И вдруг мой голос привлекает внимание библиотекарши. Она выходит из своей сокровищницы и спрашивает, кто это так хорошо читает? А вот эта девочка. Ты хочешь записаться в библиотеку. Пойдем, я тебя запишу. Я просто дрожу от счастья. Книжку «Девочка из города» несу домой, чувствуя себя взрослой. Добрую библиотекаршу звали Мария Михайловна. Недавно встретила ее на улице. Издалека она походила на снегурочку в светлой шубке, пушистой шапочке, с добрыми озабоченными глазами. В руке – посошок. Наверное, Дед Мороз дал напрокат. Я беру у нее сумку с продуктами, провожаю до квартиры.
- Твоя книжка у меня есть, - хвалится Мария Михайловна, - сын купил.
Ах, я, неблагодарная, могла бы и сама подарить в память о том счастливом дне 1957 года.
Старый Крым – это яркая страница моего детства. Я была там ближе к Богу, к своей душе. Одиночество – это средство быть ближе к своей душе. Помню дорогу с бабушкой в Крым с Урала. В Москве у нас была пересадка. Ждать поезд надо было до вечера, и моя не лишенная романтики и одновременно прагматичная бабушка решилась на экскурсию. Мы сдали вещи в камеру хранения и сели в автобус на Комсомольской площади. Храм Василия Блаженного вызвал у бабушки повышенный интерес. В Кремле помню трон Иоанна Грозного, отчего-то очень темный. Какой же это царский трон?! На Воробьевых горах экскурсовод предложил читать, кто знает, стихи о Москве. Я продекламировала: «Напрасно ждал Наполеон». На меня посмотрели с уважением – провинциальную девочку в коротком старом пальтишке. Это все благодаря папе. И знание Пушкина, и старенькая, от сестры перешедшая одежонка. Полгода назад отец ушел из семьи, подарив на прощание две пары коньков.
Но вот прикатили мы в Старый Крым, к моему дяде Юре. Жил он, как Манилов, в большом и красивом недостроенном доме на окраине, которую уже трудно было назвать городом, а скорее деревней с колодцами и колонками воды. Метрах в 100 от нашего дома, у заросших шиповником родников, начиналось подножие горы с виноградниками на вершине, за этой горой следовала новая гора, а за той – третья, самая примечательная, так как на ней был водопад с крошечным холодным озерцом.
В школе мои дела пошли намного лучше, чем на Урале. Я оказалась в числе хороших учениц, хотя почерк отнюдь не наладился. Помню, учительница говорила такую фразу: «Чудное изложение у Розен, но она напачкала». В школе изучался украинский язык и украинская литература. Так как я раньше эти предметы не учила, в первой четверти меня не аттестовали. Бабушке прочерки в табеле не понравились, и она пошла в школу. Вернулась и говорит с недоумением: сказали, что если бы надо было аттестовать, то Галя получила бы по этим предметам четверки, но не положено, значит, не положено. Вот так я узнала, что такое инструкции. Осенью по дороге с курорта приехала на несколько дней мама – худенькая, озабоченная. Отдыхала она в Грузии, и привезла мне куклу по имени Манана.
В одно весеннее утро перед входом в школу я увидела отца. Это меня взволновало почти до истерики, я вырвалась из его объятий и бросилась домой к бабушке. Ей пришлось провожать меня и убеждать, чтобы я не отворачивалась от родного папы. Оказалось, что он взял путевку в санаторий Феодосии, чтобы повидать меня. Адреса нашего у него не было, но через РОНО он получил адрес школы. Он пробыл с неделю, познакомился с моими друзьями, с учительницей, был у нас дома. Бабушка заметно волновалась, что его возмутит наш быт, но он только посоветовал мне не спать головой к печке. Мы пошли в книжный магазин, и отец накупил мне много отличных книжек. Были среди них «Приключения Травки» и книжка о минералах. Приехал отец накануне 8 марта, а в сам день праздника мы пошли в дом культуры. Ведущий предложил желающим прочитать стихи о маме. Я с готовностью подняла руку и прочитала стихотворение Натальи Забилы. Мне тут же дали какой-то подарочек. Потом стали отгадывать загадки, и я снова заработала приз. Но отец подошел к директору (он вручал призы) и попросил не делать этого. Так я узнала, что знания должны быть бескорыстными. Еще отец успел записать меня в хореографический кружок, в котором я потом научилась гуцульскому танцу, и свозил в Феодосию, где мы посетили галерею Айвазовского и обедали в ресторане. Я была сильно возмущена, когда гардеробщик пытался подать мне, как даме, мое старенькое пальтишко, и храбро тянула его к себе. Отец же, бессовестный, заступился не за меня, а за гардеробщика.