В конце шестидесятых, в классе седьмом встал вопрос о вступлении в комсомол. Вернее сказать, и вопроса никакого не было, всё происходило автоматически: сначала ты октябрёнок, потом - пионер. Ну, а если ты пионер, то комсомольцем быть просто обязан. Зачем? Почему? Это уже не твоё дело. Так положено. Так всегда было и будет впредь, и не тебе менять ход текущих событий...
Вот и я написал заявление, где постарался показать свою приверженность к делу партии и народа. А комсомол - это ряды первых помощников Коммунистической Партии, а я всей душой хочу быть среди них – в первых рядах строителей коммунизма! Вот только быть или не быть этим помощником, вопросов ни у кого не возникало: конечно, быть!
Я хорошо помню, как Вадим Переверзев, мой одноклассник, хорохорился перед всеми. Показывал нам свою непричастность к событиям, происходящим в классе. Он много о себе мнил, считая, что он вправе сам решать свою судьбу, и прямо заявлял, что в ряды славной организации он вступать не намерен, а вы все, как хотите - вам решать. Но приехал представитель Горкома комсомола, и всё сразу стало на свои места. Вадим затих и больше не возникал.
- Саша, милый сынок,- говорил мне отец. – В комсомол вступать надо обязательно, и в партию тоже. Кто не с нами, тот против нас. Это я, гордый, глупый человек, по неразумности своей так необдуманно поступил... Когда выгнали меня из партии, на апелляцию не подал. Хорошо, хоть не посадили, а то и расстрелять могли бы. Эх, Саша, если бы я был партийным – давно стал бы министром Морского флота! А ты знаешь, кто у нас сейчас министр? Да «кастрюльник» бывший. Он на барже, на Волге, кастрюли мыл, а сейчас министр. Ответ сам собой напрашивается, почему так? Потому что член партии. И ты давай, у тебя вся жизнь впереди...
И я старался. Из кожи лез. Показывал своё желание быть в первых рядах «Строителей коммунизма». На комсомольских собраниях всегда руку тянул. Брался со рвением выполнять всевозможные поручения. Меня замечали, выдвигали, но тут мой пыл и заканчивался. Начиналась нудная, рутинная работа, а это явно не по мне, и я уходил в сторону.
На дворе стояла очередная весна шестидесятых. Душу переполняла радость бытия. Я хорошо понимал, что это только начало того, что люди называют - жизнь, и это только начало пути. На деревьях появились первые листочки, весело пели птицы, землю грело всё то же солнце! На душе было радостно и светло!
- Дорогие мои, завтра мы едем в райком комсомола, – говорила наша классная руководительница. – Всем быть в парадной форме: у мальчиков белые рубашки, девочки в белых фартучках. Я думаю, о поведении говорить излишне. Оно должно быть идеальным. Никаких «демонстраций» и высказываний своего мнения мне не устраивать. И, конечно, не забудьте повязать галстуки, вы пока ещё пионеры...
Наступило завтра. После поселковой школы, здание с большими, в два обхвата, колоннами, огромными окнами, ковровыми дорожками, показалось мне царским дворцом. В большом зале, куда нас привели, был шикарный паркетный пол, натёртый до блеска, на окнах тяжёлые шторы.
Наконец, нас построили в шеренгу, подровнявшись, мы были полностью готовы к началу торжественной церемонии. Она не заставила себя долго ждать. Не понятно откуда появился молодой человек. Таких, как он, в то время можно было встретить на обложках комсомольских журналов. Они были все на одно лицо: костюм с иголочки, на брюках отутюженная стрелка. Короткая стрижка, обязательно с пробором, и прилизанные волосы, как будто намазанные бриолином, - они и выдавали принадлежность этих людей к особой касте.
- Дорогие ребята! - начал он. – Сегодня, в этот незабываемый и торжественный день, разрешите поздравить вас...,- и пошло-поехало ещё на полчаса.
Мы очень старались превратиться в само внимание. Ну, это у кого как, получалось... Наши лица выражали готовность быть нужными в любое время и в любом месте. Все были готовы к переходу из пионерского детства в комсомольскую юность.
Каждый подходил к столу, покрытому красной бархатной скатертью, и ему вручался значок ВЛКСМ и комсомольский билет. Потом прозвучало торжественное наставление на путь «молодого строителя коммунизма». И вроде бы всё... Можно было идти домой. Радостные и счастливые, мы высыпали на улицу. Как–то дышать стало легче, и сразу не поймёшь - от свежего воздуха или оттого, что на твоей груди, сверкая в лучах весеннего солнца, был прикреплён символ комсомола – значок в виде красного знамени, с изображением профиля Ленина.
- Слушай! Я тут кое-что придумал... - остановил меня Переверзев, который, как и не отнекивался, но всё же стал комсомольцем. - Пойдём, отойдём в сторону. Ну, хотя бы вон к тем кустикам.
