Или невыносимая правильность правил – 4
Несколько вступительных слов
Сначала о темах, есть некий ограниченный набор, сталкивался каждый, хоть однажды:
; согласие (что-то вроде, согласитесь, это необходимо, и делать вам);
; посредник (некто, стоящий, скажем, "между автором и публикой");
; скрытая цель (ритуал, назначение которого, как считается, приобщить к святому);
; долг (кто-то должен поставить крест на своей жизни).
Свисток, мотор, шляпа. Свисток, мотор, понятно, но шляпа-то зачем?
Скажем, зачем шляпа Леониду Утесову, но ведь напялил.
Без шляпы нет образа, должности, знатной роли, о статусе лучше не вспоминать, но где место шляпы? Придется оставить ее на видном месте. Шляпа, свисток, мотор. Съемка началась. Если есть шляпа, свисток, мотор, съемка начнется, обязательно начнется, сделайте тишину. В конце концов, идея может прийти и во время самой съемки. Но вот деньги, их выдают только под идею, не за начало съемки, лишь за рождение шедевра. Триаду начал придется перекроить, шляпа, свисток, идея. Стало быть, одной триады мало. Стоишь в центре треугольника, подаешь команды. И вдруг должен уйти в совсем другой треугольник. Там команды подавать не требуется, шляпу лучше снять, все одно никто не видит. Свисток тоже бы отложить, свисти – не свисти, никто не услышит. А ты должен услышать, как она крадется. К тебе крадется идея. Пока еще идейка, вот бы вцепиться в нее, хоть ногтями, хоть зубами. Точечка идеи, не желающая расти, да что там, не подающая признаков жизни. Конечно, лучше опираться на идейную точку, еще лучше на идейную почву, так гораздо безопаснее со всех сторон, но стоит ли рисковать шедевром.
Свежая идея, точка отсчета, далее отсчет.
Согласие, или правила приличного стона
1.
Две несколько ошеломленные девушки, как будто не в себе.
Не узнаете, «счастье в чистом виде», позади вступительные экзамены, прошли обе.
До начала занятий есть время, чем-то надо заполнить перерыв. Одна уверена, насчет другой: домой не поедет. Дальше логика, раз так, надо дать телеграмму, потом общежитие, дешевая столовка, точный расчет. Поведение второй эти мысли подтверждает, да, домой не еду. Ах, да, телеграмма, дам. Оказывается, она из Душанбе, действительно, поехать, чтобы сразу же, по приезду, уезжать назад. Едва успеешь обнять родных, тут же пожелайте, прощайте. Если бы автор сразу дал нужные приметы, собеседница их видит, мы лишены, сей возможности. Между тем, пора вторую удалять, уже лишняя. Вторая быстренько уходит, исчезает, навсегда. И только потому, что первой девушке, она-то и есть главная героиня, «надо побыть одной». Автор удаляет отличницу с Востока, по совместительству статистку, ее скромная задача – показать удивительные способности главной героини – выполнена, да еще и с блеском, так подыгрывала. Подыграла? Ну что ж, вам пора давать телеграмму, идите, прощайте, за «черной косой на спине» закрывается дверь.
Мысли возвращаются, к самой себе, к своим радостным делам, надеждам, перспективам.
Впереди новая жизнь, в самом лучшем городе, в его театрах, музеях, на его площадях.
А пока надо съездить домой, всего одна ночь, и на месте. Там пару дней, и сразу назад, в этот лучший город мира, непостижимо! «Восемнадцать человек на одно место» (Коваленко, с.24), среди них «тридцать медалистов». И сразу же накатывает волна, последнее переживание, запоздалый маятник бросает в кольцо суеверного страха, а вдруг совпадение? Кто-то другой, другая, «с такой же фамилией», нет, надо проверить. Бегом, теперь список, фамилия, имя, да ведь это мое отчество, другого такого нет, просто нет! Значит, я, это я поступила! Сердце возвращается «на свое старое место» (Там же).
