Черно-белый оффшор

Когда только начинаешь свою морскую карьеру, есть ощущение, что, уходя в рейс, меняешь свой статус жизни с постоянного на временный. Оставляешь постоянный – свое окружение – на берегу и принимаешь временный – статус члена экипажа судна.

Удачным будет предстоящий рейс или нет – предсказать невозможно. Слишком много составляющих факторов входит в это понятие: район плавания, состояние судна, погодные условия, надежность компании и хорошая зарплата. Но есть один, самый главный определяющий фактор – экипаж. Если повезло с экипажем, то все остальное можно пережить. Если не повезло, то одно это может перечеркнуть все остальные положительные составляющие.

Экипаж постоянно меняется, одни списываются, унося из экипажа энергию своей харизмы и потенциал своего темперамента, другие приходят и тоже не с пустыми руками. Происходит обмен. Каждый человек приносит что-то свое в общение экипажа и выносит то, что ему понравилось в этом общении.

Именно человеческие отношения делают жизнь радостной или угрюмой. Это почти не зависит от занимаемой на судне должности, нашего положения в обществе или достатка. И даже не важно, где вы – дома или на судне.

Кто-то из философов сказал: «Я – это сумма всех людей, которые повстречались мне на жизненном пути. Кто-то повлиял на меня больше, кто-то меньше, но каждый человек имеет свое особое значение, каждый оставил мне свой камень. Кто белый, а кто черный».

Впереди рейс и целая ненаписанная история, в которой примут участие все – от капитана до практиканта. И по всем вопросам у каждого будет свое мнение и свое участие. У каждого будет одинаковый набор белых и черных камней. И всегда будет выбор – «белое» или «черное». Будет время разбрасывать камни, придет время и собирать. Обычно мы сами выбираем камень, но иногда и камень выбирает нас.




                ГЛАВА 1




Оффшорный флот стал популярным среди моряков относительно недавно, как, собственно, и само слово «оффшор». Поначалу мало кто понимал, о чем вообще идет речь.

Оффшорные компании частенько упоминаются в детективах, где они выступают в роли инструмента для запутанных финансовых операций преступников всех мастей и различных спецслужб. Эта аналогия интриговала, но не притягивала. Попадешь работать в такой оффшор, и потом ищи свою зарплату где-нибудь на Каймановых или Сейшельских островах.

«Оффшор» с английского означает «вне берега» или «прибрежный», а это уже было гораздо понятней. Значит, речь идет о судах, работающих недалеко от берега.

Если бы иностранное словосочетание «оффшорный флот» заменили его русским значением – технический флот, то все было бы понятно сразу. Но этого делать не стали по известным причинам. С «духовным» наследием прошлых времен нельзя было не считаться, и вот почему.

Технический флот при Советском Союзе был крайне не популярен. Работать туда шли в основном не по зову души и сердца, а в силу сложившихся обстоятельств. Главной причиной такого отношения моряков к техфлоту было то, что его суда работали в основном в каботаже, то есть в территориальных водах своей страны. В техфлоте зарплата была всегда выше, чем в торговом, но морская душа желала простора больше, чем денег.

Каботаж являлся приговором мечте о дальних странах и морских приключениях. Это был крах морской романтики. Говорили: «курица не птица – каботажник не моряк». В техфлот попадали те, кому не открывали заграничную визу или у кого были проблемы со здоровьем, а также пьяницы и залетчики, которых выгнали с большого флота.

Это то, что касалось кадров. А по техническому оснащению техфлот во всем мире был и остается самым передовым и современным. Здесь первыми внедряются все научные и технические разработки, которые не являются или перестали быть военной государственной тайной. Достаточно вспомнить атомный ледокол «Ленин».

Но все в мире меняется, и иногда очень быстро. Своего флота в стране не стало, государственная монополия рухнула вместе с «морским крепостным правом», и все моряки получили вольную.

Оффшорный флот получил интенсивное развитие благодаря нефтегазовой индустрии. На земле месторождения находятся на территории какой-нибудь страны и, соответственно, ей принадлежат. А в открытом море кто нашел месторождение, тот и добывает. Поэтому охотники за черным золотом ринулись в моря и океаны. С каждым годом они заплывают дальше и ныряют глубже. А для этого надо иметь и интенсивно развивать оффшорный флот.

Океан большой и охотников много. Оффшор тоже большой и разнообразный и здесь тоже имеются свои специфические правила игры.

Для того чтобы попасть работать в реально крутой оффшор, где контракты короткие, а доллар длинный, надо иметь требуемую квалификацию и оффшорный опыт работы. Без этого опыта с вами даже разговаривать никто не будет. Начать оффшорную карьеру можно в больших компаниях, испытывающих большую потребность в кадрах и работающих в опасных районах или тяжелых климатических условиях. Тут кому какой жребий выпадет: свирепые шторма северных морей, африканские пираты, малярийные комары, желтая лихорадка, аномальные жара или холод. Знаю нескольких моряков, чье страстное желание работать в оффшоре уплыло на белом катере к едрени матери сразу после первого же контракта. Хочешь попробовать меда – залезь в улей с пчелами. Таковы правила жизни, а не только оффшора.

Ко мне судьба была благосклонной и проверяла мои оффшорные мечты на прочность без особых пристрастий. Вот уже два года, как я работал в Персидском заливе, в арабо-американской нефтяной компании «АРАМКО». Работали в режиме четыре месяца через два. Зарплата была не высокой по оффшорным меркам, но зато работа была стабильной, даже во время кризиса. Донимала только жара да отсутствие берега. Было всего два порта, куда заходили наши суда: Танаджиб и Растанура. Оба были закрытыми и представляли собой промзону, обнесенную двумя периметрами колючей проволоки и охраняемую королевскими войсками, без единого магазина или кафе. К великой радости наших жен, здесь не ступала нога ни одной женщины и царил сухой закон.

***

На календаре был май 2009 года. Мировой экономический кризис уже ощущался во всех сферах деятельности. Объемы морских перевозок упали. Многие судоходные компании были вынуждены часть своих судов поставить в отстой, сократив численность экипажей на них до минимума. Кроме этого, многим морякам снизили зарплаты.

