Мастерская-4

Сергей Вельяминов
      
 
        - Байков, знакомься, Маргарет – представил он свою новую пассию. Я кивнул головой.– Она здесь будет жить, – продолжал Гаврилов, еле ворочая языком. – И вообще считай, что она мне жена. Понял?

        - Какая, по счету?  – поинтересовался я.

        - Ну, знаешь,  осторожней на поворотах. Предположим вторая, и это совсем не важно, особенно для тебя.   

          Гаврилов погрозил мне пальцем.

        - А как же эта фифа с Фрунзенской, уже всё?

        - Саш, ты у меня договоришься сейчас...

          Шеф тяжело плюхнулся на топчан.

        – Одно другому не мешает. Рита, ну чего ты там застряла, заходи, не слушай этого молодого мерзавца. У него никакого понимания об этике нет. Пригласил бы девушку к столу, предложил бы чаю, что ли, а то рассуждать начинает, философ! Ну что с тобой говорить, что ты понимаешь в женщинах? Женщин любить надо...   

          Он усадил гостью с собой на топчан и только сейчас я заметил их разницу в возрасте. Рите, на мой взгляд, не было и двадцати пяти. Чего он с ней делать будет?
 
         - Так вот знай, мой дорогой, она сейчас в «Губкина» учится, ну этот, как там?.. ну нефть с газом… А хочет переводиться в Строгановку, потому что она талантливый художник, не то, что некоторые тут...

          Он сделал паузу, явно раздумывая, как закончить свою фразу.

        – Ну эти, никому ненужные дворники с интерьерным уклоном. Да чего-то я разболелся, налей  нам настойки, господин Байков, она там, в буфете за книгами спрятана. - закончил Виктор Михайлович.

          Он как-то сразу обмяк и завалился на бок. Хорошо, что сидел на топчане.

        - Ну, Витя, держись... – наконец, прорезался голос этой особы, которую в эту минуту я ненавидел всем сердцем.

          Чего теперь с ней делать, и что делать мне?.. Я сразу почувствовал себя лишним в сложившейся ситуации. Я надел куртку и не попрощавшись, вышел. Злость и ревность сдавило мне сердце. Я понял, что надо исчезнуть, хотя бы на время, а потом видно будет. И я пропал: нужен буду, - сам позвонит. И он позвонил, но только через месяц.

        – Байков, ты чего пропал, болеешь, что ли? – раздался в трубке такой знакомый голос. – Ты приходи, а то тут Маргарет спрашивает, куда исчез этот чудак? Заходи, без тебя скучно как-то... Алло... Ты меня слышишь?..

        - Спасибо Виктор Михайлович, я сейчас очень занят – курсовые сдаю. Вот раскручусь немножко, но это скорее к Новому Году получится, раньше - ну никак…

          У меня за это время появилось много увлечений, да и знакомых прибавилось, не вылезал с разных выставок, бывал в мастерских. Работал художником исполнителем. В ресторане «Туркмения», что находится недалеко от метро «Перово», делали очень красивый витраж с Крымским художником Бобровым, но душа моя рвалась в Староконюшенный в мастерскую к Гаврилову.

          Как-то раз я все-таки решил нагрянуть туда без предупреждения. И, наверное, зря. Там вовсю царила Маргарита. Мастерская заметно уменьшилась. Пропал художественный дух, скорее всего она стала напоминать коммуналку тридцатых годов. Кругом стираное белье, запахи кухни стали доминирующие, какие-то кошки вальяжно гуляющие по всей мастерской. Скульптора не было, меня встретила Рита.

        - А, Александр, заходи, заходи. Чего–то о тебе давненько слышно не было. Впал в депрессию или просто обиделся? А?.. Чего ты хмуришься? Думаешь я ничего не понимаю. Устроили здесь притон. Баб водите. А когда работать? Вы за последнее время ни одной работы не сдали. А кто деньги будет зарабатывать? У нас с Витей, может быть, семья формируется?! Скоро заявку пойдём подавать.

        - Это что, при живой жене? – ухмыльнулся я.

        - Опоздал, Байков, они уже неделю в разводе.

          Я от неожиданности на стул присел.

        - Вот, вот, присядь, а то свалишься – продолжала Рита. – А тут недавно его «секс–машина» заявилась, хотела мне все волосы повыдёргивать, так ничего не вышло, я её сковородкой так огрела, теперь она надолго забудет дорогу сюда. Тоже мне секс-бомба. На мой взгляд, моль дохлая, в чём только душа держится, а всё туда же. Тем более по поводу секса я уж как–нибудь и сама разберусь, что и куда вставлять я не понаслышке знаю. Да, я главного не сказала - в Строгановку перевелась!.. Конечно, Гаврилов помог! Куда без него, без него ни шагу. Но, правда, на первый курс, ну а какая мне разница, мне лишь бы художником быть и Витю за собой тянуть буду...
 
