Никто, кроме нас

  Владимир Павшук





Никто, кроме нас!


«Боевому братству»
Дубовского района
посвящается


 










От  Автора

 
         Это уже вторая моя книга, посвященная нашим воинам-интернационалистам и вообще всем тем, кому довелось побывать в «горячих точках». Первую, названную «Последняя война», я написал в 1989 году, когда ограниченный контингент советских войск начали выводить из Афганистана. События той «необъявленной войны», растянувшейся почти не десятилетие, уже становятся историей – таковы законы быстротекущего времени. Однако для тех, кто сам прошел через Афган, всё иначе: и раны болят до сих пор, и воспоминания бередят душу. Да и сами мы по-прежнему привычно называем этих, уже изрядно поседевших мужчин, «афганцами».

   В своей стране, как иностранец,
   Приехавший из  дальних стран…
   Ты навсегда для нас «афганец»,
   В ушах всегда гудит Афган!

   Поэтому, перебравшись из Волгограда в Дубовку, я написал здесь ещё  серию очерков о дубовчанах, в разное время воевавших в Афганистане. Эти рассказы и составили основу моей новой книги. Помимо этого, в неё вошли также зарисовки о жителях Дубовского района, принимавших участие в контртеррористических операциях на Северном Кавказе, и о дорогих сердцу автора верных часовых рубежей Родины – пограничниках.
   Большинство из героев этого сборника и их боевых друзей сегодня объединились в районную организацию ветеранов локальных войн и вооруженных конфликтов «Боевое братство» и по мере сил участвуют в военно-патриотической работе, встречаются, поддерживают друг друга в жизни. Их общим паролем до сих пор является крылатый девиз российских десантников: «Никто, кроме нас!» Так я решил назвать и свою книгу о них.

                Владимир Павшук







                ПОД КРЫШЕЙ ДОМА  СВОЕГО

           О семье бывшего воина-интернационалиста Валерия Орлова я намеревался написать давно – недаром же говорят: «Добрая слава птицей летит, худая – камнем лежит…» «Мужик настоящий, надёжный!» - в один голос говорили о нём друзья. А сведущие люди подсказывали, что и жена у него замечательная – работящая, красивая, преданная, и дочки выросли подстать
     – умницы, студентки, отличницы.
   Встреча наша состоялась в их гостеприимном доме аккурат между двумя славными праздниками – мужским 23 февраля и женским 8 марта. Оттого-то, наверное, разговор мы начали не с той войны в Афганистане, через которую прошел десантник Орлов и с которой ждала и дождалась его невеста Валентина, а с главного в жизни – с любви. С того, как она возникает между людьми, как поддерживает и помогает им выстоять в самых трудных обстоятельствах.
   - В Дубовку я приехала в 1976 году из рабочего посёлка Рудня, поступать в педучилище,- рассказывает Валентина. – Тут и познакомилась с Валерой. Жили мы в коммунальном доме: он  с родителями на одной половине, а я квартировала у хорошей такой бабушки Марии Александровны на другой. Так что, когда подружились, могли через стенку перестукиваться.А          были тогда совсем юными – по 16 лет всего. Сблизил нас бабушкин внук Юра, года на четыре помоложе. Месяца через два, как я там поселилась, стал приставать к обоим: мол, чего это вы не здороваетесь? И сначала действительно у нас дружба была, как раньше говорили, чисто «пионерская». Мы даже в хоккей с ним играли зимой. Двор просторный, расчистим его от снега и играем на пару – я  с Валерой и Юра со своим другом. Так продружили почти три года, пока Валеру в армию не призвали в мае 1979-го. А свадьбу сыграли уже после службы, когда он вернулся из Афганистана.
   - Воинскую службу я начал в Белоруссии, в Витебской воздушно-десантной дивизии,- продолжает рассказ жены Валерий. – Ещё до призыва от Дубовского райвоенкомата нас, пятерых ребят, послали в Среднюю Ахтубу на аэродром, учиться прыгать с парашютом. Там за 10 дней совершили по З первых тренировочных прыжка с вышки и ещё по 3 прыжка с борта самолета. Так что в десантную дивизию я прибыл более – менее подготовленным.
   Сначала, естественно, два месяца на «карантине» были – ох, здорово нас там погоняли! Уже по-настоящему обучали, не то что на «гражданке».Тренировки, тренировки… Чтобы умели приземляться и ноги не ломать, на нас надевали камуфляж типа парашюта, весь десантный комплект килограммов шестьдесят весом и – вперёд!.. Прыгали в таком виде с двухметровой вышки, боком ходили, чтобы ноги крепли. Ещё сделали нам специальные швеллеры на роликах для упражнений в управлении парашютом – ощущение такое, будто в самом деле с самолёта прыгаешь и летишь, летишь… К концу «учебки» мы ещё три настоящих прыжка с самолета сделали. В общем, когда после этого всего нас в роту направили, то на марш-бросках некоторые «дембеля» просто-таки «умирали», а нам хоть бы хны – такая подготовка была.
   То, что мы в Афган можем попасть, для нас не явилось какой-то неожиданностью – уже осенью 1979-го кое-какие слухи об этом доходили. Ла и как было не догадаться кое о чём, если, скажем, в ноябре стоявшие у нас в «запаске» боевые машины десанта (БМД) начали срочно доукомплектовывать боезапасом: набивали патроны в ленты, укладывали гранаты и прочее. На простые учения это было не похоже. Затем нас однажды посадили в военно-транспортный самолет и – на восток! В Ленинабаде ещё кое-какую подготовку прошли, две недели в Орше провели – два раза оттуда взлетали и… садились обратно. Взлетим, полетаем, круг сделаем – опять на посадку… Или «отбой» нам давали, или ещё чего, не знаю. Потом также взлетели, глядим – уже в Челябинске мы. Там переночевали, нам показали концерт и кино, покормили и – снова в самолет. Другое «кино» для нас начиналось…
   В Кабул мы прилетели 26 декабря 1979 года. Высадились и двое суток держали круговую оборону на аэродроме – обеспечивали приземление всей дивизии. Дивизия высадилась, и нас срочно направили в марш-бросок – оказывается, какая-то афганская танковая дивизия взбунтовалась и двинулась на Кабул, вроде бы освобождать Амина.
    Есть там одно узкое ущелье, куда нас бросили сдержать мятежников. Хорошо, что их огнём накрыли в этом ущелье и раздолбали в пух и прах, иначе одному нашему батальону было бы не выстоять, да и нам, наверное, никому не жить – всё же целая танковая дивизия пёрла… Но их, как сказал, «задолбили», они  встали и сдались.
   После этого ещё один бой был: нам приказали захватить здание афганского управления госбезопасности. Стрельбы там тоже было много: две роты наших десантников туда прибыло и ещё десятка два танков по зданию били. Приказ мы выполнили, и в последующие дни как  бы затишье некоторое наступило – новогодний праздник более-менее спокойно встретили. И начали нас готовить к предстоящим операциям – вокруг Кабула горы и вот по ним мы лазали.
   Из того времени ещё такой эпизод вспоминается. Это было уже в провинции Кунар у селения Шигал. Вот там побили нас конкретно! Мы должны были высадиться с вертолётов под само это селение. Но начался обстрел, и «вертушки» нас в горы увезли. И там, в горах, выкинули. Пока мы спускались, «духи» успели вокруг оборону занять. И принялись нас сверху расстреливать, как мишени. А нам им и ответить толком нечем – стреляем вверх из автоматов, а пули до них не долетают. Тогда ведь мы ещё ко многому оказались не готовы, многое не учли. И вот представьте себе то наше состояние, когда мы их достать не можем, зато в нас: бам – есть, бам – есть!..Связь по рации со всем батальоном поддерживалась, и вот слышим, например, позывной: « Я – 72-й!..» Это значит 7-я рота 2-й взвод. « Я – 72-й! У меня двое убито, один ранен…» И так у всех. Кто из наших впереди шёл, рассказывали: там вообще месиво было. Так что, считаю, нам ещё как-то повезло уцелеть в том бою.
   Подсказывало ли Валентине верное женское сердце-вещун, что в Афгане её суженый ходит на волосок от смерти? Как ни удивительно, но нет. Тревожилось, конечно, тосковало, но беды не ждало.
   - В 1980 году, после  окончания Дубовского педучилища, я по направлению работала у себя в Руднянском районе в селе Козловка учителем начальных классов, - вспоминает сейчас Валентина. – И ждала, конечно, Валеру. Почти каждую ночь он мне снился. Но, знаете, не было такого ощущения, что он там погибнуть может или ещё что – на удивление не было у меня почему-то страха за него. Может, оттого, что в молодости не думаем мы о смерти, не  приемлем её. Это вот сейчас, в наши годы, порой задумываешься об этом. И начинаешь детей как-то  предостерегать: осторожней, аккуратней будьте!.. А они, как мы когда-то, отмахиваются: « Да что там, мам! Всё нормально…»
   Слава Богу, Валера живой вернулся. Но душа-то изранена. И, можно сказать, на всю жизнь. Огромная разница между тем мальчиком, которого я в армию проводила, и каким вернулся – не внешне, а внутренне. Был такой добрый, ласковый. И вдруг что-то в нём изменилось. Действительно, когда человек с войны приходит, сразу видно – он «другой».
    По словам супругов, им в разлуке очень помогали письма, которые они писали друг другу. Порой Валерий присылал невесте и самодеятельные стихи или тексты песен, сочинённые нашими истосковавшимися по домашнему теплу солдатами там, в Афгане. По моей просьбе они дуэтом исполнили  под гитару некоторые из них. Про одну Валерий так и сказал «Это про нас!» Вот строчки из этой песни: «Две зимы, два лета провели в разлуке мы… Дважды падал с клена желтый лист… И как птица с нетерпеньем ждёт конца зимы, ждали мы с тобой два года этой встречи…»
   Валерий и Валентина Орловы уже отметили «серебряную» свадьбу, грядёт «жемчужная» - почти три десятка лет они вместе. «И, в принципе, как  мне кажется, всё у нас с ним получилось,- говорит она.- Как мечтали, так мы с Валерой и идём вместе по жизни. Дочки выросли И я даже так считаю: наша с ним встреча – это судьба!»
    Как ни горестно, но всё же одна беда не обошла стороной и их дом: они потеряли первенца-дочку, которая из-за болезни умерла совсем крохотной, в годик и семь месяцев. «Поэтому за этих двоих – Катю и Лену – всю жизнь мы ещё больше трясемся!»,- признаётся мать.
   И надышаться на дочек, добавлю, не могут. И, право, есть за что.
   Старшая Катя с серебряной медалью окончила школу, затем с красным дипломом – Дубовское педагогическое училище. Некоторое время заведовала в селе Песковатка детским садом. Решила получить еще и высшее экономическое образование – учится в волгоградском филиале Московского института экономики и права. Младшая дочь Орловых Лена, обучившись юриспруденции в Дубовском зооветколледже, окончила тот же институт экономики, где учится и сестра.
   Обе подарили родителям по внуку. Чему Валерий с Валентиной рады неимоверно и все свободное время отдают Артемке с Семеном – так зовут внуков. Когда я спросил у Лены, что она хотела бы передать от отца с матерью своему сынишке, она ответила: « Все то же самое, что есть в них самих, все их лучшие качества. Ведь у меня мужественный, заботливый папа и самая хорошая мама!»



