Неизвестный.
«А я для того свой покинул окоп»…
В. С. Высоцкий.
Рукопись начиналась нескладно:
«Майор Стоун был монархистом,
Поручик Захарьин - социал-демократом,
Капрал Нгонго – аграрием, но все путали и считали его анархистом,
А, кто по убеждениям был я, знали, наверное, только в особом отделе штаба флота, но, где теперь тот штаб, и живы ли теперь те особисты, после прорыва эскадры жуков к Альдебарану не знал никто.
Майор Стоун летел в командировку с портфелем секретных бумаг. За отсутствием другого способа их уничтожить, он жевал эти бумаги последние три дня.
Поручик Захарьин сопровождал гроб солдата на Родину, в какое-то захолустье. И в наше время некоторым выпадала удача быть похороненным в гробу, зарытом в поверхность планеты. Одно время сопровождение офицером тела погибшего отменили, заменив сопровождающего голографическим изображением, уныло бубнящим про исполненный долг. Однако, голографии нельзя с плачем ткнуться в плечо, на неё нельзя кричать, и выпить с нею тоже нельзя, и, оттого, старую традицию вернули.
Капрал Нгонго был простым армейским ветеринаром, но лечить вьючных пауков седьмого полка бронекавалерии ему уже не пришлось.
И только я был рядовым необученным ополченцем, ради какого-то чёрта попавшим на эту войну.
Майора Стоуна не любил никто, кроме его старенькой матери, да и за что его было любить кому то другому?
Поручика Захарьина любили все его дети со всех планет, где он побывал.
Капрала Нгонго любила только невеста, портрета которой он так нам и не показал.
А любила ли меня женщина, чей плач затих вдали за кормой транспорта, летящего к немирным звёздам, знал только Бог.
Когда наш транспорт взорвался, беззвучно и грустно распался в межзвёздной пустоте, майор Стоун не растерялся. Одетый в скафандр и вооружённый, он занял своё место в спасательном катере согласно инструкции.
Поручик Захарьин был в скафандре, но без оружия, и приписан был на случай аварии совсем к другому катеру.
Капралу Нгонго скафандр был просто не нужен, их раса могла на неделю задерживать дыхание.
И только я, какого-то чёрта, с вечера перебрав с земляком, уснул на дне спасательного катера, в чужом скафандре и без оружия.
Я надеюсь, что спаслись не только мы. Надеюсь, но не верю.
Три дня в открытом космосе майор Стоун пил виски и закусывал их бумагами из портфеля.
Поручик Захарьин пил водку и не закусывал ничем.
Капрал Нгонго не пил и не ел ничего, вгоняя себя в молитвенный транс созерцанием далёких и близких звёзд.
И только я не только ничего не пил и не ел, но и не мог этого делать, страдая тяжкой морской болезнью.
Так и страдал, пока катер не плюхнулся на поверхность неизвестной нам и науке малой планеты.
Выглянув в иллюминатор майор, Стоун сказал: «Дыра»!
«Вляпались, хуже не бывает»!- плюнул с расстройства поручик Захарьин.
«Прямо как на моей Родине»!- ахнул восхищённо капрал Нгонго.
И только я, грешник, был рад счастлив, пройтись по твёрдой поверхности планетки.
Но всё это было не так и плохо, пока мы не увидели жучиную обитель.
Башня её торчала из белых песков у берега двухсотлитрового бордового моря.
Десять лет люди воевали с жуками, жуками-солдатами. Разведка была уверена, что где-то она есть, обитель их маток, но никто из видевших её не вернулся на базу.
«Нам повезло»! – заревел майор Стоун: «Их нужно немедленно уничтожить»!
«Придётся драться»,- прошептал поручик Захарьин.
«Сколько еды»!- воскликнул капрал Нгонго.
И только я понял, что это, скорее всего, наша неминучая смерть…
Жуки обнаружили нас, и пошли стеной. Они наступали цепями как земная пехота минувших войн, выныривали боевыми дельфинами из вод морских, облаком небесным падали на нашу голову, и будто ростки неведомых трав пробивались сквозь песок, вгрызаясь в наши подошвы.
Потомок крестоносцев майор Стоун любил войну, он дышал ею, будто целебным воздухом земных гор.
Поручик Захарьин привык к войне и забыл, как жить без неё.
Капрал Нгонго не знал разницы между войною и миром.
И только я, дурак, глупый крестьянин, пошёл на войну в надежде, что после того, как ветры развеют дым боёв, она умрёт навсегда.
Майор Стоун выхватил штатный бластер и пять раз выстрелил. Больше он выстрелить не успел, и был разорван жуками на тонкие красные нити. Именно из них, из нитей этих, по страшным рассказам космопроходцев, жуки и ткали свои изумительные ритуальные коврики.
Поручик Захарьин успел, прежде чем погибнуть, лишь хлопнуть себя по пустой кобуре и вспомнить, что оружие его осталось в каюте погибшего транспорта.
Капрал Нгонго не нуждался в оружии. Он набивал жуками два своих рта и довольно кряхтел. Он был счастлив, но подавился и умер от жадности.
И только я остался жив, и через полчаса забравшись на покосившуюся башню опустевших руин жучиной обители, убедился, что убил всех жуков и их маток. Убедился, но ещё долго не верил в это.
Если я выберусь отсюда, то обязательно поставлю памятник тому Ослу, что забыл под сидением катера станковый излучатель»!....
На этих словах рукопись обрывалась. К клоку бумаги с суетливым и неряшливым текстом прилагался рапорт командира корвета «Стремительный» лейтенанта Хрижанича ПП: «Благодаря тексту стали известны имена трёх погибших военных ( список прилагается) Единственный найденный на малой планете труп нашего военнослужащего современными средствами идентифицировать не удалось. Погибший захоронен в поверхностном слое планеты. На могиле силами экипажа установлен православный крест. Израсходованный на изготовление креста материал из НЗ, как то брус распорный дубовый в количестве 0,0021 метра кубического прошу списать…»
На рапорте визы:
1. «Погибших офицеров Стоуна и Захарьина представить к награждению золотой звездой «Герой Галактики», семью военнослужащего из союзного нам Калийского Союза капрала Нгонго поощрить из запасов военного представительства на планете Калий. Генерал Толкачёв Седьмой.»
2. «Представить офицеров Стоуна и Захарьина к высокому званию Героя Галактики не представляется возможным, т. к. у обоих имеются непогашенные судимости: у Стоуна за расстрел группы мародёров без приговора , а у Захарьина причина судимости пока не выяснена… ».
3. « Семья капрала Нгонго поощрена из запасов базы военного представительства на планете Калий соответственно списку: ящик рыбных консервов (один), носки шерстяные б\у в количестве 67 шт, пачка открыток порнографических (про людей) для младшего командного состава – одна штука….»
4. «Лейтенанта Хрижанича ПП за нецелевое расходование средств, бруса распорного в количестве 0,0021 метра кубического наказать в размере месячного оклада.»
Из-под виз и резолюций, исполосовавших бумагу вдоль и поперёк, виднелись последние строки рапорта: «За отсутствием информации о погибшем на табличке пришлось написать только два слова «Неизвестный солдат».