Глава 12
В которой кардиналы собираются, чтобы решить некоторые важные вопросы
Рай и ад существуют только на земле. Здоровые, богатые и счастливые люди живут в земном раю, а бедные и больные – в земном аду.
Бенедетто Каэтани, папа Бенедикт VIII
1294, июнь, Рим
Николай IV, Епископ Рима, Викарий Христа на земле, Преемник Князя апостолов и Наследник престола Святого Петра, Верховный Первосвященник и Глава Вселенской Церкви, Патриарх Запада, Великий понтифик, Носитель Кольца рыбака, Примас Италии, Архиепископ и Митрополит Римской провинции, Царствующий во славе, Раб рабов Божиих, но при всём том смертный человек, испустил дух в ночь на 4 апреля 1292 года. Наутро все колокола Рима гудели, сообщая о его смерти.
Впрочем, Церковь утешила своих прихожан, закатив по усопшему целых девять похоронных служб, на которых побывал весь Рим. На третий день тело папы было предано земле, Кольцо рыбака уничтожено, а все папские регалии предстали перед кардиналами, собравшимися в Риме для того, чтобы решать, кто будет следующим носителем этих почестей.
Однако кардиналы не торопились с выбором нового папы. Во-первых, будучи разделены на партии, они никак не желали уступать друг другу и ничего не хотели слышать о кандидатах из враждующих группировок. Во-вторых, без папы кардиналы чувствовали себя куда более вольготно. И хотя между ними и велась беспрестанная война за сферы влияния, всё же каждый из них знал своё место, знал своих оппонентов и слишком крутых поворотов в жизни не ожидал. Крутые повороты могли прийти только с папой, который, естественным образом, потянет церковное одеяло прямо на себя, так что ноги у некоторых принцев Церкви могут оказаться голыми а сами они — изгнанными от кормушки. Такое приключалось уже не раз — каждая новая метла мела по-новому, и даже те папы, которые садились на престол марионетками, в скором времени начинали показывать зубы. Все это знали и принимали как правила игры.
Если бы можно было жить без папы, кардиналы, наверное, с радостью бы такой вариант выбрали. Но в том-то и было всё дело, что игра могла продолжаться только при наличии папы. Затянувшийся таймаут был, безусловно, на руку кардиналам, но спустя какое-то время они должны были признать, что ситуация в Риме складывается напряжённая. Граждане Рима разделились на партии и сражались друг с другом прямо на улицах города. Из отдалённых провинций доносились тревожные слухи о том, что в отсутствие папы многие города хотели освободиться от бремени принадлежности к Папскому государству, обретшему не так давно независимость от Священной Римской империи. Многие уже больше двух лет не выплачивали налоги, а некоторые высылали за свои пределы папских легатов — ведь тем всё равно некого было представлять. Ситуация продолжала нагнетаться каждую неделю, и вот, по прошествии двух лет, трёх месяцев и двух дней после смерти понтифика, кардиналы вынуждены были снова собраться, на этот раз экстренно, чтобы обсудить складывающуюся обстановку. Никто из них не хотел папы, но всем им папа был нужен. Без папы придёт конец и их власти.
Но где найти подходящего кандидата? Такого, который устраивал бы все партии? Кардиналы уже не раз встречались и проводили целые недели в бесконечных спорах, но чем больше времени они проводили, слушая друг друга, тем меньше у них оставалось надежды на примирение и достижение совместной договорённости. Партия Орсини, возглавляемая могущественным и старейшим по принятию кардинальского сана Маттео Орсини Россо, искала папу, который бы поддерживал сицилийские группировки, в то время как семейство Колонна настаивало на избрании кандидата, который бы оградил церковь от возрастающего нажима французских королей. Ситуация отягчалась ещё и тем, что в те времена среди кардиналов всё ещё царило мнение, что выбор папы может состояться только при единодушном согласии всех кардиналов-выборщиков — во время описываемых событий их было двенадцать. Однако французский кардинал-протопресвитер Жан Шоле в августе 1293 года умер, и его место оставалось пока вакантным. Так что к согласию должны были прийти одиннадцать кардиналов, что, впрочем, облегчало задачу совсем ненамного.