                МЫ ИЗ « КАСКАДА»


   Куда только не забрасывала судьба молодых дубовчан после получения ими призывных повесток из райвоенкомата. Некоторым довелось принимать участие и в боевых действиях. На долю Александра Сафронова выпала война в Афганистане.
   - Службу я начинал на границе осенью 1980 года, - рассказывает он. – В Закавказье в Ленинаканском  погранотряде прошел «учебку», а через месяц меня перевели в Нахичевань, в тамошнюю школу сержантского состава. Полгода нас там учили всем премудростям охраны государственной границы, военному делу и, помимо умения хорошо стрелять, еще  развивали в нас необходимые командирские навыки. Все это потом очень пригодилось мне там, в Афганистане.
    Нахичеванская сержантская школа готовила кадры младшего командного состава для всей границы СССР. Поэтому до самого конца не знали, куда тебя направят после ее окончания. Мне и еще двадцати нашим ребятам выпало продолжить службу по ту сторону Каспия – в Среднеазиатском пограничном округе.
   Летом 1981 года нас привезли в Ашхабад, а там разбросали кого куда: часть сержантов попала в Пянджский погранотряд га границу с Афганистаном, остальные – на другие участки. А меня из Ашхабада перевели в Термез, тоже приграничный с Афганистаном город.
   Два месяца служил там, а потом вдруг получил предложение о зачислении меня в специальную группу «Каскад», которую формировал непосредственно Комитет государственной безопасности СССР. Там все рядовые и сержанты были из пограничных войск, а командирами – офицеры КГБ. Как оказалось, эта группа уже была укомплектована, но кто-то в последнюю минуту отказался ехать в Афганистан, ссылаясь на то, что у него заболела мать или еще что-то такое случилось…
   Вот мне и предложили занять в «Каскаде» его место. Я согласился, и через несколько дней  нашу группу на самолете перебросили «за речку» - так мы на своем солдатском жаргоне называли Афганистан. Кстати говоря, месяца через  два, когда «духи» обнаглели и стали обстреливать наши заставы и приграничные территории СССР, в северные провинции Афганистана ввели дополнительно к войсковым и части советских пограничников.
   Местом дислокации нашей группы «Каскад» стал город Мазари-Шариф. Основной нашей задачей была охрана своих высокопоставленных лиц и, грубо говоря, «устранение» главарей бандформирований. Подчинялись мы напрямую Москве. Ну а помимо двух этого «каскадовцы» ходили и на другие операции, устраивали засады на «духов», «зачищали» от них кишлаки. Довелось и в пустыне побывать, и в горах, и по плавням за душманами гоняться…Такая вот специфика была у нашей группы. Вообще, весь Афганистан в ту пору был поделен на так называемые «зоны ответственности». У «Каскада» была «7-я зона».
   Полгода я пробыл в Мазари-Шарифе, а затем меня перевели в Кабул – охранять там советское посольство. Месяца полтора занимался и этим.
   Тут такое дело. В «Каскад» были зачислены, в основном, те ребята, которым до «дембеля» оставалось полгода. И вот они уволились в запас, а мне еще оставалось служить восемь месяцев. Поэтому меня вернули из Кабула в Термез, там зачислили в ДШБ – десантно-штурмовой батальон и снова кинули в Афганистан.  В составе ДШБ мне опять пришлось участвовать в таких же операциях, что и в группе «Каскад», только более масштабных. Было нас в ДШБ двести человек. Вот узнаем, например, от местного осведомителя, что в таком-то кишлаке «духи» засели – сразу туда. Если их там много, то сначала по этому месту артустановки бьют или с самолетов и вертолетов по целям «работают». Отбомбилимь они – следом мы заходим, «зачищаем» и уходим. Короче, наш батальон и в локальных операциях участвовал, и в общевойсковых.
   Если честно, то сегодня мне обо всем этом вспоминать тяжело и не хочется. Тогда-то, двадцатилетнему, как-то проще было те события воспринимать. Надо – значит надо! Это вот только сейчас, когда собственному сыну двадцать лет исполнилось, осознаешь, что  и война там была «не та», и что убить могли. А тогда нет, не думалось об этом. Повторю: мне было двадцать лет, как и другим ребятам, - этим все сказано.
   Хотя, конечно, видел, как гибли наши парни в Афгане. Был, например, такой случай. Пограничник, который по призыву на полгода старше меня, погиб уже, можно сказать, по дорогу домой – на пути в аэропорт их машина, на которой «дембелей» везли, подорвалась на мине. Судьба!..
   Старшину-пограничника Александра Сафронова судьба сберегла. Вернувшись из Афганистана, он приехал в родную Дубовку, женился на любимой девушке, вырастил с ней сына. Живет, работает, не покладая рук – строители сегодня везде требуются.
   Признается, что «афганские» годовщины отмечать не любит, а вот День пограничника – «святое дело!..»







                ДВОЕ И ВОЙНА



      
   Если верить тому, что браки заключаются на небесах, то дубовчанина  Алексея Блескина и его будущую жену Елену свел вместе бог войны Марс. Произошло это весной 1983 года в ташкентском окружном военном госпитале, куда на военно-транспортном самолете доставили раненного  в Афганистане рядового Блескина. Елена, вчерашняя выпускница медицинского училища, работала там медсестрой – делала перевязки, помогала хирургам в операционной.
Алексей попал в число ее «подопечных». И, как шутят сейчас их друзья, Елена так умело его перевязывала, что бинты просто не могли не превратиться в крепкие семейные узы.

                «Пристегните ремни! Мы – над Кабулом!»

   - В армию меня призвали в мае 1981 года, - рассказывает Алексей Блескин. – Служил в Витебске в воздушно-десантной дивизии. Вот оттуда в октябре того же года нас и перебросили в Афганистан. Летели на гражданском самолете, без оружия. Но куда именно  летим догадывались, поскольку с «дембелями», которые «оттуда» возвращались, мы уже встречались, разговаривали. Они были сплошь злые, «измученные нарзаном».
   И вот, слышим, стюардесса объявляет: «Мы лети над столицей Афганистана городом Кабулом! Пристегните ремни…» Ну и все – сели.
   Прямо на аэродроме Кабула базировался  350-й воздушно-десантный полк. После приземления нас тут же начали распределять: кого в разведроту, кого в артиллеристы, кого в саперный батальон…
   Я попал в «курковую» роту – так меж собой называли стрелковое подразделение – «курки».
   Что сразу бросилось в глаза: приходим на базу полка, а там никого – ни офицеров, ни солдат. Один каптерщик из «дедов» нас встретил – заросший такой, угрюмый. От одного его вида у нас мурашки по телу пошли. За палаткой была вырыта землянки с печкой-«буржуйкой» и стеллажами вот он оттуда  и вылез, как крот. И тут же с ходу дал мне прозвище «малыш» - наверное, из-за того, что во мне росту метр восемьдесят восемь.
   А полк наш, оказывается, в полном составе на боевые действия убыл. Лишь когда вечереть стало и разгорался такой багряно-зловещий закат, откуда-то издалека к нашему палаточному городку стали приближаться шум и грохот. Это полк с «боевых» возвращался. В колонне было много техники, она подняла вокруг огромное облако пыли. И солдаты с марша идут все грязные и обозленные. Выяснилось, в той «курковой» роте были потери, вот почему ребята вдвойне обозленные были. Но нас увидели, обрадовались – все-таки помощь, пополнение.

                Гранату в колодец  - и порядок!..

   Очень скоро и самому Алексею Блескину пришлось принимать непосредственное участие в боевых действиях – «зачистке» кишлаков от душманов, рейдах в окрестностях Кабула и дальше. Из того периода ему особенно запомнился один эпизод  - может, оттого, что все было тогда внове.
   - Послали нес на «зачистку» кишлака. Меня вместе с радистом и двумя стрелками-«дембелями» назначили в помощники командира роты. И четко поставили задачу – захватить двухэтажный глинобитный дом, который возвышался над кишлаком, укрепиться там на случай огневого сопротивления со стороны «духов», чтобы комроты мог оттуда руководить боем.
   Как только мы заскочили во двор, опытные старослужащие сразу бросились ходы-выходы из дома проверять, а мне приказали остаться снаружи и наблюдать.
   Во дворе был колодец с «журавлем». Только вместо ведра к одному его концу был привязан бурдюк из шкуры верблюда. И вот я стою, озираюсь – тишина вокруг… И вдруг слышу какой-то всплеск в глубине колодца, будто кто-то там есть… Автомат на изготовку и  жду. Тут наши стрелки-«дембеля» спускаются во двор. Говорю им:» У этого колодца деревянный «журавль» сам по себе внезапно поднялся… Что бы это значило?»
   Ребята тут же к колодцу, швырнули в него гранату и объясняют: «Вот теперь порядок! Так в следующий раз и поступай.» Действительно, «духи» повсюду, как кроты, понарыли подземных ходов и по ним уходили от преследования. А иногда и стреляли оттуда: высунется из норы, ударит из гранатомета и ходу…

                Прикрыл машиной товарища
   На войне от солдата требуется делать то, что особо необходимо на данный момент. У себя дома в селе Горно-Водяное Алексей успел до службы поработать на тракторе, научился водить машину.
   Эти навыки пригодились ему и в Афганистане – через полгода из стрелковой роты его перевели в военные водители. Советские войска обустраивались здесь уже капитально, и для строительства требовалось много грузов. А единственный путь их доставки был по бесконечным и зачастую смертельно опасным афганским дорогам.
   - Сначала я на своем «Урале» перевозил боеприпасы, продукты и другие грузы для нашей дивизии из местечка Полихумри, это неподалеку от Кабула. Потом наш маршрут стал проходить через перевал Саланг, где тоже случались неприятные ситуации, когда «духи», например, подрывали участок дороги и перевал закрывался. Скапливалось очень много техники, людей, а мороз за тридцать и высота приличная над уровнем моря. В тоннелях заведенные машины чадили, солдаты угорали… Где-то с год я за рулем в этих колоннах в перевозках грузов участвовал, до самого ранения.
    Ранили Алексея «* февраля 1983 года. Командование дивизии заключило договор с местным населением, что наши военнослужащие перевезут из Кабула в город Кундуз одноименной провинции необходимое количество риса для посева тамошним крестьянам. В ответ на это афганцы обязались помочь «шурави» с подвозом горючего.
   По какой-то причине колонна военных автомашин с рисом пошла на Кундуз не обычным путем, а другим, по которому уже давно никто не ездил. Возможно, это было сделано для того, чтобы запутать и сбить со следа «духов», которые охотились за колоннами. А рис крестьянам нужно было доставить обязательно, ведь это была с нашей стороны еще и политическая акция, наглядная демонстрация того, как советские воины – интернационалисты помогают простым афганцам.
   Но местные бандформирования об этой колонне все же пронюхали. И устроили на одном из участков дороги засаду.
   - И место для засады «духи» выбрали очень умело,- вспоминает Алексей. – Я впервые видел и на себе испытал, что это такое – попасть под перекрестный огонь, с двух сторон. «Духам» удалось рассечь нашу колонну надвое. Часть машин прорвалась и ушла, а мы, оставшиеся, отбивались, как могли, пока с ближайшего блокпоста нам на помощь не подоспели танки. Бой длился часа четыре с лишним. К тому времени у нас уже было восемь тяжелораненых.
   Где-то в середине этого боя пулевое ранение получил и сам Алексей. Это случилось, когда он своей машиной прикрыл от огня упавшего раненого солдата.

                « Эй ты, недостреленный, а ну-ка – на укол!»


   Наших раненых сначала привезли в Кундуз, в полевой госпиталь. И что тронуло солдат – на следующее утро друзья, пришедшие их проведать, принесли им в подарок от местного населения большущие пакеты с пловом и фруктами. Так кундузские крестьяне благодарили «шурави» за то, что те, рискуя собой, привезли-таки им эти драгоценные тонны риса для весеннего сева.
   В госпитале Кундуза Блескину сделали операцию, а затем, как уже сказал, на самолете доставили для дальнейшего лечения в Ташкент.
   - Ну и расскажи поподробнее, как все же вы с Еленой там познакомились и как завязался ваш роман? – полюбопытствовал я.
   - Как – как… Все было как в песне Высоцкого, помнишь: «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол… «Эй ты, недостреленный, давай-ка на укол!...» - смеется в ответ Алексей. – А если серьезно, то в Елену я влюбился почти сразу, как только увидел. Ну и стал ухаживать, тем более, что поводов для встреч не требовалось искать – она же мне перевязки делала.
   После выписки из госпиталя Алексей пообещал Елене обязательно вернуться к ней или за ней. Слово сдержал – свадьбу сыграли в Дубовском районе, на малой родине жениха – «афганца», а жить решили  в Ташкенте, где находились родители невесты, приехавшие когда-то в Ташкент по комсомольской путевке восстанавливать этот разрушенный землетрясением город. Там у Блескиных родились дети – дочь и сын. Но после развала СССР они, как и многие русские семьи, вынуждены были уехать из Ташкента. Тут, в Дубовке, им пришлось помыкаться по съемным квартирам, пока Алексею, как бывшему воину – интернационалисту, государство не выделило денег на приобретение собственно жилья. Сейчас Елена Блескина работает медсестрой в Дубовской центральной районной больнице, а Алексея, по-прежнему жизнерадостного и неунывающего, многие могли видеть за рулем пассажирской «маршрутки».