При таком унылом раскладе объективной реальности я приостановил активную деятельность по поиску лучшей работы. Жаль было впустую тратить усилия и отпускное время на тщетные попытки. За предыдущие два отпуска я посетил почти все одесские фирмы, предлагавшие морякам работу в оффшоре, и только даром стер ноги до самой задницы. Результат был нулевой. В этот раз я решил быть благоразумным реалистом и посвятить отпуск семье и отдыху.

Но, как говорится, хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Я перестал искать новую работу, но она нашла меня сама.

Была вторая половина субботнего дня, и я дремал после обеда на диване. Меня разбудил звонок домашнего телефона. Обычно мои друзья и знакомые звонят мне на мобильник, зная мою непоседливую натуру.

Наверное, это звонит компьютер с телефонной станции с предложением оплатить услуги связи или просто ошиблись номером, лениво подумалось в еще сонном мозгу. Следующая мысль о том, что это может звонить жена, побудила меня встать с дивана и подойти к телефону.

– Здравствуйте, – раздался в трубке мужской голос. – Могу я поговорить с Леонидом Александровичем?

– Здравствуйте. Вы уже со мной разговариваете.

– Вас беспокоит крюинговая компания «Ка Эл Эн». Вы у нас состоите на учете. Меня зовут Игорь Степанович. Вы готовы сейчас рассматривать предложения по работе?

– Да, готов.

– Есть заявка от норвежского судовладельца на буксир якорезаводчик, 12 000 лошадиных сил, новострой, всего месяц как с завода. Посадка на судно планируется в Корее, ориентировочно через неделю. Длительность контракта 2 месяца, зарплата достойная. Судно будет работать в Охотском море, возле острова Сахалин. Требуется опытный русскоговорящий офицер электромеханик со знанием английского. Передо мной ваша анкета, и у вас есть хорошие шансы получить эту работу. Что скажете по этому предложению?

– Охотское море, конечно, не сахар. Вы можете в цифрах прояснить, что значит «достойная зарплата»?

– Сейчас точную цифру сказать не могу. Для начала надо, чтобы работодатель подтвердил вашу кандидатуру. У меня ваша анкета полугодичной давности. Скажите, вы меняли место работы?

– Нет, не менял.

– Тогда могу сказать, что зарплата будет отличаться значительно. И если вы не фантазер, то она вас должна устроить. У меня просто правило такое: я не говорю зарплату в цифрах, пока человека не подтвердят. Сумма вашей зарплаты конечно же мне уже известна. Но стал верить в приметы. Несколько раз замечал, что заявки срывались именно в тех случаях, когда сообщал о зарплате до подтверждения. Так что давайте пару дней подождем.

– Насколько я помню, вы трудоустраиваете не бесплатно. Во что мне обойдутся ваши услуги?

– Вы же взрослый человек и прекрасно понимаете, что бесплатно вообще ни одна компания не работает. И объявления о том, что трудоустройство для моряков в той или иной фирме бесплатное – это не совсем правда. Собственноручно платить за трудоустройство вы, конечно, ничего не будете. Такие фирмы получают хорошие деньги прямо от судовладельцев за то, что они поставляют квалифицированную рабочую силу по цене гораздо ниже рыночной. Моя фирма работает по другому принципу. В отношении зарплаты мы на стороне моряков, а не судовладельцев, поэтому работодатели нас деньгами и не балуют. Брать деньги с моряков за трудоустройство – мера вынужденная. Это не мзда и не взятка, а солидарный взнос для поддержки моего предприятия. Ваши расходы на наше партнерство будут составлять 4 процента от вашей зарплаты в течение первого года работы и по триста долларов за каждый следующий год. Оплата услуг по факту, после подписания контракта и получения билетов. Вас устраивают такие условия?

– Условия нормальные. Считайте, что мы договорились.

– Вот и отлично. Тогда я по интернету высылаю вам формы, заполните их и постарайтесь сегодня же переслать мне обратно. Если вас подтвердят, то в ближайшие 2–3 дня будет ответ. Если возникнут вопросы при заполнении формы-анкеты, не стесняйтесь, сразу звоните, я буду в офисе.

– Можно еще вопрос?

– Да, конечно.

– Обычно работодатели интересуются знанием только английского языка. Зачем им русский? Я даже немного заинтригован.

– Никакой интриги здесь нет, на самом деле все очень просто. Судно будет работать в чартере у Газфлота. Сахалин ранее был закрытой зоной для иностранцев, и в местных портах нет практики общения на английском. Поэтому заказчик потребовал, чтобы все офицеры на судах понимали русский язык.

– Теперь полная ясность.

– Если у вас все, то жду заполненную анкету. До свидания.

– До свидания.

Телефонный звонок из КЛН вызвал у меня зуд души, некую внутреннюю возбужденность, верный внутренний барометр больших перемен и поворотов в жизни. Зная, что раньше времени радоваться еще не наступившему событию рискованно, заставил себя сосредоточиться на заполнении анкеты. А для себя решил никому ничего пока не сообщать, даже самым близким людям. Фортуна – дама капризная и любит тишину. Игорь Степанович, видимо, это тоже понимает, раз промолчал о зарплате.

По всей видимости, моя арабская «опупея» подошла к логическому завершению, и я заработал пропуск в «высшую лигу». Осталось только запастись терпением и дождаться самой путевки в виде контракта.

***

Ждать вестей пришлось недолго, Игорь Степанович позвонил уже в понедельник утром и сообщил, что меня утвердили. Когда он назвал мою зарплату, я подумал, что он шутит. Сумма была более чем в два раза выше, нежели я получал сейчас. Если бы перед тем, как принимать на работу, меня спросили, какую зарплату я хочу иметь, то у меня не хватило бы наглости заломить такую сумму. Вот, значит, какой он – настоящий оффшор. Теперь главное – не задохнуться от счастья.

Также Игорь Степанович сообщил мне, что лететь я буду вместе со старшим и вторым механиками, с которыми и буду работать. Я поинтересовался, когда можно ознакомиться с контрактом.

