Очередное постановление партии и правительства «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом», вышедшее в начале 70-х годов, весь советский народ поддержал, принятые меры в виде повышения цен на алкоголь, строгого ограничения времени продажи крепких спиртных напитков и прочие, единодушно одобрил, впрочем, как и всегда.
После чего, претворяя в жизнь лозунг «Пьянству – бой!», весь советский народ дружно и дисциплинированно стал гнать самогон у себя дома, чтобы нещадно уничтожать как можно больше врага, то есть алкоголя.
*
Рашида Ахмедовича друзья и знакомые звали попросту Ахмедыч, жил он в городе практически с его основания, был человеком уважаемым и известным. Ветеран войны, после войны много лет работал в милиции, на страже закона, и, хотя к тому времени уже вышел в отставку и находился на пенсии, оставался гражданином ответственным и законопослушным. Никогда до этого ни он, ни его жена самогоном не занимались, делать его не умели, как и почему он вдруг на это решился, у него самого объяснений не находилось, кроме невнятного «бес попутал».
В качестве того самого искусителя предстал его приятель, Юрий, работавший токарем на комбинате.
«Знаешь, Ахмедыч, какой мы с ребятами в цеху самогонный аппарат сделали? Конструкция отличная, из высококачественной стали, долго мы его делали, по частям вынесли, собрали, зато теперь не нарадуемся, по очереди его используем, очередь расписана на месяц вперед», - похвастался Юрий другу, когда тот зашел к нему однажды.
«Ты попробуй, ведь это только в кино показывают мутное пойло, а тут получается напиток чистый, как слеза, и крепость что надо, не сравнить с производством нашего Гафуровского винзавода, я уже про затраты не говорю – намного дешевле», - угощал он приятеля. – «Могу по блату тебя включить в список хоть на завтра, я ведь имею «льготы», я же делал этот аппарат».
В общем, соблазнился Ахмедыч, и в одну темную ночь, с большими предосторожностями, знаменитый самогонный аппарат был доставлен в его квартиру.
С раннего утра Ахмедыч с женой приступили к процессу получения живительной влаги из сахара в соответствии с полученными инструкциями, но по неопытности что-то не учли во времени. Процесс перегонки был в самом разгаре, когда из школы пришла младшая дочь, старшеклассница Леленька, умница, отличница, комсомолка.
«Ух ты, это что у вас тут, самогонный аппарат, что ли?» - весело поинтересовалась она, заглянув на кухню.
«А ты откуда знаешь?» - растерялись родители от такой осведомленности.
«Так у нас сегодня в школе было комсомольское собрание, как раз про самогоноварение, и схему аппарата показывали».
«И что там говорили?»
«Где? На собрании, что ли? Говорили, что по закону запрещено, что бороться надо, что это зло. А еще сказали, что надо обязательно сообщить, если узнаешь, что кто-то гонит дома самогон. Эй, родители, вы чего так побледнели, я вам просто рассказываю, я не собираюсь никуда сообщать, успокойтесь».
Дочь пообедала и ушла учить уроки, а Ахмедыч с женой стали обсуждать ситуацию тревожным шепотом. Разумеется, дочь доносить на родителей не будет, но ведь ребенок может случайно проболтаться, подружкам рассказать, а те своим родителям. А вдруг в школе узнают, вызовут на собрание. Мать в ужасе представила, как дочку вызывают на комсомольское бюро и, угрожая комсомольским билетом, вырывают признание в укрывательстве самогонщиков.
«Знаешь, отец, не гнали мы этот самогон, и нечего начинать. Мы ведь ребенка своего можем так подвести, да и самим стыдно закон нарушать, еще и учим дочь обманывать, непедагогично. Ну его, этот аппарат, давай поскорее отдадим», - стала она уговаривать мужа.
«Ты чего меня уговариваешь, словно я не понимаю, я уже и сам так решил – вот закончим и сразу же отнесем от греха подальше».
Сказано – сделано. Перегонку закончили, аппарат промыли, просушили, разобрали, сложили в мешок, стали дожидаться ночи, чтобы вернуть Юрию.
