Поезд набрал скорость. За окном сквозь густую серую дымку тумана стремительно проплывали осенние пейзажи: поля, леса, реки, домики, как будто и вся эта серая нагота будто ёжилась от холода и так заждалась тёплого белого покрывала. Шумков и Коновалов сидели, молча; оба были потрясены откровением их спутницы, которая сейчас, при проникшем дневном свете выглядела молодой женщиной. Виктора больше всех затронула эта история – несправедливости мира сего, жалел он, конечно же, мать. Андрей Коновалов был парень деревенский с детства наслышанный массу подобных повествований. Криминала такого и у него в посёлке хватало. Так что, глубокий трагизм истории ничуть не потрепал его нервы. История не закончилась на этом. Выдержав паузу и, как будто бы отчитав секунды стуками вагонных колёс, женщина продолжила свой рассказ.
- Знаете куда я еду?
Ребята покачали головой и недоуменно переглянулись.
- В тюрьму, у меня сегодня должно быть свидание с сыном.
- Его же отмазали, Вы сказали – промямлил Коновалов.
- На первый раз отмазали, как ты выразился. Раньше я поражалась этому молодёжному жаргону, теперь привыкла, учителем русского языка больше не работаю. Да ладно…
Видно от сумы и от тюрьмы не уйдёшь – правильно сказано. После суда проводили мы Кирилла в армию от греха подальше, как бы снова чего не натворил. Доверия к нему не было никакого, и мы, с его отцом решили, что может в армии он одумается, что порядок и дисциплина сделают из него человека. Армия всё же не тюрьма. Отец снова похлопотал. Кирилла отправили в хорошую и благополучную часть под Москвой. Полгода всё было нормально, он изредка писал и сообщал, что служба идёт хорошо, что узнаёт много нового в жизни. Но, однажды, я получила от него письмо, где он рассказал, что его перевели в другую часть и другой город на юге страны. Причины он не объяснил. Их потом я узнала сама. Кирилл ударил офицера за то, что тот сделал ему какое - то замечание. Совершенно из пустяка и ему опять простили. Но, дослужить в новой части он не смог. И вот на новом месте случилось, то, что случилось. Кирилл получил новый приговор. Это были неуставные взаимоотношения, повлекшие за собой гибель сослуживца. Ударило меня тогда здорово, как молнией. Я вся поседела. Это мой сын – убийца, мой мальчик, которого я родила от любимого человека – жалкий, жестокий уродец. Мне не хотелось жить. Я представляла страдания той матери, потерявшей сына…. Кошмар преступления делал меня молчаливой соучастницей моего любимого выродка. Тогда я проклинала всех и вся. Мир перевернулся, и этот случай нельзя было считать нелепой случайностью, ошибкой. Кто виноват, что сын мой так жесток? Наш развод? Дурное влияние улицы? Педагоги? Жизнь? Я поняла! Чудовище, которое я вырастила, было больным ребёнком нашего общества. Государство строило это общество, будучи само заражённым какой – то неведомой, неизлечимой болезнью, передающейся по наследству. Кириллу дали восемь лет. Я потеряла работу. От меня многие отвернулись. Жить так дальше не имело смысла. Продав квартиру, я переехала в ваш город, поближе к колонии сына. Теперь вот, превратилась в торгашку – там покупаю, здесь продаю. Сейчас это законно, государство дало большую свободу. Выйдет Кирилл, начнём новую жизнь, в другом городе. Денег для него накоплю. Должна же я исправить свою ошибку. Другого ничего не остаётся.
Женщина замолкла, перевела взгляд на происходящее за окном. Казалось, она видела там своего сына в своих мечтах совершенного, красивого и умного молодого человека – гордость любой матери.
Виктор жадно созерцал эту необыкновенную женщину, её скрытую красоту, излучающую волны обаяния и притягательности. Сила и стойкость её характера напомнили ему героинь прошлого. «Да, она действительно очаровательна»- подумал он. «Красивое лицо, окаймлённое серебристыми прядями густых волос, мягкие черты, которые не стирала душевная боль»- восхищали Шумкова. Виктор вдруг по иному понял природу матери. Какая она сильная, красивая, верная и, он, вдруг представил её своей женой. Мозг недозрелого мужчины будоражили странные фантазии.