И всё же летом 1294 года десять из одиннадцати кардиналов снова встретились, чтобы ещё раз обсудить сложившуюся чрезвычайную ситуацию. К этому времени обстановка как в Риме, так и в провинциях была накалена до предела, и гражданская война уже стучалась в двери. Этими десятью кардиналами были: уже упомянутый Маттео Орсини Россо, кардинал-протодьякон Санта-Марии-ин-Портико-Октавиа; Латинус Малабранка Орсини, кардинал-епископ Остии и Веллетри и декан Священной коллегии кардиналов; Джерардо Бианки, кардинал-епископ Сабины; Джованни Боккамацца, кардинал-епископ Фраскати; Маттео д’Аккуаспарта, кардинал-епископ Порто-Санта Руфины; Гуго Эслен де Бийом, кардинал-священник Санта-Сабины; Наполеоне Орсини Франджипани, кардинал-дьякон Сент-Адриано аль Форо; Джакомо Колонна, кардинал-дьякон Санта-Марии-ин-Виа-Лата; его племянник Пьетро Колонна, кардинал-дьякон Сант-Эустаккьо; и Бенедетто Каэтани, кардинал-протопресвитер Сан-Сильвестро-и-Мартино ай Монти. Одиннадцатый кардинал — Пьетро Перегроссо из Милана, кардинал-священник Сан-Марко — лежал больным и присутствовать на конклаве не мог, однако его держали в курсе происходящего.
Первым слово взял Латинус Малабранка — по возрасту самый старый из кардиналов, пользующийся наибольшим уважением если не среди самих кардиналов, то среди народа — точно. Этому во многом способствовала его внешность: длинная седая борода, тяжёлые, ниспадающие на плечи белые волосы, статная фигура и глубокий голос. При всём этом кардинал Малабранка был прекрасным актёром, который, как правило, мог сам себя убедить в справедливости произносимых им слов. Кардиналы не раз пользовались этим его даром, бросая Латинуса в горячие точки Рима — туда, где начинались мятежи. Латинус имел хорошую репутацию в народе, потому что когда-то жил в отшельничестве, хорошо знал простой люд. Он умел и образумить, и напугать, и развеселить, и до сих пор ему удавалось решать все проблемы. Но теперь дело зашло слишком далеко.
— Рим погибает! — начал он свою речь, обводя собравшихся скорбным взглядом. Но весь его артистизм и драма, считали кардиналы, подходили больше для площадной речи, чем для деловой встречи. Однако его слушали с уважением, не осмеливаясь перебивать. Тем более что говорить никому уже не хотелось — всё давным-давно было уже выговорено.
— Рим погибает, — повторил кардинал Латинус, уже более тихим голосом. — Мы живём в последние дни. Враг наступает отовсюду. Эти варвары-арагонцы отбирают у нас земли, которыми Рим владел сотни лет. По всей стране разгораются мятежи восстаний.
Затем он долго говорил о критической политической ситуации, о которой и так все, увы, были уже прекрасно осведомлены. Но Латинус, зная скептический склад своих коллег, напоследок бросил им ультиматум:
— Или мы немедленно изберём папу, или в скором времени с нами будет покончено.
Не все, однако, были тронуты его речью. Кардинал Маттео Россо взял слово.
— Мы благодарны тебе, старче, за твою прекрасную речь, с которой нельзя не согласиться, — Маттео Россо медленно шевелил толстыми губами. Из всех кардиналов он во время отсутствия папы наиболее преуспел, а потому его тирада была вполне предсказуема. — Но давайте всё-таки будем реалистами. Мы ещё не готовы к папе. Папа для всех нас, если честно признаться, большее зло, чем арагонцы и сарацины, вместе взятые.
Некоторые кардиналы одобрительно засмеялись. Кардинал Латинус вскинул на насмешников грозный взгляд.
