Изумруды отца Дениса

               

   В конце июля закончились дожди, и установилась хорошая погода. Сельчане старались не упускать погожие дни, и с утра пораньше отправлялись на покос. Одни - косили, другие - сгребали высохшее сено, третьи – копнили и ставили стога. Воронцовы тоже хорошей погоды не упускали. Однажды в третье июльское воскресенье Сергей Петрович запряг свою гнедую кобылу, и отправился на тот участок, который выкосил пять дней назад. По его представлениям трава должна была уже хорошенько подсохнуть, и пришло время убирать корма.

   В тот незабываемый день мужчина отправился на покос один. Выезжая из дома в шестом часу утра, Сергей Петрович не стал будить своего восемнадцатилетнего сына Димку. Они с женой договорились, что когда его супруга управится дома по хозяйству, тогда они с сыном отправятся на покос. В девятом часу Валентина Семёновна подоила коров, выгнала домашних животных на выпас, и сварила пельмени. Димка проснулся как раз в то время, когда мать вынула пельмени из кастрюли, и поставила чашку с ними на стол. Дом тут же наполнился ароматом лаврового листа и только что сваренных пельменей.
   - Димка, идём завтракать, - говорила Валентина Семёновна, оборачиваясь в сторону комнаты сына. Несколько минут назад женщина слышала, как Димка ворочался в постели, и почему-то решила, что её великовозрастный отпрыск проснулся.
   - Сейчас, мам! – ответил сын, выбираясь из-под одеяла.
   - Не сейчас, а сейчас же! – настойчиво произнесла мать.

   Димка был, в общем-то, неплохим, добросовестным парнем. Он с отцом трудился в местном лесхозе. Парень и на предприятии от работы не отлынивал, и родителям помогал по хозяйству. Но, признаться, у молодого человека, как у многих в его возрасте, была слабость. Он любил, проснувшись, в постели понежиться. И, поэтому матери иногда приходилось лишний раз напоминать, что пора вставать, завтракать, помогать дома по хозяйству, или отправляться на работу.   
   - Димка, вставай, говорю, пельмени остынут! – снова не унималась мать.
   - Сейчас, мам! – одно и то же бурчал Димка, натягивая правый носок.

   Вслед за тем, как Валентина Семёновна второй раз позвала сына к завтраку, во дворе неожиданно мелькнула тень. На кухне тут же хлопнула входная дверь. И, на пороге появилась Наталья Фёдоровна Спаржина, соседка. Эта женщина поддерживала с Воронцовыми приятельские отношения, и частенько заходила к Валентине Петровне. У Спаржиной тоже был восемнадцатилетний сын. Звали его Генкой. Он дружил с сыном Воронцовых. Генка и Димка нередко вместе проводили свободное время. Они то в карты играли, то уходили в лес по грибы да по ягоды. Войдя в дом Воронцовых, Наталья Фёдоровна, естественно, учуяла аромат только что сваренных пельменей. Приветствуя хозяйку, гостья буркнула:
   - С утречка пораньше пельмешками балуешься.
   - Балуюсь, как видишь. Сергея уже на покос проводила, а Димка вон дрыхнет без задних ног. Опять с твоим Генкой, видимо, допоздна по лесу блудили. Наш сынулька во втором часу ночи домой заявился, - вздыхала Валентина Семёновна.
   - И, мой сынок в это же время порог переступил, - говорила Наталья Фёдоровна.
   - Чего ночью шарахаться по горам? – снова вздыхала Валентина Семёновна.
   - Не знаю, - бурчала Наталья Фёдоровна.
   - Ты садись с нами к столу, - предлагала Валентина Семёновна соседке, раскладывая пельмени по тарелкам.

   Женщины сели за стол. К этому времени Димка оделся и подошёл к умывальнику. Умывшись, парень присел рядом с соседкой и матерью. Он тут же отправил в рот то один пельмень, то другой, пожелав приятного аппетита матери и гостье. Но, тем, похоже, было не до того, что молодой человек с уважением относится к взрослым. Не обращая внимания на Димку, Валентина Семёновна и Наталья Петровна принялись обсуждать один вопрос, который в то лето беспокоил всех проживающих рядом.

   Воронцовы и Спаржины жили в небольшом предгорном посёлке, затерявшемся между многочисленных ущелий и горных вершин. В Голубцовке проживало не больше двадцати пяти или тридцати семей. Местные жители здесь обосновались ещё до «Большого
Переворота» (как теперь именуют революцию семнадцатого года прошлого столетия). Коренные жители уезжали из селения редко. Новосёлов тоже не привлекала маленькая деревушка, находившаяся вдали от цивилизации. За последнюю сотню лет в Голубцовке появились всего две или три новых фамилии. И, всего две или три семьи отправились лучшую долю искать на чужбине. Одним словом, если не считать крохотное количество переселенцев, то в Голубцовке были только коренные люди. Они, как все сельские жители, имели приличное подсобное хозяйство, трудились в местном лесхозе. И, естественно, знали друг о друге всё, или едва не всё. Валентине Семёновне не надо было рассказывать, когда у Натальи Фёдоровны родился сын. Наталья Фёдоровна всегда помнила, что у деда Михея на склоне лет суставы верхних и нижних конечностей хрустели, как у «самоделкина», из-за усилившегося отложения солей. Дед Михей недавно обратил внимание, что его двадцатилетний внук на Галку-ровесницу «глаз положил». И, так далее, и, так далее...  А, ещё Голубцовку можно охарактеризовать тем, что в ней, как в любой небольшой деревеньке, хорошо работало «сарафанное радио». Та или иная новость в населённом пункте передавалась со скоростью электромагнитных волн. Если, например, у Натальи Фёдоровны отелилась корова, то люди тут же узнавали, что у Спаржиных пополнение на подворье. Например, в последнее время жители Голубцовки обсуждали одну и ту же новость, возникшую где-то пару месяцев назад. Я поведаю о ней чуть позже поподробнее, а вначале расскажу немного об истории нашего небольшого селения.

