В её руках старинные книги, редкие автографы давно ушедших поэтов и удивительные жанровые фотографии середины XIX-го века теряют академический лоск и музейный глянец. Становятся просто милой сердцу безделицей, частью и отражением повседневной жизни, которой жили её предки. Даже в те страшные времена, когда, казалось, в людях не осталось ничего человеческого.
Картины и книги из имения её предков давно перекочевали в лучшие музеи и антикварные магазины, стали предметом научных изысканий и торга в крупнейших столицах. Да и само имение имеет иных хозяев.
Но судьба подарила ей счастье принадлежать к древнему и прекрасному роду. Сберечь и принести частичку благородного духа сюда, на берега Днепра, где его порой так не хватает.
Она из рода Лазаревских. Дочь выпускницы Елизаветинского института благородных девиц, внучка статского советника, правнучка чиновника по особым поручениям, человека, столь много сделавшего для своего друга, Великого Кобзаря, Тараса Шевченко.
...Матвей Ильич Лазаревский усердной многолетней и беспорочной службой заслужил право потомственного дворянства, чин коллежского асессора и крест ордена Святого Владимира IV-ой степени. А вот средств особых на службе не приобрёл. Даром что долгие годы исполнял обязанности уездного судьи.
Не прибавило состояния и приданное жены, Афанасии Алексеевны, урождённой Лащинской, дочери отставного секунд-майора Харьковского мушкетерского полка.
Всего-то на круг получалось 38 душ крестьян, положение которых больше напоминало положение полноправных домочадцев, да 150 десятин земли.
На смех окрестному гоноровитому дворянству. Да на заметку о недопустительном вольтерьянстве малопоместного судьи. Так что близости особой с богатыми соседями не сложилось.
И, тем не менее, уютное имение Лазаревских в Гыревке вблизи Конотопа всегда было хлебосольно и гостеприимно открыто для друзей. И шестерых сыновей Матвей Ильич, воспитал людьми бескорыстными, неизменно приветливыми и верными в дружбе до самозабвения.
На образование детей Лазаревские денег не жалели. А большего дать не могли. Да и не желали. Не дело это – у маменьки с тятенькой до старости на шее сидеть. Дворянский долг – служить. Истово и верно.
Федор Матвеевич завершив Харьковский университет по словесному факультету, вслед за старшими братьями, Василием и Михаилом, стал служить в Оренбурге, в пограничной комиссии. Там и встретил великого земляка, сосланного за вольнодумство царём Николаем солдата-арестанта.
До той поры Федор не знал автора «Кобзаря» и Гайдамаков», но, сойдясь в казарме накоротке, по-юношески искренне восхитился творчеством и личностью гениального уроженца Моринцев, вопреки своему положению и настойчивым рекомендациям начальства, стал ему ближайшим другом на долгие годы. Первым, по словам поэта, кто не устыдился его незавидного положения и серой шинели.
Позже в Кос-Арале, уже покинув Орскую крепость, Тарас Григорьевич, тоскуя по другу, напишет Федору посвящение "Згадай мене, брате" и сделает портрет названого брата.
Не угасла эта дружба и в последующие годы. Портреты Федора, Василия, Михаила и их матери, Афанасии Алексеевны, акварели, офорты и стихи с посвящением им – стали значительной частью творческого наследия мастера. Именно матери своих друзей поэт посвятил едва ли не лучшее лирическое стихотворение: «Садок вишневий коло хати…»
Афанасия Алексеевна писала Шевченко:
«Благодарю Вас, добрейший и уважаемый Тарас Григорьевич, за Ваши подарки, которые я ценю, как внимание человека всеми здесь уважаемого и как произведение нашего родного художника… я полюбила Вас, как самого близкого, родного, слыша о Вас постоянные похвалы от всех и в особенности от моих детей, за дружбу к которым я сердечно благодарю Вас: примите же и от меня, как слабый знак моего душевного к Вам уважения, наших малороссийских гостинцев, которые передаст Вам мой сын … Прощайте же, любите там в Петербурге моих детей, как они Вас любят, и не забывайте нас, как мы Вас не забыли. Душевно уважающая Вас Афанасия Лазаревская».