          Я смотрел на неё и недоумевал, как эта пигалица, которой без году неделя, может рассуждать, как видавшая виды женщина, а я перед ней мальчик, хотя и был лет на пять старше. Ну, Гаврилов влип. С такой не разгуляешься, всё расставит по местам, всем лопаты в руки – лишь бы работали. А сама впереди на лихом коне - шашкой махать?! Многих можно заставить работать, но только не Гаврилова. Более инертного бездельника я потом в жизни не встречал. Он мог часами говорить о работе, строить различные планы, видеть блестящие перспективы, но только на словах, а на деле – блеф, мыльный пузырь. Мы были чем–то похожи. Я тоже строил замки на песке, очень напоминая Манилова из «Мертвых душ», но в чём-то мы были разные – у меня была семья – жена, которая к тому времени родила мне сына.

          Уходя из дома рано утром, я знал, как бы поздно я не задерживался по работе, на учёбе или деловой встрече – ночевать я должен был дома, рядом со своей женой, на которой лежал груз домашних проблем и воспитание ребенка. Помогал чем мог, в основном по ночам, чтобы жена могла отдохнуть хотя бы ночью. Я ложился на диван, привязывал свою ногу к коляске, в которой лежал сын, так и засыпал. Сон длился до первого плача, я открывал глаза и начинал двигать коляску, привязанной к ней ногой, ребенок через некоторое время замолкал, а я опять впадал в сон. Этот «спектакль», затягивался до утра, а в шесть я стою у окна, внимательно изучая погоду. Лишь бы только не снег, но пора собираться. Кремлевская поликлиника это большая ответственность – небольшое опоздание, и ты считай на «улице», считаться с обстоятельствами никто не будет.

        - День, который решил многое, наступил. На очередном просмотре курсовой работы я получил тройку с минусом и с предупреждением – пришлось бросить всё  и только учиться, и жить за счет дедов, которые сами еле сводили концы с концами…

       - Шумно пролетел очередной Новый Год и 1 Мая, пробежало лето, а я так больше и не появлялся в мастерской Гаврилова. Вдруг звонок?!..

        - Байков..., ну ладно, прости, что не так... приезжай, я тебя с женой познакомлю. - голос Виктора Михайловича был заискивающим.

        - Спасибо, я уже знаком и даже очень. Вы там прибавления не ждёте?  -  съязвил я напоследок.

        - Саш, я не знаю, о чём ты говоришь, да и о ком, мало понимаю. Но знаю одно, что Алия была бы рада с тобой познакомиться. Я о тебе ей много всего рассказывал.

          У меня чуть трубка не выпала из рук. Я так и сел, как стоял...

        - Какая Алия? Это что, вы Риту так теперь называете или это просто шутка такая?

        - Да, Байков, отстал ты от жизни. Мы ведь с Ритой давно расстались. Она меня совсем замучила этой работой. Я чуть с ней инфаркт не схватил, да и молоденькая она для меня, а настойка не всегда помогает. Много чего хочет, ты и квартиру снимай, в которой она со своими однокурсниками проекты будет делать, не только проекты, но и кое-что другое. Однажды я застукал её с одним, ну простил на первый раз, но, когда это повторилось, тут я не выдержал, вот и выгнал под горячую руку. Она потом звонила, извинялась, но я не в какую. Всё, поезд ушёл!   

          Я внимательно слушал Гаврилова, стараясь расставить всё по полочкам.

        – А вот Алия это другое дело, мы собираемся ехать с ней Ольвию раскапывать. Она археолог. Алло, ты меня слышишь? Не одобряешь, да разве тебе можно угодить? Консерватор, да и только. Жить с одной женой, это здорово, но ты пойми, скучновато будет... От тоски помереть можно. Заезжай сегодня вечерком, познакомлю. Я думаю, она тебе очень понравится. Ну, всё..., жду!..

          Алия была взрослой, знающей себе цену, красивой женщиной, с чёрными распущенными волосами. Яркие карие глаза и полные красные, чуть приоткрытые губы, указывали на сексуальность её характера. Она чем-то напоминала последнюю жену Пикассо.

        - Здравствуйте Александр!

          Она снисходительно протянула мне руку.

        – Я так много слышала о вас, вы просто ходячая легенда: и моряк, и художник, даже дворником работаете. Я поверю, что вы и стихи сочиняете. Однако какой вы ершистый. Вы что–то имеете против наших отношений с Витей?

        - Да нет, почему же, отношения, как отношения, просто так быстро всё меняется, что я не успеваю имена запоминать. - жёстко выпалил я.

        - Ну, что я могу сказать, надеюсь, моё имя вы запомните надолго...

        - Возможно...
 
          Всё оказалось до чертиков просто, всем женам Гаврилова от него было что–то нужно. Я не говорю, конечно, о Вере Марковне, которая наоборот, - всё ему отдавала.

