Конец и вновь Начало

                =====================
                Конец и вновь Начало:
                =====================
Линия Даниила Галицкого vs Линия Александра Невского.
=====================================================
Катастрофа 1236-1242 года обратила самозамкнувшиеся Древнерусские общества к той реальности , что выходцы из Европы/ или припавшие к ней душой / живут то они в Евразии, и то , что ими полагается горами только горушки, а далями – лишь околицы, за которыми сгущаются леса, разбегаются степи, разливаются морями реки – что гуляет ветром и налетает бурей.
Катастрофа Батыева нашествия оказалась запредельной прочности этносознания древнерусской народности – она рассыпалась и дальше пошла клочками.Страшную картину представляла собой Русская Земля: из 300 городов к концу века ожило едва 80; из более чем 300 ремёсел едва 60, навсегда утрачиваются навыки выделки булатной стали, на 60 лет прекращается каменное строительство, возобновлённое в Новгороде только к 1300 году. Погибло и вымерло не менее половины населения и практически всё население городов. Зона ареала оседлого земледельческого населения отлетела на 300-350 км. к северу с «русского чернозёма» на Окско-Волжский «подзол». Жутким памятником, пугавшим даже завоевателей, стали руины Киева, на раскопы которого метровым слоем человеческих костей лёг 1240 год : проезжавший через 3 года мимо города Плано Карпини видел лесные урочища над которыми стыли-рассыпались остовы церквей и доносился волчий вой – через 120 лет вступившие в Киев после победоносной битвы на Синих Водах русско-литовские полки Андрея-Ольгерда нашли в городе несколько сотен жителей, обитавших в землянках и пещерах, какого племени неведомо: кроме десятка монахов-отшельников, страшных как мертвецы , обитавших в боковых приделах Софийского храма, обратившегося в геологическое новообразование, остальные русской речи не понимали.
В отчаянной схватке выстояли только Новгород, Смоленск, Данилов, Холм, Каменец-Подольский и теперь никли в одиночестве пустыни.
Все вопрошания и устремления отлетели в сторону – единственным определяющим будущее стал вопрос об отношении с завоевателями, развернувшийся в две политические линии выдающихся деятелей Древней Руси Даниила Романовича Галицкого и Александра Ярославича Невского.
                -----------------------------
Линия Даниила Галицкого.
Естественный, очевидный, обратившийся в хрестоматийную очевидность, ставший канонически образцовым ответом на этот вопрос была яростная истребительная национально-освободительная война социума; героическое отстаивание суверенитета, столь очевидное со времён Эллады, Рима, «Горе побеждённым!» и т.д. воспламенявшая воображение вплоть до Шарля Пеги – «Блаженны погибшие в большом бою за четыре угла родимой земли !».
Именно в рамках этого представления действует знаменитый князь-воин Южной Руси Даниил Романович Галицкий, следуя первым русским партизанам Евпатию Коловрату и  Мстиславу Рыльского, увлекая за собой  доблестного брата Василько Романовича , и  смелых северных князей Андрея Ярославича Владимирского, Михаила Ярославича Хоробрита, Василия Ярославича Квашню, Василия Александровича Новгородца… , оскорблённых в гордости национального чувства зависимостью от «агарян», обожжённых страшными картинами гибели светло-светлой лазоревой Руси, поднимаемых родовым императивом мести за убийство отцов, братьев, детей – как властно-повелительно вступить сильному на этот путь !
С первых актов монгольского нашествия, ещё юным 18-летним товарищем при стремени знаменитого Мстислава Удалова в битве на Калке исполняется он этим чувством: как русский видя в татарах насильников Руси ; как представитель Европы ставший на границе Азии Исчадий, укрощаемых огнём и мечом – положив все силы ума и души на одну истребительную, беспощадную , очищающую мир войну с «кромешниками»; войну, которую он поднимал как ответчик, как христианин, как европеец; каждое уклонение или перерыв в которой полагал только средством к накоплению сил, выжиданию срока нового нападения через год-два-пять… То, что заботливая отечественная историография растягивает в общее улавливающее место для всех, только с делением на «пылких» и «мудрых», а в целом единодушно подстерегающих, пока неприятель не споткнётся, а уж мы не упустим… лет через 10 – или 300 ! И старательно не замечает, что рамки количеств уже обратились в качество процесса….
Можно сказать,  линия Даниила Галицкого торжествует в отечественной историографии как обобщающая нравственная инвектива всей полноты реальности и чувства 2 половины 13 века, прописанная им  последующими эпохами.
Нисколько не усомняясь, князь-воин, вернувшийся в разгромленные владения в 1242 году и проезжая грады-кладбища Брест, Владимир-Волынский, Червен, Перемышль исполнялся одной обожжённой ненавистью и собирая дружины, поднимая крепости, склоняясь и негодуя, жил упованием, когда с взлетевшим мечом распрямится в миге освобождения сорвавшая покровы душа.
Отчётливо понимая как политик надрыв собственных материальных ресурсов Руси к решающей схватке – как европеец и христианин в Европе и Общеевропейском Крестовом походе видит он единственное средство сбросить монгольское иго; к тому направляет все свои усилия в 1242-55 годах. В достижении европейско-христианского единства перед нависшей угрозой 2-го Аттилы, в ожидании которой с ним солидарны и император «Священной Римской империи германской нации» Фридрих 2-й Гогенштауфен и Римский Папа Иннокентий 3-й, он вступает в отношения с Римским Первосвященником; как выражения вассалитета перед Престолом и Империей принимает королевскую корону от Них; берёт на себя обязательство подчинить Риму Русскую Православную Церковь с начала Крестового Похода.
Стоила ли цель таких средств?
Почему бы и нет: русские «батюшки» обучились бы одному иностранному языку, кстати, универсальному средству интеллектуального общения той поры; отечественное осьмогласное церковное песнопение дополнилось органной музыкой, а плоскостная иконопись объёмной скульптурой; русские митрополиты рукополагались бы не в Константинополе, а на Тибре…
Но когда, полагаясь на крестовый поход, он начинает боевые действия против Орды, занимает Понизовье, наносит поражения «царевичу» Куремсе у Луцка, Холма, Каменец-Подольска – крестового похода не последовало: обращение Папы и Императора к европейским государям остались без ответа.
Восставшие на Орду Андрей Владимирский и Даниил Галицкий остались в одиночестве: Неврюй на севере разгромил владимирские полки – железные тумены испытанного ветерана Бурундая, победителя русских на Сити, надвинулись на границы Галицкой Руси, грозя 2-й Батыевщиной. Спасая земли от нашествия, Даниил капитулировал на полной воле татар : распустил полки и приказал срыть укрепления городов, что и было выполнено, даже Данилов и Каменец-Подольский, выстоявшие в 1240-41 гг. лишились крепостного обвода – только Кременец и Холм, гордые своей неприступностью, отвергли повеления и татар и князя.
Остались только символический титул и 7-лучевая корона «Русских королей».
Внешнеполитическое поражение возродило как боярскую оппозицию, так и поползновения соседей. Начинается неумолимое наступление феодальной реакции: по смерти Даниила и Василько Романовичей Галицко-волынская Земля разделяется на 5 уделов под верховной властью Шварна Даниловича, при его преемнике Шварне Львовиче обратившихся в наследственные владения на Прикарпатском пятачке без утраченной Подолии ; после его смерти распадается окончательно, становясь нетрудной добычей Польши, Венгрии, Литвы – династия пресекается. Это само по себе подводит печальный итог всей линии, столь успешной в социальной практике  европейских народов, на  основе которой складываются идеогемы этноисторического сознания : Артур, Пелайо, Бриан Баройме, Сид Кампеадор, Жанна д’Арк, Георг Кастриот Скандербег – торжество Кавадонги, Клонтафра, Альбулены… И непрерывные попытки переписать под них Дмитрия Донского и Куликово поле славянофильским сознанием в потугах отечественной историографии.
Зададимся вопросом «от противного»  –   что бы случилось, если бы упования Даниила воплотились, крестовый поход осуществился и колокольный звон Сорока-Сороков возвестил победу ?
Вполне очевидно, что теперь вполне утвердившая себя Славянская Русь становится неотъемлемой частью Европы, её крайним восточным оплотом, ПРОТИВОСТОЯЩИМ ВСЕЙ АЗИИ т.е. даже в географической условности ограниченном РИФЕЕМ-ЯИКОМ-КАВКАЗОМ, а в исторической реальности славяно-русской феодализации Западной Евразии 10-15 веков НИКОГДА НЕ ПЕРЕСТУПАВШИМ ЛИНИИ ВОЛГИ-ОКИ-ДНЕПРА,  на  которой теперь и закрепится – и во вполне определившейся расколотости возродившегося традиционного диагонального соперничества Юго-Запада  против Северо-Востока; потомков Мстислава Великого против потомков Юрия Долгорукова; Даниила Католика против Александра Православного.
Даже в рамках единой субконтинентальной государственности 17 века русский феодализм загнулся и повис на той же линии Волги-Оки-Днепра не в силах перенести сумму своих отношений далее на Север , Восток и Юг, обращаясь за ней в ДРУГОЕ – теперь Общеазиатским Отторжением славяно-европейская государственность съёживается до лоскутка Русского Феодализма, никуда более не пускаемая; и та же степь, что выла в окна Киеву, будет завывать у околиц Владимира и Москвы … Станется ли их ресурсов противостоять следующей буре, когда вся Азия сядет на коня, вполне исторической : Тимур, Великие Османы – и ещё более страшному грядущему выползающему западно-европейскому капитализму, сминающему цветущие государственности Центральной и Восточной Европы как препятствующие высасыванию материальных ресурсов континента в процессе первоначального накопления капитала методами неэквивалентной торговли, при которой посредник при сбыте русского хлеба из Пскова в Амстердам получает 1000% прибыли, в 3,5 раза больше, чем торговля с Индией,  в 3 раза больше африканской работорговли, в 2,5 раза больше пиратства; поэтому в состав пайщиков Московской кампании, в отличие от Ост-Индской и Гвинейской, принимается только избранный круг знати Елизаветинского и Стюартовского Дворов; и той же торговлей по поблажке Москвы содержалась вся блестящая военная кампания Густава-Адольфа в Тридцатилетней войне.
Иногда расхожие фразы заставляют погрузиться глубже, если над ними задумываться : вот часто мелькающее заявление из истории континентального нидерландского очага предкапитализма 15 века: «добыча и торговля солёной сельдью приносила Голландии большую прибыль, чем все американские золотые рудники империи Карла 5»  – А сколько привнёс в копилку становления еврокапитализма СКАЗОЧНО ДЕШЁВЫЙ РУССКИЙ ХЛЕБ?
И не стоит ли переписать Марксову Формулу составляющих источников первоначального накопления капитала/Работорговля; Пиратство; Колониальный грабёж Америки; Налоговый пресс абсолютистских государств/ и поставить на ПЕРВОЕ МЕСТО неэквивалентную торговлю с ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПОЙ, породившую обратный западноевропейскому капитализму феномен ВТОРОГО ИЗДАНИЯ КРЕПОСТНИЧЕСТВА в Ост-Эльбских странах в 15-18 веках?
Может, признаем в теоретических построениях тот очевидный факт, что отсутствие золота порождает только другие эквиваленты стоимости, вплоть до раковин-каури, китайских бумажек, нарезанной кожи – отсутствие хлеба останавливает любой процесс, и совершенно смертельно для капитализма, ЗАГОНЯЮЩЕГО В СЕБЯ  окружающий социум ГОЛОДОМ;  процесс, в котором особенно отчётливо проступает социальная ранжированность произведённого : ХЛЕБ ВСЕМУ ГОЛОВА.
Устояла бы Славянороссия перед этими мягко рвущими клыками?