                « СРАЗУ ПОСЛЕ ВЫСАДКИ МЫ ПОПАЛИ ПОД АРТОБСТРЕЛ…»



   - В армию меня призвали весной 1983  года, аккурат на 1 апреля, - вспоминает ветеран Афгана, бывший сапер Игорь Курилюк. – Но мы тогда еще не знали, что очень скоро нам будет не до смеха…
   «Учебку» я проходил в Туркменистане, причем, в ускоренном варианте: вместо шести месяцев нам на овладение военной специальностью дали только четыре. Уже по этому можно было догадаться, куда нас готовят, хотя напрямую командиры об этом не говорили. Но кое-кто из прапорщиков, уже побывавших в Афганистане, проговаривался, рассказывал об идущей там войне.
   В начале августа в ташкентском аэропорту нас погрузили в военно – транспортный самолет, который взял курс на Кабул. Летели ночью, часа три – четыре. Прилетели туда ранним утром. Выходим из самолета, озираемся: вокруг совсем не мирная обстановка – вся охрана кабульского аэродрома с автоматами, колючая проволока, собаки повсюду. А минут через пятнадцать , сразу после высадки, мы, необстрелянные, впервые попали под артобстрел. «Духи» били по кабульскому аэродрому откуда-то из-за гор, видимо, из артиллерийских орудий гаубичного типа. Нескольких наших ребят уже здесь ранило осколками. Такие обстрелы там, оказывается, случались в то время довольно часто. И мы тоже таким образом приняли боевое крещение.
   Раскидали нас по всему Кабулу, где были нужны саперы. Нас же специально обучали, и собаки у нас были, натасканные на поиск мин. Двоих наших сержантов – саперов с такими собаками тут же направили на охрану резиденции тогдашнего президента Афганистана Бабрака Кармаля. А я попал в 181-й полк, расквартированный под Кабулом в местечке, которое наши по-домашнему называли «теплым станом».  Полк был боевой, недаром о таких частях в шутливой песне, позаимствованной у десантников, пели: « А мы повыше закатаем рукава и аул весь раскатаем на дрова…»
   Первые полгода, пока привыкали, очень сложно было. И климат другой – днем жара за пятьдесят градусов, а уж когда «афганец» задует – это ветер, который тучи песка несет – вообще «караул»… Но все же постепенно к природе, к климату как-то привыкали. А вот к обстрелам, к действиям в боевой обстановке привыкать сложнее – это каждый знает, кто испытал.
   С местным населением мы, вновь прибывшие, вообще ни в какой контакт не входили. Мы присматривались к жителям, а они – к нам. Старослужащие, конечно, уже много чего знали из местных нравов и обычаев и нас этому подучивали. Так что отношения с местными афганцами у нас складывались более – менее нормально. Мукой, хлебом, водой мы им помогали очень здорово. Ну и они нам не вредили. Потому что бывали случаи раньше, когда некоторые советские солдаты уходили в «самоволку» и не возвращались, пропадали. А так мы вроде перемирие с местными жителями заключили, чтобы они наших не трогали.
   Там, в «теплом стане», мы, саперы, состояли при полку. Налаживали водоснабжение, строили инженерные сооружения. Потом нас стали брать на сопровождение военных колонн по маршруту от Кабула до Баграма и обратно. Мы обезвреживали дорогу перед идущей колонной от заложенных душманами фугасов, наводили понтонные мосты. Кроме того, когда требовалось, вместе с мотострелками стояли по «точкам» на сопках, обеспечивая прохождение техники. Раза два мне с сослуживцами довелось обеспечивать безопасность «зеленых» - так мы меж собой называли солдат афганских правительственных войск – во время совместных рейдов. Однажды, например, в составе небольшой колонны охраняли какую-то группу афганцев, которые ездили по кишлакам с агитационными мероприятиями – они вели пропаганду в пользу правительства, призывали поддерживать его – ну, как это у нас делается во время выборов. Но мы, честно говоря, во все это не вникали – не до того там было.
   Минированием мы, саперы, занимались нечасто, а вот работы по разминированию хватало. И на дорогах, когда обеспечивали продвижение техники, и когда вместе с десантниками ходили в рейды по ущельям и горам, будь они неладны.
   Главным инструментом у нас там был специальный щуп. Потому, что миноискатель не всегда мог вовремя мину обнаружить. Скажем, в 1984 году нам в Афгане все чаще стали попадаться мины итальянского производства, у которых корпус был из пластика, и миноискатель на них не реагировал. Да и в каменных осыпях в горных ущельях «духи» так ловко мины маскировали, что со щупом мы там практически не расставались. Ведь сапер не только за свою жизнь отвечает: ошибись, поленись проверить, пропусти мину – тогда кто-то из тех ребят, что следом за тобой идут, на ней подорвется. Короче, ответственность огромная. Да и напряжение тоже, ведь мина – это, пожалуй, самое страшное: затаилась себе и ждет жертву, хуже гадюки. Нередко попадались нам мины – «лягушки», которые подскакивают в воздух, когда на них наступаешь, и взрываются, поражая буквально все вокруг себя. Встречались на дорогах и мины – ловушки – они ни на человека, ни на животное не реагируют. И первую – вторую машину в колонне над собой «пропустят», а вот под третьей – четвертой взрываются. Так что саперам, повторяю, глаз да глаз нужен был. И еще, помимо миноискателя и щупа, интуиция, которая только с опытом приходит.
   Вот такие боевые задачи мы в Афганистане и выполняли.
   Пробыл я там два года: с августа 1983-го по август 1985-го. А дома, в Дубовке, меня ждали мать с отцом и младший брат Борис. И еще моя девушка Марина, которая меня в армию провожала. Письма от них я, хоть раз в месяц, но получал. И сам писал родным и друзьям. Это здорово поддерживало. Братишка мой, судя по этим письмам, здорово гордился, что я в Афгане служу. Ведь в ту пору из Задубовки я третьим по счету в Афганистан попал, Первым был Володя Лаврентьев, потом Юра Катасонов… Лаврентьев здесь сейчас, в Дубовке, а Юра несколько лет назад трагически погиб… На кладбище ему памятник поставили от военкомата, как ветерану – «афганцу».
   С Мариной мы после моего возвращения из Афганистана поженились, и вот уже более четверти века вместе.
   Меня иногда спрашивают: «А чем государство отметило твое участие в той войне?» Знаете, в те годы, когда мы там служили, наград почти не давали, а если иногда и давали, то чаще всего посмертно. Поэтому мои награды и отличия ко мне уже потом, как бы «задним числом» пришли. Ну, и квартиру, как обещали, по льготной очереди через год после Афгана получил. Но за это, пожалуй, надо больше мою жену благодарить – за настойчивость и за то, что она тогда уже беременна была. Наверное, чтобы не родила где – нибудь в приемной перед дверью чиновника, нам квартиру и выделили – спасибо и за это государству.



                « ТАМ, ГДЕ ТРУДНО, СОБИРАЮТСЯ ЛУЧШИЕ!»


      Об увиденном и пережитом на той «необъявленной» войне рассказывает бывший воин-интернационалист Владимир Маслов.

   - Можно сказать, что в Афган я попал добровольцем, сам напросился. Получилось это так. В 1984 году в Астраханском техническом институте рыбной промышленности, где я в то время учился, отменили военную кафедру. И группу наших студентов, которые только что закончили первый курс, тут же призвали в армию. Помню, как 26 июня я вернулся в Астрахань с летних каникул из Дубовки, а уже через три дня меня вызвали в военкомат. Ну и пошло – поехало…
   На астраханском сборном пункте всех призывников распределили по командам – кого куда. Я со своей должен был отправиться в Ленинград. Но не сложилось – без меня туда ребята уехали. А я все жду: куда же в конце концов распределят? Вот уже и та команда, в которую наши последние институтские парни попали, готовится к отъезду… И так не хочется от них отстать и с чужими служить!.. Ну я и пошел сам к воинскому начальству напрашиваться в эту команду, хотя меня загодя « по секрету» предупредили: ее везут в «учебку» в Ашхабад, в десантно-штурмовую бригаду. А оттуда, мол, один прямой путь – в Афганистан.
   Написал заявление, что «готов служить там, где труднее», показал свои водительские права. И меня зачислили в эту команду. Правда, в десантно-штурмовую бригаду ( ДШБ ), как ранее предполагалось, мы не попали. Уже в Ашхабаде командование передумало: в Афгане к тому времени смертность в ДШБ была очень большая, где-то процентов тридцать, а у нас все-таки вроде бы «спецпризыв» - студенты… Ну и перевели нас в танковые войска в Теджен.
   Месяц провел там в «учебке», затем еще месяц в полевом лагере – на танках «катались». А 15 сентября 1984 года нас на  самолете перебросили в Афганистан.
   Вообще, замечу, у меня всю жизнь так – попадаю туда, где « Макар телят не пас». Еще когда отправляли, я ребятам говорил: « Наверняка попаду в самое пекло, в какую-нибудь самую «чертову точку»! Как это место в Афгане называется?» « Кандагар!» - отвечают. « Ну, сто процентов мне туда!» И в самолете твердил ребятам: « Мужики, вот увидите, в Кандагар летим!» Приземлились: точно – Кандагар!
   Попал механиком-водителем танка Т-62 в танковый батальон, приданный 70-й мотострелковой гвардейской бригаде.
   В батальоне было три роты: первая несла боевой охранение в «зеленке» - то есть непосредственно охраняла автотрассу; вторая находилась в бригаде, осуществляя боевые выезды, когда бригада проводила рейды против душманов; третья рота, считалось, «на отдыхе» - несла охрану вокруг самой бригады, и наша техника была так расставлена по «точкам», чтобы перекрывать «духам» возможность обстреливать аэродром, казармы и остальное. Каждые полгода роты менялись ролями. Таким образом и мне довелось побывать повсюду.
   Танк мне попался не в самом лучшем виде –старый призыв ушел, а я танк еще не принял, поэтому многое на нем было растащено, как это обычно водится в нашей матушке России.
   Но ничего – повозился с танком и все-таки подготовил его к боевому выходу. Стал на нем выдвигаться на прикрытие от врага автотрасс на окраинах Кандагара – наши танки и БТР  становились по «точкам», занимали позиции вдоль дороги и пропускали по ней колонны с военными грузами.
   Не буду скрывать – поначалу трудно приходилось с непривычки. Случалось, и отставал со своим танком от колонны. Колонна же быстро идет, чтобы не стать мишенью для обстрела. Танки тоже двигаются  в сопровождении с максимальной скоростью. И требовалось поддерживать общий ритм движения в колонне. Но мало-помалу приноровился, освоился.
   И еще одно мне, считаю, добавило авторитета среди сослуживцев. Я же коренной дубовчанин – обидчикам спуску не даю. Вот и там однажды одного за другим отдубасил «по-пролетарски» сразу восьмерых обнаглевших «дедов» - узбеков. Дрались « один на один». Конечно, после этого они меня тут же зауважали и перестали задираться.
   Но это я так, к слову. Главное же дело там было – служба, работа. Сопровождали колонны, стреляли по « духам», подрывались на минах… Да что говорить! Большая гибель у танкистов была, в основном, именно среди механиков-водителей. «Духи» специально под них ставили контактные фугасы. Автогеном потом резали броню, чтобы извлечь из танка погибшего механика-водителя. И еще долго в башне смертью пахло.
   Меня ведь тоже одно время дома считали погибшим. Не знаю, откуда это пошло…Вроде бы на улице кто-то просто брякнул  о моей гибели в Афганистане, и этот слух тут же по Дубовке до моей матери долетел. Она побежала в военкомат, а ей говорят: « Нет, такого извещения о вашем сыне мы не получали!»
   Думаю, и этот слух, и тревога материнская возникли от того, что от меня писем давно не было. Обычно писал домой часто. А тут меня во вторую роту перевели, и мы в рейд ушли. Рассчитывали, на несколько дней, а рейд растянулся на месяц. Естественно, не до писем было в походе.
   Скажу так: войну в Афганистане мы вели, в основном, по всем канонам настоящей войны. Вот потом в Чечне – это была просто мясорубка. А в Афгане было все-таки иное. Командование грамотно все просчитывало, и офицеры во время операций против «духов» профессионально командовали.
   Идет, например, по трассе колонна. Мы -  в сопровождении. Чуть что подозрительное – начинаем «зачистку», бьем прямой наводкой по обнаруженным целям. Приходилось и по кишлакам стрелять, если там «духи» засели и нас поджидают. Словом, в разные переплеты попадали.
   В Афганистане я еще такой для себя вывод «по жизни» сделал: там, где трудно, собираются самые лучшие люди. Одни хорошие остаются, а все, извините, дерьмо, как пена смывается. Да такие и сами любыми путями стараются оттуда улизнуть, сбежать. То пальцы себе отстреливают, то заболевают «смертельно».
   Вообще для меня лично это время в Афгане было в жизни и самым трудным, и, как сейчас молодежь говорит, « в самый кайф». Такое братство боевое было! Потому что, повторяю, в таком месте настоящие люди собираются, а шелупень разная улетает.
   Пробыл я в Афгане без малого два годы: 15 сентября 1984 года прилетел в Кандагар, а в августе  1986 года улетел оттуда с другими «дембелями». И, кстати, именно перед самым «дембелем» впервые начал опасаться за собственную жизнь, серьезно задумываться о смерти. До этого такого со мной не было… Ну попал в Афган, ну и что?! Служил себе и служил, как положено, раз мне так выпало. А тут, видимо, очень захотелось вернуться домой живым и невредимым.
   Да и любимая девушка Лиля меня здесь ждала – я еще школьником с ней познакомился. Сразу женился, как только из Афгана вернулся. Вместе с шурином дом собственными руками для семьи построил. Сейчас дети у нас с Лилией Николаевной подросли: сын в Москве закончил военный университет по специальности «военный психолог», дочь учится в школе.
   Сам я после возвращения в Дубовку из Афганистана сначала работал водителем, потом каменщиком в ремонтно-строительном управлении, рыбоводом на прудах, с год предпринимательством занимался. Дальше предложили возглавить местную рыбоохрану – гонял браконьеров. Совмещал это с работой инспектора по маломерным судам. Но врагов себе, кажется, не нажил, потому что я со всеми по-человечески всегда обращался, даже когда кого-то за  браконьерство или другие нарушения приходилось наказывать.
   Года полтора-два возглавлял в Дубовской районной администрации отдел по чрезвычайным ситуациям и гражданской обороне – тоже работа хлопотная, ответственная, но мне была по душе. Но особо дорожу тем, что наши ребята -  участники локальных войн и вооруженных конфликтов, понюхавшие пороху в «горячих точках», избрали меня председателем районной организации «Боевое братство».




