9. Sine ira et studio.
Без гнева и пристрастия (лат.)
В девять часов утра его разбудил телефонный звонок. Холодный и независимый голос сообщил:
- Через час за вами зайдет машина. Будьте готовы.
- Зачем? - спросил Саня, не понимая, что за машина и к чему он должен быть готов.
- Вероятно, вы забыли, что сегодня вы летите вместе с Президентом в Сочи, - сказал голос, даже не пытаясь удивиться или укорить его.
«Точно забыл, болван, - выругал себя Санников. - Вот жизнь пошла! Вчерашний скромный шкраб забывает, что сам Президент России пригласил его лететь на его личном самолете в Сочи, чтобы обсудить важнейшие проблемы государства. А он, этот неблагодарный сукин сын пьет всю ночь перед этим водку и не помнит об этом!»
… Черный бесшумный BMW подвез его прямо к самолетному трапу, на котором его ожидала донельзя знакомая улыбка стюардессы в белом костюмчике. Проводив его в салон, где все было как на обычном пассажирском авиалайнере, она усадила его в кресло и сообщила с извинительной интонацией в голосе:
- Дмитрий Алексеевич проводит сейчас совещание в своем рабочем салоне. Сразу после его окончания вас вызовут.
«Спасибо на добром слове, - ворчливо подумал Санников. – Вообще-то, могли бы и пригласить».
Вполголоса зашумели двигатели, и по трапу стали спускаться всенародно известные люди, с кем, видимо, и совещался Президент. Здесь были спикеры, министры и даже Никита Михалков. Они образовали внизу у трапа живописную и жизнерадостную группу, улыбаясь и маша руками. Это продолжалось очень долго, так как самолет и не думал трогаться с места, и Сане стало чисто по-человечески жаль провожающих в темных официальных костюмах, так усердно размахивающих руками под уже разъярившимся солнцем. Потом самолет все же тронулся с места и, словно обрадовавшись этому, люди еще усерднее затрясли руками. Саня тоже порадовался за них и махнул им ладошкой.
- Дмитрий Алексеевич ждет вас, - услышал он голос стюардессы и последовал за ней.
Президент сидел за столом в салоне, очень похожем на тот, в котором Санников летел из Анапы.
- Здравствуйте, Александр Александрович, - сказал он, вставая и пожимая ему руку. – Вы завтракали? Я тоже не успел. Пришлось проводить совещание буквально на колесах. Вы слышали, в Москве раскрыта крупная, хорошо организованная преступная группа? Нет? Видимо, вы не смотрели утренний выпуск новостей. Сейчас принесут свежую прессу, и вы обо всем прочитаете. А мы пока позавтракаем. Выбор блюд у нас на лайнере небольшой, но он все-таки есть. Чтобы не говорили, что Президент кормит всех по своему вкусу.
Довольный своей шуткой, Дмитрий Алексеевич рассмеялся и протянул Санникову небольшое меню. Но тот отложил его в сторону и попросил подошедшую стюардессу:
- Мне, пожалуйста, то же самое, что и господину Президенту. Должен же я когда-нибудь попробовать, что едят первые лица нашей страны.
Девушка чуть заметно улыбнулась, а Дмитрий Алексеевич снова рассмеялся: он умел ценить не только свои, но и чужие шутки, даже если они были не совсем удачные.
Они ели рассыпчатую гречневую кашу, потом пили кофе с бутербродами.
- Мне врачи говорят, что питаюсь я неправильно, - рассказывал Президент. – Но я ничего не могу с собой поделать. Почти каждое утро, начиная с первого класса и до окончания университета я завтракал именно так: каша и кофе с бутербродом. Каши были разные, бутерброды тоже, но другого завтрака я представить себе не могу. А вы что ели на завтрак?
- В детстве – не помню, а когда учился в институте, я вообще не завтракал. В те годы превыше всего я ценил полноценный сон. Вдоволь поспать – это была моя голубая мечта, которой, увы, так и не суждено было сбыться. Я вскакивал с постели за двадцать минут до начала занятий, и о каком завтраке можно было тогда думать.
- Если бы я жил в таком режиме, меня бы на мою работу не хватило, - с грустной укоризной сказал Президент. – Слава Богу, мои родители приучили меня рано ложиться и рано вставать. К тому же, в нашем городе отвратительно работал транспорт. Мне надо было выходить из дома за час до начала занятий.
Завтрак закончили быстро, а вместе с ним закончилась их приятная беседа. Наступило время противостояния.
Президент достал из синенькой папочки листок бумаги и, задумавшись, стал смотреть в него, не читая того, что на нем было написано.
- У нас есть несколько серьезных замечаний по предстоящему форуму, - наконец, минуты через три сказал он. – Во-первых, его регламент. С основным докладом выступите, конечно же, вы…
- Не обязательно, - возразил Санников. – Если кто-либо из вас сможет правдиво и полно обрисовать положение в стране по основным обсуждаемым вопросам, то вам и карты в руки. Тогда я за пять минут от имени нашей организации ознакомлю высокое собрание с нашими требованиями, и пусть оно думает, как жить дальше. По-моему, так будет даже лучше. Инициатором форума как бы являетесь вы, все присутствующие будут этим довольны.
- Хорошо, мы над этим еще подумаем. Во-вторых, нас волнует слишком обширный состав участников форума. Как по количеству, так и по категориям.
- Кого бы вы хотели исключить из него?
- Мы никого не хотим исключать, но…
- … но кто-то, извините за откровенность, будет очень мешать вам. Так кто же? Будьте и вы откровенны.
Президент молчал, и Санников понял, что это преимущество власти – уметь молчать, когда невыгодно говорить.