Трое пассажиров купе ехали молча. Бывшая учительница, разглядывала какой – то журнал, приобретённый на вокзале. Виктору хотелось что – то спросить, но, он не знал, что и с чего начать. Андрей Коновалов не любил болтать и возможно долго переваривал полученную информацию своей головёнкой.
- Ну, что молодые люди, завтракать будем - ласково произнесла пассажирка - Меня зовут Марина Николаевна, а вас призывники?
Ребята представились. За одну минуту столик уже не вмещал продуктов. Виктор и Андрей сбегали за кипятком. Дама тем временем готовила бутерброды и разделывала курочку. Запасы будущих служивых были скромны; домашнего яства было мало, большую часть съели ещё при первой ночёвке и каждый из них хотел дотянуть до пункта назначения. Деревенский паренёк не хотел особо напрягаться по этому поводу, едой его семья особо не баловала. А вот Виктор решил, что пора приучаться к скудной пище; он ограничился сухпайком и взял немного родительских денег. У Андрея была ещё буханка хлеба и пакет карамели. Шумков нашёл копчёную колбасу, которую мать ему насильно положила в старенький рюкзак, с которым он ездил на дачу.
Дорожный столик купе получился роскошный, даже не, потому что на нём было изобилие всяких деликатесов и дорогой водки с красной икрой, а потому что, он был накрыт с широкой материнской душой, всегда готовой отдать больше, чем получить. Ребятам стало неловко.
- Ешьте, не стесняйтесь - сказала Марина Николаевна, разливая водку - И откройте икру, не будьте гордыми, в армии гордость ни к чему. Видите, сколько я всего Кириллу везу, знаю, что всё не позволят предать, а всё равно везу. Так, что наваливайтесь живо, больше так не поедите как минимум года два!
По первой выпили за знакомство, после чего призывники быстро освоились в компании этой интересной женщины, по началу, показавшейся им чудаковатой.
- Марина Николаевна, а что, неуставные взаимоотношения, эта дедовщина прямо везде и в армии и на флоте есть и в так сказать элитных частях? – спросил Шумков.
- Конечно везде, ты что, не знал – перебил Коновалов.
- Как тебе сказать Витя, я общалась с женщинами из Комитета солдатских матерей, они заявляют, что да. Всё ведь от командования части зависит, от их контроля над старослужащими и, вообще, от дисциплины и порядка, которой у нас в стране нет.
- Я читал, что такие порядки давно существуют в армии, ещё при царском режиме были, может – это традиция.
- Может и традиция – ответила бывшая учительница – Только позорная и уродливая, такие традиции искоренять надо, чтобы наших сыновей не калечили.
- Но, как это сделать? – начал диспутировать Виктор.
- Вы новое поколение, живёте в эпоху перемен, вы можете изменить этот мир, вам и лечить эти язвы общества.
- Извиняюсь, если меня будут целый год «дрочить» деды, а я потом своих «карасей» гонять не буду, то лохом последним останусь что – ли? – выпалил Коновалов.
Виктору стало стыдно за эти слова, обращённые к интеллигентной женщине. Марину Николаевну же это нисколько не смутило.
- Что же Андрюша, придётся тебе первое время терпеть все эти издевательства от старшин ваших и матросиков старослужащих, а ещё, если совсем не повезёт и от бесчестных офицеров. Будут делать из вас «настоящих моряков». Будете палубы и гальюны драить с утра до вечера, обшивать и обстирывать своих наставников, хромовые ботиночки им чистить, ваши же, которые они у вас отнимут, ведь негоже дембелям в поношенной обуви ходить. А ещё развлекать их будете песнями и танцами…. Ждут они вас не дождутся, чтобы злобу на вас и досаду вынести, за те унижения, которым сами в своё время подверглись. Чтобы реабилитироваться перед собственной слабостью и нищетой духа. Ведь они никогда не расквитаются со своими обидчиками, а выместят всё на молодых. Форма эта красивая, как ты говоришь, Андрюша здоровьем и честью достаётся. Честь свою дембеля потеряли, когда духами были, поэтому им и не стыдно аморальные вещи творить. А кто сохранить эту честь пытался, тот здоровьем своим поплатился. Так повторяется эта негласная традиция. Бережно и крепко несут её и генералы и солдаты. Даже закон не вправе и не в силах посягнуть на неё.
Призывники были поражены её словами. Виктор сильно впечатлился, и съёжившись, забился в угол купе.