Теперь можно и нужно в "гастроном", войти, выйти,
В промежутке исполнить маленькую, но "почетную" обязанность.
толпа затягивает. Все как обычно, прошу «банку маслин», продавец протягивает, беру, кладу в сумку. Теперь стряхнуть все переживания, освободиться, разом, «прямо у прилавка, стиснутая очередью, начинаю плакать» (Там же). Напряжение сменяется разрядкой, что ж, пусть окружающий мир услышит мои первые самостоятельные слова, мои требования. Пора предъявить! да расступись народ, я ведь не чужая, буду здесь жить, ходить. И тоже буду толкаться, «целых пять лет».
что же случилось? Так что же случилось? Нужно подобрать слово, где оно это слово.
Такое слово, которое сразу все объяснит, вот этим людям, равнодушно идущим мимо. Новорожденная студентка смотрит на прохожих, их много, как их много. Они еще не знают, не сомневайтесь. Все эти парки, музеи, театры, даже иностранные туристы, их целые толпы, все это будет моим, почему? Я так решила, сама решила. Вот оно, нужное слово: «это произошло без вашего согласия» (Там же).
Обойдусь без вашего согласия.
Должно быть, в этот момент и начинается настоящая взрослая жизнь, появляется уверенность.
Зачем мне ваше согласие, то есть разрешение. Сама буду решать, поехала, поступила, теперь вот буду толкаться. Разумеется, не только толкаться, жить, учиться. Да, без вашего согласия. Понятно, кое-что здесь пропущено, нужное. Толпа равнодушна, какое ей дело, есть защита, средства защиты. Важнейшее, институт прописки. Нет? Тебя тут же выдворят. Хочешь получить, значит, на конвейер, к станкам типа СТБ, шумные такие, грохочущие. Ближе к тишине? это можно, дворником, уборщиком. На ночь в общаге. Прописка = барьер, хочешь взять, выполняй правила, прыгай. Есть и другие средства, наименование короткое, фильтры. Вступительные экзамены = фильтры. Товарищи претенденты, подходите, больше, еще больше, чем больше, тем лучше. Фильтры устроены так, что пропускают лучших, или нужных, или особо доверенных. И каждое лето штурм, прорвавшиеся, упавшие, павшие, сдавшиеся. Я прорвалась, значит, могу быть взрослой.
Ну что ж, первый пошел.
2.
в руках пять страниц, совсем небольшой рассказ.
Даже не кусок, так, кусочек прошлой жизни, время жизни – начало 70-х. Зато сколько тут бродит тем, от них темно. Немудрено и заблудиться в этой темноте, если бы не предусмотрительность автора. Ключевые слова, повторю: без вашего согласия. Вот некоторые детали данной темы, школа позади, выпускница решает поступать. Близкие как будто не против. Шампанское, стреляет, льется, остатки достались главе семьи, ему за шестьдесят. Надо бы что-то пожелать? «Все равно провалишься!» (Там же, с.24), и это родной отец! Просто такая у него манера, грубоватая, видимо, остатки 60-х . Провожать вызвалась тетка, ей тоже около 60-ти. До калитки «шли опустив головы». Нужно ли ссориться, «за два часа до моего отъезда» (Там же). Где же ты жизнь? где-то вдали, подальше, подольше, глядишь, там найдется место даже для любви. Еще бы, там никого не интересует согласие, там просто не знают, что это такое – согласие. Жизнь без указаний, советов, напоминаний, без обязательных выяснений отношений, «как они грызут друг друга».
Возможно ли вечное пребывание в тисках вечного согласия.
Теперь я там, где можно жить без разрешений. А на деле, обычная жизнь в двух плоскостях. Или, как сейчас принято говорить, в двух измерениях. Вот и Студентка оказалась в будущем, преисполненная отваги, собирается строить новую жизнь. «Москва слезам не верит», ее это не пугает. И в прошлом, оттуда тянутся ссоры, маслины, «красный петух» над домом, а еще «единственно чадо», быстро переходящее из одних рук в другие. Отбыл папаша в командировку, осталось с теткой, прибыл, бросилась к отцу. Но есть и обратная сторона такой жизни: чадо, переходящее на ту или иную сторону. Не нравишься ты мне сегодня, я поближе к тетке встану. Надоела эта тетка, бегу к родному папаше, бросаюсь к нему на помощь.