- Ваша партия называется «Единая Россия», - продолжал Санников. - Вот мы и постарались объединить на этом форуме все ветви власти, все слои населения, все общественные движения и политические партии. Мне стало понятно, что беспокоит вас больше всего: представительство народа, да еще в таком количестве. Целых пятьдесят процентов от общего числа участников. Надо радоваться этому, Дмитрий Алексеевич. Вы увидите, как притихнут ваши чинуши, еще вчера считавшие себя вершителями судеб.
- Боюсь, что форум в таком случае может затянуться на несколько дней. Это сколько же будет выступлений.
- Ничего подобного, - резко возразил Санников. – Никаких выступлений. Мой доклад и ваше короткое слово. Или ваш доклад и мое короткое выступление. А присутствующие вместо пустой болтовни пусть лучше сядут и хорошенько обдумают, как мы дошли до жизни до такой и как жить дальше.
- Хорошо, я согласен, - сказал Президент. – На моей даче в Сочи мы еще встретимся втроем и еще кое-что обсудим.
Принесли газеты, и Дмитрий Алексеевич не преминул еще раз подчеркнуть свой демократизм.
- Если хотите иметь полное представление о вчерашнем происшествии, - доверительно сказал он, - выберите газету позлее и поскандальнее, этакий самый желтый таблоид с плохой репутацией. Наша официальная пресса будет или скучно разжевывать случившееся на двух страницах, либо ограничится коротенькой информацией. Это у них называется - не потерять лицо. А вот то, что их скучно читать, их не волнует.
Саня достал из кипы газет яркую «молодежку», известную шумными скандалами и смелыми журналистскими расследованиями. Почти целая страница в ней была посвящена организованной преступной группировке, орудовавшей в Москве. Как он и догадывался, речь шла о криминальном бизнесе компании «Евротел», который почил в бозе, именно благодаря его стараниям. Журналисты беспардонно обыграли название сети магазинов, занимавшихся поставкой клиентам не только телефонов, но и женских тел. Видимо, в газете серьезно заботились о сохранении добрых отношений с силовыми структурами, и, несмотря на фривольный тон и местами оскорбительную иронию, эта статья была все-таки о подвиге. О подвиге московской милиции в борьбе с изощренным криминалом. О том, что преступники, и среди них генерал этой же милиции, пришли с повинной, было сказано как-то вскользь.
- Здорово! – с воодушевлением воскликнул Саня, прочитав статью.
- Что здорово? – не понял его Президент.
- Здорово устроились мальчики из «Евротела»! А я думаю, откуда у них эти стеклянные монстры по всему городу, задушившие нашу добрую старушку Москву? И сколько бы башен они еще понастроили, если бы не наша доблестная милиция! Выходит, не побоялись скромные опера прижучить даже своего генерала.
- Сегодня вы настроены уж слишком иронично, - с легким укором сказал Президент. – А теперь взгляните сюда.
Он протянул Сане свежий номер «Daily News», на первой страницы которой красным маркером была обозначена небольшая заметка. Санников перевел ее вслух:
«Канада. Оттава.
Сегодня человек, пожелавший, чтобы его имя не упоминалось в прессе и назвавший себя членом международной организации «Мир и Справедливость», сообщил по телефону в полицейский участок, что в одном из банков центрального района города готовится ограбление. Преступники были арестованы прямо на месте преступления».
- Очень похожая история, не правда ли? – с улыбкой спросил Президент.
- Вы думаете, что я к этому приложил руку? - тоном крайнего удивления, граничащего с возмущением, спросил Саня, ткнув пальцем в «молодежку». – И не попросил вознаграждения? Это они там у себя в Канаде слишком богатые, а я простой российский безработный, мне деньги вот как нужны.
- А я все-таки думаю, что это ваших рук дело. Отсюда и этот фонтан неуемной иронии. Впрочем, это все мелочи. Прочитайте-ка лучше вот это.
Теперь это была газета «Washington Post»:
«Израиль. Иерусалим.
Вчера, поздним вечером, по инициативе международной организации «Мир и Справедливость» здесь начались переговоры между руководителями Израиля и Палестинской автономии по прекращению военного противостояния и урегулированию всех спорных вопросов».
«Они что, с ума там все сошли? - с досадой, переходящей в злость, подумал Саня. – Неужели Улаф не мог предупредить меня, что они тоже переходят к активным действиям?».
Но внешне он и вида не показал, что содержание заметки ему в новинку.
- Я знал об этом еще вчера, - спокойно сказал он, отодвигая газету.
Президенту его спокойствие очень не понравилось.
- А не кажется ли вам, - несколько нервно, но все тем же хорошо поставленным голосом выговорил он, - что вся это кампания в газетах – это способ давления на нас, российских политиков, с целью доказать нам ваше могущество?
На Санин взгляд, Президент был очень близок к истине. Но для его же спокойствия следовало доказать ему обратное.
- Вы, Дмитрий Алексеевич, глубоко заблуждаетесь, думая так, - обратился он к Президенту, как к близкому знакомому.- Просто, рассказав вам при встрече, кто я и кого представляю, я впервые открыл официальным лицам сам факт существования нашей организации. И после этого наше руководство решило, что можно и нужно информировать мировую общественность о нашей деятельности. Так и появился это материал в газетах. Других целей мы не преследовали.
Видимо, Президента не совсем убедило Санино объяснение, да и сам он остался бы при своем мнении, обнаружив в прессе мощный выброс информации о политическом движении, о котором до вчерашнего дня никто не знал.
На этом их беседа закончилась, Санников вернулся на свое место и оставшееся до посадки время провел в легкой дремоте. Сказалась почти бессонная ночь и напряжение нелегкого разговора с Президентом.