- Чего ты там потерял? - я заулыбался. – Отлить хочешь?..
- Ты что, сбрендил? У меня тут такая идея появилась! Мы ритуально порвём наши пионерские галстуки и как бы простимся с пионерией навсегда...
- Давай просто простимся на словах, и не будем рвать галстуки. Зачем это делать?.. - логично рассуждал я.
- Ну, как зачем? Просто... Ты, что, не понимаешь? Так ведь интересней...
- Вадюха, ну ты с ума сошёл... Чего тут интересного? - безуспешно пытался возражать я. - Нам за это и по голове могут настучать. Ты подумал об этом? Это всё-таки галстук - кусочек красного знамени. Положим дома, и пусть хранится...
- Да, я и смотрю, ты братуха слабак ещё, а в мореходку собрался. Там тебе в первый день физиономию намылят. Мало не покажется. Пошли...
И я пошёл. Делать было нечего... или прослывёшь трусом – это совсем плохо. Ещё не доходя до сквера, мы вытащили из карманов галстуки и порвали их. При этом не испытывая никаких чувств: ни восторга, ни эйфории, ни сожаления... Ничего... Всё было просто и буднично.
- Ну, вот и всё, с пионерией покончено. Теперь мы комсомольцы!.. Теперь мы настоящие помощники старших товарищей по партии, – помпезно произнёс Вадим, хладнокровно выкидывая порванный галстук в урну. Я последовал его примеру...
Потом мы, довольные, о чём-то безмятежно разговаривая, шли на станцию, чтобы сесть в электричку и уехать домой. Хотелось как можно быстрее предстать перед родителями в роли комсомольцев. Получить заслуженную похвалу и различные восторги, как бывает в таких случаях.
Но видно, этому не должно было случиться. Где-то на середине пути нас догнала запыхавшаяся от бега девушка. Она была из райкома комсомола и вежливо попросила нас вернуться назад, мотивируя тем, что с нами хотят серьёзно поговорить.
Возвращались мы как в воду опущенные. Я не думаю, что каждый из нас не понимал, почему нас вызывают. И чего только не пронеслось в нашем сознании за эти минуты. Наверно, вот так вели пленных немецких солдат по улицам Москвы. Казалось, что все смотрят на нас, осуждающе качая головой. Какой позор! И как это могло случиться? Кто мог подсмотреть за нами? Да мы и не прятались вроде...
- Как это могло произойти? Что вы этим хотели доказать? Что вами руководило? Или кто-то надоумил вас это сделать? – твёрдо, но довольно миролюбиво допытывался у нас Первый секретарь. – Ну, ладно... Тогда хотя бы скажите, чья это идея?
Мы молчали как партизаны. Я начал думать: нельзя ли всё взять на себя?.. Вадим, увидев моё волнение, поднял вверх руку...
- Моя! Это я придумал. Но в этом не было никакого злого умысла. Мы просто таким образом решили попрощаться с пионерским детством и стать взрослыми. В общем, чего тут говорить, я во всём виноват. Санёк ни при чём здесь. Он не хотел...
После его слов, и до того небольшой кабинет, в котором мы находились, стал ещё меньше. Секретарь вытер пот со лба. Было видно, как он сразу размяк и внутренне успокоился. Понятно, что никакой политической подоплёки в наших действиях он больше не усматривал. И можно было хоть чуть расслабиться и сменить тон.
- Но вы, братцы, даёте?! Снимайте значки и на стол. Верните комсомольские билеты. На размышление и осознание своей грубой ошибки – неделя. Я думаю, что это вполне достаточно, чтобы на первом комсомольском собрании класса дать правильную оценку своего глупого поступка. А сейчас можете идти и впредь, прежде чем что-либо предпринимать, сначала подумайте: а стоит ли?..
Дорога домой была мучительной. Мысли роем носились в голове: одна другой хуже. Что же сказать родителям? Как смотреть в глаза классному руководителю, которая так долго готовила нас к этому событию. Она проигрывала различные варианты, но такого предвидеть не могла.
Но всё прошло более-менее спокойно. Родители пожурили, но особой «трагедии» в этом не усмотрели. Скорее всего, никто не ожидал такого поступка от меня - лидера и вожака. Ладно, Переверзев, чего с него брать? Он "фрукт" всем известный...
Руководство школы пребывало в шоке, от этого даже не ругали, с таким неординарным событием все встретились впервые и не знали, как на всё это реагировать. Через неделю, на комсомольском собрании, нам вернули значки и билеты.
Вот так бурно начиналась моя комсомольская юность. И чего в ней только не было, но это уже другая история. Шли годы, но этот эпизод моей жизни надолго засел в моей памяти...
2013г.+к