есть удобный момент, перешел, такой переход разрешения не требует.
А если нет разрешений? Значит, нет и запретов.
остается обязательное согласие, так хочется обязательное согласие сделать необязательным.
А согласие, это когда по справедливости, всем одинаково, ровно. Помните, толпа в гастрономе, банка маслин, почетная обязанность? Да, родной отец и родная тетка «так любят» эту ягоду. Но эту дурацкую ягоду «так редко продают в нашем городе» (Там же). Ну, не могут они запретить сами себе. Примерно так. Ты знаешь, я не буду, что-то не хочется, съешь ты, все тебе. А раз так, будем следить «ревнивым взглядом», друг за другом. А посему делятся эти маслины по справедливости: «тебе большая и мне большая, тебе эта сморщенная замухрышка и мне замухрышка» (Там же). Разве это не согласие, как в детстве? Почему же ты купила им одну банку маслин! Опять будут делить, «как дети», то ли искать согласие, то ли соблюдать. Так неужели нельзя было купить две банки?! Родные мои, вам, каждому по банке, ешьте свои любимые ягоды, не ругайтесь, не ссорьтесь, я уезжаю. Только об одном прошу вас, ради Бога, прекратите эту дележку.
Хоть раз в жизни, забудьте о вашей похлебке.
Но если они делят ягоды, всю жизнь, значит это кому-то нужно.
Пятый этаж, или стон приличных правил
1.
а если забыть о далекой похлебке, прекратить детские игры, чем жить?
Ну, как же, работа, а еще домик. Что-то всегда связывает людей. Скажем, диван, разве диван не может быть общим местом. Уже Студентка шагает «по своей улице», вернулась, эмоций – ноль. Куда-то в первую очередь, не все ли равно. Желтый дом, пятый этаж, «Наташкин балкон», там подруга, но в таких домах лифт не предусмотрен. Чемодан тянет присесть, присаживаюсь. Не подвести ли некоторые итоги, верный признак перехода в другую, неизвестную жизнь. Что-то нужно, чтобы начать новую жизнь? немногое, достаточно закрыть прежнюю, хорошо известную жизнь. Сначала подруги, разберемся.
Общее прошлое, разве не связывает? Скорее, вяжет.
Три подруги, сидели «на диване, отгороженные высоким столом» (Коваленко, с.25). Всегда втроем, вечно втроем, все школьные годы просидели на одном диване, скрытые большим столом, в квартире на пятом этаже. Плохо ли? Отсюда в школу шли. И даже на выпускной вечер «отправились втроем» с этого дивана. Не самая плохая жизнь. Три подруги, всегда вместе, почти всегда говорила одна. Она же произнесла и речь по случаю выпускного вечера: «Десять лет мы просидели за партой и на этом диване» (Там же).
Выпускная обязанность, хотя может быть, право выпускника, строгое лицо, пафос.
И черта: «никогда больше не окажемся втроем на старом диване» (Коваленко, с.25). Где-то тянется дележка, где-то звенит пафос, а где-то стремительно летит тележка. Вопрос на засыпку, прибавились десять лет к жизни или эти десять лет выпали из жизни? Жизнь стала на десять лет больше или жизнь уменьшилась на те же десять лет.
Не получается, жизнь без треугольника не получается. Втроем, три угла, но что в центре?
одна подруга, один угол, «помалкивала», другая, другой угол, «поддакивала».
Это покажется странным, но в центре были монологи, речи, произносимые одной из подруг. Даже ее бабка выходила из кухни, когда начинался монолог, столь выразительно он говорился. Повториться ли ему? Откуда же тогда ощущение сиротства, трудно переносимое, как тяжелое несчастье? Из детства, откуда ему быть, из беспечного прошлого. Двор, клумбы, белый кирпич, пейзаж, все сиротское и несчастное. Наверное, нужно пожалеть, кого. Кого найдется всегда, но что значит жалеть?