– Контракты обычно присылают вместе с электронными билетами, накануне вылета. Билеты вам пока не заказаны, видимо еще неизвестно точное время прибытия судна в порт. Соответственно контрактов пока тоже нет, так как нет даты вылета, а именно с нее начинается ваш контракт и начисление зарплаты. Так что подписывать пока нечего. Советую, чтобы вещи и документы были собраны и уложены в дорожную сумку заранее. Довольно часто бывает, что билеты с контрактами присылают всего за несколько часов до вылета. Те, кто живут, например, в Херсоне, просто физически не успевают приехать в наш офис. Тогда я билеты и контракты везу прямо в Одесский аэропорт, где мы и заканчиваем все наши бумажные и денежные дела. Ориентируйтесь на среду. Желаю удачи.

– И вам всего доброго. До встречи.

О контракте и возможности с ним ознакомиться заранее я интересовался неспроста. Осталась глубокая зарубка в памяти от моего первого вояжа в Саудовскую Аравию. Дату и время вылета мне сообщили за три дня, а вот с контрактом тянули до последнего момента. Помню, как в день вылета в спешке подписывал в офисе бумаги.

– Подпишите здесь, это документ о том, что вы не везете с собой изделия из свинины и спиртосодержащие лекарства. Помните, что вы будете работать в исламском государстве. Желательно нательный крестик не носить. Это не запрещено, но может вам доставить некоторые проблемы при контакте с местным населением.

Передвигаться внутри страны вы будете только в сопровождении агента. Все пограничные и таможенные формальности тоже только через него. Телефон агента записан в вашем контракте. Если по прилете самолета он вас не встретит, не спешите сразу звонить. Восток – дело тонкое, суету не любит. На пограничный контроль сами тоже не идите. Никого ни о чем не спрашивайте, просто сядьте на скамейку и ждите, агент сам вас найдет. Можете позвонить агенту, если он не объявится в течение часа или полтора.

Вот эта бумага о том, что вы обязуетесь не высмеивать и плохо не отзываться о короле и членах королевской семьи. Подпишите вот здесь.

Вот этот пакет с документами передадите в офис, куда вас привезет агент для получения спецодежды и обуви. Запечатываю при вас, вскрывать его не надо.

Вот ваша судовая роль и гарантийное письмо, по 3 экземпляра. Здесь ваша подпись не предусмотрена. Они потребуются при прохождении пограничного контроля.

А вот и ваш контракт. На первой странице сумма вашей зарплаты, остальные одиннадцать страниц читать уже некогда, почитаете потом, там все почти то же самое, что вы уже знаете. Подписывайте здесь. Вот ваши билеты, будьте внимательны при пересадке в Стамбуле и Бахрейне. И вот еще что – не злоупотребляйте спиртным во время пути. А то тут один «артист» пытался заправиться на четыре месяца вперед. Его не впустили в страну и отправили обратно. Пришлось вернуть полную стоимость билетов. Ну, вот и все. Желаем удачи. После окончания контракта зайдите к нам в офис или позвоните, расскажите, как отработали.

Читал я свой контракт уже в самолете. Без словаря не все было ясно, но и того, что понял, хватило, чтобы позвоночник покрылся инеем. За все криминальные преступления отвечать придется по законам Шариата. За воровство – отрубят руку. За роман с гражданкой королевства, за употребление или распространение наркотиков – смертная казнь. Я не собирался красть или иметь дело с наркотиками. А если вдруг подбросят наркоту или ворованные вещи? Следствия с доказательством вины не будет. В Шариате нет презумпции невиновности. Кроме этого, я не имел права отказаться от работы, если судно пошлют в зону военных действий.

Если бы мне дали прочесть этот контракт заранее, я бы его не подписал. Для такого риска нужна очень серьезная мотивация, а не просто желание работать. Стало понятно, почему факс с моим контрактом так долго не могли получить. То связь была очень плохой, то бумага закончилась в неподходящий момент.

Вспомнилось предупреждение инспектора об умеренности в спиртном в дороге, и пример с «артистом». Скорее всего, он тоже прочитал контракт только в самолете и со страху напился в драбодан. А что? Это неплохой вариант соскочить, пока полностью не влип в это повидло. В Бахрейн самолет прилетает в 2 часа ночи, а вылет в Саудию в 9 утра. Времени напиться и пофестивалить более чем достаточно.

Сейчас это вспоминается с юмором, а тогда было не до смеха. Правда, страхи мои оказались напрасными. За два года работы в Саудовской Аравии я не слышал, чтобы кого-то из моряков судили или казнили.

В общем, для себя я решил: пока полностью не прочитаю контракт, подписывать не буду, даже если Игорь Степанович будет мне стихами говорить.

В среду он позвонил и сообщил, что замена экипажа переносится на Сахалин.

– Ваш буксир в паре с другим судном тянут на Сахалин буровую платформу, видимо решили коней на переправе не менять. К тому же с Россией у нас безвизовый режим, а Корейская виза денег стоит. Так что все логично. Можете спокойно отдыхать еще дней десять-пятнадцать. Сменные экипажи на эти буксиры подготовлены и утверждены. Кадровый вопрос по этим судам закрыт и сюрпризов со стороны офиса уже не будет. Причин для беспокойства нет.

– Игорь Степанович, а можно взглянуть на типовой контракт заранее, а то потом времени на его изучение может и не быть? Сами говорили, что иногда приходится подписывать контракт прямо в аэропорту.

– Слышу привет из Саудовской Аравии, – засмеялся мой собеседник, и затем спокойно продолжил: – Я знаю, чем вызвано ваше желание прочитать контракт заранее. Не только видел эти контракты, но и намучился с ними. Дело в том, что я одно время работал с компанией «Замил». Наверняка вы видели их суда с названием «Замил» и порядковым номером, их там много, больше пятидесяти. Помню эти объемные контракты, с разными страшилками. Уверяю вас, здесь все проще и без сюрпризов. Сам контракт занимает полторы странички и приложение к контракту – две. Хватит и пяти минут, чтобы ознакомиться. Так что времени хватит даже в аэропорту. Не берите дурного в голову. Лучше отдыхайте, раз появилась такая возможность.

На следующий день мне позвонили из еще одной компании. Директором был молодой парень, сын известного в морских кругах человека. Всем было понятно, что без папиной помощи здесь не обошлось. И это обстоятельство его немного смущало, так как он к числу мажоров не относился. Был скромен и умен. Достаточно сказать, что он самостоятельно создал морской электронный англо-русский словарь на несколько десятков тысяч слов. На создание первой версии словаря он потратил три года, перелопатив энное количество словарей и справочников. Собственно, благодаря этому словарю я с ним и познакомился, еще до того как он стал директором крюинговой компании. Компания существовала уже около года, и за это время ни одного предложения по моей специальности не было. И вот прилетела первая ласточка.