Участь Польско-Литовской государственности, Первоклассной европейской величины в начале 17 века, обратившейся в европейского рамолика в 18-м свидетельствует о другом – как и национальный опыт Феодальных Грызунов Юго-Восточных Киевских земель 12-13 веков, расцветавших в Речи Посполитой Великих Панов Острожских, Вишневецких, Киселей, всё из русских княжат ; а коли добавить приблудышей Андрюшку Курбского, Мишку Салтыкова – удержалось бы русское боярство, Рюриковичи, Гедиминовичи, Касимовичи от такого соблазна : стать вольны как польские Потоцкие, венгерские Эстерхази, литовские Сапеги, резавшие, душившие и травившие государей Ваньки Всеволожские, Васьки Шуйские, Васьки Голицыны, Петрушки Басмановы и вплоть до «верховников» 1730 года и подзаборников 18 века – уже без ножей, с «геморроидальными коликами».
Лишь предельным напряжением сил, опирающихся на соединённые ресурсы Евразии, в 17 веке, когда рассыпалась горохом Германия, исчезла Венгрия, Чехия – был подавлен Центрально-Азиатский Смерч и остановлена подвижка формационных плит на западной границе, и она медленно-медленно поползла назад….
Должно было явиться нечто иное, разрушающее этот посыл «исторической детерминированности», вполне состоявшийся в отношении Китая, Индии, Ирана, Турции, ставший её Догмой – на этом фоне явившееся предельным исключением из правила, то , что предстанет антиподом европейской разумности, Иванушкой-дурачком их обозрений; подняться на уровень выше разума и таланта – взлететь на уровень священного безумия гениальности, на что у Даниила не стало сил.
Вот момент, ярко, с предельной резкостью остановившегося чёрно-белого кадра вскрывает эту евроболезнь, обратившуюся политической слепотой : погибает создатель литовского великодержавия, единственная всеобъемлющая голова этого болотного антропологического захолустья Миндовг, и охваченный теургическим экстазом его наследник Воишелк устремляется на исполнение политического завещания отца достигнуть соединения пребывающих под одним небом Литовских и Русских земель самым простым способом, без войн и крови – воссоединением под одной династией; и предуведомляя завистливый вопрос – Ваша?Наша?—с самоотречением эпического героя, восстанавливающего разорванный мир своей жертвой объявляет : РУССКОЙ, огласив своим наследником и грядущим Государем Литовско-Русского Великодержавия старшего сына Даниила Шварна Даниловича, по утверждению которого в правах оставит власть.
Как пылко, страстно, всей волей, материальными средствами должен был устремиться на этот счастливый поворот, а с точки зрения современных обозрений и ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС вырваться из неумолимого окружения обстоятельств Даниил Романович, не в колебаниях Европы, в насущных задачах  Евразии найти и получить необходимую и ДОСТАТОЧНУЮ опору ближайшему – освобождению от нестерпимого ига. Ведь то же Литовско-Русское великодержавие в конце-концов установившееся на мече и копье волей Тевтивила, Гедимина, Ольгерда – и безволием русских данников Орды пребывать в ужасе без конца; и уже в 1363 году реализовало себя, разгромив в татар  битве у Синих Вод и выйдя к Чёрному морю. Не национально-древнерусский феодализм Киевской Руси, а евразийский Литовско-Русский симбиоз исполнил историческую задачу соединения в целостное политическое пространство этно-культурные и экономические притяжения Балтийского и Черноморско-Средиземноморского  бассейнов.
На краткий миг взлетевшая на славянских плечах и ясном разуме литовских князей литовская государственность, неевропейская, некатолическая, вступила в ранг задающих политическое пространство Европы держав – очень недолгий, от Миндовга до Ольгерда, пока объевропеивание его сыновей сделало невозможным этот столь важный именно для Литвы симбиоз, крушение которого убило Литовское Великодержавие; но его наследство ещё 300 лет несло-сохраняло под уродливым словообразованием Речь Посполитая последний оглодыш западного славянства Польшу, оберегая от судьбы обратиться в Пруссию, Богемию, Лаузиц, Бранденбург – увы, в которой литовец обратился в самого несчастного холопа Европы, а русский, называвший себя литвином, побежал куда глаза глядят : на Москву, Дон, за Пороги….
В целом народец мелкий, лесной, берложный так и не смог подняться на уровень постижения практики своих князей-устроителей ; растерял и растратил их богатство и щелястым тараканом снова забежал в свои дебри. Литовцы даже не имеют верного взгляда и местечкового господинчика, не гения-демона Миндовга, не победоносного строителя великой государственности «от  моря до моря» Андрея-Ольгерда – римского окатыша Витаутаса-Александра, потерявшего страну и корону в битве на Ворскле, вознесли в национальные герои – по Сеньке и Шапка !
…Но вступить Христианскому Князю во владение языческой жмуди, пруссов, ятвягов; сесть за стол с язычниками-князьями – не начать НАСИЛЬСТВЕННОЕ КРЕЩЕНИЕ тех, кого не смогли покрестить и НЕМЕЦКИЕ ОРДЕНА? Окончательно разойтись с Европой, и оставить упования на Крестовый поход?... Оттяжки; промедления; загадочная смерть Воишелка; неисполнение его завещания – всецело на совести Даниила, за что ему и воздастся в потомках.
А Литва? – Стала по итогу очередной клеткой зоопарка исторически невидимых народов, даже не колонией, как Ирландия, которая всегда готовится и горит – эта снуло цепенеет и полонизуется : Пацы, Сапеги, Вильна , Ковно… Исторический питомник героев национально-освободительной войны за СВОБОДУ ПОЛЬСКОГО НАРОДА : Радзивиллы, Огинский, Сераковский, Домбровский, Пилсудский, Дзержинский…
Линия Александра Невского.
Историографический прелюд. В отношении великого исторического деятеля Северной Руси существуют 2 выразительных соглашения отечественной историографии:
1. Что он великий;
2. Мы затрудняемся сказать, в чём он собственно велик.
Отечественно-государственная практика, не научно, а политически утверждала его канонический образ в моменты шведских, немецких т.е. западнических угроз, выразительно декларируя переносом мощей великого воина в новоотстроенный Петербург Петром Великим ; Иосиф Сталин запускает художественный манифест С.Прокофьева и С.Эйзенштейна и словообраз К.Симонова – в совокупности ставших программным заявлением по  этой теме. Но в какой-то возвышенной отстранённости от патриотических вдохновений и английской «Леди Гамильтон» и отечественных «Александров Суворовых»  –
 …Вставайте, люди русские,
    На страшный бой, на смертный бой,
     Вставайте на бой с немцами…
— Они и так вставали с периодичностью каждые 25 лет; и тех же немцев, сторонних и внутренних, пригвоздил ещё М.Д.Скобелев; и на весь свет – через французскую прессу.
Произошло нечто необычное, обратившее целлулоидные блики в эпическое полотно, образным рядом явившее небывало-сущее, Неевропейское и Неазиатское  в Европе и Азии, Вольное в своей Неповторимости, т.е. Эстетическое в основе, что и стало основой художественного прорыва; акт постижения «от противного», возвращающий «в него». И уже сверх налично-политической цели: задача то полагалась достаточно узкая, анти-шведская, анти-германская, в анонимном историческом эпосе в целом не представленная – Илья Муромец в сшибках с Роговым Зигфридом нигде не отмечен: авторские спекуляции такого рода начались со 2-й половины 19 века. Это озарение, столь мощное, что оно уже никогда не покидает коллективного сознания, тем не менее не было освоено наличными формами сциентизма, осталось в целом ослепительно-сторонним ему, при том ,что является настолько материально весомым, что даже вынудило поборников «европейской общности Джонов&Иванов» на Ленинградской научной конференции 1992 года, посвящённой 750-летию Ледового Побоища вступить в анонимную дискуссию с Произведением Искусства, выдвинув воистину умопомрачительный тезис, что стуча топором по головам немецким и шведским, Александр Невский героически боролся за будущее России в составе Европейских народов. Узкий европейский рационализм зарубежных участников конференции помешал им осознать глубину проникновений  русских коллег…
Русская православная патристика и развивавшаяся в её русле либерально-буржуазная/не демофилическая/ историография отчётливо проводят идею значимости для последующей национальной идентификации сохранения православия в деятельности Александра Невского в условиях шатаний распадающейся древнерусской народности к язычеству, сектантству , ересям, католичеству, магометанству; в чисто гражданской области особенно превознося установление десятилетий мира и покоя 1240-60 годов (Н.Н.Костомаров);  и сама себе противоречит, когда обнаруживает, что мира и покоя отнюдь не было , – свержение Святослава Всеволодовича Михаилом Хоробритом, Андрея Ярославича Александром Ярославичем; восстания 1252, 1257,1262 годов; Неврюева рать 1252 года – после чего быстренько свёртывала опасные искания, порождающие головную боль, уходя в область отстранённых оценок (С.Соловьёв).
Это давало превосходный повод западным исследователям, ухватившись га торчащие уши, выворачивать наизнанку русского политического деятеля в какое-то порождение средневекового бестиария, являя кричащие несоответствия то одним, то другим боком, и едва ли не с его смертью связывая выход из «кризиса средневековой Руси» (Джон Феннел);  вполне добросовестным образом, но никак не привязывая к конечному результату – если всё делалось так плохо, вопреки, в разрушение , то почему получилось так хорошо, прочно, на целую историческую эпоху ?
В настоящее время ,в установление личности совратителя «к ярму и деспотизму» невинной юницы русской души, в материалах и построениях Д. Феннела черпают свой запал освободители «от рабства сознания» и  «примитивного патриотизма, присущего даже кошкам (Б.Окуджава)», по перечислении И.Сталина, В.Ленина, Петра Великого, Ивана Грозного  дойдя, наконец, и до Александра Невского… Жду не дождусь, когда в позорном уклонении к «рабству и деспотизму» г-да ак. С.Шмидт, ак. В.Янин, их подтырок Ванька Данилевский   разоблачат   прародителей Адама и Еву  ,усмотрев  генезис деспотизма и рабства в Классической  Фигуре Возлежания акта  Первородного Греха.
Признаюсь, что тем не менее я испытываю большую симпатию к английскому коллеге, столь много выручавшему меня в самые беспросветные годы исторических штудий начала 90-х, когда начитывая общие курсы отечественной истории я обнаружил возможность проводить в дискуссиях достаточно острые тезы, ссылаясь на тексты «иностранного автора»  – истерическое низкопоклонство вперегиб перед «Нашим Западом» взлетевшей твари нередко открывало возможность заявлять вполне расходившиеся мнения. В упрёк Д.Феннелу можно привести лишь общую гносеологическую несостоятельность любого западного исследователя, меряющего иное историческое пространство системой своих координат, не обнаруживая, что елозит линейкой по шару.