Проснулся он, когда самолет, закладывая крутой вираж над морем, взревел моторами и слегка запрыгал, словно автомобиль на пологих кочках. Он взглянул в иллюминатор и увидел вдалеке посадочную полосу адлерского аэропорта. С гор на нее опускались черные тучи, хотя над морем еще ярко светило солнце, и были даже видны бесчисленные тела отдыхающих на пляже.
Когда Санников шагнул на трап, ему показалось, что ветер либо сдует его оттуда, либо унесет вместе с трапом в море. Дождя еще не было, но в воздухе явственно ощущался его запах, запах воды и леса.
- Что же это вы, батенька, никак не удосужитесь со мной встретиться? - услышал он вдруг позади себя знакомый голос и искренне обрадовался появлению доктора Вениамина Львовича: ему уже начинали надоедать эти официальные переговоры и игра в «своего парня».
- Никак не пойму, - продолжал доктор, спускаясь по трапу, - о чем это вы так долго беседовали с Дмитрием Алексеевичем? Я даже заснул от огорчения, что не смогу с вами пообщаться в самолете. Так хотелось узнать, зачем это Президент везет вас к себе на дачу. Или это государственная тайна?
- Я тоже подремал с полчасика. А тайн от вас, уважаемый Вениамин Львович, тем более государственных быть не может. Вот сейчас приедем на место, купим бутылочку чачи и выпьем за содружество народной и официальной медицины. А потом я вам расскажу, зачем я здесь и что меня тревожит.
Доктор силился не улыбнуться, слушая его фантазии, выслушав их, сказал:
- Что-то велеречивым и многословным вы стали, господин знахарь. И плохо знаете местный менталитет. Во-первых, чачу здесь не продают. Так что пить будем чистый медицинский спирт из моих неисчерпаемых запасов. Во-вторых, это будет происходить тайно и быстро, и нам будет не до разговоров. Семейство Президента имеет обыкновение простужаться или перегреваться в первый же день морских купаний. Так что работы у меня будет много, свободного времени мало, и посидеть с вами за мирной беседой мы едва ли сможем. Так что признавайтесь сразу: зачем Президент притащил вас сюда? Меня волнует это чисто профессионально: почему в мое присутствие на даче сюда везут еще и народного целителя, который, правда, не хочет в этом признаваться. Да, кстати, у меня к вам просьба как к целителю. Поможете?
- Смотря в чем. Я уже несколько раз объяснял вам…
- Знаю, знаю… Но почему-то верю, что поможете. Потому что случай уникальный и почти трагический. Дело в том, что у меня есть родственник, Гриша Сукотский. Он, конечно, живет в Одессе, потому что, если бы он жил в другом месте, он носил бы другую фамилию. Например, Сукоткин. У него есть большая семья и любимая дочь. Она - красавица, какой не видела еще ни Молдаванка, ни Пересыпь. Но она не может выйти замуж, потому что кому нужна жена, которая не спит ночью. Впрочем, днем - тоже. То есть, не спит вообще. Гриша долго стеснялся сказать мне об этом, но, когда Соне стукнуло двадцать пять, он начал паниковать. На его месте я бы тоже запаниковал, потому что старая дева в такой семье, как Гришина - это большое недоразумение, которое старые евреи называют короче. Они называют это «позор», с десятком картавых «р» в конце этого слова. Меня, например, это жуткое слово с его рычащим прононсом приводит в ужас! Вот я и подумал на днях: если один мой хороший знакомый, Сан Саныч Санников, так легко избавил от безнадежного сна двух прекрасных дам, то что ему стоит заставить нашу Сонечку уснуть? А потом она, может быть, и сама привыкнет. Как вы к этому относитесь?
Рассказ доктора растрогал его, но его снова неприятно поразила его настойчивость, с которой Вениамин Львович пытался доказать ему, что он, Санников, экстрасенс или подпольный знахарь.
- Вениамин Львович, - с мягким укором сказал он, - неужели вам не надоело? … Я не обладаю способностью усыплять людей, равно как и будить их, а ваших дам я поднял с постели случайно, грубо выражаясь, одноразово. Попробуйте применить по отношению к Сонечке, например, гипноз…
- Пробовали, не помогает…
- … пригласите бабушку из деревни…
- Приглашали, не действует…
- … рассказывайте сказки…
- … рассказывали, пока не выросла.
Сане стало жаль доктора, который так упорно сражался за будущее своей дальней родственницы, дабы не зазвучало над ее головой это нехорошее слово: позор-р-р! И он согласился:
- Хорошо, я попробую. Хотя бы для того, чтобы доказать вам, что я никакой не специалист по части сна, как вы изволили однажды выразиться.
- Вы добрый человек, - растроганно ответил ему доктор. – Я это всегда знал и ценил в вас. Гриша с Соней сейчас в Москве. Как только вы вернетесь домой, я позвоню им, и они навестят вас. Договорились?
Санникова поселили в уютном флигеле, окруженном какими-то экзотическими деревьями и кустарниками. Когда он видел Бочаров Ручей по телевизору, тот казался ему чересчур скромным и неудобным местом для отдыха первого лица государства. Но сейчас он почувствовал, что отдыхать здесь можно, если даже ты привык к роскоши и комфорту. На даче было тихо, светло и зелено, а главное – просторно, то есть, всегда есть возможность избежать общения с неугодным тебе человеком. И совсем были незаметны здесь охранники и телохранители, что было особенно приятно для него.
Выйдя прогуляться по аллеям дачи, Саня, тем не менее, сразу же натолкнулся на семью Президента, собравшуюся, как он понял, на пляж. Дмитрий Алексеевич уже был в шортах и тенниске и отдавал приказы жене и двум дочерям – подросткам:
- А ну-ка, прибавьте скорости! Погода вас ждать не будет. Дождь, по-моему, прошел стороной, но назавтра прогноз неутешительный. Будете сидеть в комнатах и смотреть ненавистный телевизор. Впрочем, девочкам задавали на лето домашнее чтение, насколько я помню. Что там у тебя, Катя?