                КАНДАГАР
   
   Нет, это не название нашумевшего кинофильма – там, в Кандагаре и его окрестностях, с августа 1984-го по апрель 1986 года в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане проходил службу уроженец Армении, а ныне житель дубовского села Песковатка
Давид Адамян. Вот как он сам сегодня вспоминает обо всем этом:
   - Вырос я в благословенном крае – селении Зоулакарь, что находится всего лишь в полутора километрах от озера Севан. И, конечно, не мог тогда себе и представить, что судьба забросит меня так далеко на чужбину,  в Афганистан. Да еще в то время, когда там вовсю разворачивалась непонятная война – то ли гражданская, то ли межплеменная, то ли еще какая…
   Но солдат место службы не выбирает. Еще на «гражданке» я получил водительские права. И  после призыва в армию весной 1984 года группу таких, как я, еще три месяца учили вождение военных автомобилей, а потом перебросили в Афганистан.
   Самолетом нас доставили прямо в аэропорт Кандагара. Оттуда отвезли в воинскую часть, где меня зачислили водителем в артиллерийский дивизион. Так до конца службы я и пробыл в этом артдивизионе.
   Задача у нас, военных водителей, была, в общем-то, простая –  используя автомобили в роли тягачей, таскать с места на место 122-миллиметровые гаубицы. Обычно, когда наш артдивизион заступал на боевое дежурство, «пушкари» били из этих орудий по «духам» ночью.
Происходило это, в основном, в окрестностях Кандагара.
   Но нередко нашему артдивизиону доводилось уходить и в боевые рейды за 200-250 километров от своей базы. Однажды, помню, в ходе одного такого рейда мы выскочили к самой границе с Пакистаном. Пакистанские военные даже начали подтягивать к границе свои танки  - наверное, подумали, что мы на них напасть собираемся. Это случилось в марте 1985 года.
   В таких длительных рейдах нам, водителям, порой приходилось выполнять и роль «артиллерийской обслуги», если людей не хватало: были и подносчиками снарядов, и заряжающими.
   Ну и, конечно, не забыть мне афганские дороги – они здорово отличались, скажем, от наших «цивилизованных» дорог на Кавказе. Там многие опасные участки были не оборудованы, а местами разрушены взрывами мин. Я такое в рейдах повидал, что не передать словами.
   Однажды, например, нас подняли по тревоге и бросили на поиски сбитого «духами» самолета, на борту которого находился генерал – проверяющий из Москвы. Он летел в Кандагар, но боевики попали в самолет ракетой «земля – воздух». Первыми по горам к месту падения подоспели наши десантники, но, к сожалению, живых там не обнаружили – и генерал с сопровождающими, и экипаж самолета погибли. А на третий день пробились туда и мы – саперная рота специально сделала дорогу к этому ущелью, чтобы наша техника могла туда спуститься.
      Как оказалось, «духи» на подбитый самолет с генералом тоже свои виды имели. Когда я начал на своем «Урале» спускаться в ущелье, откуда-то сверху они ударили по машине из гранатомета. Снаряд угодил в задний борт. Взрывом меня слегка контузило, да и растерялся я на мгновение, не скрою. Попытался, было, спасти машину, но справиться с управлением не смог.
   Старший офицер, что рядом со мной был, приказал: «Прыгаем!», и мы с ним выбросились из машины на обочину. Если бы не эта его реакция и команда, я, наверное, там бы и остался… Откос, куда моя машина скатилась, был метров сто, не меньше. Позже ее вытащили оттуда.
   В общем, обошлось – не ранило меня, не покалечило. Только шум какой-то в голове после контузии долгое время был. Потом, уже снова на «гражданке», многое из того, что мы с ребятами в Афгане видели и пережили, не давало покоя. Но со временем прошло, сейчас живем нормально.
   В общей сложности Давид Адамян пробыл в Афганистане год и восемь месяцев. Те из наших парней, кто считал там даже не дни, а часы, знает что это такое. Демобилизовался Давид 26 апреля 1986 года.
   Вернулся в родное армянское село, женился на любимой девушке, работал водителем в местном колхозе. У них с женой родилось трое детей – два мальчика и дочка. Казалось бы, живи себе в радость.
   Однако после развала СССР Давид с семьей в поисках работы вынужден был уехать из Армении искать лучшей доли себе и детям на стороне. Пути-дороги привели их в Дубовский район в село Песковатка. Сначала бывший «афганец» трудился наемным работником на полях местных предпринимателей, а сейчас сам арендует землю под плантации, на которых выращивает на продажу овощи. За эти годы здесь подросли дети: сыновьям уже «за» двадцать да и дочка уже совершеннолетняя. Так что, бывает, выходят работать на плантации всей дружной семьей. А жену Давида с красивым армянским именем Зварт односельчане в Песковатке уже давно по-домашнему на русский манер кличут Зиной.
   В память об афганской войне у Давида Адамяна остались медаль «За отвагу!», врученная ему еще в Афганистане, и медаль « От благодарного афганского народа», полученная позже.
   - У нас в Песковатке живут еще несколько бывших «афганцев», - говорит Давид. – Знаем друг друга, общаемся, помогаем, если что. Вот, к примеру, с Виктором Ивановым очень крепко сдружились. Есть в селе и такие, кто побывал в Чечне во время боевых действий. С ними у нас тоже очень хорошие отношения. И когда нас 15 февраля, в годовщину вывода советских войск из Афганистана, приглашают на празднование в Дубовку, я ребятам говорю: «Поехали?!» У меня своя машина есть, так что отвезу туда и привезу обратно. Это же действительно наше боевое братство.



                АФГАНСКИЙ  СЕРПАНТИН

   Афганский серпантин. Он до сих пор перед глазами бывшего прапорщика, а ныне военного пенсионера Станислава Ранцевича, награжденного за свой ратный труд в Афганистане медалью «За боевые заслуги».
   Станиславу занятие военным делом, по всему, прямо-таки на роду было записано. Не случайно, наверное, сразу после окончания средней школы по настоянию родного дядьки – кадрового офицера он поехал поступать в Львовское высшее военное училище. Правда, сдав там первый экзамен, вдруг передумал, забрал документы и вернулся назад домой.
   Однако предначертанного судьбой не избежал – после призыва в армию, сначала служил в Группе советских войск в Германии, затем – в Прибалтике, а в конце 1985 года, в разгар афганской кампании, получил назначение в эту «горячую точку».
   - Меня назначили зампотехом роты материального обеспечения, - рассказывает С.Ранцевич. – Обслуживали всю боевую технику, которая там имелась: автотранспорт, БТР, БМП и остальное. Наши части, которым мы были приданы, располагались на всем протяжении от Баграма до Панджшера, а это сотни километров. Поэтому почти все время приходилось находиться в пути, в движении по этим знаменитым афганским серпантинам, где столько техники подбитой и поломанной оставлено, и столько ребят полегло. За те два с половиной года, что пробыл в Афгане, всего лишь месяца полтора – два наберется, когда я находился непосредственно у себя в роте, на месте. А так, в основном, как уже сказал, в дороге…
   Кстати, начальником штаба полка в ту пору у них был известный ныне каждому Герой Советского Союза Руслан Аушев. « Я вот, как Вас сейчас,  постоянно там его видел, - тепло вспоминает ветеран-афганец. – Руслан Султанович – мужик хороший, справедливый, а по части ведения боевых действий вообще золото – начальник.»
   От состояния боевой техники, умелого маневрирования ею в Афганистане зачастую напрямую зависела жизнь военнослужащих. Такая ситуация сложилась и в том памятном для прапорщика Ранцевича эпизоде, после которого он в числе других был награжден медалью «За боевые заслуги».
   Одну из советских частей окружила крупная группировка душманов. И у , примерно, полуроты бойцов не осталось других путей отхода, как только прорываться по этому клятому серпантину.
   Ранцевичу с другими «технарями» поручили вывезти окруженных из кольца на машинах. Они эту задачу выполнили, но на одном из крутых поворотов две шедшие впереди машины вышли из строя. И тогда Ранцевич с помощниками на виду у противника с риском для жизни сумели столкнуть заглохшие машины под откос, иначе их было не обогнуть – не объехать – настолько узка эта горная дорога. И колонна благополучно вырвалась из кольца окружения – полроты солдат было спасено.
   Здесь, в Дубовке, мы встретились с Ранцевичем накануне одного из новогодних праздников. И я, естественно, поинтересовался: а как он с боевыми друзьями отмечал Новый год там, в Афганистане, удавалось ли?
   - Отмечали, как положено, по тамошнему и по московскому времени – ловили по телевизору праздничную трансляцию из Москвы, - утверждает он. – Три новых года мне пришлось там встречать – 1986-й, 1987-й и 1988-й. А вообще-то не до праздников было. Помню, к примеру, как нас в час ночи по тревоге подняли – «духи» соседний кишлак захватили. И среди них женщина – снайперша оказалась. В ту ночь 15 офицеров у нас погибло – это она их специально выбивала, ведь за убитого офицера платят куда больше, чем за рядового. Вот она их и отстреливала. Когда ее вычислили и накрыли, живьем брать не стали – настолько озверели все от этого расстрела, как в тире…
   Афганская эпопея Станислава Ранцевича закончилась в феврале 1988 года. А еще ровно через год все советские войска были, наконец, выведены с территории ДРА. Тем самым заканчивалась та почти десятилетняя «необъявленная» война.
   Прапорщик Ранцевич еще послужил в рядах Северо – Кавказского военного округа. Когда начались боевые действия в Чечне, подал рапорт с просьбой направить его туда, считал, что его афганский опыт может там пригодиться. Но командование рапорт отклонило, объяснив коротко: « Это уже не твоя война…» Видимо, и полученная в Афгане контузия была принята во внимание. Да и в самом деле, вернулся он оттуда таким худющим и весь на нервах, что жена едва узнала его после такой долгой разлуки. А затем вообще увезла его, уже военного пенсионера,в Дубовку, откуда сама родом. Последнее время Станислав Ранцевич работал на хлебозаводе, в  семье растут два сына: старший закончил Дубовский зооветколледж, младший – среднюю школу. Так что все думы у родителей о них, их будущем. Но нет – нет, да и забередят душу прапорщика афганские воспоминания…