- Ну, что поникли? – сказала бывшая учительница, воодушевляя ребят - Все служат, и вы отслужите, призвали же вас, значит, вы уже были готовы исполнить свой воинский долг. Только помните! Если пойдёт что-то не так или станет совсем не выносимо, воспользуйтесь своей смекалкой…. Не зря же в России родились. Ладно. Наливайте ещё по рюмочке…. Чувствую, я вас совсем запугала. Да не робейте вы так!
Голос женщины звучал убедительно, с дружественной интонацией и добротой. Виктору вдруг показалось, что он его где-то слышал, возможно, во сне. Странный сон приснился Шумкову за неделю до армии. Сон был кошмарным. Ему привиделось, будто он тонет, хотя плавать умел. Но, какая – то неведомая сила за ноги тянула его на дно. Он барахтался и кричал. Тщетно. Вокруг не было ни души, и тонул он в неизвестном месте. Его словно по какому-то приказу выкинули в воду, берег был совсем близко, но, всё тело, как будто парализовало каким – то недугом. Силы кончались, когда его вдруг ослепило светом. Греческая богиня Афина протянула своё копьё, и Виктор почувствовал дно под ногами. Она что-то говорила, но до слуха спасённого доносилась лишь волшебная мелодия голоса. Внезапно она растворилась, как появилась прежде. Шумков проснулся, освящённый любовью женщины - воительницы.
Теперь этот голос он сравнивал с голосом бедной матери, сидящей напротив, и богатая фантазия его нарядила её в доспехи богини.
Завтрак был обильным. Водка мягкая настоящего качества. Все ели с большим аппетитом, особенно Коновалов смачно причмокивал. Марина Николаевна и Виктор, молча, улыбались. Налили по третьей. Шумкову хотелось так много сказать этой удивительной женщине, он искал удобный случай в беседе. Природная застенчивость мешала ему уловить момент.
- Ребята! Предлагаю третий тост! За тех, кто в море!
- Откуда Вы так хорошо знаете флотские обычаи – изумился Виктор.
- Мой отец был моряком. Он настолько любил море, что и меня назвал по-морскому…
- Понятно – вместе протянули парни.
- Ну, удачи вам, будьте сильными и всё скоро закончится.
Спиртное приятно разошлось по телу. И вот как будто бы два года пролетели. Виктор представил, что едет обратно. Он засветился счастьем. Как хорошо, что можно вырвать последние мгновенья гражданской жизни. Помечтать в дороге, ведущей к новым неведомым ощущениям. Виктор любил то чувство, которое приходило к нему в пути, любил за то, что за это время его посещали мудрые и оригинальные мысли. Тогда он ощущал себя полноценной и довольной жизнью личностью. Поезд замедлил ход.
- Станция Кварсавка, стоянка десять минут – прозвучал протяжно голос проводницы.
- Следующая моя – сказала Марина Николаевна.
- Жалко, что так быстро сходите, хорошо с вами ехать - огорчился Андрей Коновалов.
- Какая ваша конечная станция?
- Владивосток – ответил Шумков.
- О, да, далёкий путь…. Ещё немало вам интересных пассажиров по дороге встретится.
- Но, как Вы вряд ли. Вы необыкновенный человек – воскликнул Виктор.
- Что ты, я самый обычный человек, только со своей судьбой, а вот судьба…. она у всех разная.
Женщина немного усмехнулась и поблагодарила собеседников. Поезд между тем остановился. Из двух вагонов середины состава высыпала молодая толпа в старых серых тужурках. На перроне стояли старушки - торговки. Всё было для народа водка и пиво, домашняя закуска, самогон и бражка, сигареты.
- Ну, через полчаса ваши все «хорошенькие» будут – глядя в окно, сказала дама.
Коновалов сорвался с места. Выскочив на платформу, он присоединился к толпе.
- Пацаны, давай самогону возьмём, три литра, от водки и пива никакого понта.- предложил высокий парень - Серёга Лещёв, который чуть не убил сержанта в казарме.
Его поддержали Витька Парамонов, высокий и сутулый блондин с большими голубыми глазами, Димка Одиноков, коренастый басистый тип, Славка Юдинов, юркий, немного нахальный гитарист, деревенский паренёк Коновалов и другие, менее заметные в этой компании личности. Они то и составили костяк группы призывников, следовавшей на Дальний Восток. Скорешившись ещё в казарме, решили держаться вместе.