          Одна за свою «любовь» требовала столько денег, что на них можно было построить новую мастерскую, другая уже заканчивала Строгановку наверняка, забыв, как звать Гаврилова. Эта новая «штучка» была сложнее. «Подкатывала» она издалека. Раскопки, Ольвия, и всякое другое, а нужна была только Московская прописка. Но для этого надо было женить на себе Гаврилова, который уже был готов в очередной раз идти в ЗАГС, ставить штамп в паспорте. Всё ничего, да только одно «но» - Алия уже была замужем и её благоверный жил у себя в Украине, с очередной любовницей и знать не знал, что замышляет его жена.

          Я шёл по Арбату,  который был полностью раскопан и напоминал разделанную рыбу, из которой уже вынули все внутренности и они лежали тут же, в виде навалов фигурного камня, куч песка и гравия. Я хорошо понимал, что нашу дружбу, как и эту прекрасную улицу, раскопали и видно надолго, а может, и навсегда.

          Только через год Гаврилов прозрел, когда она ему напрямую, в очередном скандале, высказала всё, что думала о нём всё это время: он - никто, просто ленивый бездарь, а если бы Гаврилов был другим, они давно бы жили в отдельной квартире с видом на Кремль, а не гнили в этом сыром мышином подвале. Я точно знаю, так оно бы и было, только жила бы она в отдельной квартире со своим прекрасным мужем, выписанным с западной Украины. А судьба моего Виктора Михайловича в её дальние планы не входила. Так закончилась ещё одна глава в моей жизни, жизни мастерской...

          Шло время. Я закончил институт. Совершенно безработным шатался по улицам, выискивая хоть что–нибудь для работы. Гаврилов с большим трудом расстался с Алией. Та долго держала его в своих руках, не отпуская такой лакомый кусочек. Он, наконец, всерьёз начал работать, делая памятник неизвестному солдату для Белгорода. Вера, первая жена Виктора, часто названивала мне, чтобы излить свою душу. Пожалуй, это единственное, что связывало меня с прошлым. Начиналась новая жизнь, под названием «перестройка».

          Замостили Арбат и поставили фонари, поменяли вывески, что-то помыли, где-то подмели, появилась «стена плача» по погибшему Цою, сколько ещё будет погибших, я ещё тогда не знал. Начиналась новая жизнь, но всё это уже было не то.

          Арбат стал напоминать чересчур накрашенную проститутку, которая раньше, в прошлой жизни, была интеллигентной девушкой, а сейчас жизнь заставила её выйти на панель и работать на туристов. Неужели вся перестройка и заключалась только в том, чтобы быстро продать всё и вся, лишь бы "они" купили. Кто они? Да иностранцы, которые налетели в Москву, как стая воронья. Мы продавали всё, от старой шапки ушанки до старинного сервиза, вынесенного из бабушкиного буфета, осталось ещё только душу продать, но и в этом многие преуспели.

          С Гавриловым я потерял всякую связь. Я совершенно уже не мог вести тот образ жизни, который творился в мастерской. Я слышал, что он встретил новую женщину, которая оказалась порядочным человеком. Она взяла все его заботы на себя, да и его самого забрала к себе в Медведково, вытащив таким образом его из  «подземелья», которое когда-то называлось мастерской, в которой раньше пульсировала жизнь, где прошёл мой значительный отрезок жизни, его не выкинуть из своей биографии.

          С тех пор я не встречал Виктора Михайловича, да и не слышал о нём ничего. Иногда звонил, поздравляя с очередным Днём Рождения или Новым Годом. А потом и вовсе, только если во сне приснится. Он всё такой же, всё хорохорится, всё о работе, а я-то знаю, что у него сердце больное и он давно инвалид, и что живёт он, чередуя больничную койку в кардиоцентре и кроватью у балкона в квартире своей новой жены Зины, так её зовут. А та делает всё возможное, чтобы хоть как–то скрасить жизнь своему больному скульптору.

        - Александр Сергеевич? – слышу в трубке голос Гаврилова. – Рад слышать! Хорошо, что позвонил, сколько уже не разговаривали?

        - Гаврилов, как ты? – перебиваю я. – Как здоровье, как сердце?

        - Да потихоньку, неделя будет, как из больницы. Так вот и кувыркаюсь. Да чего уж обо мне, вон молодые мрут, как мухи. Слышал, Барыкин Саша, да сколько уже народу полегло, а мне уже за семьдесят, а ты как? Всё работаешь, педагог? Ну надо же, а я в тебе это давно заметил, любишь ты поговорить. Молодец. Заходил на твой сайт, читал, читал… понравилось, особенно твои духовные рассказы, но кто бы мог подумать, кем ты только не был, а теперь ещё и писать начал, может и обо мне что-нибудь напишешь, только постарайся не преувеличивать, а то я тебя знаю, тебе дай волю…  Ну всё пока, меня Зина зовет ужинать…

          Гудки в трубке… Я вдруг, вспомнил о том, как давно не был в Староконюшенном, а теперь уже и не буду, наверное... Нельзя войти в реку дважды.

                2011г.к

(Мой прототип умер в 2018г. На 75 году жизни, от тяжёлой и продолжительной болезни. Царство ему небесное...)