                КОМАНДИРОВКИ НА ВОЙНУ

   У Игоря Григорьевича Слоквы, работающего ныне судебным приставом в Дубовском районном суде, таких командировок на Северный Кавказ во время проведения там контртеррористических операций было несколько.
   « Первая в Чечню была у меня в марте 1995 года, - рассказывает он. – Я служил тогда в Волгограде, в отряде милиции особого назначения, коротко – ОМОН. И вот с начала 1995 года наши омоновцы по очереди группами выезжали в Чечню для участия в контртеррористических операциях. В составе такой, уже третьей тогда по счету группы, я попал в Грозный.
   Разместились мы в помещении бывшей школы ДОСААФ. Закрепленный за нами блокпост, где мы несли службы, находился за площадью Минутка – это почти в самом центре Грозного. Плюс мы организовали и внутренние посты.
   В этой своей первой поездке туда я был назначен старшим снайперской группы. Наша задача была «вычислять» и уничтожать вражеских снайперов.
   И первую свою боевую награду – медаль «За отвагу» я получил как раз за это. Мы только что приехали в Грозный, сменили ребят из предыдущей группы волгоградского ОМОНа. И в первую же ночь, заступив на дежурство, засекли в одной из пятиэтажек напротив боевика – снайпера. И уничтожили его.
    Вторая командировка в Чечню была у меня в том же 1995 году, но уже осенью и зимой.
   На этот раз мы стояли в станице Асиновской. Вообще, раньше это была большая казачья станица. Но на тот момент русских там оставалось очень мало. Одни уехали сами, многих боевики просто вырезали… Не забуду, как уже перед нашим отъездом оттуда, к нам подошли пожилые люди, супружеская пара, и слезно попросили: «Ребята, увезите отсюда хотя бы нашу дочку. Спасите ее!»
   После той командировки меня наградили орденом Мужества за разминирование автобуса с мирными жителями.
   Произошло это так. В декабре 1995 года мы дежурили на блокпосту, куда из Асиновской  ездили по очереди на дежурство по 10 дней. Холодно уже было – днем грязь, а по ночам подмораживало.
   И вот тот автобус проходил как раз через наш блокпост. Ехали в нем, как уже сказал, мирные жители – и чеченцы, и русские. Как положено, мы автобус остановили, стали проверять. Заглянули под  днище и видим: там, где находится бензобак, закреплен заряд.
   А я в нашем волгоградском ОМОНе был прикреплен к инженерно-техническому отделу, где были свои саперы, взрывотехники. И еще одна должность снайпера по охране наших минных полей, чтобы боевики их не разминировали. Вот я таким образом и совмещал в отряде две специальности – и снайпера, и взрывотехника.
   В тот момент, о котором говорю, других саперов рядом не оказалось. Ну мне и пришлось в одиночку от автобус разминировать, за что позже представили к ордену.
   Довелось мне поучаствовать в обеих « чеченских кампаниях». Последняя моя командировка туда была в 2002 – 2003 годах. Из того периода запомнилось, например, как мы двумя отрядами зачищали в течение многих дней ущелье, начиная почти от Грозного и заканчивая границей с Грузией. И все по большей части пешком – по горам, по аулам. Дожди шли, мы мокли, грязь месили. Выдыхались здорово… Но поставленную задачу выполнили: в расположенных в ущелье селениях обнаружили много тайников – «схронов», изъяли  большое количество оружия, боеприпасов и медикаментов, что боевики для себя приготовили.



                « В ЧЕЧНЕ МЫ СОПРОВОЖДАЛИ КОЛОННЫ»


   Дубовчанин Максим Зайцев на военную службу призывался после окончания Дубовского зооветколледжа. Служить ему довелось на территории Чеченской республики – с мая 2002 года до конца 2003-го.
   - А до нашей отправки в Чечню я полгода находился в учебном подразделении в Самаре. Получил там воинскую специальность санитара – стрелка. Научили, в общем, и стрелять, и медицинскую помощь на поле боя оказывать.
   Ну а затем всю нашу «учебку» в мае 2002 года двумя железнодорожными эшелонами перебросили в Чечню. Я попал в мотострелковый полк, основной задачей которого было сопровождение и боевое охранение войсковых групп.Таким образом мне за то время, что пробыл в Чечне, пришлось проехать практически по всем тамошним населенным пунктам, сопровождая колонны.
   Известно, что боевики, особенно в период первой чеченской кампании, как раз на такие колонны с военными грузами и старались нападать, устраивая засады на дорогах. Но к той поре, когда я там служил, крупных бандформирований уже не осталось и в открытое боевое столкновение бандиты не вступали. Зато были подрывы, внезапные обстрелы колонн. Вот этого мы опасались и к этому постоянно были готовы. К тому же нам всегда обеспечивали прикрытие с воздуха вертолетчики из 51-го вертолетного полка. Прикрывала нас по маршруту и артиллерия. Я, правда, ни разу не видел, как она «работает» по координатам. А вот как «вертушки» в деле себя показывают, видел.
   Однако и боевикам было не занимать ни хитрости, ни наглости. В Ханкале они, например, на моих глазах  сбили два наших вертолета.
   Первый – транспортный, грузо – пассажирский. Этим вертолетом как раз новое пополнение в Ханкалу везли. И его почти прямо над аэродромом сбили. Конечно, наши засекли, откуда боевики стреляли. Тут же в воздух поднялись СУ – 24 и неподалеку, в сопках, они накрыли бандгруппу.
   Потом еще один наш вертолет МИ – 8 сбили  - тоже прямо над нами, над аэродромом. Выпустили по нему самонаводящуюся ракету. Там лесной массив есть, оттуда боевики и стреляли. Пять боевых вертолетов в считанные минуты «отработали» по этому месту и уничтожили боевиков.
   Там, в Ханкале, мы по полгода по очереди проводили на боевом дежурстве.  А основным местом дислокации нашей части была станица Калиновская. Оттуда мы и уходили на сопровождение колонн.
   Я был зачислен в отдельный медицинский взвод. Было нас всего 15 человек и, практически, все мои одногодки. Закрепили за нами 4 единицы боевой техники: две медицинские машины-«летучки» и два бронеэвакуатора. Когда встал вопрос: а кто же будет водителем на бронеэвакуаторе, потому что старослужащие в тот момент уволились в запас, то мне пригодились права тракториста, которые я получил еще до армии. Начальство подписало допуск, и я в дополнение к своей специальности санитара-стрелка стал еще и водителем этой бронемашины. Она используется для того, чтобы раненых прямо с поля боя вывозить из-под огня. Бронеэвакуатор на гусеничном ходу, бронированный, сзади у него открываются двери и туда заезжают носилки. На нем я тоже очень много поездил – обычно, когда перед колонной саперами проводилась инженерная разведка местности.
   Почти вся служба там прошла для меня более-менее нормально. И вот когда до официального «дембеля» мне и другим ребятам нашего призыва оставалось  буквально полсрока из знаменитых «ста дней до приказа», у нас в части произошло ЧП, напоследок крепко врезавшееся в память.
   Случилось это на стрельбах. Вокруг полигона, как и положено, было выставлено оцепление, чтобы туда кто-нибудь случайно не зашел. А со мной служили два брата-близнеца, с которыми я еще с «учебки» в Самаре был хорошо знаком. Они, чтобы не разлучаться, и в Чечню вместе поехали. А призывались из Киквидзенского района нашей области.
   И вот один из близнецов был поставлен в это оцепление старшим на пост, с ним – молодой солдат, который прибыл к нам совсем недавно. И что уж там и как случилось, точно не знаю, но обоих нашли убитыми. Их застрелили из пистолета. Видимо, они кого-то слишком близко к себе подпустили. А, может, просто расслабились и придремали…
   Разведрота из нашего полка тут же сделала «зачистку» всей станицы Калиновской. И в одном из домов обнаружили тех бандитов, что ребят убили. Они попытались отстреливаться и были уничтожены. Второму брату-близнецу сразу же дали отпуск домой с последующим увольнением в запас. И повез он мертвого братишку родителям. Такая вот беда случилась. Мы с ним и сейчас иногда в Волгограде встречаемся, где он работает.
   А сам я еще четыре месяца, уже по контракту, в Чечне прослужил. Но потом все перерешил и уволился из армии окончательно. И ровно за пятнадцать минут до наступления нового 2004 года переступил, наконец, порог родного дома.
    

                НА РУБЕЖАХ РОДИНЫ    
                « ПОГРАНЦОВ» НАРЯД ЛЕТУЧИЙ

   Каждому, кто служил на границе, до боли знакома тревожная команда: «Застава, в ружье!» А на горной заставе, где довелось охранять рубежи Родины дубовчанину Юрию Цыганову, к этому еще добавлялось: « По коням!»
   - На обычных равнинных участках госграницы главное средство передвижения, как правило, машины. А у нас без лошадей было не обойтись, - вспоминает сейчас Юрий Александрович. – Как только мы после «учебки» прибыли на заставу, старшина сразу предупредил: « Буду вас гонять, пока настоящими джигитами не сделаю. Так что, не сачковать!» И пошло… Утром: « Подъем!», бегом на конюшню – стремена и трензеля драить до блеска, потники чистить… В наряды на охрану границы на лошадях не выпускали до тех пор, пока мы более-менее не овладели приемами верховой езды. Как там по-солдатски шутили: « Надо сначала «задницу набить», чтобы потом на службе спину коня не сгубить!»
   Служил Цыганов в Восточном Казахстане на границе с Китаем с 1966-го по 1969 год. Первые полтора месяца на горной заставе Чулак, а затем на соседней заставе Уйгентас, тоже кавалерийской. А поскольку перед призывом окончил Дубовский зооветеринарный техникум, то на него, помимо прочих, были возложены еще и обязанности ветврача. Кстати, в ту пору, по его наблюдениям, многие выпускники зооветтехникума призывались именно в погранвойска – видимо, эта специальность здесь была особо востребована.
   Но в наряды по охране границы Юрий ходил наравне со всеми.
   Заставы Чулак и Уйгентас располагались на высоте около 2500 метров над уровнем моря, а пограничные посты еще выше, в прямом смысле – за облаками. Так что иной раз пограничникам доводилось наблюдать весьма любопытную картину: из тучи вниз льется дождь, а они эту тучу топчут сапогами.
   - Уходили мы на посты дней на пять, а то и на неделю, - рассказывает Юрий. – В переводе на флотский язык – в «автономку». Брали с собой все необходимое: помимо оружия, рацию, ракетницы, запас продовольствия. Те, кто оставался внизу на заставе, охраняли ущелье от возможного прорыва с сопредельной территории вооруженных групп, а мы перекрывали от нарушителей горные перевалы. Летом поднимались туда и спускались на лошадях и пешком, а зимой – на лыжах. Поэтому я там за три года не только на конях вдоволь наездился, но и на лыжах так накатался, что на всю жизнь, наверное, хватит.
   Еще на «учебке» Цыганову и другим новобранцам посчастливилось встретиться и общаться со знаменитым пограничником-следопытом Никитой Карацупой, в свое время задержавшим и обезвредившим более 400 нарушителей границы – шпионов и диверсантов. Запомнились и слова, сказанные им напоследок: « Ребята, только служите честно! А опыт со временем придет обязательно».
   Так они и служили. К слову сказать, автору этих строк осенью 1969-го довелось как бы сменять Юрий Цыганова и других парней того призыва на охране советской границы. Поэтому в разговоре мы не могли не вспомнить события 1969 года: бои с китайцами на острове Даманском и у казахского селения Жаланашколь.
   - Вы увольнялись в запас как раз накануне нападения китайцев на наши пограничные заставы. А ждали ли до этого каких-либо пакостей с сопредельной стороны? – спросил я.
   - Да, китайские вояки в ту пору вообще начали наглеть, то и дело устраивали провокации: нарушали границу, резали и рвали нашу сигнализационную систему, понаставили везде портрета Мао Дзедуна, орали в динамики всякую похабщину, - вспомнил то непростое время Цыганов. – До той поры у нас в погранотряде была расхожая поговорка: « Первый год служить тяжело, второй – полегче, а третий – почти курорт!» Но у нашего призыва как раз третий год службы выдался самым тяжелым. Мало того, что китайцы своими провокациями задергали, так еще пришлось срочно всю границу с Китаем капитально дооборудовать. Нам, к примеру, приказали в полутора километрах впереди заставы построить на возвышенности опорный пункт. Рыли окопы и траншеи в полный профиль, оборудовали блиндажи, огневые точки для пулеметов и гранатометчиков. Тракторы-то там скальный грунт не берут, поэтому приходилось все вручную долбить – ломами, кирками, лопатами. И все это под грохот взрывов, как на войне, - китайцы на полном серьезе к ней готовились, через отроги Тянь-Шаня тянули вдоль границы новую военную дорогу. И проходы через скалы пробивали с помощью динамита. На нашем участке границы они даже попытались вести эту дорогу через советскую территорию – им, видите ли, так «удобнее было»… Нам  пришлось эту попытку пресечь.
   Нынешним молодым о тех событиях на советско-китайской границе за давностью лет наверняка известно мало. Тем более после Афгана и Чечни. Но мы с Юрием Александровичем и песню, сложенную тогда, вспомнили: « На Уссури под солнцем тает лед, молчат на лоб надвинутые каски. Но кто же, кто же нам вернет ребят, погибших на острове Даманском…», и имена павших и отличившихся в тех боях: начальника заставы, старшего лейтенанта Ивана Стрельникова, которому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза,  Героев Советского Союза капитана Виталия Бубенина, сержанта Юрия Бабанского и других их побратимов – пограничников.
   После Даманского летом 1969-го, как уже сказал, был еще один вооруженный пограничный инцидент, спровоцированный китайцами близ казахского селения Жаланашколь. Во время службы Юрий Цыганов не раз бывал на тамошней заставе – располагались-то по соседству. Во время нападения ив начале неравного боя почти весь личный состав этой заставы погиб, но не отступил с рубежа. Поэтому понятны чувства демобилизованного старшины Цыганова, когда он уже дома, в Дубовке, услышал об этом. Мы с ним не политики и, может быть, действительно не все понимаем в межгосударственных отношениях, но ох как не по сердцу пришлось обоим недавнее известие о передаче Китаю некоторых «спорных» пограничных островов на Амуре. « Знаешь, я так думаю: что наше, то нашим и должно оставаться!» - сказал мне в сердцах Юрий. А в подтексте: что, мол, зря служили?!
   Думаю, нет, совсем не зря, как и те ребята, что сегодня несут охрану государственной границы России на новых ее рубежах. Главное – чтобы понимали значение этой службы и честно выполняли воинский долг, как подобает мужчине.
   После «дембеля», по возвращении в Дубовку, Юрий Цыганов неожиданно «изменил» полученной в техникуме профессии ветеринара и пошел работать сварщиком на Дубовский завод металлоизделий. Потом еще до самой пенсии слесарил в местном «Водоканале» и «Тепловых сетях». Может, и жалеет втайне сейчас, что не продолжил медицинское образование в вузе, как предлагали. Но зато стал и остается до сего дня таким мастером, каких поискать: и слесарит так, что любо-дорого посмотреть, и любой механизм, если взялся, так починит, что и ОТК не требуется. Не сомневаюсь, то же можно сказать сегодня и обо всех других бывших пограничниках – дубовчанах.