   Много лет назад возле Голубцовки появился монастырь. Если верить народным преданиям, то монахи его построили не то в конце семнадцатого, не то в начале восемнадцатого века. Около двухсот лет они жили на небольшом взгорье, по которому всюду высились могучие ели. Монахи вели отшельнический образ жизни, но с уважением относились к царской власти и к местному населению. Они, верно, служили всевышнему, и исправно платили налоги в царскую казну. Монахи жили за счёт своего подсобного хозяйства. Служители культа сами себя обеспечивали и хлебом, и овощами, и фруктами. Словом, старообрядцы никогда и никому не создавали проблем.

   В тридцатые годы, спустя пятнадцать или двадцать лет после Октябрьского переворота, старообрядцы покинули окрестности Голубцовки. Местные жители до сих пор толком не поняли, что помешало служителям культа жить и поклоняться всевышнему в тех местах, где много лет обитали их предки. Никто точно не может сказать, куда исчезли монахи. Одни говорят, что они переселились в Китай, другие утверждают – на Запад, а третьи считают, что след монахов затерялся где-то в Америке. За монастырём и надворными постройками монастыря никто, естественно, не присматривал. В течение десятилетий всё, что выстроили монахи, конечно, обветшало и обрушилось. Много лет назад земля приняла в себя в виде перегноя последние сопревшие брёвна рубленых домов. И, о том, что неподалёку от Голубцовки  на заре Советской власти был монастырь, напоминала лишь пещера монаха. Если верить народной молве, то ещё задолго до Октябрьского переворота возле своего самого главного здания старообрядцы посадили маленькую ёлочку. Не то за сотню, не то за полторы сотни лет она вымахала до размеров могучей тянь-шаньской ели, толщиной в три или четыре человеческих обхвата у нижней части ствола. Из уст в уста местные жители передавали легенду, что некто отец Денис, последний настоятель монастыря, выкопал под могучим деревом пещеру. В укромное местечко главного монаха было два потайных входа. О пещере в монастыре знали всего два или три послушника, самых приближённых к святому отцу. Людская молва из уст в уста передавала, что самый главный служитель культа не только отводил в пещере какие-то обряды в соответствии со своей верой. Но, и прятал в ней фамильные драгоценности. Говорят, что в сундуке у отца Дениса хранились изумруды, золотые кольца и браслеты. Их следы тоже затерялись с исчезновением святого отца.

   Среди жителей Голубцовки иногда возникали разговоры, что фамильные драгоценности монаха остались в пещере. Говорили, что святой отец, покидая святую обитель, не смог забрать своё богатство с собой. Они остались в пещере, оба входа в которую со временем обрушились. О том, что под могучей тянь-шаньской елью находилась святая обитель, в начале двадцать первого века напоминали только оголённые толстые корни могучего дерева, среди которых давным-давно осыпалась земля.

   Время от времени интерес к пещере монаха то возникал, то исчезал, то появлялся снова. К её месту в Советское время, особенно летом, отовсюду съезжались туристы, которым гиды-историки взахлёб рассказывали о некогда существовавшем монастыре. В лихие перестроечные годы и во время становления независимого государства интерес к местам обитания отца Дениса убавился. Однако в прошлом году любители истории религиозного культа, словно пробудились, и на протяжении целого месяца возле Голубцовки изо дня в день стояли дорогие иномарки. Сельчане едва не каждое утро наблюдали, как в сторону пещеры монаха поднимались десятка полтора или два служителей культа. Потом поклонники монаха Дениса исчезли, словно канули в воду. В текущем году старообрядцы активизировались снова. Едва не каждый день в сторону пещеры поднимались пару седобородых стариков и три горбатых старушки. Теперь эту новость обсуждали каждый день все жители Голубцовки. Её не оставили без внимания и в доме Воронцовых. Когда Димка сидел за столом, и за обе щёки уплетал пельмени, его мать и соседка тоже рассуждали о пещере монаха. 

