Кто-то или что-то.
Тысячелетия человечество задаёт себе одни и те же вопросы:
– Кто ты, Человек? Откуда пришёл? Куда уйдёшь?
Человек на землю приходит и уходит в одиночестве. Одни утверждают, что при жизни сам человек является кузнецом своей судьбы, другие напротив, что всё предопределено и запрограммировано заранее. Кто прав? Да это и не суть важно, куда важнее проследить прижизненный путь человека. Религия утверждает, да и сам человек чувствует, что в нём уживается, помимо его самого, ещё кто-то или что-то. Религия это называет душой, которой предопределена дальнейшая жизнь. А вот какова она будет в вечности, это зависит от самого человека. Если человек будет оберегать себя от греховного искушения, то его ожидает райская жизнь. А если нет? Если человек не может устоять от греховных искушений и сознательно грешит, то его ожидает дальнейшая жизнь в аду, по утверждениям той же религия. Точно этого никто не знает. А раз так, то поставим вопрос по–другому. Может ли кто-то направить заблуждающегося человека при жизни на путь истинный или наказать за Богу неугодные дела? Об этом, дорогой читатель, и наш рассказ.
Три года назад я случайно встретил в Москве одного из моих старых приятелей, с которым мы расстались примерно четверть века назад. При встрече меня несколько шокировал его внешний вид, и я удивлённо спросил:
– Николай, что у тебя с руками? И лицо, какое-то не такое стало.
– У- у - у, это целая история. Я грешным делом уже подумал, что на сей раз мне точно пришёл конец, нет, снова выкарабкался.
– Ты говоришь загадками, а что случилось?
– Вообще- то я есть хочу. Давай зайдём в кафе, покушаем, выпьем, а заодно и поболтаем. До отхода моего поезда времени у меня достаточно.
Мы зашли в кафе, заказали поесть, выпить, разговорились, и вот что он мне поведал:
Ещё в детстве я заметил за собой некоторые странности, но не придавал этому значения, вернее пропускал мимо ушей, полагая, что так должно и быть. Впервые на эту тему стал задумываться после одного случая. Я родился на Рождество христово 7 января. А вот к Иисусу Христу относился без должного уважения и почитания. Верил в его бытие на земле как простого человека, наделённого способностями, резко отличающимися от окружавших его людей. Евреи распяли своего соплеменника, как еретика, придуманной ими религии, а потом уже, переписав ещё раз религию по принципу: себе свою с Яхве, а нам с мучеником Иисусом Христом. Примерно этой теории я придерживаюсь и сей-час, но это не говорит о том, что я не верую во всевышний разум, куда вливается разумная энергия всех умерших. Я вообще считаю, что вселенная образовалась со своим разумным порядком в результате соприкосновения, взрыва материальной и духовной энергий. С этого момента всё существует только в паре. Бог, чёрт. Хорошо, плохо и т. д.
– Николай, ты лучше ответь на мой вопрос, а о религии и науке мы погово-рим в другой раз, – поправил я его.
– Я к этому и веду.
В начале своего рассказа я тебе сказал, что замечал за собой некоторые странности. Несколько раз я был близок к смерти, но каждый раз кто-то невидимый отводил меня от неё. Чтобы ответить на твой вопрос, я расскажу тебе предпоследний случай. Дело было летом в 1990 году. Часов в шесть вечера я поставил машину в гараж, закрыл его и направился домой, вдруг что-то или кто-то неведомое стало убеждать меня вернуться и зайти к соседу напротив. Честно говоря, этого соседа я откровенно не любил, больше того, презирал. Что-то в нём было неприятное и отталкивающее. Как бы там ни было, но «лукавый» меня соблазнил, и я оказался у него в гараже. Несколько дежурных фраз, и я рассказал ему о том, что у меня в подвале ощущается запах каких-то газов, происхождение которых я ничем не могу объяснить. Газопровод природного газа от моего гаража проходил как минимум метров за пятьдесят. Неожиданно, а скорее преднамеренно, кто-то направил мой взгляд в угол его гаража. Там лежала смятая газета. Эта скомканная газета породила у меня неодолимое желание, открыть гараж, спуститься в подвал, за-жечь эту газету и попытаться прожечь вентиляцию с тем, чтобы избавиться от этих чёртовых газов. Вентиляция у меня в этот момент, похоже, из-за перепада температур не работала. Я взял в руки газету. Спичек у меня не был, и я спросил:
– Фёдор, у тебя нет спичек?