В начале 20-го века в обозрениях кануна первой русской революции начинает оформляться очень интересное евразийское течение отечественной исторической мысли, питавшееся и идеями сторонних авторов, например Хан-Гирей-Гаспринского, подметившего, что Российская Империя 1900 года гранично совпадает с империей Чингисхана и чингизидов до 2 поколения; и развивавшими идеи синтеза России из Евразии в первой эмиграции в 1920-1947-х годах вполне профессиональные лингвист Н.М.Трубецкой, историк Г.В.Вернадский и др. В сущности они обратили на историческую область сумму результатов практики и размышлений 1855-1920 годов, от Н.Данилевского, Н.Страхова, Н.М.Пржевальского до Г.Потанина, В. Роборовского , С.Козлова, Н.Рериха, многократно отмечавших несовпадение Западных и Российских социально-исторических идеогем ; и наоборот, особое созвучие Великорусского сознания Высокому Востоку, в широчайшем разнообразии постижений от естественно-научных эмпирий до образно-художественного прозрения. И как-то не различалось, возникает ли картина всеобщего сложением мозаик во всеохватывающем сознании, или мозаика сознания открывает себя в общей картине. Это следствие всеобщности мира , вступающего в сознание – или всемирная отзывчивость русской души, слившая мир из бликов…
Но в целом евразийские традиции в отечественной традиции не укрепились; их основная посылка «с Востока свет» уж очень напоминала вывернутый другой стороной «норманизм» особенно в работах Г.Вернадского и встретила решительные возражения историков СССР 1940-1950 годов, сводившееся к вполне обоснованному утверждению «История России – это прежде всего история русского народа». Как-то не замечалось, о каком «русском народе» идёт речь: росомонах Иордана, руссах с берегов Роси, «смысленных полянах» Приднепровья – или ушедшего своим путём отвалившегося камня древнерусской народности, возобладавшего в потенции сесть ВЕЛИКОРУССКИМ  НАРОДОМ за Евразийским столом 14 морей. Увы, теория приобрела сладенько-карикатурный характер в изложении Л.Гумилёва, так и не ставшего профессиональным историком, всегда сохранявшим нечто дилетантски-схоластическое; дрейфовавшего от  утверждения «прогрессивной роли Сасанидского Ирана, противостоящего степным хищникам» ранних работ до утверждения «прогрессивной роли степных народов во взаимодействии цивилизаций Востока и Запада» /моя суммарная интерпретация/ ; и признания почти благодетельности погрома Древней Руси в 13 веке…
По итогу от классического евразийства в целом остаются только 2 весомых результата:
1.Очень красивый программно-задающий термин;
2. Очень интересный перспективный посыл.
В последнее десятилетие возникает устойчивое стремление на симбиозе православно-либеральной славянофильской традиции и декларируемого евразийства создать некий обобщающий образ исторического процесса, вполне патриотический: прививка Евразии русским православием , обращающим столбняк, чуму и холеру в благостно-келейное общежитие. Так церковный историк А.Савельев из «христианского смирения» выводит исторический поворот Александра Невского к диалогу с завоевателями «как воспитующими бичами божиими», что становится началом восхождения к евразийской общности. Право, Мы поклонились – а Они сели, с христианским благочестием/простите, с мусульманским… / И как-то всадник стал конём..
Право, по смыслу заявленного, побратавшись с кромешниками-бесопоклонниками , благочестивый князь ,не моргнув глазом, переступил и  Скрижали Моисеевы, и  Ветхий и Новый Завет, и  святость всех мучеников и страстотерпцев христианства от Петра и Павла до святоотеческого Михаила Черниговского –  и мозги г-на Савельева. И последнее наиболее очевидно…
Великий князь-демон, воин только в приложениях к своей прерогативе, Александр Ярославич Невский первым из русских князей явил совокупным пространством своей политики отчётливое понимание, что воевать с монголами; Батыгой, Сартахом ,Берке; язычниками, мусульманами или безбожниками; по «справедливости» , в «христианском благочестии», или по праву талиона – это разводить пожар в собственном доме, ЕВРАЗИИ.
Дважды посетив Монголию, коснувшись Великой Китайской стены, он единственный обрёл второе дыхание на пространствах континента от Невы до Кореи – Широка ты широта Поднебесная ! – , и единственный из русских не только осознал –   ощутил, что судьбу Руси завязывает не вожкско-окский околоток, но континент в целом , на всём пути по которому нет ни одного естественного рубежа-разделителя на пространстве от Эльбы до Океанов. А четырежды посетив Орду, в разнообразии оттенков отношений  Великоханского и Ордынского дворов заметил змеящиеся трещины неудержимого раскола в соперничестве Джучидов, Чжагатаидов, Угедеидов , Толуидов; в ненависти Гьюк-хана к Батыю и Мункэ провидел уже накипавшую внутримонгольскую войну 1248 года, реализовавшуюся в 1257-м.; увидел разрастающееся крушение монгольского единства, явленное избиением Джучидами и Толуидами Берке и Менгу родственников Угедеидов и Чжагатаидов  в 1252 году.
Понял и осознал, что варварски, дико, но Чингисхан и Чингизиды совершили дело огромной исторической значимости, захватили единым  политическим пространством Великие равнины Евразии; но будучи нахватанным соединением народов многочисленных и развитых народцем воинственным, малочисленным и примитивным, оно будет распадаться по мере того, как военные навыки завоевателей распостраняются  по континенту, а сами захватчики вследствие естественной конвергенции культур от развитых народов к народам отсталым будут окитаиваться (при Хубилае) , объираниваться (при Хулагу), тюркизироваться (при Берке), орусачиваться(при Нём) ; христианизироваться (как Гьюк и Сартак), исламизироваться(как Берке), принимать буддизм(как Ариг-буга) – и уже тесниться местной знатью : Ногай, Мамай, Тимур, Гирей… И вопрос только в том, кто подхватит Наследие Чингисхана и Каракорума – Объединённую Евразию… И не холодила ли сердце и не обжигала ли голову страшная, невероятная мысль – Я…
Остановимся на этом предположении, как не читаемом непосредственно из источников и обратимся к донесённым свидетельствами реальным событиям.
Большая политическая игра была начата не Александром и  ранее Александра в феврале-марте 1238 года, когда с выходом к новгородским пределам в прямое соперничество с Ордой вступил князь Ярослав Всеволодович, первый Грозный из 3-х, известных в русской истории; и умелой демонстрацией  силы новгородской военной организации, явленной завоевателям в битве-резне за Торопец, противостоявший 12 дней  общему натиску Орды, в то время как на разгром всех 14 стольных градов Владимиро-Суздальских земель сталось 14 дней;  и угрозой ещё более страшной резни в глубине заснеженных дебрей на лесных дорогах с поголовно исполчившимся Господином Великим Новгородом – десятками тысяч вооружённых до зубов медведей-мужиков, ставших за свои берлоги, медведиц и медвежат – , заставил внимать умной миротворческой речи , довершившей поворот монгольской рати от Игнач-креста и Кровотынья на Юго-юго-запад, в сторону Смоленска и доблестных  Ростиславичей : отбились, оттолкнули от Смоленска на Козельск неслыханной, неимоверно драгоценной победой в битве на Долгомостье, ПЕРВОЙ ПРАВИЛЬНОЙ ПОБЕДЕ русского войска над чингизидовой ордой. И кроме прочего на 2 года отсрочившей гибель Чернигова и Киева – прямая Новгород-Смоленск прямо чертилась на них…
Можно обоснованно утверждать, что поворот от Новгорода мог быть только результатом достигнутой договорённости Республики и Орды, 2-х «вооружённых народов»: никакие пресловутые «распутицы» не сдерживали монгольского набега , даже под ельниками современного хорошо прогреваемого Подмосковья снег местами держится до середины июня – а в значительно более холодном климате 13 века под вековыми борами высоких широт русского Северо-Запада?
Русские летописи старательно обходят, а отечественные историки как-то не помогают узнать, кто вступал в первые переговоры с Батыем в краткий промежуток от падения Торопца, уже «новгородского пригорода» , до поворота от Игнач-креста. Вряд ли это был 17-летний Александр: более чем невероятно, чтобы в этот отчаяннейший миг новгородское вече доверило юному княжичу без боевого опыта руководство войском – и тем более старчески-мудрое дипломатическое канюченье. Несомненно, это был сам Ярослав Всеволодович, талантливейший из  сыновей Всеволода Большое Гнездо и ,добавим, с огромным опытом клонящейся к закату состоявшейся жизни, в которой было всё, и позорное бегство с поля Липицкой битвы, бросивши оружие и потерявши шлём, найденный в 1808 году – и упоительный миг разгрома Ливонского Ордена на берегах Эмайыги.
…И уже замахивавшийся на высшее, за пределы обычных целей  владимиро-суздальских князей, после Юрия Долгорукова избегавших нарочито выпяченных общерусских претензий – только ближайшее: Новгород, Рязань, Булгар, Мордва… В 1235-36 годах Ярослав выходит из региональной тени Северо-Запада в центр политической арены Феодальной Руси – занимает Киевский престол, сохраняя за собой и Новгородский. Это не только меняет баланс сил между Юрьевичами и Мстиславичами, но явстенно накренивает всю систему отношений : соединение Новгорода и Киева в одних руках обращает общерусскую Двоицу Галич-Владимир в Троицу, и при этом вполне обозримо доминирование Третьего; в очевидное ущемление предшественников. Происходит естественная перегруппировка против новичка, и уже в 1236 году Ярослав изгнан из Киева ; кем не ясно: в летописях представлены несколько разноречивых версий, но Киевский стол достаётся Михаилу Черниговскому, по традиционной связи владимиро-суздальских князей с черниговскими по вопросу отсечения сторонних искателей Киевского стола за ним просматривается брат Юрий Всеволодович.
Какой побудительный повод извлёк удельного северного князя из оболочки крупнейшей фигуры Владимиро-Новгородских перипетий, было ли это следование призыву умирающего тестя Мстислава Удалова мужу красавицы-дочери Ростиславы-Смарагды(Смарагд- Изумруд) – так и осталось неясным: но очевидно, что этот порыв, столь необычный, неожиданный, почти неразумный т.к. ни во что по итогу не реализовавшийся, свидетельствовал об устремлениях мятущейся души, переросшей обычные рамки и отношения. Не желая истязаться с братьями за Владимирский стол, Ярослав рвался за новым, небывалым; уходил от традиционного союза с Ольговичами, устанавливает связи с всегдашними противниками Ростиславичами. Есть свидетельства, что в 1236 году он сговаривает смоленских Ростиславичей обменяться столами, предлагает Киев за уступку Смоленска, закладывая мощную политическую конструкцию из соединения резко усилившегося собственного Переяславского  домена, ставшего  Смоленско-Переяславским,  с Господином Великим Новгородом ; едва ли приятную брату Юрию Всеволодовичу, и тем более чреватую последствиями, что перехватывает прямые пути на Киев, Полоцк, Минск; вступает в непосредственные  отношения с Немецкими Орденами, Литвой, Прибалтикой; притягивает к себе никнущие перед Галичем, Немцами и Литвой Турово-Пинских и Полоцких князей – задевает и становится поперёк всех. И в возвышение над политическими мечтателями вполне реальную и в качестве текущей политической комбинации, и  как прообраз нового грядущего царства — Смоленской Руси…
Странно отсутствие крупнейшего деятеля Северо-Восточной Руси в трагическую зиму гибели Рязанской и Владимиро-Суздальской Земли : есть свидетельства его нахождения в Чернигове, вызывающие обоснованное сомнение; есть утверждения о его пребывании в Смоленске, более естественные – но совершенно немыслимо , что новгородцы, по своим торговым операциям тесно связанные с Волжско-Каспийским путём,Булгарами, азиатскими купцами, самыми осведомлёнными переносчиками новостей, не были извещены о появлении монгольских туменов на линии Волги-Камы, о гибели Булгарского ханства, тем более, что волна беженцев с весны 1237 года захлестнула русский Северо-Запад; а известия о несущейся буре над Азией приходили уже с 1220-х годов, и разнеслись грозным эхом Калки… И в наличии нарастающей угрозы отпустили князя-главнокомандующего, не озаботившись даже приискать ему замену?
Нет, в событиях февраля-марта 1238 года чувствуется твёрдая опытная рука матёрого дельца и воеводы: оставляющего неуступчивых Черниговско- Рязанских  князей и завистливого брата Юрия Всеволодовича один на один с монголами – за Киев, наследие которых подберёт в 1238 году как старший в роде Рюриковичей; жертвой Передового полка под Торжком устрашит завоевателей от резни с Большим полком под Новгородом, и отвернёт на Смоленск – на несговорчивых  Ростиславичей, которых примет под защиту от Литвы в 1239 году, как единственный сохранивший боевую мощь насильник… Жестокосердный Ярослав Всеволодович Грозный, которому невыносимо загорелось ещё при жизни  на Руси Государем Сесть !