– Леонид Александрович, здравствуйте. Это Сергей. Вы говорить можете?

– Могу, здравствуйте, Сергей. Рад вас слышать. Как идут дела с распространением словаря? Можно поздравить с распродажей первого тиража?

– Да какое там! С такими темпами лет через пять-шесть, не раньше. Я звоню вам по другому поводу. Мне тут пришла первая заявка на электромеханика на голландское судно. Контракт 6 недель, зарплату предлагают просто заоблачную. Вы готовы сейчас идти в рейс? Можно высылать вашу анкету на рассмотрение?

– Увы, меня на днях сосватали на норвежское судно. Контракт 8 недель, зарплата тоже солидная. Я согласился, и уже пришло подтверждение. Дать задний ход еще, конечно, можно, хотя выглядеть это будет крайне несерьезно с моей стороны.

– Анкеты я буду отсылать завтра. Надумаете, позвоните мне утром.

– Договорились. Спасибо за предложение. Всего вам доброго.

– До свидания.

Вот так дела. То ни одного предложения, а то сразу два. Верно гласит украинская пословица: «Гарна дiвка, як засватана».

Надо было ехать забирать жену с работы. По дороге мысли не давали покоя, крутились вокруг новой перспективы на морском поприще, принимая форму пословиц и афоризмов, типа «Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше», «Погонишься за двумя зайцами – ни одного не поймаешь»,  «Лучшее – враг хорошего» и прочее в этом духе.

Движение было оживленным, и мне это стало мешать управлять машиной. Решил отвлечься, включил радио. Из динамиков раздалось: «Радиостанция Южная Пальмира. Нас лучше слушать в кабриолете, чтобы не сорвало крышу! Играем, что хотим». Эта реклама рассмешила меня до слез, и действительно отвлекла от навязчивых размышлений. Спокойствие вернулось внезапно. Метания души и сомнения разума отключили словно тумблером. Решение было принято – еду на Сахалин.




Спустя две недели позвонил Игорь Степанович.

– Доброе утро, Леонид Александрович.

– Надеюсь, что оно действительно доброе. Здравствуйте.

– Доброе. Пришел ваш контракт и билеты. Вылетаете завтра. Можете приезжать. Я буду в офисе до часу дня. Если это время вам не подходит, то приезжайте к шестнадцати. Надеюсь, к этому времени я уже вернусь.

– Я приеду к вам часикам к одиннадцати, нормально?

– Вполне. Тогда до встречи.

Времени на дорогу я взял с запасом. В офисе я раньше не бывал и, судя по адресу, этот район города знал плохо. Собственно, мы с Игорем Степановичем и в глаза друг друга ни разу не видели. Наше знакомство и общение было интернет-телефонным.

Навигатора в машине у меня не было, и моя жена решила ехать со мной, чтобы я не заблудился. К тому же ей самой не помешало бы знать, где находится офис. Да и знакомство с директором лишним не будет. Мало ли какие вопросы придется решать в дальнейшем. А если учесть, что наш сын учится в Морской академии, то вопросов и проблем впереди было немало.

 По указанному адресу мы нашли обыкновенный жилой дом в частном секторе, без какой либо вывески. Припарковал машину возле ворот и достал мобильный телефон. Решил уточнить у Игоря Степановича, не ошибся ли я адресом.

– Алло. Игорь Степанович?

– Да, Леонид Александрович, я вижу, вы уже приехали. Сейчас Люда вас встретит.

Людой оказалась женщина средних лет с приветливым и открытым лицом, почти без макияжа.

  Кабинет был выдержан в умеренном стиле. Владельцы не прибеднялись, чтобы «давить на слезу», но и не кичились роскошью, давая понять посетителям – «мелкие купюры и торг здесь неуместны». Это внушало доверие и настраивало на деловой тон. Когда мы вошли, директор не изображал занятость и не напускал на себя важность, сидя за столом, а уже двигался нам навстречу. Это был мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, спортивного телосложения, с короткой прической.

– Пришло время познакомиться воочию, – сказал он, пожимая мне руку. – Правда, ваше фото я уже видел на документах. А это, надо полагать, ваша супруга?

– Да, Лена, моя жена.

– Очень приятно. Правильно сделали, что приехали вместе. А Люда – моя жена и партнер по бизнесу. В мое отсутствие все вопросы решает она. Присаживайтесь на диван. Сейчас я дам ваш контракт. Можете спокойно изучать, времени у нас предостаточно.

  Мы с женой расположились на диване и начал читать документы. Контракт действительно был лаконичным, и его изучение заняло не более 10 минут. Все это время Игорь Степанович занимался своими делами, сидя за рабочим столом, перед компьютером.

– Я готов подписывать документы, Игорь Степанович.

– Вот и славно. Ручка у вас на столе. А мне дайте ваш паспорт моряка. Я пока пропишу вас по судну и поставлю печать. И если не возражаете, то можем перейти на «ты». Ведь мы примерно одного возраста.

– Не возражаю, конечно. Сейчас уже и президентов стали называть просто по имени, без отчества.

– Кстати, недавно звонил ваш будущий начальник, Кайталов Юрий Аркадьевич. Он уже в пути и скоро будет в офисе. Если вы не торопитесь, то подождите минут пятнадцать. Заодно и с ним познакомитесь. Он со мной работает уже около десяти лет. У меня таких проверенных людей не много. Я называю их своим золотым фондом. Знаете, когда начинаешь работать с новой компанией, очень многое зависит от того, какие люди от тебя поедут работать первыми. Если первые оскандалятся, то вторых может уже и не быть. С тобой просто перестают работать.

– Конечно, подожду.

В кабинет пришла Люда и предложила кофе или чаю. И пока она готовила горячие напитки, мы успели закончить все бумажные дела.

