Татьяна ревела уже третьи сутки подряд. Надо же было случиться такому?! Это могло произойти с кем угодно, но только не с ней! Ведь она так молода, ей всего восемнадцать, вся жизнь впереди... Впереди ли? Сколько ей отпущено времени - полгода, год?
Месяца два назад Татьяна обнаружила в левой груди небольшое уплотнение, но не придала этому значения. Впереди была сессия: зачеты, экзамены. Надо было готовиться, подтверждать неофициальное звание лучшей студентки триста шестой группы истфака. Не было времени даже встречаться с Костей: в последний раз они виделись мельком перед Новым Годом в коридоре университета. Она бросила ему на лету: "Привет!" и побежала дальше - сдавать зачет. Костя явно был обижен ее невниманием, холодно кивнул, едва повернув голову.
Но она этого даже не заметила. В голове роились гудящим облаком даты знаменательных событий, нужные и ненужные подробности из жизни патрициев и плебеев Древнего Рима... Татьяна знала, что стоит ей вытащить билет, как вся эта каша мигом упорядочится, мозг все разложит по полочкам и ответ ее будет, как всегда, блестящ, точен и по необходимости остроумен. И в очередной раз она выйдет из аудитории, гордо поведя бровями, довольная тем, что снова она, девушка из глухой кубанской станицы, утерла нос этим городским балбесам, которые непонятно что делают на факультете, тянутся еле-еле с двойки на тройку.
Костя был не такой, хотя родился и вырос в Краснодаре. Он держался обособленно от стаи "городских волков" и прожигателей жизни, пристроенных папашами и мамашами в вуз всеми правдами и неправдами. Звезд с неба не хватал, но учился стабильно ровно и тоже, как Татьяна, считался претендентом на красный диплом. За его плечами были служба в Афганистане, ранение. Два года после армии отработал на производстве.
Он ничем не выделялся среди других: заурядная внешность, долговязый, нескладный, с редкими светлыми волосами. Татьяна и не обращала на него внимания весь первый курс. А потом как-то незаметно они сблизились, так и стали ходить всюду втроем: он, она и Лизка.
Лизка была на год старше Татьяны. Поступила со второй попытки, училась кое-как, хотя была далеко не дура. Никто не понимал, что общего между Татьяной и Лизой: одна - скромница и тихоня, упертая в обожаемую ею историю античного мира, другая - взбалмошная, шумная, вульгарно яркая, с привычной сигаретой в зубах с щербинкой. Последнее, видно, было родовым знаком, поскольку фамилия Лизки была Щербина.
Татьяна сначала немного ревновала Костю к Лизке, но потом поняла, что та видит в нем не мужчину, а, скорее, вторую подружку, только в мужском обличье. Нравились Лизке горячие кавказские парни с кудрявыми волосами, коих в городе было с избытком, и Лизка, откалываясь от тройственного союза, то и дело пускалась в скоротечные романы с очередным мачо, а потом рыдала на груди у подруги, жалуясь на коварство мужской натуры.
- Как в постель, так «дорогая, любимая, жемчужинка моя», - захлебываясь слезами, причитала она. - Всем им только одно нужно, сволочам! Ух, убила бы...
И рыдания возобновлялись с новой силой. Но уже через день-другой прежняя шумная и блестящая Лизка опять примыкала к Косте и Татьяне до следующего своего романа.
И только Лизка знала, что, сдав досрочно экзамены, Татьяна взяла направление в онкологический диспансер на обследование. Съездив на новогодние праздники домой,
Татьяна ничего не сказала родителям - не хотела тревожить, не зная диагноза. Но думалось о худшем. Появились резкие боли.
Последний визит к онкологу не обрадовал. Угрюмого вида старуха в белом халате долго что-то писала в анкете пляшущим почерком. Скрюченными пальцами пощупала, помяла уплотнение в груди, невольно скривила рот и сказала:
- Придешь через три дня. Захвати вещи, может, придется лечь в отделение, - и, увидев испуганное, побледневшее лицо Татьяны, добавила мягче: - Да не трусь ты, девочка, у тебя, похоже, всего лишь кистозная мастопатия.
Тон старухи не убедил Татьяну. "Рак, рак, рак, - стучало в голове. - Она просто скрывает. Пресловутая врачебная тайна".