- «Мертвые души», - ответила девочка постарше.
- А у меня рассказы про животных Виталия Бианки, - не дожидаясь вопроса, затараторила бойкая пигалица с косичками. - А Катька скачала с компьютера краткий пересказ своей книжки, и теперь ей читать всего двадцать страниц.
- С Катей мы, конечно, разберемся, но ябедничать нехорошо, - строго заметил отец.
- А я не ябедничаю, я за нее радуюсь, - очень искренне ответила девочка – И мне немножко завидно.
Тут Саня вышел из-за куста, и состоялась церемония знакомства:
- Это Александр Александрович Санников, наш… советник по гуманитарным вопросам. Моя супруга, Тамара Сергеевна. Катя и Даша, наши дочери. Вы пойдете с нами на пляж?
Идти купаться в сопровождении особ из высшего общества Сане не хотелось, и ему пришлось прибегнуть к дипломатии:
- Скорее всего, нет. Как я помню, у нас на сегодня назначена встреча?
- Да, наша очередная беседа должна состояться в двадцать один ноль-ноль. К этому времени должен подъехать из Абхазии Владимир Васильевич.
- Тогда, с вашего позволения, я поработаю немного перед беседой.
- Конечно, конечно. Дело - прежде всего. А море от вас никуда не денется. Счастливо!
Саня обошел всю дачу, и ему стало скучно. Вернувшись в свою комнату, он опустился в удобное кресло перед плоским телевизором, но включать его не стал: он показался ему каким-то надменным и чужим, неспособным воспроизвести на свое экране что-нибудь близкое его душе. О переговорах думать не хотелось, звонить Лене было еще рано: она в это время только провожала закат, и он решил поговорить с Улафом.
«Здравствуй, - сказал он как можно мягче. – Как поживаешь?"
«Только давай без шуточек! – неожиданно и сразу взорвался Улаф. – Я знаю, что ты сердит на меня, что у тебя куча дел и проблем, но не надо издеваться».
Саня удивился:
«Я всего лишь поздоровался с тобой и спросил, как ты поживаешь, а ты шьешь мне издевательства над своей неприкосновенной персоной».
Теперь Улаф облегченно рассмеялся:
«Я думал, что ты сходу будешь кричать на меня, а ты оказался таким вежливым, что я подумал о тебе нехорошо… А ты знаешь, мне очень нравится это выражение: «Не надо шить мне мокруху, начальник». И, когда я услышал от тебя нечто подобное, мне стало весело».
«Мне все понятно, - отозвался Саня. – Я давно заметил по твоей манере разговора, что ты стал увлекаться чтением наших детективов».
«Каюсь, - ответил Улаф, - я глотаю их с быстротой, превышающей скорость печатного станка. Но чувствую, что очень скоро эта читательская лихорадка у меня пройдет. Ваши женщины – детективщицы стали писать скучно и однообразно, я уже не различаю, кто есть кто. А мастера этого жанра из числа мужчин у вас, по-моему, вымерли».
«То-то же, - шутливо укорил его Санников. – Ты совершил ошибку, променяв Лескова и Достоевского на этих дам – скорострельщиц. Скоро ты вернешься в лоно святой русской литературы и будешь называть меня не «чувак», а «сударь». А теперь давай вернемся к нашим баранам».
«Давай, - обреченно согласился швед. – Но я, гражданин начальник, ни в чем не виноват».
«Тебя никто ни в чем не винит, - не клюнув на его шутку, продолжил Саня. – Мы все не успели договориться, что должны быть в курсе тех действий, которые предпринимаем. И я сегодня выглядел дураком, когда мне под нос сунули заметку о переговорах на Ближнем Востоке. А с Коэном вообще получилась комедия. Я понимаю, что вы хотели мне помочь, но это надо делать без ляпов. Договорились?»
«Заметано», - ответил Улаф, и Саня невесело рассмеялся.
В дверь постучали, и в комнату вошла симпатичная горничная в белом передничке.
- Приглашаем вас на обед, - сказала она, улыбаясь совсем по-домашнему. - Сегодня он у нас чуть раньше обычного, так распорядился Дмитрий Алексеевич. Вас проводить в столовую?
- Спасибо, не надо, найду по запаху.
Девушка оценила его юмор улыбкой другого рода: слегка кокетливой и милой.
- Дмитрий Алексеевич с семьей будут обедать внизу, на пляже. Там у нас есть специальный павильон. А в столовой мы накроем только на две персоны: для вас и Германа Васильевича.
- А кто такой Герман Васильевич?
- Извините, я точно не знаю, он у нас редко бывает. Но он тоже из Кремля. Очень веселый и любит устраивать разные розыгрыши.
- Например?
- Например, он на табличке, которая висит на кабинете доктора, переставил две буквы, и получилось очень смешная фамилия.
- Какая же?
- Ой, не скажу, а то Вениамин Львович обидятся.
- Хорошо, спросим у самого Вениамина Львовича.
- Вы только ему не говорите, что это я сказала.
- Могила.
Девушка прыснула в ладошку и убежала.
Саня даже не успел как следует рассмотреть уютную столовую президентской дачи, как ему навстречу из глубины ее вышел громогласный улыбчивый мужчина, одетый словно для официального приема в Кремле.
- Мне сказали, что сегодня мы обедаем с вами tet-a-tet! - воскликнул он, протягивая ему руку. – Разрешите представиться, Герман Васильевич Стремоухов, советник Президента по гуманитарным вопросам.
- Вот как! – удивился Санников. – А кто же я, в таком случае?