Факт политического контакта и договорённости подтверждается тем, что по уходу монгол уже к лету 1238 года Ярослав Всеволодович прибывает во Владимиро-Суздальские земли, при этом ряд источников прямо указывают из Новгорода, другие перечисляют чаще Киев, реже Чернигов и Смоленск; собирает и ободряет немногих уцелевших, очищает церкви, хоронит павших, оживляет пепелища, восстанавливает дружину – и всё это в присутствии ордынского баскака Амрагата, засевшего с военным контингентом близ Владимира. И уже в 1239 году возглавляет поход владимиро-суздальских полков против вторгшейся в Смоленское княжество Литвы, КАК СТАРЕЙШИНА В РОДЕ РУССКИХ КНЯЗЕЙ , в последний раз появляясь на поле боя – и в подозрительной согласованности с  монгольскими набегами 1239 года на русские княжества Левобережья Днепра: Черниговское, Новгород-Северское, Курское, Рыльское… И невозбранно занимается этим как Великий Князь де-факто до своего официального утверждения Ордой в 1242 году.
Заметно и другое : все движения Ярослава Всеволодовича , его появления и перемещения сопровождаются согласованными действиями Александра, свидетельствуя об особой доверительности их отношений; ему он вручает особо важные направления и самые насущные задачи, и в то время, как он устраивается на княжении и с монголами, его сын вершит свои главные военные подвиги 1240-42 годов на Севере: Побоища Невское, Ледовое… То, к чему единственно и сводят обозримую сумму впечатлений о нём, юный Георгий Победоносец, поражающий Драконов – и скороговоркой добавляют что-то об утешении и мире на Руси, успокоении татар, дрябло-старческое, растянувшееся на 20 лет… Сейчас, в обретении Евразийского Консенсуса, только то и видят, проецируя страстотерпца-плаксу на отталкивающую реальность  князя-сокола.
Признаюсь, выходя за рамки общих описаний-оценок к ежедневнику исторической биографии, впитывающему факты тексту, поражаешься тому, что истории Александрова времени, деяний 1236-1263 годов, и по настоящее время НЕ НАПИСАНО – только заявленные точки зрения: Герой, Ренегат, Православная Икона; колеблемые тени на НАЦИОНАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛЕГЕНДЕ, породившей  Музыку и Образ /не поделки Мухи, Корды, Вайды /; и ставшей задолго до них фактором исторического , вполне реальном в акте переноса Петром Великим мощей древнерусского предшественника на возвращённый «дикий брег». Идея вполне материальна, если она поднимает Крестовый Поход – подсекает её учёная братия, о которой Ф.Ницше писал «слащавы вы, учёные, и вялы, как запах старых дев» .
Вполне очевидно, что в рамках Ярославовой воли, прикладываясь, принимая или отторгая её, действуют-созревают его сыновья – и то, что потом, без оглашений «Линией Александра», на 300 лет составит содержание Старомосковской т.е. оформлявшейся Великорусской политики, заложено Ярославом Всеволодовичем и продолжено вплоть до Казанских походов Ивана Четвёртого.
Здесь, в 1237-39 годах закладывалось сначала по отчаянному порыву отодвинуть конечную катастрофу – по итогу зарождалось основание к свободному выбору: и в 1240 году, когда, в ответ на начало Похода к Последнему Морю и вторжение монгольских армий в Европу , Папа и Император объявили Крестовый поход против гуннов, Александр не колебался и внезапным ударом разгромил шведский авангард, вступивший в Новгородские пределы. Надо честно признать, этого шведы совершенно не ожидали, и если не полагались на колокольные здравницы и белоликих русских дев с хлебом-солью, то уж на дружеский нейтралитет и сочувствие «освобождаемых христиан» вполне: поразительная деталь, высадившееся войско преспокойно располагается в ожидании русских лоцманов , которые поведут караван к Новгороду; и опытнейший воин, будущий правитель государства и завоеватель Финляндии Биргер не удосужился даже организовать надёжной охраны лагеря и стоянок кораблей, а зная об отсутствии монгольских контингентов на Новгородщине, не утомлял войска и  строительством укреплений – волки-викинги раскинули не боевой стан , а шатровый пикник. И как же они были ошеломлены, потрясены, возмущены, когда из ночи на них обрушились топоры и мечи Александровой дружины, и явили свою доблесть «шесть мужей храбрых» Александра Ярославича Невского, а сам он впечатал копьё в лицо шведского вождя.
Право, возмущение было обоюдным, и в Швеции и в Новгороде, ведь кроме прочего были сорваны поставки хлеба, по разгрому Низа татарами возможные только из Европы – и «легендарному победителю» был «показан путь» из города; в обстановке общего негодования Александр удалился в Переяславль-Залесский.
Впрочем, дело было сделано – вступивший в 1241 году в Северо-Западную Русь Орденский авангард немецкого рыцарства вёл себя вполне враждебно…
Явственный раскол пробежал по русскому обществу: Псков предпочёл немецко-христианскую неволю татарско-варварской; Вотская земля присягнула крестоносцам, построившим здесь крепость Копорье; христианские доброхоты проводят немецкие отряды к самому Новгороду – раскол охватывает семью Юрия Всеволодовича: молодые княжичи Андрей и Михаил негодуют на Отца и Старшего брата…В этих условиях возвращение Александра на новгородское княжение было несомненным успехом «ордынской стороны».
Лето 1241 – весна 1242 года проходят в ожесточённой военной кампании: штурмом взяты Изборск и Копорье, после 2-месячной осады сдался Псков – везде топором и виселицей очищаются от «немецко-русских патриотов»; и наконец в битве на мартовском льду Чудского озера окончательно разгромлен АВАНГАРД ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА ЕВРОПЕЙЦЕВ В РОССИЮ, в исключение из обычных правил кажется «вполне честного»  – вряд ли боярство и клирики Пскова не обусловили своего перехода в «немецкую сторону» соответствующими гарантиями, как то выговорил для Галицких земель в ту же пору Даниил Романович, обставляя своё вступление в «Объединённую Европу» Средневековья…  И к соблюдению которых столь пылко призывали государей Польши, Швеции, гроссмейстеров Немецких Орденов папы Иннокентий 4-й и Александр 3-й, Император Фридрих 2-й, и вполне честно : ужас нового Аттилы, парализуя волю европейцев, достиг Испании и Англии, побуждая к ЧЕСТНОМУ СОЮЗУ С КЕМ УГОДНО, Сельджукскими султанами Малой Азии, Курдскими правителями Сирии, Царями 2-го Болгарского царства, Великими Русскими князьями – на краткий период Запад стал честен, потому что до предела напугался; и раздачей королевских корон, широкой веротерпимостью завлекал Русь в Христианскую Европу, как станет вновь зазывать в 1941 году в «Демократическую».
…Но испуг проходит – татары остаются; в великую заслугу Ярославу-Александру следует поставить, что они ни на минуту не поддались химерическому  обольщению, перед которым оказались несостоятельны Даниил и Андрей; но одним ли вероломством Запада определялась  их позиция, как то приписывают им современные панегиристы?
Как оценили в Орде деятельность Северных Рюриковичей в 1240-42 годах? С ликованием, как  превзошедшее всякие ожидания !
Осуществляя глубокое вторжение в Европу через равнины долины Дуная и Южной Польши, и всё более увязая в своём движении через Польшу,Венгрию, Силезию, Далмацию на Италию, Баварию,Чехию в южной части континента, монголы сами попадали в очень опасное положения, когда в тыл им, по возмущённым , ещё не согнутым до вассальной приниженности землям, на которых партизанствуют и Михаил Рыльский и половчанин Бачман; стоят не сдавшиеся Данилов, Каменец, Дрогичин , Холм, Смоленск; не распускают своих полков Новгород и Псков, войдёт крестоносный поток серпообразным захождением с Северо-Запада ,с Балтики на Юг в Причерноморье, открытым шведско-немецким вступлением в новгородские пределы, отрезая от Коренного улуса,  связанного войной в Китае и Средней Азии… и поддержанный восстанием русских княжеств – Теперь сорван в самом начале русскими победами ! Кроме того , что Невское и Ледовое побоища, разводя Русь и Европу, делают неизбежным в какой-то форме подчинение Новгорода и Пскова, лишившихся внешней поддержки; и всё ценой исключительно русской крови…
Можно понять и считать вполне искренним восхищение смелого хана-полководца, впервые встретившегося со знаменитыми вассалами, утвердившим отца во всех его властных прерогативах, и пришедшего в такой восторг от Александра, что объявил его своим сыном /что некоторые болваны приняли дословно – увы, исключительно отечественные/; вероятно, уже с немалой долей возникавшей личной приязни, на что Бату был вполне способен, демонстрируя её и в боевой дружбе со смелым толуидом Менгу, и в симпатии к доблестному противнику Даниилу.
Вот любопытно, как же выглядел в момент встречи с 36-летним тигром-завоевателем молодой 23-летний князь? Увы,объективная Иконография Александра предельно пуста, нет ни канона его изображения на иконах, тем более отсутствуют какие либо портретные описания; даже вероятно отсутствует возможность восстановить его облик по методу М.М.Герасимова – есть свидетельства, что мощи погибли в пожаре храма в 15 веке… Каждый век рисовал своего Александра , под свои вкусы и цели. Наиболее яркий образ явили художественные легенды 20 века : постижения С.Зйзенштейна и братьев Кориных: рослый горделивый воин-заступник, олицетворённый орёл-князь. Но как антитеза возникает и другой, невысокий темноволосый крепыш в бабку-половчанку, ярый сердцем «как маленький и смелый сокол сидел на боевом коне»/К.Симонов/, в настоящее время усиленно развиваемый в ущербную демонизацию, подобную шекспировскому Ричарду 3-му разнообразными руссопытателями.
Обратимся к кухонно-исторической генетике. Александр был произведением нескольких поколений отборных сильных мужчин-феодалов и привилегированных красивых женщин, по отцовской линии внук плодовитого Всеволода Большое Гнездо, правнук Юрия Долгорукова, праправнук знаменитого телесной крепостью, подвигами на войне и охоте Владимира Мономаха и принцессы Гиты Английской.По материнской линии он был потомком доблестных Ростиславичей, внуком блистательного Мстислава Мстиславича Удалого, и правнуком Мстислава Ростиславича Храброго. Его отец был рослым привлекательным мужчиной, дважды благодаря физической силе спасавший свою жизнь на поле боя: во время рязанской резни 1208 года и в Липицкой битве 1216-го; а красотой покорив сердце дочери знаменитого врага владимиро-суздальских князей, Мстислава Удалого. Его мать Ростислава была одной из красивейших женщин Древней Руси; вероятно по цвету глаз получившая эпитет Смарагда-Изумрудная; по сочетаемости цветов скорее блондинка или светлая шатенка. Дети и особенно внуки Всеволода Большое Гнездо отличались выразительной физической статью, подлинным олицетворением древнерусского богатыря был двоюродный брат ,восхищавший даже врагов-татар Василько Константинович Ростовский; младший брат Александра Василий Ярославич Костромской был настолько силён и тяжек , что его могли носить только особо могучие кони, ввозимые из Германии, а от соотечественников получил за дородство  прозвище Квашня/большая кадь для теста/. О большой физической силе Александра свидетельствует его пристрастие к удалой рукопашной схватке, в чём он был подлинным правнучатым племянником Андрея Боголюбского и внуком Мстислава Удалого . От Александа ведут наследственные черты внешности старомосковских государей Ивана Красного, Симеона Гордого, и вплоть до Ивана 4-го: высокий рост, стройность,  длинный нос с горбинкой; из сохранившихся описаний в исключение был только Дмитрий Донской, более всего напоминавший Василия Ярославича.
Посмотрим ,посмотрим…  –  Мог  ли тигр в расцвете сил безотносительно залюбоваться парящим орлом?
