4 февраля
"Предчувствия Божии не такие ясные, но благодатные, и голос мал, но долго звучит. Спроси себя от Бога ли звук и помолись, потом поверь, - сходи в храм, помолись, - продолжай тихому голосу верить." Г. Е. Распутин
Феофан поведал 13-й Комиссии, как Распутин «...студентам Академии, которых он видел впервые, верно сказал — одному, что тот будет писателем, другому... указал на болезнь его, а третьему пояснил: „Ты простая душа, но этим злоупотребляют твои друзья...“» Уже в ту пору Феофан поверил в то, что Григорий — Божий человек.
Откуда у Распутина такая глубокая проницательность? Такое понимание человеков? Годы чуткости к тихому голосу Божиему научили его видеть и слышать то, что от других оставалось сокрыто.
И тем не менее в родном селе Распутину не было свободы говорить людям о Боге. У себя в доме учить людей Слову ему не разрешали, на приходскую церковь Распутин не претендовал. Он принимает решение построить у себя на селе ещё одну церковь — в которой звучало бы Слово Божие. И чтобы добиться этого, Григорий решает направиться прямо в Петербург и поговорить об этом деле либо с царём, либо с кем-либо из высшего духовенства.
Митрополит Вениамин пишет о том, как Распутин добрался до Казани, получил рекомендательное письмо к ректору Духовной академии Сергию. На квартире у Сергия Вениамин впервые его и увидел:
«Распутин сразу произвёл на меня сильное впечатление, необычайной напряжённостью своей личности (он был точно натянутый лук или пружина), так и острым пониманием души: например, мне он тут же строго задал вопрос: „Что же? Чиновник или монах будешь?“ Об этом моём тайном намерении знал только один о. Феофан, никто другой... О. Феофан всецело увлёкся пришельцем, увидев в нём конкретный образ „раба Божия“, „святого человека“. И Распутин расположился к нему особенно.
Начались частые свидания их. Я, как один из близких почитателей о. Феофана, тоже уверовал в него как „старца“ и был постоянным слушателем бесед его моим инспектором. А говорил он всегда очень остроумно. И вообще, Распутин был человек совершенно незаурядный и по уму, и по религиозной направленности. Нужно было видеть его, как он молился в храме: стоит точно натянутая струна, лицом обращён к высоте, потом начнёт быстро-быстро креститься и кланяться.
И думаю, что именно в этой исключительной энергии его религиозности и заключалось главное условие влияния на верующих людей. <...> Как-то всё у нас „опреснилось“, или, по выражению Спасителя, соль в нас потеряла свою силу, мы перестали быть „солью земли и светом мира“. <...> Было общее охлаждение в нас... И вдруг появляется горящий факел» .
И этот горящий факел направлялся теперь в Санкт-Петербург.