   - Как думаешь, Наталья, неужели отец Денис не вывез драгоценности с собой? – спрашивала Валентина Семёновна, подливая соседке чай.
   - Не знаю. Мне почему-то кажется, что Денис увёз свои семейные реликвии. Думаю, разговоры о том, что в пещере остался какой-то сундук с драгоценностями, просто болтовня, - отвечала Наталья Фёдоровна.
   - Я с тобой в чём-то согласна, а в чём-то могу поспорить. Сплетни сами по себе не возникают. И, в них всегда бывает какая-то доля правды, - делилась своими соображениями Валентина Семёновна.
   - Думаю, не стоит ломать голову по пустякам, - говорил взрослым Димка, отправляя в рот очередной пельмень. – Если вам интересно, чем наши гости заняты возле пещеры, то надо пойти да глянуть. По-моему, всё очень просто. Если возле пещеры есть свежая земля, и тем более свежий подкоп, значит, дяди и тёти не ради спортивного интереса в нашу Голубцовку зачастили. А, если возле ёлки никто ничего не копает, то потомки старообрядцев просто ходят к пещере и молятся.

    - Я с тобой согласна, сынок. Конечно, интересно сходить да проверить. Только я считаю, что делать этого категорически нельзя, - утверждала Валентина Семёновна.
   - Почему? – не понял Димка.
   - Потому что нехорошая молва про монаха Дениса ещё перед войной в нашем селенье ходила. Говорили, что он, когда хорошенько прижала Советская власть, из служителя культа в демона превратился. На склоне лет Денис посвятил себя чёрной магии. И, если люди даже и обнаружат в пещере его сундук с драгоценностями, то изумруды и золото монаха до добра не доведут, - рассуждала Валентина Семёновна, глядя на сына.
   - Мне кажется, ваши разговоры о том, что отец Денис был связан с какими-то тёмными силами, пустое, - буркнул Димка.
   - Не дорос ещё, чтобы такие выводы делать. Подрастёшь – поймёшь, почему нельзя из-под земли доставать прах умерших да драгоценности, закопанные колдуном, - поучала сына Валентина Семёновна.

   Целый день Димка с родителями сгребал да копнил сено. К вечеру Воронцовы поставили стог. С утра и до того времени, пока солнце не упало за одну из сопок на западе, парня гложила одна и та же проблема. Неужели разговоры о том, что возле нашей Голубцовки служители культа искали что-то бесценное, возникли не напрасно?
   Когда окончательно стемнело, Димка в тайне от родителей выскользнул из дома, прихватив лопату и фонарик. Он, как вы догадались, отправился к сыну Натальи Фёдоровны. Парень взахлёб рассказал товарищу о том, о чём их матери с большим азартом рассуждали всё утро. Генка, как всё жители Голубцовки, был наслышан о том, что прихожане «святого места Дениса» золотишко надыбали.
   - Я сомневаюсь, что если прихожане золото надыбали, то они едва ли его вывезли, - делился своими соображениями Генка, - служители культа считают драгоценности святыми, и будут молиться на них, оставляя в пещере.

   - Я так не считаю. Если бы поклонники отца Дениса были до мозга костей верующими, разве они бы на крутых тачках разъезжали? Неужели ты не обратил внимание, какие у них авто, когда они к нашей Голубцовке зачастили: тайоты, мерсы, мицубиси. На «Жигулях» никто не приехал. Рассказывали мне про этих попов да монахов. С утра пораньше – грехи замаливают. А, вечером по кабакам тасуются с тёлками. У них внутри вроде бы и святой дух водится. А, снаружи монахи и попы такие же грешники, как любой смертный. С такими же, как у нас, плотскими запросами. Для всего этого бабки нужны, и немалые. Думаю, за сплетнями наших жителей о сокровищах монаха что-то стоит, - бурчал Димка, и они с товарищем всё-таки решили проверить, что может стоять за досужими разговорами односельчан о несметных сокровищах отца Дениса.

   Каждая тропинка, каждая ложбинка и горка возле родной Голубцовки нашим юным героям были, конечно, известны. Их не настораживало, что к заветной цели придётся идти далеко за полночь, едва не в кромешной тьме.
   Голубцовка находилась в одном из предгорных ущелий. По его западному склону, где была выстроена основная часть небольшого предгорного посёлка, распростёрлась берёзовая роща, посаженная в пятидесятых годах прошлого столетия рабочими местного лесхоза. На противоположном склоне, к востоку от речушки, высились тянь-шаньские ели. Возле одной из них находилась пещера монаха. Населённый пункт и заветную цель наших южных героев разделяло около полутора или двух километров. Тропа, по которой Димка и Генка отправились в путь, вначале бежала среди немногочисленных домов Голубцовки. Потом пересекала речушку, и шла между тянь-шаньских елей к тому месту, где в конце девятнадцатого, начале двадцатого века ещё жили служители культа. Освещая фонариком пространство перед собой, парни проскользнули мимо крайних домов посёлка, перебрались через речушку, и вошли в хвойный лес, раскинувшийся по восточному склону ущелья. Шли крадучись, боясь закашлять и слово лишнее обронить, надеясь, что их не заметят односельчане. Но, едва Димка и Генка проскользнули мимо усадьбы Комкиных, как на подворье тут же залаяла собака. Вслед за этим всё ущелье содрогнулось от голосов неугомонных псов. Овчарка возле дома Нурумбетовых к воротам рвалась, едва не срываясь с цепи. На подворье Джусумбаевых, соревнуясь друг с другом, голосили пять или шесть сторожевых шавок. У дома Зарницевых громко лаял коричневый дог, звонко чавкая слюнявыми челюстями. Сельчане всех крайних домов невольно бросились к окнам, обращая внимание, что по тропе, ведущей к пещере монаха, кто-то передвигается, освещая фонариком пространство перед собой. Свет, медленно передвигающийся вверх по тропе, не оставил без внимания и наших двух матерей, о которых мы уже в начале повести словечко замолвили. Наталья Фёдоровна тут же, сломя голову, побежала к Валентине Семёновне.