– Нет. Ты же знаешь, я не курю.
Я бросил газету и во второй раз направился домой. Подумать только! Ка-кой- то неведомый призрак во второй раз сыграл со мной злую шутку Слова мои насчёт спичек, сказанные тихо, каким-то невообразимым образом услышал один знакомый, находившийся за два гаража от наискосок. Он меня окликнул:
– Николай, ты просил спички? На.
– Откуда они у тебя? Ты ведь тоже не куришь, – как-то по инерции спросил я.
– Не знаю, наверное, кто-то оставил.
Я взял у него спички, взял газету, открыл гараж и спустился в подвал. Под-вал у меня состоял из двух отделений, изолированных друг от друга кирпичной кладкой и на разных высотах. Я спустился в нижнюю часть подвала объёмом примерно восемь кубометров, внутри которого был футерованный металлический кессон. Запах явно горючих газов был настолько силён, что щипало веки глаз. Двумя днями раньше я предупредил детей, чтобы они ни в коем случае не опускались в подвал даже с сигаретой. А сам открыл коробок, вынул спичку, и стою в темноте. Даже свет зажигать боялся, а здесь стою со спичкой. Ведь прекрасно понимал, что зажигать спичку нельзя. Сколько времени стоял со спичкой в правой руке и коробкой в левой, не помню. Знаю точно, кто-то мне нашёптывал::
– Чиркни.
– Нет. Взорвёмся, – сопротивлялся кто-то внутри меня.
– Ну, хорошо, чиркни, если не загорится спичка, то второй раз не чиркай – убеждал другой голос.
Я чиркнул. Услышал лёгкий треск, синенький блеск молнии и взрыв. Далее всё было как в убыстрённом кино, но мной командовали::
– Закрой глаза! Выскакивай! – что было приказано, похоже, в момент зажигания спички, а то бы я остался без зрения
С закрытыми глазами я развернулся и прыгнул на ступеньку лестницы, но тут же факел огня охватил меня от ягодиц до корней волос, включая оголённые части тела. Я был в лёгкой футболке и брюках. От мощного ожога моё тело пронзили тысячи игл. Мозг лихорадочно работал, но опять же кто-то скомандовал:
– Падай вниз!
Обожжённый, в горящей футболке и брюках я шлёпнулся на бетонный пол догорать. Во всяком случае, я совершенно сознательно прошептал:
– Неужели, так горят люди? Вот сейчас огонь изжарит меня окончательно.
Мысль работала чётко. Я смирился с судьбой. Не кричал, не плакал. Над собой я слышал шум или звук, который подобен струе воздуха из аэродинамической трубы. Взрыва я не слышал, вероятно, сильно испугался. Отбросило меня в первый момент или нет, не помню. Хлопок, какой-то припоминаю, но мне он показался каким-то странным. Для тех, кто находился между гаражами, был слышен мощный взрыв, и шапка огня вылетела в дверь на приличное расстояние. Сосед мой, видимо, испугавшись, а скорее, чтобы не быть свидетелем, удрал, так что неприязнь к нему оправдалась. А для меня в подвале–бункере наступила тишина, и я понял, что жив. Сейчас не могу объяснить, но я почему-то сильно закричал. Нет, нет, не от боли, в шоке я боли почти уже не чувствовал, скорее от обиды, что совершил глупость по велению извне. Орущим, опять-таки с закрытыми глазами, я вылез из подвала в гараж. По пути вытащил из гаража горящее тряпьё, снял с себя футболку и брюки. Они продолжали тлеть. Машина не загорелась. Не понятно, хотя всё на полу продолжало гореть. Взрыв был слышен далеко. Один из моих знакомых прибежал из третьей параллельной очереди, выкатил из гаража мою машину и на ней отвёз меня в больницу прямо в трусах. Там на меня смотрели как на смертника. В прямом смысле на мне не было ни рожи, ни кожи. Минут через сорок пришли мои близкие. Сам я считал, что умру. В шоке простился с женой, детьми, и меня отвезли в реанимацию. Трудно поверить, но в первые сутки я не чувствовал боли. Боль не чувствовалась или от глубокого шока, или от наркотиков. Мне ставили какие-то уколы. Капельницу в вены рук поставить не представлялось возможным, и мне ставили в районе ключицы. На второй