Как ни странно, этот не совсем адекватный вопрос не только не озадачил Германа Васильевича, но и вызвал у него приступ веселья.
- Узнаю Дмитрия Алексеевича! – фамильярно воскликнул он. – Когда ему надо скрыть от присутствующих род занятий нового человека в его окружении, он представляет его именно так: «Мой советник по гуманитарным вопросам».
- Ну, тогда разрешите отрекомендоваться: Александр Александрович Санников, второй советник Президента по гуманитарным вопросам.
Реплика Сани вызвала у Стремоухова еще один взрыв громогласного смеха и дружеских рукопожатий.
- Вы не возражаете, если мы сядем за один стол? – спросил он, мигом превратившись из разбитного парня в глубокого знатока и приверженца этикета.
Саня не любил эти бессмысленные игры в хорошие манеры, которые еще с детства привык называть «штучки-дрючки», и ответил советнику совсем не в его тональности:
- По-моему, мы с вами смотрелись бы весьма глупо, сидя в этом пустом зале за разными столами.
Но Германа Васильевича развеселила и эта сентенция с нравоучительным уклоном, и он смеялся над ней долго и заразительно. И, признав в Санникове близкого ему по духу и образу мышления человека, он стал с ним откровенен и смел. Понизив голос, он доверительно сказал:
- Вы знаете, я привык перед обедом выпивать сто граммов хорошей водки. Но я никогда не заказываю ее в наших столовых, хотя это не возбраняется и водка у нас отнюдь неплохая. Но я считаю плохим тоном показать обслуживающему персоналу, что у тебя есть слабости, или назовем это так: неблаговидные пристрастия. Поэтому предлагаю оскоромиться из моей фляжечки. Вы как?
- Я бы с огромным удовольствием, - ответил Саня, которого этот веселый и доверчивый человек стал просто забавлять, - но у меня сегодня встреча с Президентом. А он ведь не обслуживающий персонал и не просто поделится этим компроматом в своей среде, а возьмет да и выгонит меня из кабинета, а потом – и из советников.
Вероятно, Герман Васильевич не смеялся так даже на юрмальском фестивале юмора, о котором он тут же не преминул рассказать, припомнив, как со сцены выгоняли пьяного финна, забредшего туда, чтобы поблагодарить единственного артиста, какого он понял. Этим артистом был Леонид Ярмольник, изобразивший цыпленка «табака».
После настоящего салата из камчатских крабов Саня решил поддержать пришедшее к нему хорошее настроение легкой беседой с куртуазным советником Президента по гуманитарным вопросам.
- А скажите, пожалуйста, - обратился он к нему, стараясь, чтобы тот поскорее забыл о его невежливой реплике в начале их знакомства, - а чем вы,… простите, мы с вами занимаемся на наших должностях?
Герман Васильевич чуть не подавился кусочком краба, не в силах сдержать свое удивление
- А вы разве не знаете? – воскликнул он, хватаясь за салфетку. – Мы с вами - не делаем ничего. За нас все уже сделано. Написано тысячи трактатов об отношении общества к человеку и человека к обществу, а это и есть сфера гуманитарных проблем. Выяснено, что влияет на сознание человека, а что не влияет. Вы же помните это великое изречение: «Бытие определяет сознание»? Поэтому я и моя контора должны быть готовы ответить на такой, к примеру, вопрос: «Какова будет реакция общества на повышение энерготарифов на двадцать процентов?». Я уже знаю, какова она будет, но это мое личное мнение, а Президента интересует мнение большинства. А для этого у нас есть социологическая служба, удивительный феномен нашего смешного общества. Тысячи людей выходят с опросными листами на улицы наших сел и городов, чтобы задать населению один и тот же вопрос: «Как вы относитесь к повышению цен на электричество?». Казалось бы, ответ ясен. Но опросные листы, а это сотни тонн бумаги, стекаются в наши научные центры, где лучшие умы России с помощью ультрасовременных компьютеров находят, наконец, преобладающее мнение народа: «Отрицательно». И это мнение должен доложить Президенту только я, его советник по гуманитарным вопросам. Теперь вам понятно?
- Не очень, но спасибо и на этом, - ответил Саня, пораженный откровенностью человека, чей пост обязывал его этой откровенности всячески избегать.
- Не думайте, что наша с вами должность – сплошная синекура. Моя секретарша Клава говорит мне вполне серьезно: «Герман Васильевич, я уйду от вас к министру угольной промышленности, ибо такой каторги я не видела ни в одном приличном учреждении». И она права. Видимо, именно поэтому Президент один раз в год берет меня с собой в Сочи.
Они расстались легко и весело. Но у Сани впереди был нелегкий разговор с верховной двойкой, и самое трудное в нем было то, что он не знал, о чем они будут говорить. Судя по всему, Президент вытащил его в Сочи и устроил ему хорошо подготовленную проверку в самолете для того, чтобы предпринять на него решающую атаку. И выйдя на аллею, он сменил свое игривое настроение на тяжелое раздумье: какова цель их атаки? Заставить его отказаться от идеи проведения форума? Доказать несостоятельность всей деятельности их организации и ее методов? Обвинить их в диктатуре и нарушении законов международного права?
Он был готов дать им отпор по этим трем пунктам, но кто знает, что еще у них в голове?
Он не заметил, как по склонам гор коварно соскользнула на город черная туча, злорадно громыхнула единожды и накрыла все побережье свирепым летним дождем. Саня успел забежать в рядом стоящую беседку, и вслед за этим все вокруг скрылось за плотной пеленой дождя. В увитой густым виноградом беседке было сухо и уютно, а на круглом столике посреди ее стояла даже большая ваза с фруктами.
«Здесь можно и библейский потоп пережить, - подумал он, присаживаясь в мягкое кожаное кресло: в нем можно было легко спрятаться от наползающей прохлады и сырости. - Живи – не хочу».