   - Чем Димка твой сейчас занимается? – спрашивала Наталья Фёдоровна, входя к своей приятельнице в дом.
   - Дрыхнет, поди, без задних ног, - отвечала Валентина Семёновна.
   - Сомневаюсь, что дрыхнет, - беспокоилась Наталья Фёдоровна, - мой сынок недавно из дома исчез. Как бы они с твоим дурнем на пещеру монаха не отправились. Ко мне сейчас колмачиха прибегала, и сказала, что кто-то в сторону пещеры монаха пошёл. Она видела, что кто-то, светя фонарём, вверх по тропе среди ёлок отправился. Вот я и спрашиваю, дома ли Димка?

   Валентина Семёновна тут же кинулась в комнату Димки. Глядя на заправленную постель сына, хозяйка почувствовала, как кровь прилила к лицу, и усилилось сердцебиение. Она невольно открыла настенный шкаф, в котором стояли сердечные...
   - Маленькие дети – маленькое горе. Большие дети – и горе большое! – приговаривала Валентина Семёновна, капая сердечные в стакан с кипячёной водой.
   - Ой, не к добру всё наши орлики-соколики затеяли, - приговаривала Наталья Фёдоровна, - уж лучше бы мы с тобой про эту пещеру монаха при твоём сыне и не говорили.
   - Что ж теперь, -  бурчала Валентина Семёновна.

   Женщины тихонько опустились в кресла, и молча смотрели то друг на друга, то в сторону окна, за которым была кромешная тьма. Перед глазами вставал образ Димки с пельменем во рту, говорящего о том, что надо пойти и проверить, чем занимаются прихожане у пещеры монаха. Неужели хватило ума и смелости отправиться к этой злосчастной пещере в то время, когда за окном кромешная тьма. Они сейчас представляли себя на месте сыновей, идущих к месту бывшего монастыря, и им становилось жутко. Перед глазами вставал образ отца Дениса, превратившегося не то в демона, не то в кощея бессмертного с умерщвлёнными парнями в зубах...  Господи, отведи беду от сына Дмитрия и сына Геннадия, шептали в тайне друг от друга Валентина Семёновна и Наталья Фёдоровна.

   Димка и Генка были далеки оттого, что расплата за недобрый содеянный поступок может прийти не от человека, а от сил, находящихся за гранью обыкновенного материалистического восприятия действительности. Они верили в существование леших и домовых, верили в то, что души умерших людей, могут воплощаться в новых телах много и много раз. Верили, что к нам на Землю из далёких галактик прилетают пришельцы. Но, какой-то непонятной для них самих была их зыбкая вера. Веря во что-то сверхъестественное, парни никогда не сталкивались с чем-то необычным, находящимся за гранью материалистического представления о действительности. Они считали, что никакой марсианин не протянет им руку, и тем более дух монаха на пути к пещере дорогу не перейдёт. И, с этой уверенностью наши юные герои пришли к своей заветной цели.
   - Граммульку передохнём, и, наверное, возьмёмся копать, - предлагал товарищу Димка, останавливаясь и присаживаясь у пещеры.
   - Рискнём. Может быть, действительно что-то обломится. Чего сопли жевать, если желание есть, и интерес не пропадает, - делился своими соображениями Генка.

   Перед глазами невольно вставал сундук, забитый серьгами, цепочками, браслетами и монетами жёлтого, блестящего цвета. Цвет благородного металла просто мерещился парням. Они слабо представляли себе, как поступить с драгоценностями, чтобы превратить их в шелестящие денежные купюры. Сейчас для них важен был процесс, а не результат. Генка принялся светить фонарём, а Димка взялся разрыхлять землю под корнями могучей тянь-шаньской ели. Один удар лопатой, другой, третий...  И, вдруг...  И, вдруг у обоих помутнело перед глазами. Всё, что дальше произошло, наши юные герои воспринимали как сон или бред. Перед глазами неожиданно возник силуэт человека низкого роста, одетого в лёгкий зимний зипун, по нижней части которого узенькой полоской сияли драгоценные камни. На голове у силуэта маячила лёгкая каракулевая шапочка. Силуэт был обут не то в сапоги, не то в валенки чёрного цвета.