день, после очередных уколов и смены капельницы, я стал «уходить». Почувствовав неладное, я стал звать сестру. Губы, наверное, шевелились, а вот собственного голоса я не слышал, но пережитое чувство могу описать. Забегая вперёд, могу утверждать, что у тишины есть свой антипод, а у света свой. «Уход» сопровождается двумя факторами. Первое ,это постепенно наступает тишина и теряется ощущение света, причём эти два явления наступают исключительно одновременно и параллельно, Второе, тишина наступает такая, которой при жизни не бывает никогда, и никто её не ощущал. Описать невозможно. Со светом несколько проще. Сначала белая стена становится серой, затем тёмной, фиолетовой и, наконец, вязко-коричневой, не земной и шевелящейся. После этого момента человек в себе ощущает ещё одного я, как бы в первом второго. Этот второй находится в голове первого, подплывая к горлу, начинает втягиваться в тёмное отверстие головой вперёд. Ощущение приятное. У меня уже втягивались плечи, а затем, тем же порядком, всё раскрутилось назад. Очнулся – рядом врач и медицинская сестра».
– А что было дальше? – спросил я.
Дальше? Дальше Москва, институт Вишневского, продолжительное лече-ние. Помогли друзья. Уже на вторые сутки я был в Москве. Вначале кормила жена меня с ложечки. Перенёс операцию по пересадке кожи. После двухмесячного интенсивного лечения остался жив, но по внешнему виду видно, что горел. Так что мне предопределена другая, запрограммированная Всевышним разумом смерть. Самое забавное из этого то, что несколько лет спустя, меня встретила медицинская сестра, которая отвозила меня в Москву. Она пристально стала меня рассматривать. Я не могу понять, в чём дело, а она с удивлением спрашивает:
– Так вы остались живы?
Я опешил, но она объяснила мне всё, что это она отвозила меня в Москву со слабой надеждой на успех лечения.
– Знаешь, Василий, это не единичный случай в моей жизни, что кто-то отво-дит меня от незапланированной смерти, а вот наказать меня было за что, но это уже другая история
Мы уже поели, выпили и стали прощаться. Николай задержал мою руку в своей и сказал:
– А ведь мой рассказ имеет продолжение. Имеет он связь с этим происше-ствием или нет. Не знаю.
Мы шли к остановке автобуса, я попросил его закончить рассказ, и он про-должил:
– Только что я тебе говорил, что без должного почтения и понимания отно-сился к Иисусу Христу. Трудно сказать, что предшествовало моему видению, но случилось вот что.
После одного довольно неприятного случая, виновником которого был я сам, настроение было очень плохое. В подавленном состоянии я присел и задумался. Дальше пошло как в тумане. Собственное состояние объяснить не могу, а видение вижу чётко. Тундровая пустыня. Снег. Вдали довольно мас-сивная арка, а на ней что-то виднеется в цвете. Арка быстро, быстро приближа-лась ко мне, и чётко до мельчайших подробностей проявилась. Это была икона Иисуса Христа. Лицо, распущенные мягкие волнистые, спадающие на плечи волосы, редко похожие, как рисуют на иконах. Неожиданно образ отделился от обрамления иконы, я услышал характерное шуршание и почувствовал прикосновение чего-то мягко обволакивающее меня. По телу разлилось что- то невообразимо приятное, хотя это слово ни в коей мере не объясняет испытанного чувства. Это продолжалось мгновения, но мне эта благодать показалась вечностью. Я очнулся и, честное слово, стал на коленях искать что-то или кого-то внизу, слева, справа, но безрезультатно. Что это было? Толи работа возбуждённого мозга, а возбуждён он у меня был в тот момент до предела, толи что другое, не знаю.
Подошёл автобус, мы пожали друг другу руки и расстались. На прощание он мне успел сказать, что два года назад вновь был отведён от неминуемой смерти, а недавно от сто процентной слепоты
– В следующий раз расскажу, – успел он сказать мне, уже стоя на ступеньке вагона.