Дровяной склад в Останкино
История дровяного Склада, теряется в конце 19 века, а может быть и ранее, т.к. настоящая торговля дровами началась со времени освобождения крестьян. Располагался склад на древней Старомосковской* улице, соседствуя со своим прародителем- торговым рынком, отгородившимся от него, на случай пожара, зеленой и вечно сырой поймой речки. Склад, являлся по существу дровяным филиалом или задним двором рынка. Речушка Горленка разделяющая их вытекала из верхнего дворцового пруда Шереметьевского имения, протекая по заболоченным низинам в сторону реки Яузы.
Примечательностью Старомосковской была ее зримая седловидность, встав у ее начала, бывшей, когда то верхней точкой оврага, можно было увидать болотистую впадину с дровяным складом и уходящий вдаль и вверх теряющийся конец улицы, упиравшийся в грязно- серые углы оштукатуренных бараков Пушкинского Студгородка. Другой чертой была ее прямая родственность, исчезнувшему тракту, шедшему в сторону северных лесных угодий Свибловской тайги, и села с одноименным названием.
С противоположной стороны сообразно своему названию она соединялась с Москвой, уходя в село Марьино с его Рощинскими проездами и переулками. Столь подробное описание грунтовых и булыжных дорог , связано с пояснением ввоза и перераспределения дров пограничного московского места, позволявшего снабжать твердым топливом большой район столицы и ее окраин.
Древесное хранилище, было энергетическим центром Останкинского угла, его пламенная энергия, поддерживала жизнь, во всех частных строениях и бараках, в которых пребывало все живое. Электричества хватало только на освещение, и тут же исчезало, если кто-то пытался взять его сверх установленной меры. Конечно, в общественных зданиях было центральное или групповое теплоснабжение, но гражданские дома с всевозможными печами надо было натопить дровами, чтобы к утру появляющийся, через двойные стекла окон, холод в виде белой ледяной опухоли не проник, под одеяло, в стылые углы и не завис в комнате, превращаясь в видимый пар от легкого дыхания детей…
И, надо было высушить, взмокшие за день валенки, портянки, носки и давно не ремонтирующиеся постаревшие ботинки. Надлежало еще сварить обед или ужин. Пахучий и аппетитный аромат которых затем поддерживался долго остывающей чугунной плитой и затем подогревающей керосинкой.
Жар печи, был необходим, везде, и всегда и он создавался поленьями, наколотыми умелыми руками мужчин и женщин, напилен двуручной пилой из двухметровых или метровых бревен, которых надо было привезти с дровяного склада, высушить, а затем размельчить топором до размеров каменной топки или железной печки.
Дрова были весомой частью жизни аборигенов, заселявших большую часть тогдашней Москвы. Они занимали думы и мысли летом, когда их надо было достать, привести и подготовить к употреблению, и зимой, когда нужно было занести их из сарая в дом, подсушить, хотя бы до следующего утра.
Встав затемно, следовало умело расположить поленья на колосниках печи. Установить правильный угол раскрытия дверцы поддувала, чтобы быстро зажечь печь наструганными молочно- белыми лучинами березы, пока она вся не загудит от зольника до дымохода, сообщая, что теплотворенье началось. После этого можно было с облегченьем откинуться от пахнувшей на тебя жаром топовой дверки, и думать о том, как уберечь ласкающее тепло, изменяя положение задвижки домовой трубы, чтобы дрова не выгорели разом, и необходимые килокалории задержались во всех застуженных уголках отапливаемой комнаты, без присутствия дыма и угара.
Разрешение на покупку дров в Пушкинском студгородке получали как любой лимитированный продукт. Существовал минимальный объем выкупа размером в один метр кубический, если требовался больший, то он определялся количеством метража занятых под жилье площадей и наличествующим на сей день объемом дров на складе.
Выбор нужных, особенно березовых или еловых дров осуществлялся жильцом самостоятельно, и сильно зависел от завозки с места вырубки желательного сорта дров на склад. Неопытному приобретателю, высматривающему среди лабиринта штабелей нужный размер, сорт и вид древесины, приходилось рассчитывать на помощь вездесущих меркантильных мальчишек.
При том послевоенном положении вещей, совершенно понятна, роль подрабатывающих подростков в той дровяной жизни. Они были соглядатаями загрузки склада, добытчиками, дровосеками и торгашами во всей тепловой эстафете снабжения дровами, от завоза их на дровяной склад, до легального или нелегального вывоза их со склада.
Отобранные березовые или хвойные отпускались по особому контролю отгружающего. Хотя пропорции между отпускаемыми сортами дров были установлены, и приказной документ находился на виду у всех в крошечной утепленной конторке, недоразумения и недопонимания между контролирующим и получающим всегда приводил к обиде последнего.
Дрова понемногу воровали через задние заборы. Высота штабелей достигала 3-х этажного дома и мальчишки сбрасывали через забор выгодные нарезки бревен. Затем на саночках развозили и продавали во дворах. Место было злачное, можно было купить машину дров, минуя нормированный объем. Если дрова приходилось подкупать всего на кубометровый объем, то у ребят со склада наготове были двухметровые санки с круглыми железными полозьями и таким же остовом. В них впрягались и хозяйка и владелец санок, потому что как было сказано вначале, склад находился в самой низине ручьевой поймы Старомосковской улицы.
Подрабатывающие тут же мужики, отгоняли конкурирующих мальчишек, но справиться с ними было невозможно, они были бойчее и шустрее. У них в укромных уголках были припрятаны, нужные уже напиленные и отсортированные метровые бревна берез, елок, сосен. Для специализированных покупателей: модельщиков, мясников, столяров находились дуб, липа или что-то под заказ. Трогать пацанов боялись, потому что за каждым из них был или брат, сват или мать, которая кулаком могла завалить любого алкаша.