   - Что это? – испугался Димка.
   - Призрак! Не может быть! – ощерился Генка, видя силуэт неподалёку от себя, - значит, не зря говорят, что призраки существуют.
   - Неужели перед нами призрак монаха, - бурчал Димка.
   - Ну, здравствуй! – набрался смелости Генка, обращаясь к призраку, - мы пришли к тебе отец Денис, чтобы ты поделился с нами своими сокровищами.
   - Шиш – вам, а не сокровища! – озлобился силуэт, - там, где я сейчас нахожусь, мои сокровища не значат ровным счётом ничего. И, ровным счётом ничего они не будут значить для вас!
   - Это почему же? – не понял Генка.
   - Свои сокровища я унёс с собой! В тот мир, в котором обитают усопшие! Идите отсюда! Ваш мир – для живущих. И, в нём нет места для вас! – громко говорил призрак.
   - Хорошо, мы сейчас покинем твою обитель, - бурчал Димка, - но, ты, святой отец, дай хотя бы одним глазком взглянуть на твои сокровища, и пощупать их своими руками. Чтобы мы убедились, что бриллианты и алмазы действительно в твоих руках существуют.

   - Что ж, будь по-вашему, - промолвил Денис, и протянул правую руку в сторону от себя, растопыривая пальцы. Парни увидели, как под ладонью монаха тут же возник небольшой сундук, размером с посылку, которую обычно отправляют по почте. Крышка небольшого металлического ящика была откинута в сторону. Сундук был доверху забит драгоценностями: золото, алмазы, изумруды, бриллианты...
   - Мои сокровища не простые. Они имеют магическую силу. Тот, кто к ним прикасается, постигает тайну бытия. Я не советую вам этого делать, - наставлял святой отец.
    - Но, почему? – допытывался Димка.
    - Да, потому, что сокровища усопших – только для усопших, - отвечал призрак монаха, - если вы к ним прикоснётесь, то тоже станете будто усопшими. Конечно, ваш час преставиться перед всевышним ещё не пробил. И, вы сможете, если будет желание, вернуться к вашей бренной жизни. Но, как правило, желания возвращаться обратно из нашего мира ни у кого не возникает! – наставлял отец Денис.

   - Мы хотим хоть краем глаза глянуть на тот мир, в котором ты обитаешь, и обещаем вернуться восвояси, - заверял призрака Димка. Генка тоже в свою очередь принялся упрашивать монаха, чтобы тот разрешил соприкоснуться с чем-то волшебным и таинственным. И, отец Денис уступил.
   - Оставьте лопату у входа в пещеру, и следуйте за мной. Если вы набрались смелости заглянуть в тот мир, где я обитаю, то добро пожаловать, - произнёс святой отец, наклоняясь и протягивая правую руку в сторону входа в пещеру.

   Генка и Димка не смогли бы, потом объяснить, каким образом перед ними появился вход под оголённые корни дерева в рост человека. Но, тем не менее, они послушно шагнули вслед за святым отцом. Размахивая полами полами распахнутого кафтана, святой отец вёл наших юных героев по тёмному тоннелю, высотой чуть больше человеческого роста. Пройдя по узкому проходу тридцать или сорок шагов, Димка и Генка оказались на небольшой лужайке, среди которой горел костёр. Толстые сухие ветки громко трещали под ярко-красным пламенем, которое вздымалось ввысь на несколько метров. Освещая лица сидящих у костра, пламя выбрасывало в ночную бездну бесчисленное количество искр. Димка и Генка остановились, не доходя, пять или шесть метров до костра. Вокруг огня, пышущего жаром, сидели двенадцать или тринадцать мужчин в возрасте тридцати пяти – сорока лет. Они были одеты в такие же замшевые кафтаны, какой сейчас был на плечах отца Дениса.

   - Это есть наше братство! – говорил святой отец, останавливаясь возле мужчин, сидящих у костра. Димка и Генка пытались рассмотреть лики людей, обращённые к ним. На первый взгляд это были обыкновенные люди. Люди из потустороннего мира, хотелось сказать в те минуты и Димке, и Генке. Но, почему они сидят просто так? Неужели здесь ночью заняться не чем? Парни смотрели на мужчин. Мужчины смотрели на парней. Эти несколько минут молчания для тех и других растянулись, казалось, на целую вечность...

   В то время, когда Димка и Генка пытались освоить непонятное для них бытие, их матери метались, не находя себе места. Наталья Фёдоровна, придя к Валентине Семёновне, так и осталась у приятельницы. Женщины время от времени читали «Отче наш», то, вставая, то, садясь на стулья напротив иконы Христа Спасителя, помещённой в доме Воронцовых в переднем углу.
   - Господи, - молилась Валентина Семёновна, - верни наших сыновей! Всели им разум! Отведи от сына Геннадия и сына Дмитрия тёмную, беспощадную силу!

   Воронцова умоляюще смотрела на лик Христа Спасителя, и вдруг обратила внимание, что икона на её глазах, как будто, помутнела. Образ святого духа в человеческом обличии казался каким-то поблёкшим, словно покрытым тонким, едва заметным восковым налётом. Потом на иконе появилась необыкновенно тягучая жидкость, напоминающая расплавленный воск, которая медленно стекала со святого лика. Спустя пару минут она сползла к нижней части рамки, окружающей икону, и застыла в виде тёмных, помутневших капель.
   - Святой дух скорбит по нашим деткам, - выдавила из себя Валентина Семёновна.
   - Господи, отведи беду от раба божьего Геннадия и раба божьего Дмитрия, - причитала Наталья Фёдоровна.