                ВОЖАТЫЙ И «РОМАШКА»

 
   Дубовчанина Сергея Иванова призвали в пограничные войска в ноябре 198о года. Тот их призыв остряки тут же окрестили «олимпийским подарком», имея в виду только что прошедшие в Москве ХХ летние  Олимпийские Игры.
   Попал он в Армению, в Ленинаканский пограничный отряд, охранявший участок границы с Турцией. После обязательной для новобранцев «учебки» у Сергея была возможность остаться служить в самом городе Ленинакане, где располагался погранотряд. Но он попросил, чтобы его направили непосредственно на границу, на одну из застав. Начальство просьбу удовлетворило.
   На заставе его ждал сюрприз. Сергей рассчитывал, что охранять границу будет в качестве рядового – стрелка. Однако начальник заставы перерешил по-своему: подвел новичка к собачьему вольеру, указал на одну из навостривших уши овчарок и приказал: « Вот, занимайся ею! Будешь у нас вожатым служебной собаки».
   Легко сказать: «Будешь!». А Сергею до той поры вообще не приходилось близко общаться с собаками, тем более – сторожевыми. Ко всему прочему, Ромашка, так звали собаку, ну никак не оправдывала столь нежного «девичьего» имени – это была огромная кавказская овчарка, которые, как известно, отличаются мощью и свирепостью. Правда, и своей преданностью хозяину тоже.
   «Сначала Ромашка меня к себе не подпускала, да и сам я ее побаивался, - признается сейчас, посмеиваясь, бывший вожатый. – Но парень, который с ней до меня службу нес и теперь на «дембель» уходил, подбодрил: мол, не робей, справишься. И помогал мне на первых порах находить с собакой «общий язык». С неделю я ее обхаживал, с руки кормил – и в конце концов мы с Ромашкой подружились. Вскоре и в свой первый наряд на охрану государственной границы с ней вышел».
   Сколько их потом было, этих выходов на охрану границы, у вожатого Сергея Иванова и его четвероногой помощницы Ромашки – не счесть…И в «секрете» ночами леживали, и вдоль контрольно – следовой полосы по дозорной тропе многие сотни километров набегали, и в составе «тревожной группы» по сигналу тревоги к месту ЧП мчались… Да мало ли чего за два года службы на границе случалось. И те, кто не понаслышке знаком с ней, подтвердят – от хороших, тренированных собак надежность в охране госграницы чуть ли не наполовину зависит.
   «Бывало, лежим ночью с Ромашкой в «секрете», а у обоих «ушки на макушке, - рассказывает Сергей. – Вроде бы и малозаметные заграждения в виде тонкой проволоки справа и слева расставлены – мы их «пастухами» меж собой прозвали за то, что они мгновенно реагировали, зацепи их нарушитель ногой, и сами ребята-пограничники, что с тобой в наряде, не дремлют. Но когда еще верная собачка рядом, то на душе куда спокойнее – у нее же уши и нос всегда настороже, похлеще сигнальной системы. А еще и согревали с Ромашкой друг друга, прижавшись, если под утро холод начинает пробирать…»
   Вообще, Сергей готов часами расхваливать свою Ромашку: как она грамотно след брала, как безошибочно находила спрятанные предметы, какая мертвая хватка у нее была при задержании учебного нарушителя.
   К сожалению, не только учебного – Ромашка и погибла, как настоящий пограничник, в схватке с нарушителем государственной границы.
   «Это случилось месяца за два до моего увольнения в запас, - видно, что Сергею и сегодня тяжело вспоминать об этом. – Мы с Ромашкой, как обычно, ночью были в наряде. С нами еще два пограничника. С заставы по рации сообщили: «Сработал 4-й левый участок сигнализационной системы!» А мы по «дозорке» как раз мимо этого места проходили. Ребята с прожекторного поста сразу туда луч прожектора навели, а мы ракету пустили. И увидели в мерцающем свете силуэт нарушителя, который бежал в сторону линии границы. А она проходила по середине местной речушки Арпа-чай. Могли мы его на берегу догнать, могли…Я Ромашку с поводка спускаю, командую: « Взять!» Пошла она прыжками, настигла нарушителя, свалила его на землю. И вдруг слышу – заскулила. Понимаю: что-то не то… А прожектор волнами светит. Гляжу: нарушитель вскакивает и дальше бежит, а Ромашки нет. Тогда мы из трех автоматов по нарушителю ударили, чтобы не дать ему уйти за рубеж – он уже у самой воды был. Смотрим: упал… Но я не к нему побежал, а к своей Ромашке, начал ее искать. Нашел, но она уже почти не дышала. Нарушитель ее ножом ударил, да так точно, сволочь, попал… Я Ромашку приподнял, голову ей повернул, а она смотрит на меня стекленеющими глазами и, наверное, думает: «Ну зачем ты меня с поводка спускал?!» Как я клял себя за это! Я ведь хотел Ромашку к себе домой, в Дубовку, с собой забрать. Уже и начальство мне разрешило. Но вот как все закончилось».
   За исключением вот этого печального эпизода, связанного с потерей четвероногого друга, от всего остального времени, проведенного на границе, у Сергея Иванова остались только хорошие воспоминания. Например, с удовольствием рассказывает, как ему дважды пришлось играть там роль учебного «нарушителя границы».
   В первый раз это было, когда начальник заставы решил проверить надежность  границы на одном из наиболее сложных для охраны участков. Сергея переодели в «гражданское» и вручили ему секундомер, чтобы точно засечь время, которое понадобится пограничным нарядам га его задержание. Он с этой ролью справился блестяще, хотя прорваться к самой линии границы ему так и не удалось – пограничники действовали быстро и решительно. «Ребята мне потом исподтишка кулак показывали: мол, что, не мог пораньше секундомер выключить, до того как меня задержали, чтобы их показатель был еще лучше», - смеется Сергей.
   А во второй раз ему поручили проверить на бдительность местных жителей – армян. Опять его облачили в гражданскую одежду, в которой он и появился у чайханы в приграничном селе. Стал расспрашивать у находившихся там людей о местности, о подходах к границе, о пограничном режиме. И тут же был ими скручен и передан в руки пограничников. «Хорошо хоть побить не успели», - опять улыбается он.
   Так вышло, что мне самому по роду службы военным корреспондентом тоже несколько раз довелось побывать в Ленинаканском погранотряде. Поэтому нам было еще о чем поговорить с Сергеем Ивановым: о красоте старинного Ленинакана, о гостеприимстве его жителей. Никто из нас в ту пору не мог себе и представить, что через несколько лет – в 1988 году страшное землетрясение буквально сотрет с лица земли этот город, похоронив под руинами многих из тех гостеприимных ленинаканцев, с кем когда-то довелось общаться и дружить.



                ДЕРЖАЛИ ГРАНИЦУ НА  «ЗАМКЕ»

   
Кто не слышал эту крылатую и короткую, как щелчок затвора, фразу: «Граница – на замке!» Но лишь сами воины в зеленых фуражках знают, что это определение напрямую относится в первую очередь к пограничникам-связистам, обслуживающим сложную систему заградительных инженерных сооружений, которыми на протяжении десятков тысяч километров оборудована современная государственная граница. В 1979 – 1981 годах наш земляк Сергей Колшенский  был одним из тех, кто денно и нощно запирал ее на этот надежный «замок».
   Рос Сергей пареньком любознательным и романтичным. В школе, как многие в ту пору, мечтал стать, естественно, космонавтом. Повзрослев, чуть «снизил планку» - решил учиться на летчика. Но в знаменитую Качу поступить не удалось… Однако надежды не терял, и когда осенью 1979-го получил из Дубовского райвоенкомата плвестку о призыве, очень рассчитывал попасть служить в Военно-воздушные силы.
   Судьба распорядилась иначе – его направили в пограничные войска, о чем он ничуть не жалеет, поскольку и интересной воинской работы, и романтики получил там «по полной программе».
   - Службу начинал в Азербайджане, на границе с Ираном, в Пришибинском погранотряде, - рассказывает Сергей Николаевич. – Сначала – в «учебке», потом – в сержантской школе сигнализации и связи. Тут мне пригодилось то, что еще старшеклассником любил мастерить, паять самодельные радиоприемники, усилители всяческие, модели ракет делал и запускал… Ну, и, конечно, помимо специальности в сержантской школе нас научили хорошо владеть стрелковым оружием, метать гранаты и окапываться, обучили навыкам следопытства».
   Та сержантская школа в Пришибе была общесоюзной – связистов готовили  для всех участков государственной границы СССР. Поэтому после ее окончания младшего сержанта Колшенского с Кавказа перебросили служить по ту сторону Каспия – в Краснознаменный Восточный пограничный округ на советско-китайскую границу.
   Обстановка там тогда была довольно напряженной. Еще свежи были в памяти пограничников вооруженные конфликты, развязанные китайской военщиной на острове Даманском и близ селения Жаланашколь и стоившие немалой крови. А тут еще армия Китая нагло вторглась в дружественный нам Вьетнам. И война в Афганистане уже разгоралась… В общем, требовалось постоянно быть начеку, так как не исключались провокации и на нашей границе с Китаем.
   Колшенский вспоминает, к примеру, как у самой линии границы собирались многочисленные подозрительные группы китайцев, которые при появлении наших вертолетов, делавших, так сказать, «профилактические» облеты этого участка границы, тут же разбегались вглубь своей территории.
   И рельеф местности здесь тоже добавлял забот пограничникам-связистам. Правый фланг погранотряда, куда попал Сергей Колшенский, был горным – высота доходила до 4 тысяч метров над уровнем моря. Совсем рядом, на китайской территории, находился знаменитый пик Хан-Тенгри. А левый фланг уходил в полупустыню и пустыню.
   Постоянно держать в исправности всю систему сигнализации на границе в таких условиях очень сложно… Плюс к тому густой лес, покрывавший горные отроги, и где водилось разное зверье, тоже доставлявшее уйму хлопот. Очень часто, скажем, пытались «таранить» сигнализационную систему лоси, а, бывало, и медведь грудью шел на это непонятное препятствие. Так что «сработки» системы были тут не редки. А каждый такой сигнал не только мгновенно поднимал «В ружье!» заставскую «тревожную группу» пограничников, но и заставлял связистов вновь и вновь чинить, латать, восстанавливать оборванную сигнализацию.
   Но о службе на границе у Сергея Колшенского, повторяю, остались самые лучшие воспоминания – о крепкой дружбе, взаимовыручке, при которых не было места какой-либо «дедовщине».
   После службы на границе он поступил в Волгоградский медицинский институт. Направление туда ему давала главный врач Дубовской центральной больницы Галина Сергеевна Плотникова. Поэтому, успешно окончив вуз, Колшенский вернулся работать именно сюда – квалифицированным врачом – стоматологом. Лечил землякам зубы в селах, а уж про Дубовку и говорить нечего – тут его сегодня знает практически каждый. « Наверное, пол-Дубовки ко мне хотя бы раз, но обращались ко мне за медицинской помощью» - шутливо ответил Сергей Николаевич на мой вопрос о примерном количестве его пациентов.
   Несколько лет назад дубовчане оказали ему доверие, избрав депутатом районной Думы. Он входит в комиссию по социальной политике. Бывая на ее заседаниях, я убедился – Колшенский и здесь на своем месте. Он настойчиво и целеустремленно отстаивает самые насущные интересы своих избирателей, особенно по вопросам здравоохранения, нынешнее положение которого его во многом не устраивает. Как, впрочем, и нас с вами.
 


