Светлой памяти ученицы Джумагалиевой Манары посвящается
Уже более года Сауле лежала в больнице. Приступ боли в пояснице уложил на больничную койку. Пройдя курс обследования, через несколько месяцев снова возвращалась в больницу. Двадцатисемилетняя девушка тихо ненавидела что–то бесконечно и неизбежно надвигающееся. Доброжелательная, отзывчивая Сауле замыкалась в себе и задумывалась. Она стояла около запотевшего коридорного окна и рисовала пальчиком: стены, крышу, дом. Скоро ли откроет она дверь родного порога?!
Задняя калитка на скотный двор летним вечером открыта. Бурёнка Олька уже подошла к своему стойлу и ждёт молодую хозяйку. Сауле берёт ведро с чистой водой, одевает мамин ситцевый халат, платок и идёт к корове. Олька, услышав ласковый голос доярки, спокойно отворачивается, пережёвывая поднятую мякину.
Забежавшую за молоком соседку Люду, Сауле приглашает на вечерний чай за уютный стол на уложенных досках с кирпичными ножками во дворе, застеленных кошмой и тюфяками. Чай под открытым звёздным небом после жаркого душного дня приятен и вкусен. Красно-медного цвета томлённое молоко с жёлто-молочной плёнкой. В чайную пиалу сначала наливается молоко, из заварного чайник (таскмана) чай, добавляется горячая вода.
Работа у индивидуального предпринимателя.Кухня. День и ночь, гостеприимный дом, открытый для знакомых и родных. Жила на заработанные деньги: круглый год с уличного лотка продавала газеты, журналы, календари, семена. Первое время было тяжело, стеснялась близких и друзей. Было стыдно заниматься торговлей, после первой получки это чувство сошло потихонечку на нет. Тяжелее всего переносилась не холодная зима, не жаркое лето, а межсезонье – грязное, сырое, ветреное. Придя домой после работы, чувствовала, как тело знобило, лицо становилось красным, озябшие суставы ныли. С годами физическая боль притуплялась, отходила на второй план. Казалось,со всем может справиться. А мина, замедленного действия была запущена. Дни выливались в недели, те плавно переходили в месяца в свою очередь, отсчитывая годы. Привычно стало собираться на работу, не обращая внимания на лёгкое недомогание, температуру, головную боль. Скоропостижная смерть отца, только ушедшего на пенсию, переложила ответственность за судьбу братьев. Сауле с горьким чувством утраты завидовала отцу: умер легко, не мучаясь. Ехал за рулём машины, схватило сердце, мгновенный удар и нет родного человека.
Забот много: младшему брату свадьбу справить, помочь старшему долги отдать. На всё хватало сил. До себя очередь не доходила. Как и всем девчонкам мечталось о семье и детях. Да, робкий и стеснительный Серик давно заприметил черноглазую доброжелательную девчонку, замуж предлагает. Наверное, надо соглашаться.
С очередным непроходящим приступом Сауле попала в больницу через три месяца. Обход, консилиум врачей, процедуры. Одно желание – избавиться от боли. Но за это надо было заплатить немалой ценой – жить на искусственной почке. Усталая, придавленная болезнями детей мама (старший сын готовился к операции на сердце) предложила свою почку. На целый месяц затянулись анализы. Отрицательный результат никому, кроме Сауле, не принёс утешения. Времени на долгое ожидание и чудо не оставалось. На один из тёплых осенних дней бабьего лета была назначена операция. Ночь накануне не спалось. Утром, пройдя необходимые процедуры,Сауле прошла к проходной больницы. Около раскрытых ворот ближе к каменной стене стоял одноногий седой мужчина. Он просил милостыню, Сауле,протянув первую попавшую в кармане халата бумажную сторублёвую купюру, попросила: «Помолитесь за меня» и вернулась в палату. Всё, что было дальше – хороший, недолгий сон. Реанимация. Общая палата. Выписка домой. Казалось, осталось малое. Дышать. Просто жить.
Очередной неприятный приступ снова уложил на больничную койку. За окном палаты выпавший снег дал слабую надежду на поправку здоровья. Внешнее спокойствие было обманчиво, где-то там, в подсознании тело протестовало, бунтовало, кричало о несправедливости. Молодой организм хотел жить.