В это время раздался второй раскат грома и одновременно пронзительный детский визг, и на дорожку, ведущую с пляжа, стремительно выкатилось семейство Президента в полном составе.
Саня раздвинул ветви винограда и закричал:
- Давайте сюда! А то вас смоет обратно в море!
Он был почти прав. По пологим дорожкам дачного парка неслись бурлящие потоки мутной воды, унося вниз все, что забыли убрать до дождя. Мимо беседки уже промчались: голубая пластмассовая лейка, розовая кукла в белой панамке и кожаная папка с надписью «К докладу».
Насквозь промокшие взрослые и дети забились в глубокие кресла, но дождь, раскачивавшийся над городом, как огромный маятник, порой пробивался и внутрь беседки.
- Вы хитрец, Александр Александрович, - грозил пальцем дрожавший от холода Президент, - вы знали, что будет дождь и поэтому не пошли с нами на пляж.
Саня не успел ничего ответить, так как именно в этот момент охранное подразделение дачи показало, для чего оно существует. Пятеро добрых молодцев в спасательной экипировке МЧС явились, словно с неба, с зонтами и пледами и за минуту эвакуировали всех присутствовавших в беседке в теплое и сухое помещение, каким оказалась бильярдная. Из нее по крытым переходам можно было попасть в любое помещение дачи, кроме Саниного флигеля.
- Погоняйте шары, - уходя к себе, посоветовал ему Президент. – Это очень успокаивает.
«А я и так на удивление спокоен», - мысленно ответил ему Санников и посмотрел на часы. До встречи оставалось еще три часа.
Он взял в руки кий и прицелился в пирамиду шаров на противоположной стороне стола.
«Я буду отстаивать идею форума до победного конца!» - бросил он вызов невидимому противнику и с размаху влепил шар в вершину пирамиды. Один шар из нее с испугу упал в лузу.
«Я докажу вам, что все задуманное нами состоятельно и осуществимо, и покажу вам на примере, как мы можем бороться с общественным злом», - тут же родилась еще одна дерзкая мысль, и еще один шар оказался в лузе.
«Возможные обвинения нас в диктаторстве и нарушении прав человека – чистой воды демагогия, попытка переложить все с больной головы на здоровую» - подвел он итог своим раздумьям по поводу предстоящей дискуссии и победно положил в лузу третий шар.
И в это время в бильярдную ворвался доктор. Он ничуть не пострадал от дождя, но был возмущен его проделками, крича:
- И надо же было прилететь на побережье в такую погоду! Неужели было трудно запросить прогноз у серьезных метеорологов? Разве это отдых в Сочи? Это симпозиум в Лондоне! Вы только посмотрите на эти горы! Там снова собирается какая-то дрянь, из-за которой мы должны будем сидеть по своим комнатам и пить водку. Впрочем, вам с Президентом это не грозит. У вас – встречи, беседы, решение каких-то проблем. А что делать бедному доктору, если ни у кого из его подопечных нет даже насморка, и он не любит смотреть телевизор и пить водку? Я жду вас сегодня у себя у себя, как только вы освободитесь. До встречи!
Выговорившись, Вениамин Львович исчез так же, как и появился: быстро и незаметно.
… Без пяти минут девять в Санину комнату постучали: знакомый по встрече в Кремле секретарь четко и бесстрастно пригласил:
- Господин Президент ждет вас.
Он подождал, пока Санников соберется и проводил его в просторную комнату с минимумом мебели в ней: круглый стол и три кожаных кресла вокруг него. В двух из них уже сидели Президент с Премьером, вставшие ему навстречу. Дмитрий Алексеевич был весел и уверен в себе, Владимир Васильевич напротив – хмур и рассеян.
- Ну, что же, - начал Президент их переговоры, - продолжим обсуждение внезапно возникших и, я бы сказал, совсем неординарных проблем. Как нам не было сложно, вернее сказать, непривычно принимать решения по вопросам, предложенным вашей организацией, мы их приняли и теперь хотели бы вместе с вами уточнить детали. Хотя эти детали так тесно касаются сути дела, что разговор у нас будет весьма предметным и трудным. Первое: время и место проведения форума. Мы планируем провести его через десять дней в Кремлевском Дворце. Вы согласны?
- Вполне, - сразу же ответил Санников, а сам подумал: «Они нарочно выделили для созыва форума такой короткий срок, чтобы мы не смогли собрать свою народную дружину. Но вы, господа хорошие, очень плохо знаете нас».
- Второе, - продолжал Президент, довольный сговорчивостью оппонента, - официально форум собирается по нашей инициативе, то есть, всех ветвей нашей власти: Государственной Думы, Президента и Совета Министров. Мы не хотим, чтобы в обществе возникли хотя бы малейшие подозрения, что это делается под чьим-либо давлением. Предложенные вами вопросы будут обсуждаться в полном объеме, потому и повестка дня форума будет звучать совсем по-вашему: «Мир и справедливость».
«Мудро, - подумал Санников. – Только непонятно: как вы будете отбиваться от своих же инициатив».
- Третье, - невозмутимо говорил Президент, ибо он не слышал Саниных замечаний, - мы, в основном, согласны с предложенным вами составом делегатов, только просим уточнить, кого вы имеете ввиду в разделе «Олигархи».
«Ах, какой тонкий ход! – возмутился Санников. – Нет у нас, мол, таких, и точка!»
Но у него тут же возник в голове ответный ход, еще более достойный, и он спокойно ответил:
- Если вы не возражаете, мы представим вам поименный список тех, кого мы имеем ввиду. Как вы на это смотрите?
- Положительно, - почему-то ответил вместо Президента Премьер.