Очень кстати с этим периодом связать эпизод, приводимый Н.Костомаровым и Г.Вернадским, и умалчиваемый С.Соловьёвым – представляется психологически наиболее достоверным, что именно в эту пору и происходит тревожащее воображение побратимство Александра и наследника престола Золотой Орды старшего сына Бату 16-17- летнего царевича Сартака. Кто был инициатором этой к столь многому обязывающей церемонии, после которой, например, нельзя было казнить Александра пролитием крови – она приравнивалась к чингизидовой ? Вполне очевидно, этот обряд не мог инициировать стоящий много ниже по рангу сын вассала , как и его отец; это не могло быть и спонтанным действием увлечённого царевича, вполне послушного во все годы жизни Бату его воле, кроме прочего не только выразительно поднимавшим вассала, но и определённо приспускавшим сюзерена – зачинщиком мог быть лишь сам Бату, не только утверждая Рюриковичей как наследственных улусников, но и неслыханно доверяясь им, допуская к судьбе своего дома , и определённо сына-наследника.
И в то же время не закрадывалась ли в размышления ван-хана , когда он смотрел на седеющего тура, предводителя стад, и парящего рядом и выше сына-орла, подспудная мысль, о каком-то настораживающем несоответствии, о чём-то нарочитом и подстерегающем в невероятных уступках князя и княжича : они были определённо значительней меры политического соответствия, и тот же Новгород в глубине своих лесных дебрей был ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕДОСТУПЕН КОЧЕВОМУ НАРОДЦУ-СКОТОВОДУ, что подтверждает история Литвы; и открывается  уже в последние десятилетия 13 века , когда обнаружив свою неуязвимость новгородская вольница начинает развивать широчайшее разбойное «ушкуйничество» по всему бассейну Волги и Каспия, становясь одним из источников будущего «казачества»  –  и Орда ничего не может с этим поделать, кроме как разражаться приказами-проклятьями  унять вассала к Великому Князю Владимирскому, что по смыслу уже скорее прошение; и только Владимирские князья, угрозой блокады поставок хлеба с Низу , укрощают и контролируют своевольный город. Для Орды – или для себя ?
 Но и та же Орда, стоящая за спиной Владимирских князей, делает невозможным обратиться Новгороду Великодержавной Русской Литвой, перехватить дорогу ничтожной  Москве…
И уже теперь в 1243 году , владея Владимирским, Новгородским столами, держа в своей воле ослабевших Ростиславичей Смоленских, Рогволодовичей Полоцких, разгромленных Черниговских и Рязанских Ольговичей, над униженными галицкими Романовичами Сел Един Государь на Руси Ярослав Всеволодович Грозный…
А и что было делать – на границе Оковского Леса кончалась зона хозяйственного распостранения Ордынского Кочевого Уклада, на линии Среднерусского водораздела останавливалась зона прямого политического влияния степи – никакая победа ордынцев в зоне сплошных лесов не могла быть закреплена постоянным присутствием кочевого населения т.е. означала только бессмысленную растрату ресурсов . Политический контроль севернее Валдая могли обеспечить только среднерусские княжества, при этом не множеством ,а в рамках хотя бы коллективного единства ; в противном случае уже Господин Великий Новгород начинает наступление на политический горох Волжско-Окского междуречья, хотя бы за столь нужным ему хлебом т.е. ВЕРХОВНЫЙ КНЯЗЬ НЕИЗБЕЖЕН. Орда либо соглашается с сохранением определённой нормы централизации северо-Восточной Руси – либо её теряет. И выигрывает в личной и исторической судьбе тот князь, что это провидел – а дальше уже почти очевидное: вводя в хозяйственный оборот территории, закрепляясь на них постоянным населением,  Русь начнёт расти и заполнять  самоё Орду…
Действия Ярослава и Александра принесли наибольшую пользу Орде, и вызывали в ней наибольшее недоумение – короткие монгольские ноги перестали доставать дно…
Вот вопрос , столь заурядный при стороннем обозрении, и буквально заслепляющий многоцветьем развернувшихся на нём политических позиций – о судьбе русского православия. В условиях социально-политической катастрофы древнерусской народности позиции православной церкви заколебались в сильнейшей степени : язычество, победившее христиан породило вопрос об истинном боге, который явился в мир не Иисусом , а Сульдэ. Резко оживают неоязычество, сектантские, нехристианский монотеизм. «Православную воодушевлённость» утрачивает Даниил Галицкий, вполне готовый перейти в католицизм и перевести под управление Рима Киевскую митрополию, в предвидении чего в 1230 году в галицких землях открывается первая латинская епископия при православной, в 1240-х годах их было уже 5 ; к воссоединению церкви под Римским престолом призывают и константинопольские патриархи, и сменивший крестоносцев на престоле восточной римской империи Михаил 7-й  Палеолог, признавший Лионские Акты князей церкви… В условиях широкой монгольской веротерпимости русская церковь утрачивает государственные рычаги воздействия на массовую паству, как-то не склонную к мазохистскому усматриванию в татарщине воздаяний за бытовые грешки.
И в разгар этих событий в 1240-м году русские клирики канонизуют Владимира 1-го Равноапостольным Святым Христианской церкви с выразительным подтекстом – почитание святого установлено на 15 июня, день его смерти… И день Невской битвы! Внесём это как выразительную иллюстрацию к заявленной политической позиции, без углубления в крайне запутанный вопрос об истории канонизации Владимира уже в такой детали , почему в христианском обращении он присутствует в языческом имясловии, а не с крестильным Василий.
Именно в религиозно-идеологической области Александр выходит из тени отца, как политически оригинальная величина : известия или легенды о фактах именно к нему привязывают итоговое решение вопроса об унии – кажется, римский престол считал его по молодости более восприимчивым к новым веяниям, что оправдалось, но в совершенно в другом смысле. В летописном изложении два полулегендарных пастырских послания получили полный отказ, настолько определённый, что не возникло даже сомнительных легенд, подобных той, что в 1246 году в Каракоруме Ярослав Всеволодович проговорился римскому агенту Плано Карпини о желании войти в католицизм. Позиция Александра была ригористично бескомпромиссной – и глубоко новой.
Противопоставляя русскую церковную организацию общим веяниям, он не только обращает её против католицизма, но и отчётливо дистанцируется  от Константинополя, метущегося между Золотой Ордой, Иль-ханом Ирана, и мамелюкским Египтом в сторону Рима.  Русское Православие, уходя из под византийской опёки, начинало собственное восхождение в теологических исканиях и движении в мир : от 13 века идут первые достоверные свидетельства о «голубиных/глубинных книгах», четырёхмерной космогонии мира, чисто православные традиции и практика «святости» и «старчества» —  и закрываясь на Запад, устремляется на Восток, обретая новые черты ВСЕЛЕНСКОСТИ.
Именно при Александре начинается процесс вхождения русского православия  в Евразию, до этого 250 лет стывшего византийской окраиной по Волге-Оке-Днепру –  теперь, выходя за пределы, положенные Киевской Русью Владимира Святого , на континентальный простор. Уже в 1240-е годы ряд представителей ордынской служилой знати принимает христианство, например  родоначальник русских дворянских родов Баскаковых и Зубовых Амрагат, христианофильские настроения охватывают Ордынский двор вплоть до наследника Сартака по свидетельству европейца Виллема Рубрука, т.е. уже к 1253 году; и что наконец увенчалось созданием Сарайской епархии в 1261 году, на 4 году правления МУСУЛЬМАНИНА БЕРКЕ, т.е. в наличии достаточной прочности и авторитета христианского учения в собственно Ордынском обществе – попытка принизить этот факт до целей «обслуживания уведённых соотечественников» полная чушь: раб «орудие говорящее» не имеет веры, и в классическом случае только допущен пресмыкаться вере господина ; в прочих обстоятельствах достаточно священника за углом.
В области практической политики тем самым приобретается постоянный канал влияния на собственно ордынский социум и его верхи, постоянный неустранимый  источник информации.
Но не меньшее значение это имело и для внутрирусских дел, даже в рамках усмотрения только получения повсеместного рупора определённой политической линии от боярских палат до лесной деревеньки. Поднимаясь выше всяких средостений Владимирская Русь делалась притягательным центром национально-культурных упований всех православных наследников древнерусской народности, выйти из этой связи можно было только порывая с православием – Галицкая Русь обращалась на этом фоне  в обочину, частность, невразумительный придаток, вечное самооправдание в грехе.
В сущности, Ярослав и Александр заложили основы иного, не древнерусского, а ВЕЛИКОРУССКОГО православного сознания, и действие этого идеологического акта оказалось необыкновенно созвучно настроениям рушащегося Мира-Социума, за сумерками прошедшего дня пытавшегося увидеть, конец ли это вообще, или безвозвратный уход от всего прежде бывшего; отложился явственной культурно-исторической метой потрясения – именно с детей Ярослава Всеволодовича прекращается обычай присвоения Главного Княжеского Имени-Титула в добавление и возвышение над Задушевно-Потаённым «Крестильным» : пропадают «-славы», «-полки», «-володы», не слышно Игорей, Олегов, Громобоев , Буревоев – теперь все «андреи», «фёдоры», «симеоны», «дмитрии», что много поубавило красоты и свежести в русском имясловии ; но выразительно свидетельствовало об открытии Новых Врат.
За самой важностью и быстротой этого выразительного этно-культурного преобразования само по себе рисуется какое-то важное религиозно-политическое событие типа собор/синод, произошедшее где-то в 1240-1260-м годах,и управляемое чьей-то волей  утвердившее эти решительные и достаточно болезненные нововведения; с ним очень привлекательно связать и канонизацию Владимира Святого, если относить её подоплёку к событиям 1240 года. Но в чьей воле пребывал Киевский митрополит, возглавлявший русскую православную церковь,  от которой единственно могли идти эти инициативы –Великого Князя Киевского Ярослава Всеволодовича в 1243-46 гг, и Великого Князя Киевского Александра Ярославича в 1248-63 гг., энергией этих решений гальванизировавших  социальный институт общерусской церковной организации.
И настолько, что по материалам В.Н.Татищева к 1251 году Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл переместился в поисках мира и покоя во Владимир-на-Клязьме…
             А как Орда – вполне и естественно довольна : вероисповедальные вопросы вышли из прямой компетенции Рима и Константинополя, т.е. сторонне-опасных влияний ; если не пресекался, то резко сужался канал европейского воздействия на внутриордынскую ситуацию.
Но Един Государь на Руси, поднимаемый и удерживаемый как средство сохранения в безопасности тылов Последнего Похода , становится невозможным и предосудительным , когда буря опала и над взбаламученным морем проступила одинокая скала-Русь; вряд ли терпима ситуация, когда вассал улуса превосходил своими ресурсами любого чингизида в отдельности. Для уяснения масштабов следует напомнить : Феодальная Русь была разгромлена не тем или иным азиатским анклавом, а Совокупной Степной Империей, походом «12 царевичей» всех 4–х  ветвей Чингизидов – и предыдущее частное нападение в 11 веке Кипчакской степи от Волги до Алтая, равной территорией и ресурсами улусу Джучи, самому большому в империи Чингисхана, в итоге было отражено.
В 1246 году, как ВАССАЛ ИМПЕРИИ, прибывший на торжества по возведению на престол 3-го Великого каана Гьюка из Удегеидов, Ярослв Всеволодович становится жертвой несовпадающих целей ОБЩЕСДЕЛАННОГО политического убийства : поднося «почётную чашу» регентша Дорегене-хатун убирала МОГУЧЕГО ВАССАЛА ИМПЕРИИ, слишком верного враждебным Джучидам –  подставлявший его Бату освобождался от верного вассала, СТАВШЕГО СЛИШКОМ СИЛЬНЫМ.