— Никто не отрицает, что были на престоле папы, которые принесли немало вреда, — сказал он. — Но ведь нельзя забывать ни на минуту, что вся Церковь, вместе с вами, её князьями, держится на том, что папа есть викарий Христа на земле. Если нет викария, значит, не нужны будут и кардиналы. Ведь не нам даны ключи от кладезя благодати, а Великому понтифику.
— Скорее ключи от сундука Пандоры, — не унимался Маттео Россо.
— Кардинал Латинус прав, — раздался вдруг голос кардинала Джакомо Колонна. — Мы не можем более ждать.
Впрочем, это заявление тоже было предсказуемое: если Россо говорил о чём-либо «да», то Колонна говорил о том же непременное «нет». И наоборот. Многие поддерживали Колонна, потому что боялись влияния Россо. Другие поддерживали Россо, потому что боялись клана Колонна.
— Почему бы и не подождать? — не унимался Россо. — Мы все должны быть благодарны Пресвятой Деве за Её охрану, благое расположение, и верить, что и в будущем Она защитит нас от напастей. Что же касается тех неприятных обстоятельств, о которых лишний раз напомнил нам достопочтенный Латинус, то должно памятовать и про то, что на всё воля Божья — то, чего не можем изменить, мы должны принять, — закончил он с притворным вздохом смирения.
— Про смирение твоё воле Божьей, уважаемый Россо, воистину ходят легенды, — язвительно вставил молодой кардинал Колонна, чтобы поддержать своего дядю. Сторонники Россо тоже оживились, предвидя крупную перебранку, а то и драку. Но тут посреди них решительно встал кардинал Каэтани, дождался тишины.
— Многие из вас, достопочтенные кардиналы, хорошо помнят, как после почти трёхлетней вакансии трона Святого Петра граждане Витербо, где тогда собирались кардиналы, в который уже раз тщетно пытаясь прийти к согласию, сняли крышу с дома и заперли их в четырёх стенах, посадив на хлеб и воду до тех пор, пока те не изберут нового папу.
Пожилые кардиналы заулыбались — они прекрасно помнили те дни. А достопочтенный кардинал Маттео Орсини Россо нахмурился — он единственный из ныне живущих кардиналов участвовал в тех самых выборах 1268–1271 годов, и его воспоминания о конклаве явно приятными не были.
— Уважаемый кардинал Маттео Россо, сколько тогда вам понадобилось времени, чтобы избрать папой Теобальдо Висконти, Григория X?
— Три дня, — буркнул Россо и поморщился.
— Вот видите, — сказал Каэтани. — Три года не могли избрать, а потом за три дня дело и решили.
— Себе на голову, — проворчал Россо.
— Покойник был ничуть не хуже и не лучше других, — тут же отозвался Колонна-старший.
— Я это всё веду к тому, — продолжил примирительно Каэтани, — что, по крайней мере, пока ещё нам не стоит умирать с голоду. Я сделал распоряжения, и если господа кардиналы готовы, то сейчас нам сюда принесут лёгкие закуски.
Он был среди них серой лошадкой, человеком сравнительно низкородным, проложившим себе дорогу в коллегию кардиналов разными тёмными делами. Впрочем, он был прагматичен, начисто лишён веры и совести, а потому незаменим для коллегии — многие из кардиналов ему были чем-то лично обязаны.
— И, конечно же, — заключил Каэтани, — я распорядился, чтобы была музыка и новые танцовщицы — из самой Индии! Все аргументы мы слышали уже множество раз, поэтому неразумно будет принимать решение, не подкрепившись.
Кардиналы одобрительно зашумели. И вправду, зачем морить себя голодом? Уставшие, осовевшие от жары и скуки, они с радостью приняли предложение Каэтани немного отвлечься и отдохнуть. В конце концов, дела их никуда не убегут. Только кардинал Латинус проявил видимое неудовольствие предложением Каэтани. Но он предусмотрительно смолчал, ибо знал, что голос желудка слышнее кардиналам, чем голос совести. Кардинал Латинус решил подождать более подходящего момента для своего последнего выпада.