Вновь затарахтел вчерашний автобус, и организованная толпа молодых, так сказать пока бомжей залезала в него под зорким присмотром покачивающего капитана. Михалыч на отправке не присутствовал, тяжело ему было. Он и не вспоминал о том инцинденте, а ведь так хотелось с утра наказать этих парней на плацу публично. Ударивший ночью морозец заставлял его поеживаться в наспех обутой шинели. Марьин выглядел свежее, всё же он был молод и ночное возлияние, казалось, нисколько не утомило его. Маленькие жёлтые глазки живо бегали по сторонам, пересчитывая людей его группы.
- Сейчас на вокзал, там не разбегаться и не только там. Кто потеряется – будет дезертиром, значит предателем. Понятно? Я с вами один еду. Церемониться времени нет. Объяснять лишний раз, тоже! Будете со мной по хорошему, я тоже не откажу вам в такой любезности. Добро?
Все кивнули. Тон старшего лейтенанта располагал. Многим он начинал нравиться, прежде всего, как человек.
На железнодорожном вокзале группу присоединился сопровождать наряд милиции из числа бойцов срочной службы. Пока ждали поезд, перекинулись с ними словами. Молодые менты посоветовали не транжирить деньги и много не пить, не играть в поезде в карты. Как водится, стрельнули побольше сигарет. Из призывников не курил один только Шумков, посему получил дельное напутствие, одного из них, что «даже некурящий человек обязан иметь их всегда при себе». Шумкова немного лихорадило по известной ему причине; он покидал родной город неизвестно насколько, совет пропустил это мимо ушей.
Наконец, состав подошёл. Марьин отдал приказ, грузится. С билетами вышла накладка, непонятно почему, места были в разных вагонах и разного класса. Посему ст. лейтенант по своему усмотрению, распределял призывников по вагонам, матеря какую - то службу у себя в части. Виктору и ещё одному его попутчику досталось купе. Он вспоминал из фильмов, что именно в купе ездят бандиты играют в карты, грабят или просто вымогают деньги. Время сейчас было такое – неспокойное и опасное. Это несколько насторожило Шумкова, но, когда он увидел, что другой пассажир всего лишь женщина, то, почувствовал стыд за свой детский и глупый страх. «Пора уже становиться солдафоном» – нахлынуло на него. Сначала Виктор познакомился со своим соседом. Парень оказался простой не шибко разговорчивый, тем более деревенский. С такими типами Виктор не знался, хотя, это было лучше, чем какой - ни будь гопник из «фазанки» или выпускник интерната. Звали его Андрей Коновалов, ничего в нём необычного не было, разве, что он передвигался косолапо. Потом они вместе с ним помогли женщине поместить багаж, которого для хрупкой дамы имелось чрезвычайно много и сами, закинув свои рюкзаки на верхние полки, зевая, расположились на своих местах. Солидная презентабельная дама поблагодарила парней. «Интересная женщина, какие тонкие у неё черты лица и умные, чувственные глаза. Совсем не похожа на торговку – «челночницу» - пытал себя Виктор - «наверно ей около сорока пяти, но почему одна и с огромными сумками?».
Незнакомка тяжело взглянула на своих попутчиков, сняла норковую шапку, прислонила поседевшую голову к стенке купе и со страдальческим вздохом закрыла глаза. Виктор понял, что она чем-то сильно расстроена. Тем временем поезд тронулся. За окном поплыли картинки предрассветного часа: яркие огни вокзала ускользали из поля зрения ребят, которые провожали родные места одновременно грустным, обречённым взглядом и полным надежд взглядом. Все смотрели в окна, всем хотелось проститься с родиной. Виктор наблюдал за движением тёмных силуэтов пейзажей за окном купе, иногда бросая взгляд на женщину с растрёпанными волосами. Она на мгновение открывала глаза, так, что их взгляды встречались. Пытливый ум Виктора старался понять её состояние и причину покрасневших глаз в отличие от его спутника, который уткнулся в стенку купе и через некоторое время задремал. Открылась дверь и в проёме появилась фигура Марьина. Женщина и Виктор вздрогнули. Старший лейтенант поздоровался, извинился по форме как, это делают офицеры, обращаясь к симпатичным женщинам, с лоском пыльного флирта и неразборчиво буркнув что-то себе под нос, продолжил обход своего отряда.
- Значит, в армию едите? – вырвалось вдруг у взволнованной дамы.
- Не в армию, а на флот, в армию бы я не пошёл – откликнулся проснувшийся Андрей.
- А чем отличается армия от флота – удивилась женщина и стала неторопливо укладывать растрепавшиеся волосы.
- У моряков форма красивая, они в ботинках ходят, ну, ещё служба престижнее и порядка больше.
- Я так поняла, что ты море любишь?
- Ну, да… – выжал немногословный Андрей – мой дед и отец, тоже на флоте служили.
- Значит, ты, поэтому предпочёл флот, по стопам предков значит пошёл, династию продолжить, сохранить традиции?
- Ну, а куда блин, больше идти служить?
- Ты мне «блины» здесь не пеки – улыбнулась незнакомка, обнажая белоснежные, словно единая кость зубы – Поступить, что не получилось, ну хотя бы в военное училище, раз так служить охота?
- Не, а…Что я ботаник что – ли очкастый, таких девчонки не «бреют».
- Ну, понятно…. А, ты пробовал не служить, сразу бы и женился – вздохнула настойчивая дама.
- Как это? Закосить что – ли? Не, перед девчонкой стыдно и братва не так посмотрит!