   Женщины упали на колени перед святым ликом, и вдруг услышали, как темноту ночи резанул чей-то громкий, истошный голос. Вслед за этим несчастные матери обратили внимание, как на краю усадьбы Воронцовых возник пожар.
   - Пожар! – доносился с улицы чей-то надрывный голос.
   - Воронцовы горят! – надрывалась чья-то душа.
   - Село загорелось! – паниковал кто-то.
   Наталья Фёдоровна и Валентина Семёновна, накинув лёгкие болоньевые куртки, тут же выбежали на улицу.

   Последние несколько лет Воронцовы не использовали самый удалённый угол своего земельного участка. За это время на нём разрослась густая трава. Пару недель назад Сергей Петрович её выкосил и поставил небольшую копёшку сена. Июль выдался жарким, без единой капли дождя, сено давно пересохло, и теперь полыхало, как будто, смоченное бензином.

   Возле горящей копёшки собирались соседи. Одни прибежали с вилами, другие – с граблями, а Вера Зарницева ведро воды с собой притащила. Люди стояли возле горящей копёшки, боясь шевельнуться и слово лишнее обронить. Они понимали, что тушить практически нечего. Присутствующие были обеспокоены тем, чтобы огонь по стерне и по высохшей траве к рядом стоящим усадьбам не перекинулся. Когда от сена осталось большое, тлеющее, красное пятно, собравшиеся мало-помалу пришли в себя.
   - И, кому сено Валентины помешало? – вздыхала Варвара Шурупова.
   - Попробуй, теперь разберись, - обронила Гульжан Сактымбекова.
   - Чего разбираться-то! Алкашей немало по селу развелось! Кто-то целыми днями на покосе мантулит! А, кто-то с бутылкой в тенёчке лежит! – рассуждала Варвара Потапова, - взять, к примеру, Сашку Бурякина. Вторую неделю на работу не выходит. Вчера видела, как он, ближе к вечеру, с бутылкой возле речки лежал!

   Опираясь на небольшой деревянный костыль, дед Михей внимательно слушал сельчан, тяжело дыша в свои густые, седые усы. Когда страсти между жителями Голубцовки немного улеглись, старик хорошенько откашлялся, и громко заявил:
   - Я думаю, дела в нашей Голубцовке обстоят куда сложнее, чем вы их себе представляете. Сорока мне на хвосте принесла, что в случившемся пожаре сыновья Натальи Фёдоровны и Валентины Семёновны виноваты. Они не так давно мимо нашего дома с фонариком прошмыгнули, и направились вон туда, - дед Михей махнул в сторону ёлок, - мне кажется, что они сейчас где-то возле пещеры монаха бродят. Боюсь, что шальные мальцы дух святого Дениса побеспокоили. А, он дал знать о себе, спалив на усадьбе Воронцовых копну.

   - Что ты мелешь, старая рожа! – кричала Валентина Семёновна, - Совсем из ума выжил! Спит мой Димка!
   - И, Генка мой дрыхнет без задних ног! – вторила ей Наталья Фёдоровна, чувствуя, как кровь прилила к лицу.
   - Спит, говоришь! Идём-ка, проверим! – наступал на женщину дед Михей.
   - Чего проверять-то? Неужели тебе, старому человеку, врать будем! – возмущалась в свою очередь Наталья Фёдоровна.

   - Стойте, бабы! И, ты, моя дорогая, погодь! – встревал в разговор Сергей Петрович, строго глянув на жену, - врать-то людям зачем! Димки дома действительно нет. Думаю, за словами деда Михея что-то есть. Мне кажется, надо сходить к усыпальнице отца Дениса, и убедиться: нет ли там наших сорванцов! – мужчина сделал небольшую паузу в разговоре, а потом обратился к односельчанам, - Ну, уважаемые! Кто рискнёт вместе со мной прямо сейчас к усыпальнице отца Дениса отправиться?
   Сергей Петрович едва не в кромешной тьме, пытался уловить взгляды соседей. Из притихшей толпы до слуха мужчины  доносились лишь чьи-то шепотки и сопение. Люди, как будто, боялись выражать свои мысли вслух.

   - Чего молчите? Сдрейфили? Ладно, один отправлюсь на поиски своего неповторимого чада, - сказал мужчина, и сделал несколько шагов в сторону от односельчан. В первые секунды ему казалось, что никто из близких ему людей не рискнёт среди ночи отправиться в горы. Однако вслед за Сергеем Петровичем из толпы вышли Борис Колпаков и Семён Рубакин.
   Сергей Петрович тут же отправился в свой дом, взял фонарик, и вышел на улицу. Спустя несколько минут соседи обратили внимание, что отважные мужчины, освещая фонариком пространство перед собой, вышли на косогор, находящийся восточнее села, и направились в сторону пещеры монаха.

 В то время, когда возле усадьбы Воронцовых возник пожар, Димка и Генка оставались в царстве святого отца Дениса. Перед ними продолжали сидеть двадцать или тридцать мужчин, в основном, в возрасте тридцати пяти – сорока лет. Они были одеты примерно так же, как и отец Денис. На плечи каждого из обитателей неизвестного мира был накинут кафтан, похожий на тот, который был на святом отце.
   - С чем пожаловали, молодые люди? – отец Денис глянул в сторону Димки, а потом перевёл взгляд на Генку.