Президент посмотрел на него слегка удивленно и продолжил:
- В-четвертых, мы решили, что доклад будете делать вы. Но нам бы очень хотелось, чтобы вы отразили в нем все меры, которые государство предпринимает для решения ключевых социальных проблем, упомянутых вами.
- Зачем? – удивился Саня. – Вы сами скажете об этом. А я буду выступать отнюдь не по бумажке, и мое выступление будет длиться не более часа.
- А сколько минут вы дадите выступающим в прениях? – опять вступил в беседу Премьер.
- А их не будет, прений-то, - пояснил Санников. – И я об этом, помнится, говорил. Будут попытки перебить меня выкриками с места или даже швырнуть в меня ботинком, но выступать никто не будет. Не захотят.
- Потому, что вы внушите им это нежелание? – начиная заводиться, язвительно спросил Владимир Васильевич.
- Отнюдь, - спокойно ответил Санников. – Они сами поймут, что говорить о чем-либо излишне, что надо срочно делать для спасения страны и … себя. Да, да, после форума судьба наших правителей и элиты будет неразрывно связана с судьбами пенсионеров, беспризорных, нищих учителей, врачей и многих других членов нашего демократического общества, которых власть опустила «ниже прожиточного минимума». Мы, члены общественной организации «Мир и справедливость» переводим этот вопрос из сферы нравственных отношений в отношения чисто материальные. Ваши коллеги, господа, еще не доросли до понимания такой категории как нравственность, хотя и очень любят поговорить о ней с трибуны.
Президент улыбался, как бы соглашаясь с Саниными выпадами. Премьера же трясло: вероятно, со студенческих пор никто не позволял говорить с ним в таком ключе.
- Это все ваши замечания и предложения по проведению форума? – спросил Санников, не дожидаясь, когда Владимир Васильевич обрушит на него всю силу своего негодования. – Тогда позвольте мне высказать свои. Во-первых, я хотел бы, чтобы на форуме председательствовал господин Президент. Второй вопрос: участие в форуме прессы. Оно полностью исключено. Одна камера избранной нами телекомпании будет вести трансляцию заседания без каких-либо комментариев. В вашей компетенции решить: будет ли она прямой или в записи. Запись должна выйти в эфир в тот же день и в том же виде, без купюр.
Молчание верховной двойки подтвердило, что возражений с их стороны нет.
- У меня есть к вам один вопрос, не касающийся форума, - сказал Президент, встав с кресла и подчеркивая, что основной разговор окончен. – Сегодня в самолете вы ознакомились со статьями, непосредственно касающихся деятельности вашей организации. Нам очень импонирует ваше намерение прекратить войну на Ближнем Востоке, но хотелось бы узнать, не намереваетесь ли вы обратить внимание и на другие горячие точки планеты.
Санников задумался, вспоминая свою последнюю беседу с Улафом.
- Я задал вам слишком трудный вопрос? – несколько насмешливо спросил Дмитрий Алексеевич.
- Нет, почему же, - невозмутимо ответил Санников. – Отвечу кратко: да, намерены.
- И где же? Или это тоже тайна?
- Для политиков рангом пониже и всех остальных – это тайна за семью печатями. Но я беседую с первыми лицами государства, которое внесло и вносит огромный вклад в дело сохранения мира. Следующей горячей точкой будет Афганистан.
- А Северный Кавказ?
- Обязательно, но когда, не знаю.
- И вы уже решили это без согласования с нами? – вновь раздался голос Премьера, такой же угрюмый, как и его взгляд
- При встрече в Кремле я прежде всего ознакомил вас с уставом нашей организации, - терпеливо принялся разъяснять Санников. – Если вы скажете «Нет» нашим инициативам, мы отложим нашу миротворческую миссию до лучших времен. Пока вы не осознаете, насколько преступно допускать многочисленные жертвы среди мирного населения или… пока в стране не сменится власть.
- … чему вы, конечно же будете способствовать? – желчно заметил Премьер.
- Боже нас упаси, - улыбнулся Санников. – Власть, допускающая бессмысленную гибель своих людей, падет сама. Народ увидит, что точно такие проблемы решаются и уже решены в других странах, и не будет больше терпеть, как делал это в течение многих лет: эта власть действует вопреки нашей воле, но она – власть.
- И как вы мыслите проводить ваши миротворческие операции? – снова вступил в разговор Президент.
- А это уже, извините, наше «ноу хау», - жестко ответил Саня.- Могу только сказать, что жертв не будет. Всей террористической войной на Северном Кавказе управляет одна рука: сильная, наглая и безжалостная. Я лично понял это сразу после Беслана. Но тогда еще не существовало нашего общества. А сейчас мы можем вычислить главу любой преступной группировки и ликвидировать его.
- Так почему же тогда Усама Бен Ладен жив и на свободе? – продолжал гнуть свою мрачную линию Премьер.
- А мы еще не знаем, руководитель какого государства «крышует» Бен Ладена. А вдруг эта страна обладает ядерным оружием! Сегодня в девять утра мы берем главаря Аль Каиды, а в одиннадцать его покровитель начинает ядерную бомбардировку близлежащего, враждебного ему государства. Ему ведь терять нечего: он знает, что Бен Ладен обязательно выдаст его. Реально? Мы думаем, что это вполне возможно, а потому поставили цель сначала выявить всю сеть террористов, а потом уже действовать. А иначе нас могут обвинить в разжигании ядерной войны. Я ответил на все ваши вопросы?
- Еще один, чисто внутренний, - робко попросил Президент. – Какой политической партии в России вы симпатизируете? Судя по вашей программе, вам особенно близки коммунисты, не так ли?
