Была такая популярная марка колбасы в советское время (она есть и сейчас, но тогда это была культовая марка, высший класс, особенно на закуску). Но речь не о ней. Так один мой приятель называл свою докторскую диссертацию. После перехода в ближнее к дому отделение своей конторы получил время (моей тематики там поначалу не было) привести в некий порядок основные свои работы – что-то дооформить, скомпоновать, обобщить. Получился солидный том, который можно было уже продвигать в качестве диссертации. Но пока решил повременить, не во всём была полная чёткость, какие-то увязки требовались, как это часто бывает.
Затягивание дела, как оказалось, ни к чему хорошему не привело. В 91-93 годах наука, пожалуй, в наибольшей степени пострадала от финансовых и всех других передряг в стране. В Атомпроекте темы закрывались одна за другой, у руководства института к тому же были свои интересы, в рамки которых наука никак не вписывалась. Последовало административное решение – ликвидировать научную часть. Так моя докторская быстро превратилась в «краковскую», по терминологии приятеля. Два переплетённых тома лежат до сих пор, как память о науке, к которой я больше уже не возвращался.
Не только на науке, конечно, отразился «переходный период» начала 90-х. Примеров всеобщего тогдашнего упадка и развала сколько угодно. В 92-м по случаю взяли с женой билеты в театр. Запомнился не спектакль, а совершенно удручающая обстановка в театре. Актёр, вышедший первым на сцену, окинул, помню, печальным взглядом полупустой зал, и только после приличной паузы начал свой монолог. На сцене – пыль столбом, фойе и зрительный зал – в том же запущенном состоянии. Тогдашние театральные проблемы были как на ладони. Примерно в то же время побывали в родном институте. Проезжали мимо, решили зайти. Лучше бы не заходили. В институте была та же картина, что и театре – запущенность, захламлённость, ободранные стены, окурки и грязь на лестницах. Это уже было показательно для высшей школы того времени. Переход к капитализму «с человеческим лицом» явно затягивался.