В качестве преемника Каракорум объявляет извлечённого из тени величественного отца и знаменитого брата Андрея Ярославича…
Этот выбор настолько несуразен, что основанием к нему усматривают в какой-то посмертной воле Ярослава Всеволодовича, гипотезируемой  особой близости к Андрею – всё это предельно критично. Именно старший Александр был в подчёркнутом доверии отца, всегда выдвигался на самые важные направления, в полной мере явленном уже в том, что ему передано управление Новгородом и Псковом, по разгрому Владимиро-Суздальских земель и Южной Руси ставших единственно весомыми обозримыми политическими величинами – можно утверждать, что с 1238 года, с отъезда на Низ, устойчивость позиции Ярослава Всеволодовича в Новгороде, а через материальные ресурсы Новгорода и на всей Руси, всецело определялась лояльностью сына.
И оставляя эти гадания на кофейной гуще, держась только явленности факта, можно утверждать : вне зависимости от того был ли Андрей Ярославич пламенным патриотом-монголофобом, или честолюбивым искателем престола/честолюбие  такое же обязательное типологическое свойство любого управленца от приказчика до государя, как верный глаз художника/  – он выступал КРЕАТУРОЙ КАРАКОРУМА ПРОТИВ ЦЕНТРОБЕЖНЫХ УСТРЕМЛЕНИЙ ДЖУЧИДОВ, будет ли он нападать на них из «патриотических» , или «имперско-вассальных» побуждений. ВРАГ МОЕГО ВРАГА МОЙ ДРУГ – а по итогу подоспеет хозяин и всё всем скажет…
Очень много выиграл и Бату, избавившись от опасно громоздящейся величины чужими руками , не поссорившись и сохранив для Орды лучшего полководца Западной Евразии, внеся раскол в род Северо-Восточных Рюриковичей ; и разделив слишком большой удел: Андрей получает изрядно ощипанный стол –  определяющие вес Великого Князя Владимирского Новгородские земли переданы Александру. В воздаяние обид к ним добавлено ещё Великое княжество Киевское – небогатое наследство головёшками.
А и только ли?
Ведь отдавая богатый Новгород, татары РАСПЛАЧИВАЮТСЯ НЕ СВОИМ : Новгород ни до ни после не был завоёван; и при слабом князе «уходил на Волю»  – а через сильного  оставался «пристёгнут». «Владимирское единство» лишалось материальных ресурсов, а они , в нахлобученной шапке «Великих князей Киевских» порождали острейшие подозрения и конфликты и с Галицким и с Владимирским столами… И без особого преобладания – шапка головёшек войска не добавит!
А Александр ?  Ведь  случись какая заваруха в СУВЕРЕННОМ И СВОЕНРАВНОМ Господине Великом Новгороде ,не в родительском Переяславле-Залесском, отошедшем к Андрею, преклонить голову –  кроме Киевских пепелищ, даруемых и отнимаемых волей татар у него ничего нет… Вой волком с волками в память знаменитого пра-пра-деда Ростислава , волком-изгоем выгрызавшим себе удел на Руси.
Ах, какая прелестная политическая комбинация , плод общей прозорливости столь богатого талантами 2-го поколения Чингизидов !
Эти назначения и перемещения происходят на фоне разрастающегося конфликта в Империи Чингизидов: стерть последнего сына Чингисхановой «могучей четвёрки» Толуя развязала руки к схватке за власть. Гьюк-хан переводит войска на Запад, в 1248 году возникает обстановка войны, навстречу надвигающимся армиям каана Бату –хан переводит основные силы Орды в Заволжье навстречу угрозе – внезапная смерть Гьюк-хана в Мавераннагре, почти единодушно приписываемая отравлению агентурой Бату, останавливает первую вспышку внутримонгольской резни. Но ситуация остаётся предельно напряжённой – 4-е года вдова Гьюка регентша  Огул-Геймыш препятствует провозглашению хана за пределами круга своих детей, вызывая объединение Джучидов и Толуидов вокруг Бату-хана, как старшего в роде «ака» , против Чагатаидов и Угедеидов ; пока наконец её некомпетентность и дикие выходки не возбудили негодование даже родственников. Посланные Бату-ханом 3 тумена отборных войск «по 2 Лучших от каждого десятка» под командованием Берке и Сартака не допустило Угедеидов на курултай 1251 года, провозгласивший ханом боевого друга Бату Мунке, одного из самых способных полководцев-чингизидов; впрочем, как и его братья Хулагу и Ариг-буга. Попытка покушения на Мунке детей Гьюк-хана Ходжи-Огула и Наки вызвала общее возмущение, и стала поводом к кровавой бойне Угедеидов в 1252 году, почти поголовно вырезанных  Берке по словам мстившего позднее за сородичей хана Алгуя.
И самое разумное, при отсутствии других убедительных свидетельств, именно с этими событиями связывать печальные известия  того же 1252 года – Неврюеву рать на Руси, в массе объявлений о ней заявленной как :
 «упреждением восстания Андрея Ярославича против Орды» — но тогда он безнадёжно опоздал со временем; любой период с 1248 по 1251 год был бы лучше;
«предупреждением общего восстания Даниила Галицкого и Андрея Ярославича против Орды» -- но почему-то Орда бьёт только Андрея; а тесть Даниил начинает вполне независимое наступление на Понизовье Галицкой Руси в 1257-58 годах;
«происки Александра Невского, подбросившего доносец на братца с….»—далее лёгкость в мыслях необыкновенная; проблема, где бы его почитать… Стоп! Здесь без гаерства: свидетельство через скороговорку С.Соловьёва восходит к материалам Василия Никитича Татищева, в подлинном смысле слова собиравшего свою «Историю» тем способом, который нынче называется «монтаж цитат»; и по скрупулёзной честности автора это всегда выдержка из документа, плохой он или хороший – Василий Никитич вменил себе в правило приводить его дословно, без какой-либо критики . И НИЗКИЙ ПОКЛОН ЕМУ ЗА ЭТО – критиков не сеют, не жнут, сами растут – ИСТОЧНИКОВ МАЛО. Итак «(1252)Пошёл князь великий Александр Ярославич в Орду к хану Сартаку, Батыеву сыну, и принял его хан честно. И жаловался Александр на брата своего великого князя Андрея, что тот, сольстив хана, взял великое княжение под ним, как старшим, и грады отческие от него взял, и выходы и тамги хану платит не сполна. Хан же разгневался на Андрея и повелел Неврюю султану идти на Андрея и привести перед собой. И в тот же год пришёл из Орды Неврюй султан, и князь Катиак, и князь Алыбуга, храбрый ратью на великого князя Андрея Ярославича суздальского и на всю землю Суздальскую…………..И взяли княгиню Ярославову , и с детьми, и убили её, а иных детей Ярослава в полон повели; а воеводу их Жидислава убили, и людей всех в полон повели, и всё имение взяли, и пошли в Орду» . М-да… Вот только почему Ярослав Ярославич Тверской( «княгиня Ярославова с детьми» могли быть только его семейством) во всю прочую жизнь люто ненавидел не брата Александра, а брата Андрея?
«собственный поход Александра, замаскировавшегося под прозвище НЕВСКИЙ=НЕВРЮЙ» -- это уже из шизофрении, называемой «филологической дыбой»
Г-да хорошие, может остановитесь на очевидном – устраняя Угедеидов в Каракоруме, Джучиды тем более должны были убрать их ставленников в собственном улусе. К этому добавлялось частное , но важное обстоятельство – чем отплатить войску за грандиозный поход в Монголию и обратно : обычный грабёж всех мимо живущих был недопустим , особенно в коренном улусе – в противном случае общее восстание на Джучидов. Попытка обратиться к сокровищницам великоханской казны провалилась, там сыскалось только 1/10 потребного количества серебра.
ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО УЩИПНУТЬ РУСЬ… придравшись к каким-то неисполнениям, которых всегда хватает !
То, что это так, подтверждают необычные детали похода : монголы проходят мимо Владимира сразу на Переяслав; отсутствует поголовный разгром всей территории княжества; Андрей удаляется в Швецию через территорию Суверенного Новгорода, т.е. ЛИЧНЫЕ ВЛАДЕНИЯ АЛЕКСАНДРА, в которые татары не вступают, даже в пограничный богатый Торжок; Александр вполне благополучно вселяется в «разгромленный им» Переяслав – город сожжён ,но население спаслось на лодках на  Переяславском озере; через 5 лет Александр выговаривает для брата полное прощение в Орде…И никаких Возмущений ,Восстаний, Проклятий на Каина-братогонителя, разорителя родного гнезда, истребителя христиан, осквернителя храмов  и т.т.т.
Право, как семейная идиллия НАПИЛИСЬ-ПОДРАЛИСЬ-ПОМИРИЛИСЬ !
…Есть события, которые нельзя остановить, через которые надо пройти-перетерпеть. Александр не поднял полков на спасение брата, стиснув зубы смотрел на последствия политической ошибки, которая вследствие его движения обратилась бы катастрофой – десятки тысяч русских рабов отправились на невольничьи рынки Средней Азии и Ближнего Востока платой 3-х туменов, поднявших Мунке-каана : кроме мужиков и баб взять через десятилетие после Батыева нашествия на Руси было нечего…
 Сартак, ведавший в конце жизни Бату русскими делами, остался верен побратимству – Александр получил Великое княжество Владимирское, и как выражение полного доверия ему поручена защита всей северо-западной границы Орды, переданы татарские пограничные контингенты – с 1252 года превосходная татарская конница постоянно участвует в его походах против Литвы, Шведов, Немцев. Начинается массовый переход знатных степных беков на русскую службу: Амрагат, Кутуз, Едигей-Карей, мурза Атун… Но только ли Сартак привёл к столь очевидному отходу от разумной политической позиции 1246 года?  Несомненно, это  осуществлялось волей самого Бату-хана, уже готовящегося отойти в мир иной канонизированным Саин-ханом/Добржелательный хан/ ; и провидящим грядущую схватку за престол между сыном и сворой братьев и племянников, из которых особенно выделялся резкой отстранённостью от старомонгольской простоты принявший ислам Берке; и в канун которой Бату  – по смыслу – передаёт наследника под защиту могучего вассала, в верности которого вполне уверен.
На 1252-55 годы приходится вершина влияния Алексанра на дела Руси и Орды: по титулам Великого Князя Киевского, Владимирского и Новгородского, по семейно-родовым связям вовлечённого в дела Смоленских Ростиславичей, и полоцких Рогволодовичей, электор-распорядитель русской православной церкви— он Государь на Руси и 2-е лицо в Орде, которые сами начинают зыбиться контурами какой-то Небывалой Александрии… Скорее всего именно в это время начинается пока робкое перемещение русского населения в степь, сначала на границы Рязанского Ополья, а потом и дальше, что «русскими деревнями» по лесному Верхнему Дону увидит едущий на рукоположение  митрополитом в Константинополь поп Митяй в 1387 году, а потом «русскими городами Елец, Липец,…»  в 1396  разорит Тимур. Здесь было всё, и вывод мужиков возвращавшимися с Александровых служб степными беками, и «прокрадывание» русского крестьянства на «безбоярские» чернозёмы , не отрезанные государственной границей… –  весной 1380 года Мамай особо запретил сев хлеба в степи: возьмём на Руси.
В 1254 году одним из последних актов умирающий Бату переводит орду Берке с Северо-Кавказских степей в Заволжье, давая пищу для самых разных толков: толи это выражение доверия и передача резко усложнившихся дел в Средней Азии, где концентрируются силы для завоевания Ближнего Востока и одновременно разгорается война Чагатаидов против Толуидов ; толи устранение опасного претендента на престол – западнее Волги не осталось Чингизидов, могущих по установлениям Ясы Чингисхана единственно его занимать… В грядущей схватке за власть Бату определённо предпочитал положиться на верность территориальных вассалов и служилой знати, а не на родовую солидарность, вполне отходя от иллюзий всемирной империи Братьев-Чингизидов к реальности «Своего Угла».