...Татьяна подняла зареванное лицо, взглянула в зеркало: спутанные волосы, распухший нос, глаза красные, как у кролика. Господи, на кого она похожа! А ведь через час на прием к этой старухе.
Быстро приведя себя в относительный порядок, спустилась во двор, вышла к остановке. Вспомнила слова Катьки-однокурсницы, с неделю назад в присутствии Татьяны как бы невзначай обмолвившейся, что Костя, мол, такой внимательный, нежный, вспомнила странный, ехидный Катькин взгляд в свою сторону. Катька давно метила на место Татьяны, пыталась обхаживать Костю, но тот ее даже не замечал. И вот теперь, когда отношения с Костей дали трещину, а объяснять ему все как-то у Татьяны язык не поворачивался, Катька решила, видимо, взять свое с наскока.
"И что, вот так все и пойдет прахом? Костю получит Катька, история античного мира останется неразгаданной, родители - одинокими в старости, а я, молодая, полная сил, окажусь в холодной могиле, и мое тело будут есть черви," - думала Татьяна.
Автобуса все не было. Порядком продрогнув на остановке, Татьяна решила идти пешком. Ветер раскачивал верхушки деревьев, посвистывал в ушах, сыпал колючим снежком. "Погода холодная и неприглядная, как сама смерть", - мелькнуло в голове у Татьяны, и она прибавила шагу.
Очереди перед кабинетом онколога не было. Татьяна вошла, поздоровалась, села на стул. Старуха снова долго что-то писала в анкете, время от времени поглядывая на Татьяну из-под набухших век злыми маленькими глазками.
- Все, - она отодвинула от себя анкету, - кистозная мастопатия. Надо оперировать, но это не срочно, хотя и откладывать надолго не следует.
Заметив замешательство на лице Татьяны, сказала с неожиданной теплотой в голосе:
- Не бойся, девочка, на форме груди это не скажется. Останется маленький шрамик, не более того. Ну все. А теперь иди, иди...
Татьяна не шла "домой", как она называла снимаемую крошечную квартирку, а летела. Жизнь возвращается, ее никто не украл! Операция? Ерунда, переживем! А... как же Костя? Татьяна замедлила шаг, в памяти всплыло ехидное лицо Катьки.
Вот и дом. Чья-то фигурка маячит у подъезда. Лизка? Что она тут делает?
- Танюха, привет! - вот она, Лизка, вся такая шумная, налетела бурей, закрутила, застрекотала. - Ну как, что тебе сказали?
Выслушав, заявила:
- Я же тебе говорила, что ничего страшного, а ты - в панику! Слушать старших надо, дурочка! Пошли со мной, будем веселиться, кутнем по полной программе. Сегодня же Татьянин день, ты забыла? Вдвойне твой день, ты же Танюха, и студентка к тому же!
Да, верно, Татьяна совсем забыла об этом. Что ж, теперь действительно надо расслабиться, отойти от этой встряски.
- Куда пойдем? - задорно, с огоньками в глазах взглянула на Лизку.
- Забежим сначала ко мне, а там определимся, - Лизка уже тащила подругу к автобусу. - Быстрее, быстрее, давай!
"Чего ради такая спешка? А впрочем, почему бы и нет?" - думала Татьяна, шагая вслед за Лизкой. - Веселиться так веселиться".
Когда Лизка вместо того, чтобы открыть дверь ключом, нажала кнопку, Татьяна удивилась:
- Лиза, у тебя дома кто-то есть?
- Танюха, молчи, все вопросы после, - Лизка как-то заговорщицки подмигнула.
Дверь, щелкнув замком, открылась. В комнате стоял Костя.
- Т-ты? - выдохнула Татьяна, от неожиданности попятившись.
- Сюрприз! - заорала над ухом Лизка. – Ну, чего встала, заходи. Он тебя уже три часа тут ждет, боится к тебе идти. Ох уж мне эти мужики, все за них делать надо!
В руке у Кости появился букет цветов. "Не шикарный, - механически отметила Татьяна, - но вполне сносный".
- Таня, я не знал, почему ты меня избегаешь, - лицо Кости было виноватым и немного растерянным. - Мне Лиза вчера все объяснила. Тебе надо было сразу мне рассказать...
Татьяна уже не слушала его лепет. Уткнувшись носом в цветы, она наслаждалась ароматом зимних роз, и глаза ее блестели. Сегодня действительно был ее, Татьянин, день.
Олег Северин.