В завершении сделки надо было определить объем бревен на мерном скелете железного куба, в который вкладывались выбранные дрова. Здесь снова возникала перебранка, теперь из-за сучков и пустот, несправедливо увеличивающих объем забираемой древесины. И вот, наконец, подгонялась, стоявшая в нетерпеливом ожидании у входа полуторка, и, загрузка происходила мгновенно. Машина резко уходила в разворот, ускоряясь, стараясь избежать цепляющихся за борт сорванцов.
Следует сказать, что для околоскладской шпаны, заработок не был основной самоцелью. Была не менее важная, поозорничать, на входном пятачке склада, как говорили «Подухариться» и развлечься с риском и отвагой, на которую, не были способны взрослые. Смысл зимнего развлеченья, состоял в цеплянии стальным крючком за задний борт, отъезжающей со склада машины и на всей скорости, промчаться на коньках по заснеженным ухабам и ямам Старомосковской улицы. Здесь были свои герои и жертвы опасной игры, подстерегающей ее участника при каждом непредвиденном торможении грузовика или незамеченной ухабы.
Лучшее положение цепляющегося было с краю борта, когда он мог видеть перспективу набегающей на него обочины дороги. Ни минуты не расслабляясь, на подпружиненных ногах, мчался он по улице, ощущая восторг от бьющего в лицо снега и ветра. В конце заезда, вовремя оторвавшись от замедляющей скорость машины, выворачивался от набегающего слева борта с крутящимся под ним колесом и, замедляясь, проезжал сбоку машины или успешно заваливался в заснеженный сугроб обочины. И чем длиннее получался твой заезд, тем авторитетнее было твое имя. Охотников испытать это счастье, находилось десятки. А поболеть еще больше, потому что особых развлечений тогда не существовало…..
Старомосковская улица была бесплатным снежным катком утрамбованным машинами и телегами, для всех проживающих вокруг мальчишек.
Особым шиком считался цепной проезд «паровозиком». Первый соискатель, удачно зацепившийся, выдержав начальный удар ускорения, отводил назад свободную от крючка руку, ожидая сцепки с бегущим рядом товарищем, готовым догнать не набравшею скорость машину. Сцепившись кистями рук, уже двое мчавшихся с машиной ожидали следующего у ближайшей ямы, где машина тормозила, и был возможен следующий успешный сцеп. Далее следовало демонстрационный с криками проезд до окончания околодорожной вереницы встречающих и сочувствующих малолетних зрителей. Такой открытый урок, исполнялся не всегда и показывался для подрастающей смены на спор, для закрепления авторитета.
Начинающим участником складского ралли, был мой брат. Навернув на валенки, с помощью, подкручивающихся палочным рычагом, веревки коньки- снегурки, он с дробленым грохотом скатывался по деревянным ступенькам двухэтажной лестницы барака. Выкатив за поворот на межбарачную Срединную улицу, и не меняя направления скатывания, оказывался на Старомосковской, среди тусующихся одноклассников, Экипировались они одинаково, в немыслимых шапках ушанках, перелицованных пальтишках, с красными без варежек, замороженными руками и прикрученными к обуви «гагами», «английским спортом» или просто кустарными полозьями.
Полные спортивного энтузиазма, они готовы были пропадать на катке Старомосковской улицы ежедневно, исключив из личной расписания посещение школы. Их первые опыты с цепляньем, большей частью были неудачными, у них не хватало ни скорости, ни сил для зацепления и удержания. Многие, попробовав и поняв, что не все так просто и легко, как получалось у их старших авторитетов, отказывались от мечты покататься так, как получалось, например, у лихого пятнадцатилетнего ПИЧУГИ с шестого Ново останкинского проезда. Но оставались, немногие, которые были верными до конца форсированному проезду и выходили к складу на Старомосковскую с желанием быть рядом со старшими и заработать у них свой пацанский авторитет.
Уставшие от риска и нареканий прохожих, шоферы, видя совсем обнаглевших малолеток, тормозили и, выскочив из кабины, грозили отбегающим заводящей рукояткой, и посланиями, скрепленными с шоферскими выражениями. Успешное удирание, вызывало восторг у мелкой шпаны, через минуту снова готовых на лихие налеты.
Любое рискованное озорство всегда заканчивается печальным исходом. Об этом знали все родители, но только их постоянная загруженность давала лазейку этим несмышленышам испытывать свою судьбу. Мать, уже наслышавшись от соседей о проделках брата, смогла сама однажды с ужасом убедиться в их истине.
Было битие веревками, назидательные отцовские беседы, но кто слушает родителей, только маменькины сынки.
После нескольких рискованных проездов, испытав настоящий страх от набегающего в лицо кузова машины и узнав о последней трагедии, он разумно бросил гонки по накатанному снежному тракту.
Вскоре в школе, имевшей замечательных преподавателей, записавшись в секцию, стал юным и успешным спортсменом, о буднях их необыкновенной команды я рассказал в «Останкинской лыжне».
С появлением в домах Саратовского газа, существенно поднявшего среднюю температуру в наших прохудившихся от времени бараках, роль и значение древесного склада резко упала, количество машин с дровами поубавилось. С ними исчезли герои и жертвы ралли снежных дорог.
*Исчезнувшая Старомосковская шла почти параллельно сегодняшней Ново московской улице, и проходила по линии фасада д. 10, по Первостанкинской улице. Дровяной склад стоял на пересечении продленной фасадной линией с трамвайными путями, существующими до сих пор.
;
;