На пятый этаж, разберемся.
Отворяется дверь, знакомое лицо, халат, опорки на босу ногу, худющие руки.
Бросается на шею, неужели жалеет! В самом деле, кто перед ней? чемодан, прямо с поезда, чуть свет, как радуется подруга. Только так можно обрадоваться, один раз в жизни, когда перед тобой стоит «человек, потерпевший крушение». Куда без новостей, тут же делится горячим: «схватила трояк на сочинении» (Там же). Трояк, плюнула, остальные не стала сдавать, тут же забрала документы. «Дома, конечно, думают, что я сдавала все экзамены. Понятно?» (Там же). На то и домашние, чтобы думать так, не будем разочаровывать. Какой уголок приютит? Конечно, на родной старый диван, за родной высокий стол, вдвоем. Посыпались слова, словечки: «Светка оказалась самой примитивной мещанкой» (Там же, с.25), как далеко внизу сейчас эта Светка, упала, пала. Дальнейший разговор? не слишком интересно, скучно, пресно.
2.
«Мы долго перемываем Светкины косточки» (Там же), была «углом нашего треугольника».
Была, теперь «как хвост», за своим офицером, согласилась? Разрешила, сама себе.
Как не пройтись, но пора прощаться. Увидимся ли, надо прощаться надолго, может навсегда. Сказать, почему навсегда? Значит, разбить возникшую уверенность, мол, мы одинаковы, в одинаковом положении. И Студентка дает обещание, мысленно, разумеется, написать письмо. Напишу, что там будет? Слова, сколько слов. А суть – была «углом треугольника» в нашем треугольнике, все это в прошлом. У меня будут другие треугольники, прощай диван, прощай стол. Ах, да Светка, та самая, которая произносила монологи, столь выразительно, «с пафосом», она выходит замуж, вот вам типичный переход в мещанство. Ее будущий муж, пока еще жених, как он прекрасно называет ее, она будет счастлива, будет. Что ей стоит сказать несколько слов, в порядке самообороны, и она говорит их, Студентке: «у тебя всегда было мало святого за душой» (Там же, с. 27). Всегда?! Вот это уголок, уголёк, королёк. И когда же обнаружился дефицит святого в душе подруги, должно быть еще в первом классе. Ни один класс не обходится без предательских уголков .
Как же пожалеть подругу?
это очень просто, нужно перемыть ее "косточки".
Потоптаться, офицерская жена, да еще всю жизнь, приговор вынесен, забудьте. Жена военного, в свою очередь, обретает военную жесткость, что там у вас за душой. Из нас троих, одна я храню в душе свет святого. Встали и пошли, как выяснилось, не просто на выпускной вечер, а в иную жизнь, разошлись.
Три подруги, жизнь на безымянной земле, или земля безымянной жизни, что-то цепко держит их.
Живучая сцепка. Замуж за военного, и уехать, лучше мотаться по гарнизонам, не оставаться же в этом сером городишке. Поступить на учебу, уехать, вот он шанс. В самом деле, большой шанс. Не превращаться же в "лимиту". Поныне, какие-то доброжелатели успокаивают, с трибун, жили же в бараках, и все стали людьми. Желающих перехватить лифт и направить вниз, хватает, во все времена. Но трудно остановить лифт, проще закрыть дверь в этот лифт. Нельзя стоять на пороге, или входи, или выходи, но главное, дверь.
Закрывай, вовремя закрыть, закрыться, жизнь закрывается, второй пошел.
Что же такое счастье? возможность обойти, обогнать, оставить позади.
Отказаться от принятой роли –; не нужно спрашивать согласия.
Это и означает, стать самим собой, собой настоящим.
