Я отдала Гришу в Хоровую школу мальчиков от отчаяния. Дело в том, что он с раннего детства проявил себя всесторонне способным, но очень подвижным. Ни на чём не мог сосредоточиться: стремительно увлекался, быстро делал успехи, но когда понимал, что от него потребуется дисциплина, бросал. Так мы «прошли» фигурное катание, плавание, цирковую студию… Мне казалось, что его лучше увлечь чем-то спортивным.
Когда Гриша был уже во втором классе, я с тоской стала подумывать, что он так и останется «телевизионным зрителем».
…В конце мая случайно включила утром радио и услышала объявление о конкурсе в Хоровую школу мальчиков. Школа, надо сказать знаменитая: «поющие мальчики» были известны далеко за пределами области. Я вспомнила, что ещё в детском саду в группу Гриши приходила преподаватель музыкальной школы и отметила моего сына в числе немногих, кому рекомендовала учиться. Он тогда с гордостью сообщил об этом, но я значения не придала. По себе знаю, какой это тяжкий труд – учиться музыке. А при его-то неусидчивости!
И всё же… Придя на работу, посидела в задумчивости. Нашла в адресной книге телефон. Позвонила. Рассказала, как есть – есть, мол, такой мальчик, рекомендован учиться музыке, но – непоседа, надежды никакой. И вдруг педагог на том конце провода говорит: «Приходите. У нас он учиться будет». – «Почему?!» - «А у нас интересно».
…Конечно, я не сказала сыну всей правды. Предложила пойти в зоомагазин за черепахой (давняя мечта, и черепаху мы в тот день таки купили). Зоомагазин располагался как раз по соседству с Хоровой школой. И тут я изобразила изумлённо-обрадованный вид: «А здесь тоже интересно! Давай зайдём».
Зашли. Деревянное хиленькое двухэтажное здание во дворе с чертополохом. В коридоре первого этажа – полно детей с родителями. Откуда-то музыка доносится. Не успели мы оглянуться, как Гришу вместе с другими мальчиками «сгребли» и повели в класс на прослушивание. Вдруг через двери слышу голосок сына – он уже солирует. Вышел вдохновлённый: «Мне велели такого-то числа приходить на экзамен».
По собственной инициативе готовился всерьёз. Что-то там на экзамене пропел, простучал. Через неделю вывесили списки принятых. Что вижу! Группы основные, дополнительные, подготовительные… В списках - фамилии детей известных артистов… Много, кстати, еврейских… Инструменты разные, а самый большой конкурс – на фортепиано, и там Гриша – в основном списке.
Ну что ж – раз такое дело, будем готовиться.
Пианино дома у нас стояло с пятидесятых годов (ещё я на нём училась), но оно не держало строй. Заказали утолщённые колки, как сейчас помню – заплатила сто рублей, почти моя месячная зарплата. И стали ждать осени – начала занятий.
Но! За лето вдохновение улетучилось, и на призыв идти на первое занятие в «музыкалку» последовало привычное: «Не хочу».
Всё же уговорила его. Дотащились до школы, опоздав, конечно. Дети уже поют. Заходить в класс – ни в какую. А в коридоре снова полно родителей с детьми – из числа не прошедших конкурс. Видят, что мальчик упирается, и сразу: «Он же не хочет! Зачем мучить ребёнка! Возьмите моего!»
А я бы и отступилась, да ста рублей жалко.
Вышла директор школы: «По какому списку прошли?» - «По основному». – Прихватила Гришу, повела вверх, рассказывала, показывала… Хотела увлечь духовыми (дудочками), – нет, в ответ услышала: «Уж если учиться, то только на пианино». – «Правильно».
Короче, вернулся с решением: «Хочу». А на следующее занятие – опять: «Не хочу».
Не буду утомлять читателя... Скажу только, что продолжалось это противостояние месяц, измучило меня до полусумасшествия. Наконец, по озорному огоньку в глазах сына стало понятно, что его это приключение развлекает. Директор вздохнула: «Он не созрел. Приходите на будущий год. Мы вас возьмём». Но я-то уже про себя знала, что вторично на такой подвиг буду не способна.
Думаю, такое поведение сына было не только от «вредности». Мои мальчики оба были застенчивыми, и решимости Гриши хватало на то, чтобы дойти до школы, а увидев большой коллектив (хор), куда ему предстояло влиться - дичился. И директор это поняла:
- Давайте пока оставим хор. Пусть походит на специальность.
Учителем Грише назначили молодого и весёлого рыжеволосого Дмитрия Сергеевича, более похожего на пионервожатого. В хоровой школе мальчиков специально таких подбирали. Бывший мотоциклист, он разбился на Кавказских дорогах и, оставив спорт, окончил музыкальное училище. Нам он подходил – чем-то они с Гришей были схожи. К несчастью, учитель был такой же неорганизованный, как и ученик – мог опоздать на урок на полчаса и более. Опасаясь, что сын сбежит, я ожидала вместе с ним… внутренне содрогаясь, что сейчас меня ищут на работе… но надо было передать «из рук в руки». Иногда, озорничая, Гриша залезал под стол или прятался в шкафу, и Дмитрий Сергеевич начинал урок с поисков ученика. Теперь мне приходилось «пасти» обоих.
И ведь прижился парень! Уже в первом полугодии Гриша вышел в отличники. Более того: он и в общеобразовательной школе стал учиться лучше. Свободного времени у него теперь было мало, и он стал больше его ценить.
Е Щ Ё
* * *
Гриша на пианино разучивает мелодию «Не летай, соловей, под окошечком...». (Соловья он никогда не слышал).
Учитель:
- Как ты думаешь, соловей хорошо поёт?
- Плохо.
- Почему?!
- Потому что «Не летай... под окошечком».
- ...Там дальше будет: «Не буди, соловей, нашу деточку».
* * *
Глядя на кружку с ручкой:
- На бемоль похоже.
* * *
- А какой толщины бывает симфония?
* * *
- Мама, а как ты думаешь: если бы я не захотел, могли бы все-все, ну весь Советский Союз - заставить меня разучить этот этюд?
* * *
Гриша приходит из школы радостный:
- А мне учительница сказала – не ходить больше в продлёнку!
- И что же она сказала?
- Видеть не могу, как ты плохо пишешь!
* * *
У Гриши в музыкальной школе все пятёрки, а в обычной по хору тройка.
- ???
- Это потому что я пою хриплым басом. Ты что, хочешь, чтобы меня артистом задразнили?