За кофе пообщались. Я рассказал, что однажды бывал на Сахалине. Был на практике в Южно-Сахалинске, в далеком 1982 году, когда учился в хабаровском автодорожном техникуме. Тогда я и море-то первый раз увидел. Специально для этого ездил со своим однокурсником в Корсаков. Выяснилось, что Игорь тоже бывал в тех краях. Начинал свою морскую карьеру во Владике.

В дверь позвонили.

– А вот и ваш командир приехал, – сказал Игорь, вставая с дивана. Вернулся он вместе с высоким мужчиной лет 55, в очках, одетым в джинсы и рубашку.

Игорь предложил ему выпить с нами кофе.

– Спасибо, Игорь, не могу. Заехал к тебе прямо с дачи, и Тамара осталась ждать в машине.

– Видимо моряк может быть без жены только на судне, а на берегу, жены нас, как малых детей, водят за ручку и одних дальше двора или мусорных баков не отпускают, – подал я свой голос.

Мужчина вопросительно взглянул на Игоря.

– Это твой новый электромеханик, познакомься, кстати, – ответил на его немой вопрос Игорь.

– Юра, – делая шаг в мою сторону и протягивая руку, простодушно сказал мой будущий командир.

– Леонид, – ответил я, пожимая его руку.

– Где работал до этого?

– В Персидском заливе.

– Споемся, значит. Ну, пообщаемся потом, на судне времени будет навалом, успеем еще надоесть друг другу.

Он взял свой контракт у Игоря, расписался не читая и вернул Игорю вместе с паспортом моряка. Игорь сделал запись в паспорте и поставил печать. Вот и все формальности. Юра забрал свои бумаги и, со всеми попрощавшись, ушел. Мы с Леной тоже стали прощаться с хозяевами. Уже на выходе Игорь сказал:

– Вторым механиком у вас будет Солнцев Вадим. Знаете такого, может, сталкивались с ним раньше по работе?

– Нет, не приходилось. А что, он тоже первый контракт делает?

– Да нет, он уже два года в этой компании работает. Тоже, как и вы, одесскую вышку заканчивал, по электромеханической специальности. Доработал до электромеханика первого разряда, а потом переучился на механика. Вот я и поинтересовался. А парень он толковый. Завтра встретитесь с ним в аэропорту. Желаю вам хорошо отработать первый контракт. Если все будет нормально, то можете рассчитывать на продолжение работы. Суда этой компании будут работать на Сахалине не один год. Удачи.

– Спасибо. И вам всего доброго.

***

Дорога на Сахалин оказалась быстрой. Полтора часа до Москвы, пять часов в белокаменной. Потом девять часов полета, и мы приземлились уже в Южно-Сахалинске. Посадка была жестковатой. У моего командира даже лючок открылся над головой, и выпала кислородная маска.

Самолет остановился метрах в трехстах от здания аэропорта. Пассажиры сходили по трапу и сразу пешком шли в здание. Возле выхода нас ожидал агент. Он держал табличку с названием нашего судна Sea Eagle.

Встречающий агент сообщил нам, что сразу поедем в порт Холмск, где находится наше судно. Багаж получили быстро, погрузили свои вещи в машину и отправились в путь. Ехали медленно, дорога проходила между гор и была извилистой, да и после зимы ее еще не успели полностью подлатать.

Природа окружала нас живописная, все утопало в зелени. И хотя июнь уже перевалил за половину, зелень была свежей, без желтых вкраплений выгоревшей на солнце травы и кустарника, будто только вчера все распустилось.

Я сказал вслух об этом ощущении свежести. На что водитель заметил:

– Так у нас снег сошел недели три назад, лето короткое, вот природа и спешит взять свое.

По обочинам дороги часто встречались огромные лопухи. Некоторые экземпляры были размером почти с зонтик. Таких травяных гигантов и в тропиках не часто увидишь.

Ехали почти молча. Водитель, узнав, что мы с Украины, начал было расспрашивать за житье-бытие на нашей родине, но вскоре перестал, заметив, что мы погрузились в созерцание окружающего пейзажа и отвечаем ему без энтузиазма. Однако долго молчать он не смог и, взяв на себя роль гида, стал комментировать то, что открывалось нашим взорам.

До Холмска мы ехали менее двух часов. При въезде в город водитель связался по телефону со своим начальством и получил дополнительные распоряжения относительно нас.

Оказывается, наше судно еще не прошло пограничный контроль и таможенную очистку и стояло на рейде с закрытой границей. Надо было решить формальности с пограничниками и таможней, чтобы доставить нас на борт. Агент стал возить нас по инстанциям и по ходу дела знакомить с городом.

Название города Холмск говорило само за себя и четко отображало географический рельеф местности, на котором он был расположен. Единственная улица, которая находилась на ровной поверхности, проходила вдоль набережной и называлась Советской.

Это была главная улица города. Ее название, так же как и название города, было правдивым. Такое впечатление, что здесь ничего не менялось лет тридцать. И если бы не японские машины на дорогах и несколько ярких рекламных щитов, то ощущение, что мы попали в эпоху советских времен, было бы абсолютным.

Правда, местные патриоты в лице пограничных и таможенных чиновников не позволили ввести нас в заблуждение ни японским машинам, ни ярким рекламным щитам.

Простые вопросы решались непросто. Агент не унывал и старался, как мог. Глухая оборона бюрократов постепенно стала размягчаться от его умасливания, и вожделенная печать даже уже была извлечена из стола. Но в последний момент, когда мы достали свои паспорта, все рухнуло.

– Что же ты Саша голову мне морочишь? – сказал агенту главный пограничник. – Это же иностранцы! И речи даже быть не может. Зайдет судно в порт, откроем границу, и тогда вообще никаких проблем. Пропуск в порт и все дела.

– Так что же теперь мне делать с людьми?

– А я откуда знаю? Звони своему начальству, пусть думает, где размещать. А по их душу мне даже пусть не думает звонить. Не могу я их оформить. Не потому что не хочу, а просто права не имею такого.

Начальник определил нас в гостиницу «Чайка», которая раньше была рабочей общагой. Ее, конечно, подремонтировали и мебель новую привезли, а вот люди остались прежние. Бывшие вахтеры, нынешние администраторы, встретили нас подозрительно и недружелюбно.

Ресторана в гостинице не было. Не было горячей воды и еще много чего. Но располагалась гостиница «Чайка» на вершине холма, и из нее был хороший вид на море. Этим видом мы любовались трое суток.