Ответ из столицы не заставил себя ждать: «...Благородных сыновей Ваших я привык называть моими родными братьями, позвольте же Вас называть моею родною, невиданною и искренне любимою матерью и примите сердечный сыновний поцелуй от глубоко любящего Вас Т. Шевченко».
Незадолго до смерти поэт посетил Гыревку. Федор и Тарас спина к спине сидели среди согретого жарким солнцем разнотравья на лужайке и пели протяжные и печальные чумацкие песни.
А вскоре Федор с братом Михаилом, ставшим душеприказчиком и распорядителем наследства поэта, провожали его тело в скорбный путь. Сперва на Смоленское кладбище столицы, а затем к каневским кручам над Днепром.
Федор перешел на службу в удельное ведомство, считался у главы департамента Муравьева очень дельным чиновником. В 1860г., будучи управляющим Орловской Удельной конторою; женился на дочери губернатора Сафоновича Лизавете Валериановне.
Четырех дочерей орловского губернатора невозможно было не заметить. Они блистали на «приёмах общества» в губернаторском доме, прекрасно пели, музицировали, давали благотворительные концерты и спектакли.
Особо выделялась среди них Елизавета. В неё был страстно и безнадёжно влюблён известный острослов и жуир, друг Чайковского, поэт Алексей Апухтин. Он присылал ей с нарочным роскошные букеты, посвящал стихи, но сердце двадцатилетней красавицы было отдано Фёдору.
Они прожили счастливо четырнадцать лет. Елизавета родила мужу троих детей: сына Алексея и дочерей Марию и Ольгу, и даже успела обустроить на свой лад имение близь Гадяча, которое Федор купил, на скопленные за годы службы деньги.
Она умерла от неизлечимой легочной болезни.
Тяготясь вдовством, Фёдор ещё раз попытал счастья в браке, но – тщетно.
Вскоре, вышла замуж за судью Владимира Свистунова и покинула родительский дом любимая дочь Мария.
И вовсе бедой стала безвременная смерь сына.
Горе потрясло несчастного отца. Фёдор слёг. Врачи разводили руками. В августе 1890-го при полном сознании он умер в своём доме, сказав перед кончиной с усмешкой, что умирать вовсе не так страшно, как думают.
Похоронили Фёдора в цвинтаре Русановской церкви, рядом с Елизаветой. Имение он завещал младшей дочери Ольге, обязав выдать Марии 18 тысяч…
Разбросало по миру потомков Фёдора. Ольга так и не жила на отцовском хуторе. Перебралась в Петербург. Её потомки, пережившие лихолетье революции, погибли во время блокады.
Мария в счастливом браке родила пятерых детей. Судьба каждого из них это отдельная история. Наша героиня, дочь Надежды Владимировны ещё застала бабушку. Слушала её рассказы о далёких временах и удивительных людях.
Потомки Лазаревских никогда не были богатыми людьми – ведь дворянский долг не копить мошну, а служить державе. При любых обстоятельствах. Преданно и истово. А это плохо сочетается с богатством.
Впрочем… В 1723 году попавший в немилость к российскому самодержцу Петру Наказной гетман Малороссии Павел Полуботок был экстренно вызван ко двору императора. Понимая, чем это завершится, гетман собрал всё своё богатство и, не медля, отправил его в Архангельск. Там добро тайно погрузили на торговый корабль идущий в Лондон.
200 тысяч рублей золотом были помещены в Банк Ост-Индийской компании под четыре процента годовых. Сам же гетман, как известно, был посажен в темницу в Санкт-Петербурге, где и умер.
В начале XX-го века был поднят вопрос о возврате вклада. Прямых наследников у гетмана не оказалось, но выяснилось, что на огромное богатство претендуют представители 42 фамилий, находящихся в родстве с родом Полуботко. В том числе и род Лазаревских.
К несчастью, работа юридической комиссии, в ведении коей находилось это щепетильное дело, была прервана мировой войной и последовавшим вскоре октябрьским переворотом.
За 200 лет на счетах гетмана собралась неимоверная сумма. Так что даже если делить на всех, доля Лазаревских составит ни много ни мало – 850 миллиардов долларов!
Часть из них принадлежит нашей героине. Инне Евгеньевне Скоропадской. Она смеётся при упоминании об этом, но, чем это не наследство?
Особенно для тех, кто не представляет себе иного, нежели вожделенный золотой телец?!