- А ты? – обратилась она к Виктору.
Шумков немного оторопел, от её пронизывающего взгляда, но быстро собрался с мыслями.
- Мне повестка неожиданно пришла, обещали отсрочку, думал, что в университет успею поступить. Не вышло, по времени не дотянул, у них какой – то срочный призыв.
- Я спрашиваю откупиться от армии или, как это сейчас говорят – «закосить» не пробовал? – продолжала давить очаровательная незнакомка.
- Времени не было. Я думал, что…
- А я вот своего сына насильно в армию упекла…. Ну, в общем, думала, что так лучше будет, что избавлю от тюрьмы, от срока немалого, который ему грозил с помощью этой армии. Да не вышло, не судьба видно…
Она занервничала и принялась выкладывать пакеты с продуктами на столик. Виктор понял, что его собеседница теряет самообладание, но врождённое любопытство взяло верх; и уже он сам переключился на вопросы.
- Что же случилось с вашим сыном? – мягко спросил он.
Женщина подняла голову и пронзила их взглядом несчастной матери, познавшей горе, будто она потеряла сына. Ребятам стало не по себе. Они вдруг поняли всё, даже если б она не начинала свой рассказ.
В одно мгновение в этой женщине проснулся материнский инстинкт, который перекинулся на присутствующих рядом ребят. Вселенская материнская природа призывала её встать на защиту этих двух, казалось родных детей, идущих на немыслимые и тяжёлые испытания, чтобы исполнить пресловутый долг родине. В глубине души она искренне не хотела, чтобы эти два молодых человека, да и вообще, никто из идущих в армию чьих – то сыновей не повторили путь её собственного ребёнка – ни тот, ни другой. Она одновременно жалела их и надеялась, что её испытавшее боль сердце и опыт подсказывает правильное решение дать им советы. И проникшись к ним всей душой начала говорить.
- Мой сын старше вас ненамного, года на три. Кирилл лишился отца, когда ему едва исполнилось пятнадцать, вернее он нас бросил и ушёл от семейных проблем к другой женщине с большими возможностями. Жили мы благополучно, можно сказать не как все, кто – то из знакомых нам даже завидовал. Но, при всей благополучности муж понимал, что со мной ему не сделать карьеры а, это было его единственной целью в жизни. Время было тяжёлое, да и сейчас не легче в этой новой стране. Кирилл очень сильно переживал, он очень любил отца и хотел, как и он работать в милиции. Потом в нём что-то сломалось; стал пропадать, не ночевать дома. Приносил деньги. Непонятно откуда. Говорил, что подрабатывает то на стройке, то разгружает вагоны, то ещё где…. Мне всё это не нравилось, но допытаться было невозможно, он сразу срывался, кричал и уходил из дома. Потом, спустя некоторое время, конечно, звонил, чтоб я с ума не сошла. Постепенно я смирилась, решила, что Кирилл, стал самостоятельным; всё - таки, кто раньше им становится кто-то позже, не такая уж это беда подумала я. Он давал мне какие-никакие деньги, и я откладывала их ему, ничего не тратила, хотя моя учительская зарплата была копеечная. Всерьёз забеспокоилась, когда позвонили из школы. Оказалось, что он там не появлялся уже около месяца, а до этого прогуливал, всё чаще и чаще. На носу были государственные экзамены, дома я ему устроила сильную взбучку, подняла на него руку но, потом пожалела об этом. Он ударил меня так сильно, что я упала. Пока приходила в себя Кирилл исчез. Боль была сильной, синяк под глазом, тоже здоровый. Две недели не работала, взяла «больничный» и решила никому ничего ни говорить. Долго потом думала, где я могла совершить пробел в воспитании, вырастив сына таким жестоким. Отца его неизвестила об этом, но, уже потом всё, же пришлось, когда Кирилл попал в милицию. Их поймали с поличным, на краже квартиры. Хозяин оказался дома и сумел сообщить куда надо. Кирилла с сообщником схватили по горячим следам. Дело усугубилось тем, что жертву свою, они пырнули ножом. Тот мужчина остался жив, слава Богу. Никто из них не сознавался, кто это сделал. Но, я была, почему, то уверена, что это Кирилл. На сына и его приятеля завели уголовное дело. Отец был взбешён. Нельзя сказать, что он любил Кирилла, скорее относился к нему как своего рода долгу, обязанности, вроде той, что он исполнял на работе. Преступление сына рушило его карьеру. Я была подавлена горем. От тюрьмы его избавили. Пришлось долго и много хлопотать, задействовать все связи в милиции и прокуратуре, пришлось и квартирку его бабки, продать, которая надо сказать досталась бы Кириллу. Спасло его ещё одно обстоятельство – Кириллу не было восемнадцати лет. Во всём обвинили сообщника. Бедный парень. До сих пор помню его детское испуганное личико, всё бледное. Он покидал суд, словно уходил насмерть. Помню и глаза матери заплаканные, обречённо смотрящие на меня. В них не было ненависти, лишь мольба, обращённая ко мне с просьбой пощадить своего сына. Она догадывалась и понимала, что не закон, не суд спас от наказания моего сына, а мои связи и деньги. Я старалась не смотреть на неё, но, чувствовала на себе сверлящий взгляд и вдруг представила себя на её месте. Мне стало плохо. Выходя из зала, меня ещё раз кольнуло в спину и, обернувшись, я прочитала всё по её глазам. Эта женщина, словно говорила мне что «Твой приговор ещё впереди».