Затем за нами приехал агент, и сообщил, что таможня дает добро на наше перемещение на судно. Мы погрузились в его машину и поехали к погранцам на морвокзал.

Пограничник, который до этого не имел права нас оформить, молча поставил штампы в наши паспорта, и нас доставили на причал, к портовому катеру «Могучий», для дальнейшего следования к борту судна.

Вадим, глядя на этот музейный экспонат, сказал агенту:

– Надо бы его переименовать в «Дремучий». Ему, наверное, уже больше сорока?

– Старенький да удаленький. Штуку баксов заплатила ваша контора за ваше романтическое путешествие до якорной стоянки, – парировал агент.

– А он против ветра тоже может ходить? – не унимался Вадик.

– Поможете веслами, если понадобится. Другого транспорта нет.

– У нас в Одессе говорят, чтоб вы так доехали, как заплатили. Мы хотим прокатиться на всю штуку баксов!

– Будет исполнено, не волнуйся. Я лично буду делать вам попутный ветер с берега.

Наш красавец – морской орел, так переводится название судна с английского, на рейде был в одиночестве. Рейд был небольшим, и уже через четверть часа «Могучий» швартовался к борту судна. На палубе, кроме матросов, были те, кого мы приехали менять. Все сразу разошлись со своими сменщиками по каютам.

Времени было в обрез. Для списывающихся с судна были заказаны билеты на Москву на этот день, и до начала регистрации оставалось всего несколько часов. Катер не уходил и ждал их возле борта. Отъезжающие, естественно, нервничали, боясь опоздать на самолет.

Стармех сказал мне и Вадиму, чтобы мы подписывали акты приемки-передачи «на верочку», то есть не читая и не проверяя.

– Отпускайте их, пусть едут домой с миром. Скорее всего нас менять приедут они же. Оттанцуете им потом так же, если что не так. Но наличие измерительных приборов надо проверить. За это спрос будет уже с вас.







Электромеханика, которого я менял, звали Алексеем. Ему было 35 лет, и родом он был из Севастополя. В компанию «Джерри Оффшор» попал через какой-то индийский крюинг, поэтому и подписал четырехмесячный контракт с невысокой зарплатой. Большую часть контракта он провел на заводе – на окончании строительства и приемке этого судна. Затем полтора месяца длилась буксировка буровой платформы с Сингапура на Сахалин.

Компания ему понравилась, и он намеревался сюда вернуться. За время нахождения на судостроительном заводе успел навести мосты дружбы с офисом, и ему обещали существенно прибавить зарплату. Вот, собственно, и все, что он успел о себе рассказать.

Слушал я его вполуха. Во-первых, Кайталов был с ним вместе два месяца на приемке судна на заводе, и успел мне еще в гостинице вкратце охарактеризовать его по работе. Во-вторых, я был в шоке от бардака, который увидел в каюте. Я был оскорблен таким свинством и еле себя сдерживал, чтобы с ходу не закатить скандал.

Светлое ковровое покрытие каюты было заляпано мазутными пятнами, видимо ходил в грязных рабочих ботинках. В одном из углов каюты стояла коробка и мешок с мусором. Под столом – переполненная мусорная корзина. Санузел, видимо, вообще ни разу не мылся и вызывал просто брезгливость. Раковина умывальника была уже треснута. Вдобавок к этому все стены каюты были завешаны фотографиями голых распутных девок, распечатанных на принтере и прикрепленных к переборкам скотчем. Неубранная после сна постель и слой пыли на полках и столе можно просто отнести к придиркам с моей стороны.

Скандал закатывать я не стал. Этим убитую каюту не восстановишь. А начинать работу на новом судне, в новой компании со скандала и выяснения отношений – это тоже признак дурных манер и тона. Но так просто проигнорировать такое не уважение к себе тоже нельзя.

По судовой системе оповещения сделали объявление всем вновь прибывшим принести на мостик свои документы.

– Ну что? Подписывай бумаги, и по пути на мостик зайдем к деду, отдадим акт приемки-передачи? – обратился ко мне Алексей.

– Алексей, ты как умудрился всего за полтора месяца так убить каюту? Если взять и просто насрать по центру, то это даже не будет бросаться в глаза и вполне гармонично впишется в окружающий пейзаж.

– Да просто не успел закончить уборку, немного не вписался. Только вот недавно проснулся, перед самым прибытием катера. Вчера допоздна засиделись. Извиняй, что так получилось.

– Не извиняю, и подписывать пока ни чего не буду. Я иду на мост с документами, а ты начинай убирать каюту.

– Так времени уже на это не осталось. Катер же ждет!

– Нам час дали на передачу дел. Убирай, сколько успеешь.

Я взял документы и пошел на мостик. Там собрались все офицеры судна, кроме списывающихся и их сменщиков. Дело понятное, после полуторамесячного перехода хотелось пообщаться с новыми людьми.

– День добрый, – приветствовал всех я.

– Добро пожаловать на борт, – ответил за всех один из присутствующих.

Он был с короткой, под ежик, стрижкой, худощавого телосложения, в бриджах и футболке. На вид ему было не более сорока лет. Я понял, что это капитан, и направился к нему.

– Надо полагать, что вы наш новый электромеханик?

– Совершенно верно, – подтвердил я.

– Меня зовут Игорь, я капитан судна.

– Очень приятно, меня зовут Леонид.

– Контракт давайте мне, а паспорт моряка и диплом – Артуру, нашему старпому. С остальными членами экипажа познакомитесь постепенно, по ходу дела. – Затем он обратился к старпому: – Артур возьми у Леонида документы и распорядись, чтобы боцман принес ему спецодежду и обувь.

Пока исполнялось распоряжение мастера, я осмотрелся по сторонам. Мостик был оснащен великолепно. Только одних мониторов я насчитал одиннадцать штук. Мое внимание привлекла пластиковая доска для рабочих заметок, прикрепленная к переборке. На доске был нарисован фломастером портрет электромеханика, которого я менял. Портрет был нарисован в стиле дружеского шаржа. Алексей был в мундире и выглядел важной персоной. На доске был прикреплен лист бумаги с еще одним портретом, выполненным карандашом. В нем сразу узнавался списывающийся стармех в образе пирата. Оба портрета были выполнены мастерски.

