Была весна!

Сергей Вельяминов
           Была весна! Была Москва!.. Всё моё существо переполняла радость бытия! Да просто радость, – оттого, что ты молод и у тебя впереди - целая жизнь! А чтобы она была такой же прекрасной, как эта весна, хотелось делать то, к чему постоянно стремилась душа. Чего скрывать, я мечтал стать художником!..

           Впервые я взял в руки карандаш, когда мне исполнилось двадцать один. Многие с детства рисуют, упорно шлифуя своё мастерство, а на меня это всё снизошло... И случилось это в Новороссийске, когда в гостинице «Бригантина» я ожидал свой пароход. Он опаздывал на целую неделю, борясь со штормами где-то там, в Средиземном море, а мне приходилось смиренно ждать и надеяться на лучшее...
   
           От скуки, от безделья, от одиночества - можно придумать ещё много «от» - я вот так взял и ни с того ни с сего начал рисовать. Но это было два года назад.., а сейчас – я уже абитуриент «Строгановки», систематически посещаю занятия по рисунку и готовлюсь к вступительным экзаменам.

           Я иду по улице Горького, в руках у меня папка с рисунками. Самодельная такая папочка, сделанная из двух картонных коробок, которые я подобрал у магазина. На папке надписи в духе того времени – название музыкальных групп и певцов.

           И, кажется мне, что все вокруг останавливаются и смотрят в мою сторону. Указывают пальцами: «Посмотрите, это идёт художник, будущее советского искусства»! А я это чувствую, и поэтому задираю нос «выше крыши»! И двигаю дальше, на «Пушкинскую». Там, в Большом Гнездниковском переулке, в доме под номером десять, находится «тайная» квартира, в которой раз в неделю по понедельникам происходят чудеса – занятия по подготовке в «Архитектурный».

           Что такое «Архитектурный» – я мало представлял, тем более, что мечтал поступить в «Строгановку», и обязательно на монументальную живопись. Ещё бы, ведь я так уже много умею!.. К примеру: куб нарисовать или шар… так смотришь, и до «обнажёнки» рукой подать!..

           А сейчас была весна! Была молодость, щебетали птицы над головой, – а тогда они ещё щебетали и на Тверском бульваре, тоже... А как же хотелось любить и быть любимым! – это я вам честно скажу!..

           Мы, страждущие рисунка, собирались в коридоре седьмого этажа, возле лифта, как раз напротив квартиры педагога. Сидели на ступеньках, на широких подоконниках, у огромных старинных окон, и смотрели на улицу… Перед нами простиралась Москва, а совсем рядом, внизу, находился новый, только что построенный Художественный театр «на Тверском», в котором под руководством О. Ефремова творили: Смоктуновский, Калягин, Евстигнеев – и иже с ними, корифеи сценического искусства. А дальше был виден Калининский проспект - гордость советской архитектуры.

           Минуло десять утра минутная стрелка подбиралась к одиннадцати. Дверь в мастерскую по-прежнему была закрыта. Мы начали унывать: опоздания педагога  имели место и, скорее всего, постоянно, но чтобы вот так, на целый час, – пожалуй, и великие так не опаздывали…

         – Может быть, постучим!.. – осмелился кто-то подать голос…

           Мы стали усердно колотить в дверь, – она «молчала», зато скрипнула соседняя.

         – Господи, ни днём ни ночью покоя нет! Вот вызову милицию, тогда узнаете, как старого человека беспокоить... – прошепелявила соседка, показавшаяся нам скорее призраком, чем старушкой во плоти.

         – Бабуль, всё хорошо, всё нормально, – просто педагога ждём, – наперебой стали мы успокаивать её...

         – Ну так ждите, а чего ногами в дверь «бубанить», она чай не казенная, – учила нас жизни старая женщина.

           В это время дверь квартиры, под номером «721», приоткрылась, и оттуда показалось заспанное лицо нашего учителя.

         – Здравствуйте, Владислав Александрович! – начали мы перебивать друг друга.