                ЛИСТАЯ «ДЕМБЕЛЬСКИЙ» АЛЬБОМ

      Такой альбом, не сомневаюсь, до сих пор бережно хранит каждый, кому довелось служить на границе. «Дембеля» готовят их заранее: собирают фотографии своих сослуживцев и командиров, невест, «который ждут», пейзажей тех мест, где охраняют рубежи Родины, украшают стихами, крылатыми выражениями и непонятной для непосвященных пограничной лексикой, рисунками заставских и отрядных художников – самоучек.
   Процесс это длинный, кропотливый, отнимающий немало времени и сил… Зато сколько же чувств, воспоминаний вызывает этот «дембельский» альбом потом, годы спустя, когда бывший «погранец» в очередную годовщину родных войск достает его из заветного местечка и демонстрирует домашним и друзьям.
   Готовясь к 90-летнему юбилею пограничных войск России, я решил не отступать от этого правила и, договариваясь о встрече с одним из бывших пограничников – дубовчан Владимиром Новиковым, попросил его захватить с собой и «дембельский» альбом. И вот сидим, переворачиваем плотные страницы, беседуем. Мой интерес еще больше растет, когда выясняется, что мы с Владимиром служили в одном ( увы, уже бывшем ) Закавказском пограничном округе.
   - Призвали нас из Дубовки осенью 1977 года, - рассказывает Новиков. – Восьмерым призывникам райком комсомола вручил комсомольские путевки – направления в пограничные войска. Эту путевку, кстати, я тоже сохранил. Вот она: «Дубовский РК ВЛКСМ Волгоградской области направляет тов. Новикова Владимира Викторовича на службу в пограничные войска КГБ при Совете Министров СССР. Выражаем твердую уверенность, что Вы покажете пример образцового выполнения воинского долга по охране государственной границы Союза ССР. Подпись: секретарь комитета комсомола В. Шишкин». Вместе со мной на границу уехали Иван Царьков, Александр Внуков, Александр Дубовик, Владимир Трощилов, Александр Цветков, братья Анищенко – Юрий и Александр. Попали мы в Закавказье, в Ахалцихский пограничный отряд.
   Ну, а в отряде, после «учебки», земляков разбросали кого куда – по заставам и другим подразделениям. Так что Владимир Новиков в течение всех последующих двух лет своих «годков» - дубовчан практически не видел, хотя некоторые служили на соседних заставах. Только пару раз, вспоминает, пересекался на минутку с Царьковым и Цветковым, служившими непосредственно в расположении погранотряда, что и запечатлено на одном из фото в «дембельском» альбоме. Остальные лишь иногда просто передавали друг другу приветы через знакомых связистов – такова специфика службы на пограничных заставах, где все замкнуто на конкретном охраняемом участке государственной границы.
   - Сначала я был стрелком на заставе, а буквально недели через три меня направили на три месяца в школу служебного собаководства, - продолжает Владимир. – Правда, я поначалу артачился: мол, не хочу с собаками возиться, А наш капитан Заслонов на меня напирает: « Как это не хочешь?! Ты посмотри, какая вокруг природа, какие горы… Помнишь, как у Владимира Высоцкого: « Ведь это наши горы, они помогут нам…». Так что справишься!» Ну я и сдался. Учили нас в школе как следует: следопытству, дрессировке собак. В питомнике их было более двух десятков, в основном – восточно-европейские овчарки. И вот когда, например, натаскивали их на задержание нарушителей границы, роль которых мы же по очереди и исполняли, то надевали специальный дресскостюм и каждую овчарку по два раза через себя «пропускали». Так навозишься, бывало, с собачками, что рук не поднять. Да и хватка у них, будь здоров. До сих пор помню одну такую овчарку по кличке Ляпис – огромная зверина, в ее пасть запросто голова умещалась, как у львов в цирке. И как прихватит за руку или за предплечье, то кровоподтеки тебе гарантированы… Потом я вернулся на свою заставу и год прослужил там вожатой служебной собаки. По большей части службу мы с ней несли ночью – в «секрете», в дозоре, в «тревожной группе». Вот, на фото эти моменты тоже запечатлены. А под конец службы меня снова перевели в стрелки, к тому времени я был уже младшим сержантом и ходил на охрану границы старшим наряда.
   Еще Владимир вспоминает, сколько хлопот и забот доставляло им зверье, что водится в тамошних лесах и ущельях: волки, лисы, медведи. Особенно «резвились» медведи, которые, упершись в сигнализационную систему, которой была оборудована граница, свирепели от такой неожиданной и к тому же колючей преграды и порой выламывали из этого заграждения целые пролеты. Новикову даже пришлось однажды стрелять в одного такого косолапого «нарушителя», настолько агрессивно тот себя вел. Правда, убивать медведя не стал, а лишь прострелил ему мягкую ткань, чтобы отпугнуть. А как-то раз в дозоре их наряд почти лоб в лоб столкнулся с турецкими солдатами, следовавшими вдоль самой линии границы. Наши заметили их раньше, укрылись и, подпустив поближе, вышли навстречу с автоматами наизготовку. Дело в том, что в отличие от советской границы турецкая практически была ни чем не оборудована, и солдаты могли запросто оказаться на нашей территории. Турки, тогда вооруженные простыми винтовками устаревшего образца, растерялись при виде невесть откуда вынырнувших наших пограничников и попятились.
   - Ну и чем дело кончилось? – полюбопытствовал я.
   - Они отдали нам честь, мы ответили тем же и разошлись мирно, - рассмеялся Новиков.
   На одной из страниц его «дембельского» альбома я увидел симпатичное девичье лицо, в котором без труда угадал Наталью Александровну Новикову, ныне библиотекаря нашей центральной районной библиотеки.
   - А мы с ней с первого класса вместе в школе учились, - сказал Владимир. – С ее фотографией я и на границу служить уехал. Отпусков нам на заставе практически не давали, поэтому увиделись лишь спустя 26 месяцев. Ты сам бывший пограничник, поэтому знаешь, что там каждые сутки до «дембеля» считают. Но переписывались с Наташей все два с лишним года, почти каждый день друг другу письма отправляли. Ну а когда я в Дубовку вернулся, сыграли свадьбу.
   После службы Владимир долгое время работал мастером на Дубовской коврово-ткацкой фабрике, до самого ее закрытия. Сейчас он егерь местного охотхозяйства.
      Вот какую выписку я еще сделал с титульной страницы его «дембельского» альбома: «Быть может с годами – уже стариками коснемся альбома страниц. И встанут пред нами простыми чертами друзья – часовые границ!» Уверен, эти стихотворные, пусть и незамысловатые строчки, сегодня с удовольствием повторят все бывшие пограничники – дубовчане.





                БОЕВОЕ БРАТСТВО КРЕПЧЕ, ЧЕМ БРОНЯ…


   Утром 15 февраля 2009 года, в двадцатую годовщину вывода советских войск из Афганистана, на Аллее Героев городского парка Дубовки состоялось торжественное открытие памятного знака – стелы воинам, погибшим в мирное время при выполнении интернационального и воинского долга в вооруженных конфликтах. Установили стелу и собственными руками оборудовали площадку вокруг нее сами члены районной организации «Боевое братство».
     Ты боль моя, Афганистан,
     Живешь во мне все эти годы.
     Не заживляет прошлых ран
     Сквозняк сомнительной свободы.
     Вновь пелена слепит глаза
     Афганским толстым слоем пыли.
     Мне забывать тебя нельзя,
     Чтоб нас потомки не забыли.
   Этими стихотворными строчками, автор которых сам прошел через афганскую войну, на Аллее Героев начался митинг, собравший сюда в этот день не только бывших воинов-«афганцев» и членов их семей, но и других воинов-интернационалистов Дубовского района – членов Всероссийской организации «Боевое братство», ветеранов Великой Отечественной войны, Вооруженных Сил, представителей общественности, молодежь.
   _ Более пятидесяти наших земляков – молодых дубовчан в разное время принимало участие в боевых действиях в Афганистане, - сказала, обращаясь к собравшимся, заместитель главы Дубовского района Л.А.Куликова. – Ваш боевой афганский опыт пригодился потом и в других «горячих точках», спасая тем самым жизни многих и многих солдат и офицеров российской армии. Спасибо вам за то, что и сегодня вы в строю! Здоровья вам, любви и достатка вашим семьям!
   Воспоминаниями о пережитом в Афганистане, чувствами и мыслями о своем месте в мирной жизни поделились с собравшимися председатель районного отделения Всероссийской общественной организации «Боевое братство» В.Маслов и воин-интернационалист В.Кислица.
   - Дорого и то, что мы сами приложили силы к установке этой памятной стелы, - сказал В.Маслов.- Готовили яму и заливали фундамент, ставили и укрепляли сам памятный знак… И большое спасибо за помощь и поддержку главе района Владимиру Павловичу Клочкову.
   От имени участников Великой Отечественной войны перед воинами-интернационалистами выступил заместитель председателя районного Совета ветеранов А.Н.Романенко.
   - Что такое война я знаю хорошо, - сказал бывший фронтовой снайпер. -  И вы, дорогие «афганцы», так вас сейчас величают, тоже выполнили свой долг с честью и достоинством. Только одна просьба у нас к вам: уделяйте побольше внимания военно-патриотическому воспитанию молодежи. Не стесняйтесь почаще приходить в школы, в другие учебные заведения. Рассказывайте ребятам о пережитом на войне, ведь им так важно иметь опору на будущее.
   Словак ветерана поддержал выступивший на митинге заместитель военного комиссара Городищенского, Дубовского районов и г.Дубовка капитан А.А.Моторыгин.
     Боевое братство крепче,
     Чем броня –
     Вынесет из пекла
     И из-под огня.
     Мы теперь в запасе…
     Память этих  лет
     В сердце нам оставила
     Незаживший след…
   По подсчетам военных специалистов, нашим воинам в мирное время довелось участвовать в разрешении 27 вооруженных конфликтов как за рубежом, так и у себя на родине. Одной из таких «горячих точек» стала Чечня. Несколько ребят из Дубовского района погибли там в ходе контртеррористической операции. На митинге матери одного из них Ольге Викторовне Корогодиной вручили памятный знак Всероссийской общественной организации ветеранов локальных войн и вооруженных конфликтов «Боевое братство».
   Минутой молчания почтили присутствующие память павших воинов-интернационалистов.
   Право открыть стелу погибшим при выполнении интернационального и воинского долга в мирное время было предоставлено бывшим воинам-интернационалистам А.Кондратьеву и С.Гонотову.
   Благочинный Дубовского округа отец Сергий Ермаков освятил стелу и отслужил заупокойную литию в память о павших.
   Юбилейные мероприятия, приуроченные к 20-й годовщине вывода советских войск из Афганистана, продолжились в этот день в кинотеатре «Красная звезда», где ряду воинов-интернационалистов были вручены Грамоты главы Дубовского района и памятные знаки Всероссийской организации «Боевое братство». А творческие коллективы межпоселенческого передвижного Центра досуга и методического обеспечения района и Центра культуры и досуга городского поселения г.Дубовка подготовили для них великолепную концертную программу «Афганскими тропами».



