В первое лето нашего пребывания в совхозе(1949г.) произошло выяснение отношений с местными ребятами, о котором сейчас вспоминаю с улыбкой.
Наша компания состояла из 6 или 7 мальчиков. Мы совсем не знали русского языка и поэтому держались вместе. Был разгар лета, и мы с удовольствием купались на речной запруде. Все уже вышли из воды и стали одеваться, но один задержался. Тут подошла группа местных мальчишек и начала кидать в него грязью (в этом степном районе ни одного камушка не найти), не давая ему выйти из воды. Тогда мы посоветовали ему переплыть на другой берег, а мы возьмем его одежду, помчимся через земляную дамбу и встретим его. Конечно, местные ребята не поняли нашу уловку, так что наш мальчик переплыл запруду и успел одеться. Но местные, посовещавшись, все-таки пошли за нами. Чувствовалось, что конфликта не избежать.
Нас ожидала суровая расправа: их было больше, а один из них был на голову выше всех, включая и нас. Недалеко купались взрослые мужики. Они поняли, что назревает конфликт и, видимо, хотели увидеть забавное представление. Но, чтобы немного уравнять силы, они, очевидно, запретили старшему вмешиваться в драку, так как после разговора с ними он не пошел с остальными. Когда местные мальчишки уже были на нашей стороне запруды, они стали, не доходя до нас, совещаться. Явно выбирали самого смелого – того, кто должен был начинать. Когда такой был выбран, он стал подходить к нам. Снял на ходу ремень, накрутил его на руку, как это делают солдаты, чтобы бить пряжкой.
Среди наших было два мальчика на несколько лет старше остальных, они не испугались. Я стоял сзади и не знал что делать. Я вырос на хуторе, там был только один мой сверстник, мы с ним не ссорились. Я не знал, что такое драка и не умел за себя постоять, поэтому прятался за спины других. С нашей стороны навстречу драчуну вышел самый старший. Когда местный хотел нанести удар, наш сумел схватить ремень за пряжку и резко дернул. Ремень оказался полугнилым и порвался. Это явно смутило наших противников, они потеряли уверенность и стали отступать назад через дамбу, а мы - за ними.
Такой драки, как у взрослых, когда бьют наповал до крови, не было. Скорее это было что-то среднее между борьбой и толкотней. Конец был таким, что один из местных остался в руках того, который порвал ремень. Он его повалил и держал, не давая встать, но и сам больше ничего не мог ему сделать. Я стоял рядом и не знал, что предпринять. Он мне кричит:
- Дай ему, дай ему!
Я же никогда никому ничего плохого не делал и стоял в растерянности, не зная, как и что дать. Тогда я спросил:
- Как ему дать?
Он в ответ:
- Ну, хоть ущипни!
Вот это я знал и ущипнул лежащего противника несколько раз, не помню куда.
Потом мы несколько дней боялись показываться на улице, думали, что нас по одному переловят, и тогда будет серьезная расплата. Но ничего такого не случилось. Чуть позднее наши семьи разбросали по далёким фермам, и возможности для такого конфликта не было.
Сейчас при встрече с пострадавшим я, конечно, попросил бы простить меня за причиненную боль, ведь срок давности довольно велик, и я надеюсь, что кончилось бы тем, что мы оба посмеялись бы от души. Здесь выяснение отношений было, несомненно, на национальной почве, хотя такое бывает и между подростками разных улиц или деревень. Думаю, что полностью избежать таких выяснений невозможно, и хорошо, когда заканчивается так, как у нас