   Парни молчали. Страх и любопытство – два непримиримых чувства овладели юными душами. Им было до ужаса интересно понять, куда же они попали. Неужели загробная жизнь существует. Неужели загробное бытие есть нечто такое, где обитают усопшие в образе живых. Сон – не сон. Бред – не бред. Вместе с тем становилось до ужаса страшно от одной мысли, что навсегда можно остаться здесь, куда они попали через пещеру монаха. Остаться здесь, значит, стать такими же, как те, которые сидят у костра. То есть усопшими, не имеющими возможности вернуться к обычному человеческому бытию. Димка и Генка не спешили с ответом. Пользуясь этим, святой отец повторил свой вопрос:
   - С чем пожаловали, молодые люди?
   Димка и Генка ничего не ответили.
 
  - Молчите! Хорошо, тогда вместо вас говорить буду я, - откашлявшись, сказал святой дух отец Денис, но уже обращаясь не к парням, а к своим товарищам, сидящим у костра. – Дорогие мои братья! Молодые люди, стоящие сейчас перед вами, пришли к нам из бренного людского бытия, дабы насытить свои души корыстью. Они хотели завладеть сундуком с драгоценностями, хранящемся в моей святой обители! Корысть – один из самых страшных грехов, существующих на земле! Как вы думаете, какого наказания молодые грешники заслуживают?
 
  Генка и Димка обратили внимание, что между сидящими у костра тут же возник шепоток. Обитатели прихода отца Дениса советовались. Они несколько минут совещались, боясь громко выражать свои мысли. Но, потом, чувствуя, что святой отец на их стороне, заявили о своём решении громкими криками.
    - Чего думать! Лупцевать надо грешников!
   - Лупцевать надо, чтоб другим неповадно было на чужие сокровища зариться!
   - Помять им хорошенько бока!
   - Бей их!
   - Бей!
   - Лупцуй, как мужик непослушную клячу!

   Мужчины, вставая с насиженных мест, стали медленно двигаться в сторону Димки и Генки. Парни уже отчётливо слышали дыхание надвигающейся толпы, и первое время не могли сообразить, как поступить дальше. Мозг отказывался переваривать свалившуюся на него информацию. Нас сейчас будут бить? Но, кто? Они же трупы, хотелось выкрикнуть и Димке, и Генке. Трупы! Трупы! Трупы! Одно и тоже звенело в ушах до тех пор, пока Димка не почувствовал удар палкой по спине, а Генка – по груди. Удары палками сыпались то по бокам, то по спине, то по груди. Димка и Генка с трудом понимали, что с ними сейчас происходит. Сознание помутилось. Приходя в себя, парни снова не отдавали себе отчёта в том, что произошло. Они лежали на земле и с каким-то непонятным равнодушием хлопали глазами, разглядывая ощерившуюся толпу рядом с собой. В центре группы обитателей царства Дениса неожиданно появился невысокий, сухощавый мужчина лет семидесяти – семидесяти пяти. У наших юных героев язык не повернулся бы назвать его стариком, настолько энергично он вел себя на собрании общины.

   - Меня зовут отец Мифодий, - представился нашим юным героям мужчина, - я, как и отец, Денис, исправно служил всевышнему в вашем бренном мире. И, никогда не зарился на чужое. Скажите мне, юноши, для чего вы тронули святое место прихожан? Для меня важно, как вы осознаёте свой поступок? По слабости своего ума вы его совершили, или по соображениям корысти?

   Несмотря на то, что свет костра лишь слегка освещал лик святого отца Мифодия, наши юные герои угадывали его крупный, с горбинкой нос, полные румяные щёки и густые чёрные брови.
   - Чего молчите? – спрашивал святой отец, повторяя свой вопрос.
   - К вам мы попали по глупости, святой отец, - осмелился Димка, - каемся в содеянном поступке. Хотели разбогатеть. Но, попав к вам, поняли, что богатство - не самое главное.
   - И, я о том же подумал, - говорил Генка.

   - Верю, что по глупости вы осквернили святое место прихожан. Знаю, что в вашем посёлке, люди из уст в уста перемалывают кости отца Дениса, как будто, он краденое золото в пещере спрятал. Так передайте глупцам, что не было, и нет в пещере монаха никаких драгоценностей. Сундук, который вы грешным делом откопали, был призрачным. Отпускаю вас с миром.

   Перед глазами Димки и Генки неожиданно потемнело, и они ощутили себя лежащими в проходе, ведущем из пещеры на поверхность земли. Они долго приходили в себя, задавая мысленно одни и те же вопросы. Мы шагнули в потусторонний мир? Побывали в царстве отца Дениса? А, может, мы бредили?