           А из-за его спины показалось точно такое же заспанное лицо... Оно было явно моложе и принадлежало студентке Архитектурного института, где на то время преподавал наш "гуру". Учитель приоткрыл дверь шире:

        – Доброе утро!.. – начал он. – Я тут, понимаете, разоспался что-то… Ночь тяжелая была, над проектом работали!.. – он многозначительно посмотрел на свою напарницу… – Ну, чего вы застыли?.. Заходите!

          Мы, мешая друг другу, поспешили в студию. По сути своей, это была двухкомнатная квартира, но со временем она превратилась в импровизированную мастерскую. На столе были разложены незаконченные проекты, которые для меня представлялись сплошной фантастикой: как можно уметь проводить так много прямых линий?! Да ещё так ровно и красиво, и при этом не запутаться в них. Тут же стояла недопитая бутылка «сухого», лежали надкусанные яблоки, кусочки недоеденных сладостей...

          Это был мир богемы! Я его себе так и представлял. Именно к этому миру, после долгих странствий по белому свету, мечтал принадлежать и я.

          Вот это жизнь! Тюбики с красками, разбросанные по полу, рулоны бумаги, какой-то грязный картон, кусочки пенопласта, мольберт… вечно с одной и той же картиной… а главное – запахи масляной краски, различных лаков, дорогого голландского табака (Владислав курил трубку…), французских духов и мало ли чем там ещё пахло – всё и не упомнишь. Именно это и настраивало нас на «продуктивную» работу.

           Мы рассаживались, начинался урок. Как же мы любили своего преподавателя!.. Он чем–то напоминал Гоголя: такой же длинный нос, длинная чёлка, спадающая на глаза, которую он грациозным движением откидывал назад... Усы, которые он подкручивал вверх. Всё было гармонично в нём… Но вот только, для его тридцати восьми лет неизвестно откуда появившийся животик портил общую картину. – Но это не мешало ему быть нашим обожаемым учителем, которого мы все так любили.

           Да что там говорить, – его повадки, ужимки, манера двигаться, – всё восхищало нас. Часто, после занятий, ребята замечали за мной, что я некоторое время говорил не своим голосом, да и двигался я как-то по-особому, полностью повторяя своего учителя…

           К концу урока начинались звонки в дверь. Потихоньку подтягивались «типажики». Это были коллеги по цеху, - ещё те персоны. На их лицах было написано одно желание: опохмелиться любым путём и сделать это обязательно сейчас, – душа горит! Всё это являлось производным вчерашней вечеринки, и ничего с этим не поделаешь...

           Это надо было видеть, как они радовались, когда наши занятия подходили к концу, ведь это предвещало начало бурного застолья. В целлофановых пакетах, которые они держали в руках, легко «читались» банки с кильками, маринованными огурцами и всякой другой снедью. Ну, уж со спиртным – Владислав поможет, а как по-другому? По-другому – никак нельзя: он их ДРУГ.
 
           Занятия закончились… Расплачиваясь, мы уходили. Провожая, Владислав старался поддержать всех напутственным словом, – для каждого было припасено своё, – услышав которое, мы, окрылённые, выскакивали из мастерской, а сердце переполнялось радостью и восторгом! Ведь ты – талант, и не всё ещё потеряно! Придёт время, и тобой будут гордиться. Вот это я понимаю!..

            Обнимешь веселую девчонку, – идёшь по Тверскому, к Никитским воротам, – и думаешь:

          – Поехать бы сейчас к сестре, – у неё, кажется, квартира свободная… и побалдеть, как следует!..

            А солнце уже покатило куда-то туда - за Арбат, указывая, что очередной день заканчивается… И как же теперь скоротать это время до следующего понедельника, чтобы вновь прийти сюда и насладиться жизнью!.. И будешь гнать время быстрей, срывая листки календаря, – когда же он, наконец, наступит? И одно будет утешать тебя – мысль о том, что всё ещё впереди!..

                2011 г.+к