– Это наш Артур реализовывает свой талант художника, – сказал капитан, видя, что меня заинтересовали портреты.

– Я еще танцую и пою, между прочим, – сказал Артур, рассматривая мой паспорт, и, вздохнув, продолжил: – Вообще я очень талантлив и весьма скромен.

– Что, серьезно? А ну спой что-нибудь, – решил подловить его на слове капитан.

Артур закрыл мой паспорт, положил его в стол. Затем картинно склонил голову и произнес:

– Исполняется для вновь прибывшего электромеханика Леонида, почти что дважды моего земляка. Проживает он, как и я, в городе-герое Одессе, а родился в Казахстане. Это рядом с моей родиной, Таджикистаном.

И сразу без паузы заголосил песню без определенной мелодии, надо полагать, на таджикском языке. Все вокруг захохотали. Однако Артура это не смутило, и он продолжал с чувством петь. Тут на мостик поднялся боцман с моей спецодеждой и прервал концерт.

Я забрал комбезы и ушел с мостика. Артур Фиолетов меня развеселил. Раздражение, которое возникло из-за унылого состояния моей каюты, и злость на своего коллегу-неряху поутихли. Дверь в каюте стармеха была открыта, и он, увидев меня, окликнул:

– Леонид, зайди.

Я зашел и поздоровался со стармехом, который сдавал дела Кайталову. Тот ответил на приветствие и, протянув для рукопожатия руку, коротко представился:

– Сергей.

– Леня, ну что, подписали бумаги? Чего не несете? Мы с Сергеем уже почти закончили. Давай, бери бумаги и вместе с Алексеем ко мне. Времени нет, с катером торопят, – сказал мне Кайталов.

Я без лишних слов отправился выполнять распоряжение деда. В каюте наметился прогресс. Мусор был выброшен, постельное белье снято. Я молча подписал бумаги, и мы пошли к деду доложиться о завершении передачи дел. Юрий Аркадьевич забрал один экземпляр акта и положил его в папку.

Тут же пришел Вадим Солнцев и тоже передал деду свои бумаги. Кайталов позвонил на мостик и доложил капитану, что приемка передача закончена, и списывающихся с судна можно пересаживать на катер и отправлять на берег.

По судну объявили, чтобы списывающиеся с борта через пять минут были с вещами на палубе. Мой коллега заторопился в каюту за вещами. Я пошел с ним. Вел он себя как ни в чем не бывало. Кайталов мне говорил, что про себя окрестил его слоном. Не за габариты, они с дедом были одной комплекции, а за его толстокожую невозмутимость в любой ситуации.

В каюте Алексей поинтересовался о моих планах по работе:

– Ты как намерен списываться? Через два месяца или будешь продлеваться?

– Не знаю, еще об этом не думал. А что?

– Да у моей жены в середине августа отпуск, хотели вместе съездить куда-нибудь отдохнуть. Сможешь на пару недель задержаться на судне?

– А что, договориться и пойти в отпуск на пару недель раньше нельзя?

– Она служащая, и отпуска у них расписаны на год вперед. Ну, так как, сможешь?

– Давай я осмотрюсь вначале, а потом тебе напишу ответ. Оставь свой и-мейл.

Он написал свой адрес, взял сумку и, окинув взглядом фотки на стенах, сказал:

– Пока, девочки, не скучайте тут без меня!

– Боюсь, что они тебя не дождутся.

Моя реплика его насторожила и впервые вывела из слоновьего спокойствия и невозмутимости:

– Послушай! С каютой, согласен, осечка с моей стороны вышла. Можешь ее тоже не убирать перед списыванием. А девчонки-то чем тебе не подходят? Можешь снять, если такой ханжа. Но не выбрасывай, пожалуйста, а сложи их в папочку до моего возвращения. Добро?

– Добро! Эти кобылы будут ждать твоего возвращения в папке, жаль, что нельзя их заставить убрать каюту. Самому придется. Дожидаться твоего возвращения в этом бардаке я не буду.

На такой ноте мы и расстались. Я переоделся в новую фирменную униформу компании, ярко оранжевого цвета, и пошел осматривать судно и знакомиться с остальными членами экипажа. Палубная команда состояла из трех офицеров, включая капитана, боцмана, пяти матросов и кадета практиканта. В машинном отделении было четыре офицера, моторист и тоже кадет практикант. Включая повара и месс боя, экипаж насчитывал восемнадцать человек. Все офицеры были гражданами Украины, а рядовой состав полностью филиппинский.

Все судно блестело новизной и дышало свежестью. В ЦПУ (центральном посту управления) машинного отделения я встретил Кайталова. Он, увидев меня, спросил:

– Ну что, уже осмотрелся немного? Как впечатление?

– Да что тут скажешь? Новье. Не судно, а девочка еще не целованная.

– Это точно. Я сам не перестаю балдеть от этой красоты. Но поработать нам предстоит немало, чтобы довести его до ума. Сегодня обустраиваемся и налаживаем свой быт, а завтра начнем.

В ЦПУ зашел молодой парень, постриженный наголо. Дед продолжил:

– Вот, познакомься с третьим механиком, Максимом Коваленко. Они с капитаном земляки, как видишь, прически у них похожие. Видно в Херсоне мода такая.

Я тоже представился Максиму. Еще немного пообщался и пошел наводить в каюте марафет.

На этом и закончился мой первый день на борту судна.

***

Утром следующего дня подошло второе судно нашей компании, Sea Ocelot, которое ставило буровую платформу на якоря. Его оставили на рейде, а нас завели в порт и поставили к причалу. Возле судна сразу поставили двух пограничников, чтобы до приезда властей никто не сходил и не заходил на судно. Спустя некоторое время, когда уже установили трап, приехал автобус с пограничниками. Их было десятка два.

Мы, достаточно долго поработавшие в иностранных компаниях, уже успели забыть о том, как нас обычно встречала с морей советская Родина. А филиппинцы такой цирк видели, наверное, вообще впервые в жизни. Такое количество военных, да еще с оружием, их обеспокоило. Они нервничали, не понимая, что происходит. Обычно в иностранных портах на борт прибывшего судна поднимаются всего два-три человека и решают все пограничные и таможенные формальности.