   Взрослым, как и юношам, любая тропинка в окрестностях Голубцовки была знакома. Димкин отец вместе с Борисом Колпаковым и Семёном Рубакиным быстро добрались до того места, где находилась пещера монаха. У входа в бывшую обитель отца Дениса мужчины обнаружили лопату и кучку недавно разрыхленной земли.
   - Точно, наши поганцы здесь! – ругался Сергей Петрович, узнавая свою лопату, - вот ведь надоумили мальцов-удальцов моя Валентина и Наталья Фёдоровна.
   - Неужели пацаны в пещере действительно? – недоумевал Борис Колпаков.
   - Нет, надо же до такого додуматься? Изумруды искать в пещеру отправились! – не находил себе места Семён Рубакин.

   Сергей Петрович знал, что произошло в его доме минувшим утром. Валентина Семёновна во всех подробностях рассказала мужу о том разговоре, который произошёл между ней и Натальей Фёдоровной. Две женщины, сидя за чашкой чая, рассуждали о том, что из уст в уста людская молва передаёт. Парни, наслышанные о пещере монаха, как будто, подстёгнутые на подвиги разговором своих матерей, решили разбогатеть. И, вот результат...
  - Додумались! – кричал на Димку отец, когда тот выбрался из пещеры.
   - С возвращеньем из потустороннего мира! – шутливо бурчал Борис Колпаков.
   - Где изумруды? – бубнил Семён Рубакин, глядя в упор на парней.
   Сергей Петрович влепил сыну один подзатыльник, другой, третий...  Димка стоял с опущенной головой. Он каким-то отрешённым взглядом до сих пор смотрел на происходящее.
   - Вы хоть расскажите, что с вами произошло? Всё село на ноги среди ночи поднялось из-за вашего подвига! Артисты! – всплеснул руками Сергей Петрович.

   - Ну, вначале мы попали на какую-то поляну, где сидели мужики, в такой же одежде, которую все попы и монахи надевают. Потом они нам внушали, что драгоценности монаха трогать нельзя. Потом они начали нас избивать. Потом мы оказались снова в пещере. А, потом услышали твой, батя, голос, и голоса дяди Семёна и дяди Бори.
   - Бред какой-то, кошмар! Вас конкретно галюниками шибануло! После таких галюников люди не к отцу Денису, а к отцу Кондратию в обнимку попадают! Слышали про такого? Про него вспоминают, когда у человека от галюников судороги случаются! Говорят же, лупит кондрашкой! Вы, конечно, про это тоже слышали? – Сергей Петрович в упор глянул на сына.
   - Слышали, - бурчал Димка.

   - Нет, вы только посмотрите! Мой сынок и сын этой спаржихи решили в пещере изумруды отыскать! Вы не подумали о том, что в пещере давно ничего нет! Если даже что-то и было в пещере, то такие умники, как вы, давно уже всё раскопали. Ещё в то время, когда отец Денис покинул святую обитель! – Сергей Петрович снова в упор глянул на сына, - вы хоть понимаете, что натворили?
   Сын не нашёл что ответить. Генка стоял рядом с товарищем тоже, как будто, лом проглотив.
   - Люди годами, десятилетиями ходят и поклоняются пещере монаха! Этому святому месту! А, для вас ничего не стоило, чтобы его осквернить! Как теперь в глаза смотреть прихожанам? – снова строго говорил Сергей Петрович, поднося к лицу сына зажженный фонарь.

   Димка молчал. И, в этом молчании он был весь. И, послушный, и, озорной, и, трудолюбивый. И, тот, который любил утром дольше обычного в постели понежиться. Но, не увидел отец в искрящихся глазах своего потомка ни слёз, ни раскаяния. Какой-то отупевший взгляд до боли родных глаз.
    - Как теперь прихожанам в глаза смотреть? – повторил свой вопрос Сергей Петрович, глядя на сына.

   Димка снова ничего не ответил. И, в этом молчании Сергей Петрович пытался узнать себя. Нет, он не был таким, как его сын, в пятнадцать или восемнадцать лет. Да, он ходил и стрелял из рогатки. Он в тайне от родителей начинал курить, и пробовал спиртное. Вместе с ровесниками лез к девчонкам под юбки. Но, ни у кого из его сверстников в голову бы не пришло того, до чего скатились его сынишка с товарищем. Глядя на сына, отец ловил себя на мысли, что чего-то не дал ему в младенчестве. От чего-то не предостерёг, и вовремя не указал на то, когда мальчишка первый раз оступился.

   Несколько месяцев подряд жители Голубцовки, встречая прихожан пещеры отца Дениса, пытались своими задушевными разговорами как-то сгладить вину оступившихся молодых людей. Димка и Генка долго приходили в себя после шока, но так и не поняли, что же с ними в пещере произошло? Бред? Галюники? Или, люди в потустороннем мире действительно существуют, и могут нас, грешников бренного мира, попавших к ним, наказать обыкновенной дубиной? Кто ответит на эти вопросы?

   Пожар, возникший на краю усадьбы Воронцовых, люди, разобравшись, больше не связывали с местью усопшего отца Дениса. Они, в конце концов, списали его на Сашку Бурякина. Дед Михей, спустя пару дней, вспомнил, что так же, как и Вера Потапова, видел пьяного парня, присевшего за забором Сергея Петровича с бутылкой в руке, и сигаретой в зубах.