонное – так это нянька его Алтуфья , да еще старинушка Силуян Дубодыр , который за множеством лет своих теперь уж редко куда со двора княжего отлучался и не столь ратной славы для себя искал , сколь дружинников да богатырей молодших воинскому искусству наставлял да байки богатырские им сказывал . Однако с годами десница дубодырова не полегчала ничуть и десница сия не единожды за день весьма благотворное действие на приемыша князева оказывала .
Нянька Алтуфья , напротив , Филюшки и перстом никогда не касалась и единым только строгим зраком своим , взором суровым , буйное дитятко усмирять умела . И уж настолько то для всех удивительно было , что потихоньку-полегоньку потянулась за Алтуфьей слава ведуньи не из последних , хоть сама она на ту славу только того и делала , что фыркала сердито да молча губу оттопыривала .
* * *
Долго терпел князь проделки Филины , ох долго .
Лопнуло терпенье Булдимирово когда приемышу десятый годок сравнялся , однако и тут , к чести его сказать , поостерегся князь слово свое рушить и истинно по-княжески содеял – отослал Филю под присмотром няньки Алтуфьи да состарившегося Силуяна Дубодыра в деревеньку дальнюю окраинную . И не просто отослал , а деревеньку ту Филе во владение пожаловал . Дубодыра же опекуном да наставником приемышу своему назначил , дабы тот в деревеньке бы хозяйствовал , а из шалопутного отрока дружинника бы доброго воспитал , искусству бы воинскому как следует его обучил и в положенный срок ко двору княжему представил (к тому-то времени уж ясно стало , что мужа государственного , умом сверх меры одаренного , из Фили не выйдет , а вот подраться он был не дурак и силенкой не обижен ) .
Вот и выходило , что Филю вроде как бы и не с глаз долой прогоняли , а отправляли мастерству воинскому обучаться , к земле-матушке привыкать да деревенькой пожалованной володеть .
Хитер был все-ж таки князюшка Булдимир !
Ох , хитер !
* * *
Случайно оно так получилось или нет , однако оказалось , что не только хитро , но и весьма мудро рассудил и содеял Булдимир .
В деревеньке-то Филе не в пример как лучше , чем в Пиев-граде было .
Поле чистое , лес дремучий , речка быстрая , ручьи звонкие , дубровы темные да березняки светлые – то ли не красота , то ли не ширь-раздолье для души и тела молодецких ! Этакое-то дело и не сравнить даже с теснотой хоромин княжеских , где простору-то всего – двор тыном обнесенный . Тут-то уж есть где разбежаться-размахнуться , есть куда силушки молодецкие приложить !
Силуян с Алтуфьей тоже в деревеньке как родные прижились и все силы свои на филино воспитанье положили , а дело свое , сказать надобно , они хорошо знали .
А еще так случилось-вышло , что полюбили они Филюшку и всей душой к нему привязались . Привязались больше и сильнее , чем иные родители к детям своим привязываются .
А заодно с этим и Филю к себе крепко-накрепко любовью привязали .
* * *
Когда же Филюшке двунадесятый годок сравнялся , то как оно Булдимиром приказано было , привел Дубодыр воспитанника своего в стольный Пиев-град ко двору княжему и пред князем его поставил .
Вещими оказались слова Илейки Сидня шутейно во пиру сказанные : – в богатыри изрос найденыш . По всем статьям в богатыри .
Хоть ростом и не особо высок , да зато в плечах широк на диво и силенкой не обижен – равных ему и среди богатырей прславленный не много сыскивалось .
Был он и в деле воинском , стараниями Дубодыра , искусен , и законам вежества Алтуфьей обучен и даже книги по складам честь умел , сто среди воинской братии за диковину великую почиталось .
Едино что ликом Филя был маленько простоват да весьма конопат – ну да ведь с лика-то и не воду пить .
А еще норов у него прежним остался – не изменился вовсе .
Изо всех людей на свете истинно да всей душой любил и почитал он лишь старинушку Силуяна да няньку свою Алтуфью , кои отца с матерью ему заменили , а всем остатним из тех , что уваженья да почтенья требовали , будь то даже и сам князь со княгинею , почтенье только лишь из вежества оказывал – то бишь без истинного обожанья и надлежащего трепету душевного .
* * *
Ну а когда три годочка опосля Филина прихода в дружину княжую минуло , стал Филя и богатырем не из последних и по заслугам да доблестям своим место за столом во пирах по праву рядом с Долбыней Никитичем да Илейкой Сиднем занимал . Не по слову аль веленью княжему , не по заванью от рожденья полученному , а именно по делам , по заслугам да по славе своей …