А там уйти, без спроса. Надо уйти, пока есть возможность, вперед, Студентка. Я отказываюсь от тебя, а вот она отказывается от меня. Что же вы будете делать вдвоем, без меня. Рассыпался треугольник. Что же было в его центре, ведь что-то было. Не странно ли? но это как раз такое место, где можно было метать молнии. Молодость – сродни молнии , столь же коротка, еще бы яркости. По молодости метали, мечтали, «счастье – это умение радоваться», теперь выяснилось, умения-то как раз и не хватает. Хватай молнию, не вышло, хватайся за молнию, опять не вышло, тогда падай, вниз, на дно. Сначала будем жалить, потом будем жалеть, преимущественно сами себя, потом, наконец, начнем жить, преимущественно, для ближних. Коль так, не жалей косточки ближнего, перемывай, перетирай, топчись. Там тебе и валяться, падалица.
Молния не желает покорно умирать, был такой поэт, жил с молнией.
чудак этот поэт, как жить покорно, вот камень преткновения.
Посредник, или эстафета звездного огня
1.
Какое время настало, нет нужды испрашивать согласия, то же разрешение.
поставил в известность, будьте добры, примите. Я ухожу. Два старых человека, два старика, оказались под одной крышей. Уходить им некуда, как-то надо жить, поживать, доживать. Нужно ли их щадить, о чем можно говорить с этими стариками? Об аристократах, когда-то, очень давно, были такие странные люди.
Как бы познакомиться с этими претендентами на аристократизм, поближе.
Нет ничего проще. Вернемся к двум ошеломленным девушкам. Одна советует другой, дай телеграмму родным. Та реагирует мгновенно: «Они умрут от счастья» (Коваленко, с.23). Реагирует и первая, мысленно, разумеется: «Мои от счастья не умрут» (Там же). Мысли текут, допустим, пошлю телеграмму. Папаша тут же прочитает, «сам себе». Тетка будет искать очки, потом телеграмму. Папаша не выдержит, изложит вслух, тетка «обиженно пожмет плечами». Даже обычный телеграф служит прологом к ссоре. А мысли текут, как они любят эти маслины, «будут делить их как дети». Издалека это забавно, даже трогательно, но вблизи! И следующий скачок, уезжала на экзамены, какие слова сыпались? «правдивые постные рожи», опять грубость и конкретность 60-х. А еще «брось дурацкую привычку водить», это уже тетка, насчет подруг.
Тогда почему не последовать примеру отличницы с Востока.
Пойти, дать телеграмму, сдала, зачислена, пришлите на первое время. Дорога домой – одна ночь, но и дома-то каких два дня. Вернее, «сегодня ночь и завтра ночь», потом придет поезд, уеду в город, «который не верит слезам, а верит удачливым, смелым людям» (Там же, с.28). В этом городе меня настигнет, придет ко мне что-то удивительное, «что-то невероятное». Так оставайся, какой смысл ездить, сейчас в общагу, через пару дней начнутся занятия. Так зачем ты поехала? рассыпать треугольник, провести черту, почему-то мы возвращаемся. Причин для возвращения нет, но поехала, мы всегда возвращаемся не из-за чего-то, а к чему-то, к двум березам, к квадратным окнам, к листьям сирени. И все же, грустно-то как, была причина.
Вернулась, ворвалась «с потрясающей победой»,
никто не спешит, как они спокойны. Эмоций – ноль, единственное место в городе, где эмоции не могли погаснуть, но погасли. Окна закрыты шторами, тетка в кресле, папаша лежит и курит, пласты дыма, полоски света. И очень-очень спокойные голоса. «У меня от обиды оборвалось сердце» (Там же, с.25). Н-да, нечто очевидное, не планируйте чувства, третий пошел.
2.
Папаша = главный архитектор, теперь бывший.