   15 февраля 2008 года, когда по всей стране отмечали 19-ю годовщину вывода советских войск из Афганистана, было официально озвучено – отныне эта дата станет общей для всего боевого братства бывших воинов-интернационалистов России.
   В этот день в концертном зале детской школы искусств Дубовки собралось несколько десятков тех, кто прошел через Афган, Чечню, воевал в Египте, Анголе и в других «горячих точках                ОНИ ПРОВЕРЕНЫ «ГОРЯЧИМИ ТОЧКАМИ»

». А всего таких в Дубовском районе, по словам председателя местного отделения Всероссийской общественной организации участников локальных войн и вооруженных конфликтов «Боевое братство» В.Маслова, на сегодня 195 человек.
   На протяжении многих лет эта дата, 15 февраля, когда через пограничный мост на реке Аму-Дарья в 1989 году прошла последняя колонна ограниченного контингента советских войск в Афганристане, действительно считалась исключительно воинским праздником тех наших солдат, которые более девяти лет сражались в этой охваченной войной стране. И вот с нынешнего года решено отмечать ее всем сообществом бывших воинов-интернационалистов.
   На встрече в школе искусств заместитель главы районной администрации Я.И.Крюков зачитал собравшимся обращение к ним главы Дубовского района В.П.Клочкова. От имени ветеранов Вооруженных Сил своих земляков, в разное время исполнявших воинский долг в «горячих точках» поздравили председатели районного и городского Советов ветеранов А.П.Лысиков и В.Н.Утешев, полковник в отставке В.И.Кузнецов, бывший майор-десантник Ю.Сухинин и другие. Они призвали их, «понюхавших пороху», принимать активное участие в патриотическом воспитании дубовской молодежи на лучших воинских традициях российской армии.
   - Так исторически сложилось, что российскому солдату – настоящему мужику всегда находилось место для подвига,- обратился к присутствующим Благочинный Дубовского округа протоиерей Сергий Ермаков, сам познавший солдатскую науку. – И хочу сказать вам сегодня просто, без пафоса: мужики, вы молодцы!
   Минутой молчания и третьим тостом, не чокаясь, почтили собравшиеся за общим столом память о боевых побратимах, отдавших жизнь при исполнении интернационального долга. А еще было решено совместно издать книгу о воинах-интернационалистах Дубовского района.
   Задушевными песнями и стихами, гитарными аккордами порадовали всех в этот день семейный «квартет» Таранченко, артисты межпоселенческого передвижного центра досуга и преподаватель школы искусств В.Ширяев.





                СТРОЧКИ, РОЖДЕННЫЕ В ОГНЕ


   Александр Кононенко

                ПАМЯТИ ТОВАРИЩА
   
Свет керосинки, сумрак густо-серый,
Вечерний воздух горек и постыл,
Здесь помянуть собрались мушаверы
Друзей, кто до замены не дожил.

Друзей, что воевали с нами рядом,
С кем поровну делили хлеб и кров…
Все их надежды взорваны снарядом,
Подстрелены и вера, и любовь.

И ты, мой друг, погиб в бою вчерашнем,
Окончен путь твой ратный и земной…
Я пью за то, что был ты бесшабашным
И ни за чьей не прятался спиной.

И третий тост… Наполнены стаканы!
Пусть каждый молча выпьет за свое:
За прошлые и радости, и раны,
За будущее наше житие.

Нам завтра в путь, где снова ждут засады,
Разящий шквал душманского свинца,
Одним – удача, почести, награды,
Другим – огнем спаленные сердца.

И,наконец: пусть не найдут нас мины,
Не грянет выстрел в спину иль в упор,
Чтоб собираться впредь на именины,
На дружеский душевный разговор!

                Июль, 1987 г.

*мушавер – советский военный советник в Афганистане.


                РЕПОРТАЖ С ПАДАЮЩЕГО ВЕРТОЛЕТА

Рокочет винт, струится мгла…
Вдруг, как материю игла,
Внезапный огненный пунктир
Ночное небо прострочил.

Удар! Качнулся вертолет –
В огне радист, в огне пилот.
Сдавило ужасом гортань, -
Не разберешь, где стон, где брань.

Как факел, как лавинный ком,
Густым объятая огнем,
Машина падает во тьму –
И жизнь, и смерть в одном дыму.

Счет на секунды… Скрежет, звон…
И все вокруг – кошмарный сон!
Очнись, браток! Судьба не ждет –
Нас парашют не подведет!

Прыжок! Рассеивая дым,
В ночную пропасть мы летим,
А вертолет – пустой фантом –
Все машет огненным винтом.

К земле проносимся сквозь ночь…
Кто жив? Кто мертв? Кому помочь?
Недосчитались мы троих
Друзей – товарищей своих…

Потупясь, прячем мы глаза,
Скупая катится слеза:
За что сгораем мы в огне
На этой проклятой войне?

                Февраль, 1987 г.


Сергей Куклицкий, участник боевых действий в Чечне.

                ЛИШЕННЫЕ ПРАВА

Про вас я спою – тех, чье имя – солдат,
Кому не пришлось возвратиться назад.
Сказали нам всем:
- Право выбора есть!
И флагу России мы отдали честь.

Нас ночью грузили в Москве на «борты»,
И выбором этим мы были горды.
Тогда что-то значило – Родина, честь,
А ныне в душе только ярость и месть!

Ко всем, кто солдат отправлял прямо в ад,
Кто права лишил нас вернуться назад.
Россия, ответь матерям тех солдат:
За что их тела в «грузе – 200» лежат?

Но были и те, кто не стал воевать,
Те, кто не хотел просто так умирать:
Один – закосил, а другой – задрожал,
Лишь смертник назад никогда не бежал.

« Чего нам бояться?» - повсюду твердят.
Нас права лишили вернуться назад.
Мы к смерти бесстрашно вставали лицом,
Нам бронежилеты дробили свинцом.

Я вспомнил слова:
«Право выбора есть!»
И вновь за Россию и гордость, и честь.
И кто бы, вы думали, бросился в ад?
ЛИШННЫЕ ПРАВА ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД!


                «   ЗЕМЛЯ»

Земля под ногами гудит от войны,
И мы безнадежно войною больны.
Нас звали «землей», ведь мы почва и грязь –
Зубами за глотку хватали мы мразь!

Нас резали, били, стреляли в упор,
Сжигали живьем и вели под топор…
Но землю свою продолжаем любить –
Земля коль жива, то и мы будем жить!


                ДОРОГОЙ В НИКУДА


Дорогу в ад мы мостили любовью,
Обильно скрепив это верой и болью.
Мы все в преисподнюю дружно шагали.
Себя не щадили. Врагов не прощали!

Телами мостили дорогу ту в ад,
И все же мечтали вернуться назад.
Друзьям доверяли и душу, и тело,
И за руки взявшись, шагали мы смело.

Мы к смерти надеждой дорогу мостили.
Узнать не успели – кому мы служили.
Мы верили в то, что тогда говорили,
И Родину нашу всем сердцем любили.

Любили… И дружно шагали вперед,
И знали, что сердце, лишь сердце не врет.
Мы знали, что нам не вернуться домой –
Ни будущим летом, ни этой зимой…

Мы кровью и пеплом сожженных людей
Мостили дорогу, чтоб было быстрей.
Ведь жизнь коротка, да и времени нет
Отправить домой долгожданный ответ.

Ответ на вопрос, что вы нам задавали:
Про жизнь на Кавказе мы б вам рассказали.
Про то, как дорогу мостили любовью
И верой, и счастьем, и правдой, и кровью.

Всем тем, что тогда попадало нам в руки –
Никто не узнает про боль и про муки.
Мы к смерти в объятья готовы пойти –
Все ради того, чтоб один смог дойти!


                НА КРЕСТЕ

От рассвета до заката
В клочья порванный наш взвод
Рвется в бой, ведь в нем ребята –
Преотчаянный народ.
До последнего мгновенья
Держат крепко автомат,
Гонят страхи прочь, сомненья,
Все от ярости дрожат.
Где-то рядом враг проклятый…
Вдруг мы видим под горой
Крест,
Солдат на нем распятый
Еле дышит, но живой…
Я пружиной внутри сжался,
Когда гвозди удалял,
А он солнцу улыбался,
Назло смерти не стонал.
И в глазах уж смерти холод,
Что-то он хотел сказать…
Может то, что слишком молод,
Чтобы так вот умирать.
От заката до рассвета,
Не снимая автомат,
О солдате думал этом,
На кресте что был распят.
Не могу забыть и ныне,
До сегодняшнего дня,
Как солдат шептал о сыне,

А потом: «Добей меня!».



                ВЕТЕРАНЫ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ –
    УЧАСТНИКИ ВОЙНЫ В АФГАНИСТАНЕ ( 1979 – 1989 г.)
                ДУБОВСКОГО РАЙОНА


Сержант Алексей Николаевич Алексеев
Рядовой Тигран Гайкович Амбарцумов
Ефрейтор Давид Цулакович Адамян
Рядовой Серго Серожанович Баласян
Рядовой Алексей Валентинович Бунеев
Ефрейтор Сергей Владимирович Говяшов
Старший сержант Анатолий Анатольевич Дикарев
Рядовой Александр Викторович Доценко
Рядовой Виталий Юрьевич Дьяконов
Рядовой Сергей Филиппович Зузик
Рядовой Виктор Векентьевич Иванов
Рядовой Исрафил Ильясович Искандеров
Рядовой Виктор Викторович Канаков
Младший сержант Юрий Александрович Катасонов
Рядовой Игорь Александрович Курилюк
Рядовой Сергей Иванович Климов
Рядовой Александр Юрьевич Кондратьев
Рядовой Владимир Николаевич Лаврентьев
Рядовой Алексей Алексеевич Любимов
Сержант Юрий Иванович Мажев
Рядовой Владимир Евгеньевич Маслов
Ефрейтор Хариппула Фушанович Манисов
Рядовой Михаил Николаевич Мялик
Прапорщик Андрей Андреевич Макаренко
Ефрейтор Валерий Викторович Орлов
Рядовой Владимир Геннадьевич Приходько
Рядовой Сергей Иванович Петров
Рядовой Александр Феликсович Панов
Старший прапорщик Станислав Станиславович Ранцевич
Рядовой Тимофей Александрович Резников
Младший сержант Геннадий Викторович Рябцев
Старший сержант Александр Александрович Сафронов
Рядовой Виктор Пантелемонович Стратан
Рядовой Нурали Боходирович Сулайманов
Рядовой Мурат Хусанович Сайфагов
Сержант Андрей Владимирович Федоров
Сержант Владимир Борисович Фокин
Майор Сергей Васильевич Мега
Капитан Игорь Александрович Похлебаев
Капитан Сергей Николаевич Гонотов
Майор Юрий Сергеевич Сухинин




               
                СОДЕРЖАНИЕ

От автора – стр…
Под крышей дома своего – стр…
Мы из «Каскада» - стр…
Двое и война -  стр…
« После высадки мы сразу попали под артобстрел» - стр…
« Там, где трудно, собираются лучшие» - стр…
Кандагар – стр…
Командировки на войну – стр…
« В Чечне мы сопровождали колонны» - стр…
« Погранцов» наряд летучий – стр…
Вожатый и «Ромашка» - стр…
Держали границу на «замке» - стр…
Листая «дембельский» альбом – стр…
Они проверены «горячими точками» - стр…
Крепче, чем броня – стр...
Строчки, рожденные в огне – стр…