Вопрос рассмешил Санникова, он сразу вспомнил свое далекое детство: ты кого больше любишь, маму или папу? Но ответил он на него серьезно и вполне вежливо:
- Извините, но вы плохо представляете нашу организацию. Я уверен, что некоторые из моих коллег не знают, кто у нас Президент, не говоря уже о партиях. Лично я когда-то активно участвовал в общественной жизни моей страны, то есть, ходил на выборы и слушал выступления кандидатов. Как и всякий молодой человек увлекался радикализмом и внимал обещаниям сделать нашу жизнь содержательной и богатой. Сейчас, когда я вижу на экране господина Зюганова, бичующего пороки нового капитализма, я выключаю телевизор. Он один из славной когорты думцев, у которых перед выборами поголовно появляется зуд убедительно доказывать народу, как они ошиблись в своих предыдущих избранниках. Но, если бы я даже истово любил коммунистов и шел в их рядах под красным знаменем, моя позиция не могла бы оказать никакого влияния на нашу программу.
… Только выйдя на свежий воздух, Саня ощутил, какое напряжение он сейчас перенес. В висках у него стучало, к горлу подступала тошнота. Он присел на скамью и глубоко вдохнул холодный воздух, спустившийся с гор.
«Визит к доктору будет весьма кстати, - подумал он. – Переговоры на столь высоком уровне тебе, Сан Саныч, противопоказаны».
Вениамин Львович, в симпатичном цветастом передничке, жарил в своей комнате на спиртовке рыбу под названием «барабулька».
- Это лучшая рыба из тех, что ловится в Азово-Черноморском бассейне и существует вообще, - восторженно поведал он Сане. – Мне дали ее из своего улова спасатели на пляже. Я хотел попросить приготовить ее на кухне, но ведь они обязательно испортят ее, потому что для них это просто рыба. А это не просто рыба, это – барабуля! Когда я слышу, например, название «путассу», я знаю, что буду есть резину, а не рыбу. А при слове «барабулька» я ощущаю во рту нечто нежное и ароматное, для чего мы, евреи, придумали прекрасное слово – смак! Вы садитесь, она у меня уже готова. Вы спирт какой будете, разбавленный или нет? Вам надо обязательно «нет», потому что по вашему лицу я вижу, сколь трудными были ваши переговоры. Вам следует слегка оглушить себя, и все будет в норме.
Они выпили по мензурке медицинского спирта и закусили жареной барабулькой. Вениамин Львович пытливо всматривался в Санины глаза, пытаясь увидеть в них выражение восторга по поводу приготовленной им лучшей рыбы Азово-Черноморского бассейна. Не обнаружив там искомого, он расстроился и начал задавать вопросы по давно интересующей его теме:
- Так чем же закончились ваши переговоры с Президентом?
- Должен вас предупредить, мой милый доктор, что это очень опасная штука: знать содержание секретных переговоров, - попытался отшутиться Саня.
-Вот это да! – искренне воскликнул Вениамин Львович. – Скромный, интеллигентный, безработный учитель ведет переговоры с Президентом России! Вы хотя бы намекните, чего же он хочет?
- Он хочет мира и справедливости!
- Вы не благородный человек, Сан Саныч. В городе Бердичеве вас не приняли бы ни в одном доме, где есть девушки на выданье. Вы сначала обещаете, а потом прячетесь в кусты.
- Это уже серьезное обвинение. Поэтому отвечу вам тоже серьезно: когда тема моих переговоров с властью станут только моим секретом, я сразу же введу вас в курс дела. А сегодня я буду просто добрым человеком из Сезуана: ведь если Президент узнает, что вы являетесь обладателем его секретов, он уволит вас.
- Вы, наверно, правы, молодой человек. Лучше ничего не знать и спать спокойно. Это я усвоил давно, достаточно взглянуть на мою лысину. Имея уши и работая в Кремлевке, я знал много государственных тайн. Но у меня всегда было немного здравого смысла и много еврейской осторожности. «Зачем, - говорил я себе, - ты будешь рассказывать об этом своей жене, а потом сидеть в лагерях? Разве ты вырастешь в ее в глазах после первого и особенно после второго события? Абсолютно нет. Так зачем тебе это надо?»
Расстались они тепло, но по-трезвому. На брудершафт Саня пить отказался, сказав, что не привык называть своих дедушек на «ты», за что доктор обозвал его каким-то обидным латинским словом.
… Он проснулся рано и вышел во двор, сразу наткнувшись на Президента, пробегавшего мимо трусцой. Он крикнул ему на бегу:
- С добрым утром! У меня еще один круг, не уходите!
Минуты через три он вынырнул из кустов уже с полотенцем на шее и сходу спросил:
- Так вы летите в Москву сегодня или останетесь еще на пару деньков. В принципе, вы можете жить здесь, сколько пожелаете. И условия для работы здесь отличные.
- Нет, спасибо, - ответил Саня, - я привык работать в полном одиночестве. А можно я поеду поездом?
- Конечно, можно, - разрешил Президент, однако удивившись. – Только не понимаю, зачем вам это надо? Почти двое суток, по жаре, в тесном купе.
- Просто захотелось прокатиться по России, - объяснил Саня. – Посмотреть на нее из окошка. Купить в Ростове из-под полы копченого чебака, на станции Россошь – баночку меда, в Лисках – пирожок с капустой, а в Туле – пряник.
- Да вы настоящий романтик стальных магистралей! – рассмеялся Президент. - Сейчас мой помощник подойдет к вам и уточнит поезд, каким вы хотите ехать. Но завтракать будем вместе, не отвиливайте.
Над городом медленно вставало солнце. Умытые вчерашним дождем леса зеленели на склонах гор, снежные вершины вдалеке ослепительно блестели на фоне лазурного неба, ласковое море голубело до самого горизонта.
Жизнь продолжалась, во всей своей красе и неповторимости.