Пока дочь сдавала экзамены, он ушел на пенсию. Как ни странно, у стариков начинается новая жизнь. И они пытаются, а что им остается, как-то устроить эту новую жизнь, главное, душа. Какое тут устроение, борьба за души, а в борьбе все средства хороши. И они честно пытаются начать с самих себя. Дух человека, подлинный аристократизм, в чем он? «в умении отказать себе». Не странно ли? Только что перед нами прошли три подруги, как они жили? культивировали умение радоваться, и были рады, счастье. Потом стали осваивать, куда деваться, другое умение – умение отказываться. От прежних подруг, от прежней жизни, от прежних отношений. Одним словом, от массы мелких, но таких приятных привычек. Так, неужели старики показывают им далекое будущее. Придет время, когда надо будет отказаться от себя, от самих себя. Скажем, от своего характера, если этот характер слишком крут, но можно поступить еще решительнее, отказаться от всего, «что противно природе человека». Не в этом ли горит, проявляет себя дух, тот самый подлинный дух человека, «живущего с молнией», даже если ему за шестьдесят. Пришло времечко, ухожу на пенсию, я сам решаю, чье-либо согласие не требуется. Откажу сам себе, то есть начну новую жизнь.
Чем не аристократ, пусть даже в первом поколении.
Ну что ж, от самих себя так от самих себя.
Как бы то ни было, но эти старики – ровесники революции, впитали ее дух. Им ли грустить, разве не строили они новую жизнь, вместе со всей страной. Неужели они не смогут построить свою новую жизнь, в стране, которую они строили для себя, в конце концов, не утратили же они свой наступательный дух. Нет, вы только послушайте, что он городит, «отказаться от своего характера, если он крут и нетерпим» (Там же, с.26). Только человек крутого характера может обойтись так круто, да еще со своей собственной природой. Живуч дух, веет, пусть даже в отдельном взятом доме. Из кухни – в столовую, из столовой – в ванную. Не будем откладывать второе пришествие аристократизма, вот оно, новое лицо советского пенсионера.
Как будто случайно, наступление начинает тетка.
Сухонькая старушка приступает издалека, уеду.
Ну, куда, куда ты поедешь, старая, неужели бросишь. Ей в ответ, а ты-то едешь, почему бы и мне не поехать. «Я совсем другое дело. Мне надо учиться» (Там же, с.27). Так оно и выходит, совсем другое дело: «Тебе прежде всего надо стать человеком» (Там же). Когда все-таки человек становится человеком? Но Студентка соглашается, да, следует, обучусь. Ей в ответ, опоздала, ты уже стара, это в семнадцать-то лет!! Неужели действительно, выпали, пропали десять лет? Не совсем, кое-что набежало, долги, стало быть, надо возвращать. Ну, раз так, то откровенность за откровенность, юность вздыбилась. Если вы вели счет, будьте любезны, сколько же я задолжала вам? Черед Старушки, зашипела, плюнула, и «утопить такую не жалко!» (Там же). Легкий обмен, разве это удары, так уколы, особа помоложе падает на колени, прощение.
Миг единства: «Он умрет без тебя» (Там же). Он = отец, удар ниже пояса.
Око за око, хорошо, я останусь. И старая поверила, словам, здесь и нужны только слова. Посыпались предписания. Письмо в институт. Перейдешь на заочный. Устроим на работу. Будешь учиться и работать. Старушка должна жить, поэтому должен жить ее братец, поэтому Студентке «нужно отказаться от своей жизни». Не вообще от жизни, а только от своей жизни, есть все-таки различие. Любые ритуалы приобщают, ведут к священному, и возвещают долг, склоните тощие колени, дети.
Вам предстоит трудный путь, в люди.
Сначала вы оплатите долги прошлому, потом будущему, остальная жизнь ваша. Кажется, и в этой сухонькой старушке дремлет некий неугомонный дух, она готова взять на себя труднейшую задачу, сделать из племянницы человека, и тем самым вернуть ей молодость. Вот уж воистину, живите с молнией.
3.
Это покажется странным, но снова некоторый треугольник.