Настроение, разумеется, неважное, время долго тянется, хорошо, что близкий друг с женой неожиданно зашли навестить, отвлекли от тревожных мыслей. Женщины сразу отправились на кухню, готовить, что нужно, к столу, а мужчины, оставшись в зале, аперитив перед ужином приняли, для аппетита.
«Слушай, Ахмедыч, это что за бальзам у тебя?» - удивился гость, Александр Иванович, или просто Иваныч.
Иваныч тоже фронтовик, много лет проработали они в милиции вместе с Ахмедычем, но сейчас тоже на пенсии, хотя вышел в отставку позже, будучи моложе возрастом.
«Лучше не говори мне про этот бальзам, одно расстройство от него», - сокрушенно поделился с другом Ахмедыч.
Иваныч выслушал и посочувствовал: «Действительно, можно влипнуть в историю, но напиток получается отменный, ничего не скажешь».
За это еще раз выпили.
Узнав, что аппарат собираются возвращать уже сегодня, Иваныч, не раздумывая, предложил: «Знаешь, Ахмедыч, я с тобой пойду. Во-первых, я позже в отставку вышел, молодых в милиции знаю, во-вторых я все же во вневедомственной охране работаю, ближе к структурам, если что – подстраховать смогу».
«Иваныч, я никогда в тебе не сомневался – ты настоящий друг», - растрогался Ахмедыч.
Понятное дело, за дружбу тоже выпили. Тут еще жены такой стол накрыли, что пришлось и за жен выпить.
В общем, к моменту наступления темноты наши друзья были уже готовы к любым героическим подвигам и решили выдвигаться на передовые позиции, с упакованным в мешок самогонным аппаратом наперевес. Жены внимательно посмотрели на своих вояк и сказали, что пойдут вместе с ними, на всякий случай.
«Что?! Кто кого сопровождать надумал?! Нас, офицеров, женщины сопровождать будут?! Приказ – женщинам сидеть дома и ждать!» - грозно рявкнули Иваныч и Ахмедыч, ухватили мешок с двух сторон и вышли строевым шагом. Жены переглянулись, подождали немножко и осторожно отправились вслед за ними.
Приносили-то аппарат закоулками, в обход, а возвращать бесстрашно отправились по центральной улице, потому что так короче.
Вначале наши герои хотели идти по тротуару, но, будучи мужчинами крупными, да еще с громоздким мешком в руках, в размеры пешеходной дорожки не вписались, поэтому вышли на проезжую часть и зашагали прямо посередине дороги.
Гордо шагают отставные офицеры, им кажется, что они шаг печатают, как на параде, и вообще хорошо законспирировались, а на самом деле штормит обоих то направо, то налево, и мешок бедный страдальчески гремит на всю улицу.
Жены крадутся в отдалении, укрываясь за кустами, тревожно вздрагивая при каждом истошном бряцании мешка, при этом для посторонних изображают просто независимо прогуливающихся по улице приятельниц, никакого отношения не имеющих к паре с громыхающим мешком.
Уже почти дошли, оставалось только пересечь площадь, как вдруг женщины увидели идущего по тротуару им навстречу участкового по фамилии Толубенчик, да не одного, а вдвоем с еще одним милиционером.
«Попались!» - охнули женщины и, быстро шмыгнув в калитку, затаились, бдительно прислушиваясь и выглядывая, чтобы двинуться на выручку при необходимости.
А Толубенчик остановился как раз возле калитки и стал присматриваться к нашей очень живописной паре.
«Это кто же там вышагивает по дороге? Вроде знакомый кто-то, Ахмедыч с Иванычем, кажется?» - говорит он напарнику.
«Они самые», - отвечает милиционер, - «в мешке что-то тащат, да гремит оно как сильно, что бы это было?»
«Самогонный аппарат, что ли несут?» - догадался Толубенчик.
«Точно, самогонный аппарат. Наверное, у Юры брали напрокат, они с ребятами такой аппарат сделали отличный на заводе. Теперь обратно несут, Юра ведь тут недалеко живет», - поговорили так милиционеры и пошли своей дорогой.
Женщины вынырнули из калитки, радостно вздохнули: «Фу, пронесло. Как хорошо, что наши мужики Толубенчика не заметили, ведь неизвестно, что могло бы получиться, они ведь у нас вон какие – орлы!» - и бросились догонять своих ненаглядных.