Но  1255 год, год смерти Бату-хана и воцарения Сартака явил совершенно иной результат – вполне благожелательно принятый православными вассалами и степной знатью, близкий по умонастроениям к великому хану Менгу и его братьям, особенно Хулагу, он совершил непростительную оплошность, по утверждению в Каракоруме на обратном пути доверившись дяде Берке и был отравлен им, во всяком случае скоропостижно умер на территории его наместничества. Памятуя о боевой дружбе, Мунке уже без длительных личных свиданий утвердил правителем Золотой орды(ваном) мальчика Улавчи, последнего сына Бату ( по свидетельству Рашид-ад-дина) или старшего сына Сартака, за малолетством при регентстве матери  Боракчин-хатун.
В публикациях последнего 10-летия как-то особо педалируют на отсутствие Александра при возведении нового правителя, ограничившегося только богатыми подарками, что совершенно не основательно: в 1256 году он совершал тяжёлую длительную военную кампанию в Прибалтике и Финляндии, дойдя с боями Наровы  до Нордкапа, во всяком случае выйдя на побержье Студёного моря (европ. Баренцево). Летом 1257 года он уже прибывает в Орду и выпрашивает прощение своему брату Андрею, севшему на удел в Твери. В том же году Улавчи внезапно умирает, по всеобщей уверенности отравленный всё тем же Берке, Боракчин-хатун в отчаянии пытается бежать к Хулагу в Иран, но была схвачена и казнена. Мунке вряд ли доволен этими переменами, но приходится мириться с неизбежным, тем более, что Берке выполняет все требования Толуидов, главным из которых была посылка 3-х туменов на завоевание Ближнего Востока.
Учитывая важность чисто политической стороны событий, весь 1258 год Александр проводит в Орде, прикидывая и прицениваясь к новому хану, и вероятно, всё более убеждаясь, что он скорее склонен искать врагов, чем приобретать друзей – как и Берке исполняется подозрительностью к слишком большой и авторитетной величине, к которой у него нет в общем никаких особых претензий: Александр лоялен к Орде как к институту, и отстранённо держится от конкретных лиц, кроме хана, это надо скорее поощрять, чем подозревать; тем более в окружении сыновей старших братьев, которые ВСЕ считают свои права на престол более законными, нежели фикции отмирающего «лествичного права» предпочтения дяди племяннику по старшинству в роде.
С длительным отсутствием князя летописи связывают успех опустошительного набега Литвы на Смоленское княжество и юг Новгородчины в 1258 году; получивший совершенно неожиданное продолжение: тёмник Бурундай, назначенный наместником крайних западных земель Орды на место разбитого Куремсы, и готовившийся  полной мерой  Ясы расплатиться за поражение , получил очень загадочные инструкции, за которыми последовали не менее удивительные действия. Если о первых мы можем только гадать, то вторые вполне объективно обозримы. Вступив на территории Галицкой Руси в 1259 году, Бурундай известил Романовичей – «иду на Литву, кто со мной не пойдёт, тот против меня». Даниил не поверил, и не надеясь на оружие бежал в Польшу – Василько отважился и не прогадал: соединённые армии разгромили и опустошили южную и центральную Литву со столицей Новогрудком и резиденцией князей в Тракайском замке. Остерегаясь непонятного, Василько Романович на всякий случай подарил свою добычу(сайгат) Бурундаю, что тому чрезвычайно понравилось: и летопись  именно с корыстолюбием и связывает необычайно мягкие условия поведения татар в русских землях, грабить грабили , но мечами не секли и стрелами не сеяли – я бы вывел из неприкрытого удовольствия тёмника заключение, что подарка и не предполагалось… Самое удивительное, что и Смоленск и Новгород лежали в « серой зоне», не будучи прямо завоёваны Ордой, и в общем Литовские набеги не только не затрагивали Орду, но и отчасти были даже полезны, как средство демонстрации опасности окраинного сепаратизма: в карательной операции был зримо заинтересован только один субъект наличной внутриордынской ситуации – Александр Ярославич Невский, князь новгородский и свояк князей смоленских… Бей чужих, чтобы свои боялись? Можно полагать, что опасность концентрации власти на Руси в одних руках Александра тревожит и уязвляет отстранённо-враждебного Берке больше, чем симпатизирующего Бату или приязненного Сартака и окончательное решение откладывается до 1262 года, но и только – после такого «научения» Даниил и сам понимает , что утратился как ведущий деятель Руси, обратился в самого крупного из региональных князей, и только – пусть и с королевским титулом. И вне своих желаний, пришпиленный к Орде, уже безусловно следует связке Орда+Александр т.е. в нарастающей части Александру, по мере того как она становится «Александрией». Оценивая в целом, набег Бурундая , возвращавший разбегавшегося вассала в положенные рамки, по меньшей мере 50 на 50 работал и на Александра, уже в первом приближении ордынскими руками обеспечив неприкосновенность территории и его прав как  Великого князя Киевского.
И несомненным успехом Александра стало другое следствие ордынского набега – громя Литву, Орда гнала её в объятия Александра – гениальный литовец Миндовг, начинавший вытаскивать свой болотный народец из окраинного этнографического захолустья на исторический подиум;  исполненной мысли ВОЗНЕСТИ ЛИТОВСКО-РУССКОЕ ВЕЛИКОДЕРЖАВИЕ НА РУССКИХ ПЛЕЧАХ; оценив по итогам бурундаева нашествия реальное соотношение своих и соседних сил, вступает в самые тесные отношения с Александром – существенно важные и русскому князю в условиях охлаждения отношений с ордынской верхушкой. Кажется, они понимают друг друга с полуслова, и грызня на границе 1230-1255 годов, когда каждое лето то литовский набег, то русский поход мгновенно стихает – и освободившись на восточной границе, в 1260-м году в битве при Дурбе Миндовг разгромил объединённые силы Немецких Орденов, сбросил немецкую зависимость вместе с католичеством, обратившись в государя-язычника; готовясь на отторжении русским социумом татарского ига взлететь Великим Государем , САМЫМ РУССКИМ ИЗ РУССКИХ КНЯЗЕЙ – чего ему никак не могут простить пробавляющиеся его славой литовские болваны . Этот замысел, мгновенно поднявший Литву от албанских героических соплей до всемирно-исторической архитектуры, оказался не по плечу народца-таракана и умер вместе с последним великим русско-литовским государем Ольгердом в его сыновьях Ягайло и Витаутасе, вполне очевидных стороннему наблюдателю могильщиков Литвы в Большой Истории, и попустителей её стремительного заката. Битва на Синих Водах, должная утвердить гиперрегиональную государственность Русско-Литовской (по населению: 2 к 1); Православной (по вероисповеданию населения и династии) ; Великой в общеевропейской значимости Балто-Черноморской державы – стала предзакатной вспышкой, кануном крушения в обратный бантустан долихокефальных аборигенов.
В Бурундаевом погроме Миндовг разглядел то, что в целом осталось недоступно его мелкотравчатому народцу, а теперь старательно замывается отечественным гноем, хлынувшим из всех и всяческих  РАН И РАНочек : только необозримый русский Север принципиально не может быть поражён Чингисханом – раздавить литовскую лепёшку станет и 2-х бурундаев; поэтому не только велико-литовская идея – само существование Литвы определяется отношениями  с Русью… Уровень размышлений, на который только  через 600 лет поднимется О. Бисмарк – при том же УРОВНЕ ПОНИМАНИЯ своим «ZOO APOLITICUS”— народцем… Стоило бы шепнуть кое-кому в Европе – любое европейское великодержавие возможно только через посредство…
И вот в разгар этих событий, которые сами по себе являли завораживающую картину переплетения Европейско-византийского макиавеллизма и азиатско-китайской изощрённости, Александр выходит из сдержанной отстранённости и набрасывается на дело, внешне второстепенное, неглавное, не возникающее непосредственным следствием из текущих обстоятельств — начинает перепись 1257 года; странно уродливо, низкопоклонно ; но по страсти, приложенным усилиям, обрушенной ярости на всех противящихся , вплоть до членов семьи , и с прямыми угрозами навести татар, коли не станет русских полков – вполне очевидно и глубоко личное, собственное дело.
А насколько личное? Об исчислении всех подданных Всемирной империи Чингизидов было сговорено ещё на курултае 1251 года ; от неё отталкивались, хоронились и верхи и низы улусов, как средства увеличения давления налогового пресса в пользу Каракорума – и естественно и разумно было её тянуть, тем более в крайне запутанной ситуации 1255-57 гг.: смерть 3-х ханов, регентши, полузаконное утверждение 4-го… Тем более , что это и объективное средство контроля  самого князя Ордынской администрацией ; уход от торга «на глазок»… ; следует ещё раз выделить и подчеркнуть: многократно воспроизводимые картины не только в текстах, в исторической живописи высокомерных баскаков, самолично собирающих дань  как бы в возрождение старого «полюдья» совершенно несостоятельны фактически, главной и преимущественно исключительной функцией баскаков была фискально-политическая, налоги разве что доставлялись, сданные под расписку. Орда просто физически не могла создать собственной системы сбора налогов, и должна была опираться на традиционную территориальную, подконтрольную местным владетелям – именно они составляли конечный пункт их обозрений, далее начиналась тьма, вполне выгодная местным верхам.
  И необыкновенно энергичное развёртывание этого процесса Александром!?
В чисто технической детали упорядочения эксплуатации русских территорий Ордой Александр увидел выход на узловой пункт всех отношений, связывающих Русь, Орду и Империю и оценив политическую значимость , поставил его выше текущих материальных потерь.
Зададимся вопросом, к чему сводилось политическое порабощение Руси Ордой, при невозможности развернуть кочевое скотоводческое хозяйство севернее линии Оки-Волги-Камы в Русском Лесном Море? Только к дани, т.е. по итогу принимавшей самую универсальную форму – деньги. Здесь, в этом пункте всё множество отношений Русских княжеств между собой и их разнообразие в ордынских связях отливалось в Единственную Общность ; и в центре которой маячил тенью или бугрился в реальность уже единой политической всеобщности тот , на кого  ОНА замыкалась в конечном акте реализации в Орду – Собирающий Русский Князь т.е. ОН!
И набрасывая её сеть на погосты и починки; веси и грады; мужиков ,купчишек, князцов; прихватывая своих и чужих, ближних дальних –НА  СЕБЯ БЕРЁТ-ТЯНЕТ ОН ТУГОЙ-СЕТЬЮ ШИРОКУ ТЫ ШИРОТУ ПОДНЕБЕСНУЮ, сельцо МОСКОВ и ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД, закручивает руки смерду и боярину НА ВЕЛИКОЕ ДЕЛО,АЛЕКСАНДРИЮ-ВЕЛИКОРОССИЮ –А ОРДЕ ТОЛЬКО ДЕНЬГИ, дело наживное: напашут, насеют ,наворуют… Ахти—да и сама через них приросла: сосёт-брыкается телком при матке!
Не татарский , а великорусский аркан набрасывал он на Господин Великий Новгород, когда гнал с его стола противящегося сына Василия, казнил его советников «языки, носы, уши резал, глаза вынимал»; звенел мечом и яростью. Там, где другие видели явь  только средства ещё более полного порабощения, ГЕНИЙ —ДЕМОН увидел рукоять всей тяги земной, ухватившись за которую, поднимал Небывалую Русь, пока не на дыбы – дыбой!
В сущности, Александр открыл ту истину, что не только сохранение суверенитета Руси возможно лишь в политическом единстве вокруг одной фигуры-династии-рода, что было вполне ясно уже и Автору-Анониму Слова о Полку Игореве – но и ЭКСПЛУАТАЦИЯ ОРДОЙ РУСИ БЫЛА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ ОПОСРЕДОВАНИЕ НЕКОТОРОЙ ЕДИНИЦЕЙ: рассыпаясь в горох князьков, княжат и князишек , Русь обращалась в налоговую беспросветность и хаос; и оставалось только сводить её к НЕКОЕМУ КРАЙНЕМУ, на которого сводить весь процесс, и от которого возникает Итоговая Сумма от всё более дробного множества.