Три угла, из каждого угла смотрит лицо. Три лица, они как-то сдерживают друг друга. Но если уйдет один, останутся двое, друг против друга, кто-то может не выдержать. Просто уйти. Тетка хорошо понимает это, уйдет он. Н-да, у нее запас терпения побольше, да женщина и выносливее, переживет. Ему же, с таким характером, уйти на пенсию, все равно, что уйти в "никуда" . В самом деле, куда? Ведь кроме работы, где хоть как-то можно утверждаться, ничего нет. Но мы же слышали, только что слышали, надо отказаться.
Послушаем новоиспеченного аристократа, он, как и положено, уткнулся в книгу.
Как насчет чая? нет, не хочу, когда уезжаешь? через день, послезавтра.
Дня вам хватит, на сборы. Соберем нашу старушку, заберешь ее с собой, заберешь? Понятно, шутит, ему теперь не до шуток, хоть так отведет душу. Куда Студентка ее потащит, в общагу или на съемную квартиру, смех. Но остаются простые вещи, я уже студентка, новая жизнь, надо что-то «сказать мне в след». Верно, ведь и ты оставляешь простые вещи, я тебя вырастил, начинаю новую жизнь, а посему: «Забери с собой Марью» (Там же, с.28). Марья = Тетка. Потихоньку два поколения подошли к серьезному разговору, подготовиться, настроиться. Чудаки, все серьезные разговоры происходят только так, экспромтом, вира! Что-то заслуживает серьезного разговора, что? Конечно, следует небольшой перебор. Счастье, нет. Детство, оно вылезет, рано или поздно, пусть само о себе побеспокоится. Что же остается?
Преемственность.
вектор продолжения, надо как-то обозначить.
Студентка выбирает быстро: «Я твоя хорошая дочь» (Там же).
Твоя дочь, понятно. Хорошая дочь, понятно. Но что значит, твоя хорошая дочь? Скажем, если бы она сказала, я твоя толковая дочь, наверное, было бы много смеха. «Нормальная рабочая обстановка исключает понятие уговаривать» (Квартовкин, с.98). А в нашем треугольнике? Дочь начинает новую жизнь, нужно ли отцу ее уговаривать. Да, ведь это нормально, начинать новую жизнь. Напротив, не нормально, если новое поколение не начнет свою новую жизнь. Уговаривать приходится только в одном случае, не начинать новую жизнь, а продолжать жизнь старую, что и попыталась столь усердно проделать тетка. Но что ей? Она тоже думает о нормальной жизни. Два пожилых человека видят, выражаясь современным языком, разные модели нормальной жизни, разные ожидания. Одного, тетушку, Студентка обманывает, поверила словам. Другому, своему отцу, Студентка говорит, что она его хорошая дочь, делает выбор между двумя моделями.
Так чем же хороша хорошая дочь?
Почти категорический императив: возьми молнию и выйди в боги. Ну, если не молнию, так хотя бы карандаш. Ну, не в олимпийцы, так хотя бы в архитектурные боги.
Вместо заключения
Вернемся к домику архитектора, бывший главный архитектор, как всегда валяется на кушетке.
Грубоватый папаша благословляет дочь, дерзай, но зачем же тогда повторяться, забери Марью, забери ее с собой, он хотел бы начать новую жизнь, с листа? к чему тогда все эти словеса насчет не сословного, а подлинного аристократизма. Неужели и он выполнил какой-то ритуал, какой? Мы многое о нем узнали. За шестьдесят, а на дворе – 73-й. Значит, родился незадолго до революции, впитал ее дух, прошел тридцатые, сороковые, выжил. Вот его портрет, грузный, свитер, на свитере лежит второй подбородок, грива седых волос. Сам ушел на пенсию, но его друзья уверены, он вышел бы в «архитектурные боги», талантом Бог не обидел. Что же ему помешало? Чадо, единственное чадо. Но за этим чадом тянется трудная цепочка. Ей пять лет, девочка в машине, долгая поездка, маленький городок, библиотека, там работает сестра.
Через некоторое время отъезд папаши, единственное чадо остается, жуткий вой.
«Обманщик! – кричала я ему. – Где маленький медведь с колокольчиком?..» (Там же, с.26).
К началу тридцатых ему только двадцать, над ним долгая очередь, пирамида.
Большая чистка, началось движение, сколько мест освободилось, при известной сноровке и он бы мог взойти на Олимп. Уцепись за молнию, и лети. Другой вариант, сам стал молнией, и рази. Видимо, не захотел идти таким путем . Возможно, просто предпочел уйти в тень, остаться незаметным, чтобы не взлетать такой ценой. Что-то его увлекло, ведь не на пенсии же его поразил (или сразил) «дух человека»? Что ближе всего ему, человеку крутого характера? Неуклонное движение, приближение к цели. К той новой жизни, которую начал далекий молодой человек на волне Великого перелома, из крестьян – в архитекторы, в главные.
Волна, движение, сильнейший психологический механизм.
«Дисней прекрасно знал человеческую психологию» (Нагибин, с.178). О чем это? Не страшно стоять в очереди, даже в очень длинной очереди, «если ты все время чувствуешь ее движение». Почему бы тогда не постоять в такой очереди, многие охотно согласятся. Ожидание быстрого результата здесь получает весомое подтверждение, ты сам «видишь, как приближаешься к цели», воочию. В стране Диснея, Диснейленде, этот «психологический трюк действует безошибочно», отточен. Встал в очередь, никаких мук, «не ожидание, а неуклонное п р и б л и ж е н и е к цели» (Там же; разрядка автора – В.Л.). Им казалось, цель рядом. Завод за заводом, домна за домной, победа за победой, «грохотали оркестры», плыли «круги шампанского».
Какая скорость! но вместо приближения – отдаление, остались на обочине.
Откуда им знать, что это не серийный образец, а всего лишь «единственный опытный экземпляр». То самое, единственное чадо. И на этом фоне отдельная личная судьба. Главный архитектор, «архитектурный бог», застрявший в городишке и ниспосылающий ему стандартные коробки пятиэтажек. Долгое ожидание, стояние , наконец, насмешливый силуэт какой-то вечной стоянки. Унылая оболочка города – лицо главного архитектора, сплошные щелки и морщины, а поверх – намордник.
Из поколения первый пятилеток, несколько мужчин, женщина, обломки.
Как быстро они постарели, не столько физически, сколько духом, потеряли тот самый дух. Символы, не более того, вчерашние символы. Еще бессильные символы. Но еще вернее, символы бессильного. Как-то быстро мы одряхлели, состарились, почему?.. Все мы, и народ, и страна, и лицо страны, ее руководство. Вот вам, молодые, наше согласие, дерзайте. Идите, выходите из этого заповедника гоблинов, оставляем вам надежду, что еще могут оставить «промотавшиеся отцы». Не сомневайтесь, детство вернется, «возьмет и вылезет: здравствуй!» (Там же, с.28). Надо понимать, вернутся, воскреснут, то ли туманные идеалы, то ли оживет дух самой молодости, то ли молнии засверкают, то ли погоны зазолотятся. Идите, взлетайте, а мы уже огранены, ограничены, привинчены. Два поколения, стартовая площадка, стартовая команда, ау.
Каких-то шестьдесят лет, почему так быстро состарилась страна-подросток.
Что же такое 70-е? время, когда исчезли крамольные мысли.
Литература:
1. Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. Изд. 3-е. – М.: Новое литературное обозрение, 2001.
2. Квартовкин В.К. Как руководителю организовать свой труд // ЭКО, 1980, № 3.
3. Коваленко Р. Куда оно уходит? // Аврора, 1973, № 6.
4. Кузьмин Н. Житейское // Аврора, 1973, № 5.
5. Махолин О. Яковлев // Аврора, 1973, № 5.
6. Нагибин Ю. // Наш современник, 1980, № 2.
7. Станишич Й. Где молния берет начало? // Аврора, 1973, № 6.
8. Хрущев С.Н. Никита Хрущев: кризисы и ракеты. – В 2-х томах. – М.: Новости, 1994.