Великий Князь Владимирский, через 2 поколения после Александра обратившийся в политико-географическую фикцию был вполне реален, как живое воплощение самого мощного общерусского финансового потока и учреждения —ордынского выхода. Его объявление в том или ином пункте знаменовало устремление к нему главного в составе всех прочих отношения; и  единственного общерусского финансового потока, разом будя из прозябания в ликующую столицу, как взлетела Тверь при Андрее Ярославиче, Кострома при Василии Ярославиче, и мгновенно гасили их при перемене княжей ставки, как потухли Переяслав-Залесский после смерти Ярослава Ярославича, та же Кострома по бездетности младшего брата Александра.
Либо Орда признавала эту неизбежную , пусть и нежелательную, реальность – либо лишалась дани вообще, т.е. и какого-либо смысла напрягаться из-за Руси… -- Что и обнаружилось к 1320-му году, и то, чем владел Александр, пришлось по частям возвращать Ивану 1-му.
Это уже откладывалось контурами политического наследства будущему…
Обозревая в целом с точки зрения исторической перспективы  полтора десятилетия 1242-1257 годов, их историческую , не кликушескую , значимость остаётся констатировать:
1.Александр точно, недвусмысленно перешёл тот Рубикон, который отделяет «тактику», «обманы», «накопление сил», «патриотическое вероломство» —и уходит в даль неведомую, Безграничную Евразию, из которой уже не будет пути назад к тёплому славянско--клопиному крохоборству Чехий, Болгарий, Сербий, Польш…
2.Открывает тот метод, которым возобладает в потомстве: начинает ковать Славянщину в Великороссию ресурсами Евразии, обращая Молот Господень Татарина в Молот Александра;
3.И как итог: 5 лет един государь на Руси; а станет его царствованию 11 лет.И всё более успокаивается взбаламученное море, всё более послушно ходят вокруг его царства литва, орда,немец ,емь, сумь…
Вряд ли это дойдёт до Академишек Валерок Яниных и Докторишек Ванек Данилевских, за десятилетиями протёртых штанов так и не овладевших профессиональными навыками извлечения ИСТОРИЧЕСКОГО из груды БЫТИЙСТВЕННОГО т.е. ПОЛНЫХ И ЗАКОНЧЕННЫХ ДИЛЕТАНТОВ, начитанных попок к чему изволите…
Последние шесть лет жизни и правления Александра были одинаково тяжелы и ему и Берке: Великая империя Чингисхана рассыпалась на глазах, но это был срыв сметающей всё на своём пути лавины мятущихся по просторам Евразии Одного Миллиона Всадников, полосующих саблями  себя и всё окружающее – крушение Чингисханова гнезда обратилось во всеобщую катастрофу, не меньшую ,чем при его  основании – именно в эти и последующие годы топот монгольских коней услышала Бирма ,Корея, Япония, Вьетнам; согнулись Балканы до Константинополя, Передняя Азия до Египта и Мраморного моря; погиб Арабский халифат Аббасидов; рухнула всемирная скала Китай…Четыре ветви чингизидов рвали друг у друга мир на четыре  мировых улуса в вихре миллиона всадников, и как легко было оказаться под копытами сотен тысяч беснующихся коней! Вчерашние друзья становились сегодняшними предателями и завтрашними врагами. В несколько лет терялось и переменялось всё: господин, родина , язык, религия…
Смерть в 1259 году Мункэ-каана выпустила бесов в мир: в борьбе за Коренной улус схватились Толуиды Хубилай и Ариг-буга; вернувшийся с полпути Хулагу ринулся расширять свои владения в Ираке и Иране, ни на кого не оглядываясь, стремительно выдвигаясь в Малую Азию, Сирию, к Египту и Кавказу , создавая угрозу Джучидам на пространстве от Каспийского до Чёрного морей. Раскол победителей 1251 года возродил ярость побеждённых Чагатаидов и Угеидов: в конечном итоге Угеид Алгуй разгромил Ариг–бугу и овладел коренным улусом. Хубилай, вытесненный в Китай, возрождает новый вариант Поднебесной.
В 1260 году конфликт разорвал союз Толуидов и Джучидов: мамелюкские султаны Бейбарс и Калаун в битве у Айн-Джалута истребили тумен лучшего полководца Хулагу христианина Кут-буги. В поражении были обвинены тёмники 3-х туменов экспедиционного корпуса, посланного Берке на помощь Хулагу ; одного из них казнили, двое других «умерли не болев»/отравлены/. Спасая корпус Берке велит ему уйти в Египет, где их радушно встретил султан Бейбарс. Орда и Египет заключают в 1261 году союз, тем более естественный , что и мамелюки и ордынцы всё те же кипчаки/половцы из Южно-русских степей – монгольская верхушка Орды стремительно Тюркизируется.
Война принимает религиозные расцветки: Хубилай склоняется к буддизму, Хулагу и Ариг-буга покровительствуют христианам, Алгуй шаманист, Берке мусульманин… Честолюбие властителей полнится рвением новообращённых,  и тот же Берке ярится на Хулагу за бессмысленное умерщвление последнего халифа правоверных  ал-Муттасима : его завернули в кошму и по нему проехала конница Хулагу…
Летом 1262 года рейдом Нагая в Закавказье начинается вторжение Джучидов во владения Хулагу. Но после первой победы у Шемахи обнаружилось неумение монголов в отсутствие китайских инженеров брать крепости : в последний раз в 1256 году мощные крепостные ограды Багдада рухнули под ударами огромных штурмовых машин, построенных под руководством китайских советников приведёнными армянскими и грузинскими ремесленниками —отделение Хубилая с Китаем навсегда лишило степняков искусства брать города. В последний раз китайская стенобитная техника показала себя, проломив стены нескольких замков крестоносцев в Палестине.
К осени 1262 года положение Берке стало угрожающим, после поражений у Шаберона и Дербента Ногай был выбит из Азербайджана. Внезапная гроза пришла с востока – Алгуй  вторгается в Семиречье и Маверранагр, громя контингенты Джучидов. Не ограничиваясь восстановлением улуса Чагатаидов, он захватывает Хорезм, традиционно связанный с  Джучидами, изгоняет ордынскую администрацию и конфискует ордынские товары на рынках.
В этих условиях, столь богатых возможностями  самых разнообразных политических комбинаций, в которые с головой окунулся Даниил, Александр демонстрирует совершенно отличную политическую линию: осуществляя прямую прерогативу верховной власти над 3/4  старорусских территорий, осуществляя контроль над Русской Православной церковью, верховенствуя над «ордынским выходом»,возглавляя все вооружённые силы на русском Северо-Западе, он полностью предвосхитил Ивана Калиту, а по территориальному размаху стал вровень Ивану 3-му после 1471 года : держит в зоне своего внимания Галич, Ливонию, Литву, Великих Булгар, Сарай. Но в отличие от Ивана 3-го, противопоставлявшего Орду Орде,Дальних Ближним; дружившегося с Гиреями против Ахмад-шаха , Литвы, Поляков – он определённо держится правила «синица в руке» и «худой мир лучше доброй ссоры», предпочитая непосредственных соседей далёким союзникам: Литву Немцам, Джучидов Толуидам, Сарай Каракоруму и Ширазу; в разбегах Чингизидов всегда на стороне пограничного соседа и не переходит на игру Дальних против Ближних .
Можно понять это и как трезвый учёт непредсказуемого срыва 150 тысяч горящих жаждой добычи всадников Орды; и упованием, что время работает на него с каждым знатным беком, торжественно переходящим при свете дня на службу к эмиру –побратиму Чингизидов, и каждым мужиком, по ночами в отай перебирающимся на чернозёмную ордынскую землицу; а и всю совокупность в целом. Кажется, он не меньше озабочен делами Орды, чем и сам Берке, что совершенно отлично от естественного «кот из дома – мыши в пляс»…
Сама позвоночная подозрительность Берке к любой мощной фигуре в своём окружении задаёт его позицию отстранённой лояльности ; не столько  к хану, сколько к Сараю. Но только ли это – ведь в сущности это позиция и всей степной нечингизидовой знати, требующей от  Джучидов только победоносных походов вовне и мира и покоя внутри; и за пределами вопроса эффективности государственной машины не склонной вникать в тонкости генеалогии и права… Не вступая в зримые демонстрации и конфликты, системой косвенных мер, исполнений и уклонений русский князь демонстрирует и уважение к институту Орды, и сознание своей силы, автономию незадвигаемой фигуры; принуждая Берке в каждом случае отношений исходить из учёта главного – лояльности вассала Орде.
1262 год стал испытанием прочности позиций Александра на Руси и в Орде. Готовясь к решающей схватке с противниками, двумя 100-тысячными лавами надвигающимися через Кавказ и Среднюю Азию к Сараю, Берке решил обезопаситься от  удара Руси в спину взятием заложников или превентивным погромом территорий собирающимся степным ополчением. Даниил, получив извещение Бурундая «к тебе иду , коли не встретишь – враг», высылает на встречу брата, сына и митрополита, а сам бежит в Польшу, затем в Венгрию; и кажется переиграл, потому как в 1263 году татары вполне невозбранно допустили его возвращение на престол. По требованию Бурундая Василько Романович и Лев Данилович распустили галицкие полки и срыли укрепления городов; и как представляется тоже преждевременно: осадной техникой татары уже не владели, и даже не пытались штурмовать мощно укреплённый Холм, отказавшийся выполнить их требования.
В Северо-Восточной Руси  1262 год ознаменовался массовыми восстаниями городов Владимирского Ополья  против  резко ожесточившегося налогового режима и изъятия хлеба на поднимаемую 150-тысячную конницу Орды – ультимативный вызов князя в этих условиях грозил большими неприятностями. Тем не менее, взвесив свои позиции в Орде – информаторов было предостаточно, от клириков Сарайской епархии до служилой знати ханского дворца – , Александр отправляется на встречу в Сарай, скорее всего не с пустыми руками, а с собранным чрезвычайным налогом на содержание войска – остро злополучный момент разногласий был снят.Всё прочее решительно восставало против какой-либо смены отношений: необходимость поддержания спокойствия в тылу; внушительная позиция влиятельных  пограничных беков, уже десятилетие ходивших в Александровы походы; влиятельная христианская диаспора Орды – военачальник и политик Берке должен был отступить, закрыв глаза на другое: русские полки в Ордынской войне не участвуют . Скорее всего, русский князь уже не церемонился и разъяснил монгольскому ВАНу , пока Каракорум и Сарай сохраняют фикцию единства, он, как вассал верен и Империи и Улусу—разберитесь сначала сами… Позиция неприятная, но заслуживающая уважения – надо  только поскорее стать ХАНОМ… Осталось лишь удержать его в заложниках, выжидая вестей с Руси – Русь была покойна, доверяясь князю…
13 января в 1263 года в страшной битве – бойне на берегах Терека, положив 100  тысяч своих и чужих трупов, Берке остановил Хулагу. Потрясённый видом мёртвых полей, безжалостный чингизид вскричал: «Где наш разум – этих мёртвых достаточно, чтобы покорить мир!».
Весной тяжело заболевший Александр был отпущен из Орды. По тому, как в последние 3 года своей жизни Берке пытался переменить ситуацию на Руси , запуская чехарду «лествичного права», пытаясь привить степную десятичную систему налогов и сборов , выходя на удельных князей минуя владимирского, можно согласиться, что в устранение главного препятствия своим начинаниям он вполне мог прибегнуть к испытанному крайнему средству – яду, столь любимому впоследствии русским боярством способу убирать государей…
Но остались Три неустранимых столпа Александрова наследства : геополитический , религиозный, финансовый, путаясь или провидя которые его наследники будут выходить дальше, на поле Куликово, Казань ,Тобол, Амур, до Юкона и залива Кенай… К этно –континентальной всеобщности социумов.
ЧЕМ И ЖИВЫ ПО СЕЙ ДЕНЬ !