Повар, с которым я уже успел познакомиться, спросил меня:

– У нас все нормально? Нас не арестуют?

– Не волнуйся, это обычная процедура. Но тебе надо будет их всех накормить обедом. Готовь еды на обед больше.

– Нет проблем, продуктов много. А правда, что раньше остров Сахалин был тюрьмой для русских?

– Это было очень давно, когда мы с тобой еще не родились.

Пограничники поднялись на борт. Их встретил капитан со старпомом и провел в столовую команды. Это было самое большое помещение на судне. Через несколько минут по судну объявили, чтобы все члены экипажа забрали свои паспорта в помещении столовой и затем разошлись по своим каютам, где и должны были оставаться до дальнейших распоряжений.

Мы по одному подходили к столу, за которым сидел прапорщик пограничник и наш старпом. Артур называл прапорщику имя и должность, находил паспорт этого человека и передавал пограничнику. Тот просматривал паспорт, сличал фотографию с оригиналом и вручал паспорт в руки владельцу.

Я забрал свой паспорт и направился в каюту. Выйдя из столовой, увидел повара, который стоял в дверях камбуза и маячил, чтобы я к нему подошел. Наверное, проблемы с камбузной плитой или духовкой, подумал я, заходя на камбуз.

Но проблема была в другом. Среди пограничников было несколько женщин. Именно таких имеют ввиду, когда говорят «кровь с молоком». Повар был невысокий и худощавый. А именно таким мужчинам очень часто нравятся крупные женщины. Роскошные формы пограничниц с трудом умещались в униформу и привели повара в крайнюю степень возбуждения.

Он через раздаточное окно украдкой показал мне на предмет своей страсти и вожделения, закатил глаза, изображая экстаз, и прошептал:

– Лео, русская армия непобедима! Я хочу сдаться в плен этим женщинам прямо сейчас!

– Пойдешь вечером в город и сдашься. Ты что, только за этим меня звал, Джошуа?

– Нет. Хотел спросить. Я хочу приготовить для них подарки, положить в пакет разное печение, орешки. Как думаешь, проблем не будет?

– Думаю, что не будет. Но ты лучше спроси старпома об этом, когда пограничники все закончат и будут обедать. Он и скажет им на русском языке, что это от повара.

Я ушел в свою каюту ждать, когда закончится пограничный контроль. Мурыжили нас довольно долго. Передвижение по судну было блокировано. Весь экипаж сидел по своим каютам, а пограничники в сопровождении вахтенного механика и старпома осматривали все помещения судна.

Часа через два в дверях каюты появились Артур с тем же пограничником, который выдавал нам паспорта. Тот опять внимательно посмотрел на фотографию и на меня. Они пошли дальше, а я остался ждать, когда объявят об окончании пограничного и таможенного контроля.

Объявления я так и не дождался, его просто забыли сделать. А работа властей, как и предполагалось, закончилась перед обедом.

После обеда судно опустело. Уехал пограничный отряд, увозя своих дам, польщенных знаками внимания со стороны экипажа в виде незамысловатых подарочных наборов. За пограничниками ушли в город и все свободные от вахт и работ, но ненадолго. В 18:00 всем уже надо было быть на борту, так как ожидалось, что мы выйдем на рейд ждать подход танкер для заправки судна топливом.

Оставшиеся на борту постепенно скучковались на мостике. Курили, пили кофе и обсуждали «налет пограничного отряда». Вся критика сводилась к тому, что приехало слишком много, работали долго и чересчур дотошно.

А я поймал себя на мысли, что хоть процедура проверки и не очень приятна для проверяемых, но именно так и никак иначе надо защищать свои границы. И не только государствам, а каждому человеку – охранять свой внутренний мир, его невидимые границы от информационного мусора и псевдо ценностей современного мира, девиз которого «каждый за себя – один Бог за всех».

Во второй половине дня в порт зашел Sea Ocelot. Пограничники приехали тем же составом и как раз до ужина уложились с оформлением формальностей.

Нас, как и планировалось, выгнали на рейд ждать танкер. Бункеровка судов топливом в порту запрещалась, а заход и выход судов из порта был разрешен до восьми вечера. Танкер был уже на подходе. Время было дорого. Буровая платформа ожидала, когда мы доставим им оборудование, топливо, воду, цемент, трубы. В общем, все необходимое для работы снабжение.





Танкер пришел к полуночи. Стармех, предвидя бессонную ночь, во время ужина рекомендовал механикам вздремнуть по возможности. А меня попросил тоже принять участие в бункеровке.

– Топлива будем брать много. Насколько это затянется, никто не знает. Понадобится твоя помощь. Судно новое, и насколько точны датчики топливных танков неизвестно, а показаниям счетчика на сто процентов тоже верить нельзя. Сам понимаешь, дунут нам воздуха вместо топлива, а счетчику все равно, что считать. Так что будем постоянно замерять уровень вручную и считать по таблицам.

– Да о чем речь, Юрий Аркадьевич? Конечно, помогу.

– Ну, тогда и тебе не мешало бы примять подушку перед бункеровкой. Я позвоню в каюту, когда понадобишься.

Механики стоят вахту шесть через шесть часов. Стармех вахту не стоит и я тоже. Поэтому он и привлек меня, чтобы не забирать у механиков часы отдыха. Сам режим работы шесть через шесть часов очень тяжелый. Есть только вахта и сон. На вахту надо прийти на 15 минут раньше, чтобы было время принять ее. До этого нужно успеть поесть. После вахты тоже необходимо время на душ и еду. На сон остается максимум пять часов, при условии, если человек умеет мгновенно засыпать. К тому же, если возникла техническая проблема и до конца вахты ее устранить не удалось, механик после вахты продолжает ее устранять, а не идет отдыхать.

Поэтому в оффшоре зарплаты значительно выше, чем на грузопассажирском флоте, где вахты по 4 часа, а перерыв между вахтами 8 часов. В общем, система эта потогонная, и контракты из-за этого в оффшоре короче. За шесть-восемь недель человека выжимают, как губку.

В такой шестичасовой системе имеется свой особый смысл. Чувства и эмоции притупляются, происходит некое подобие зомбирования, и человек становится составной частью судна, живым механизмом или биомашиной. Видимо, именно это обстоятельство объясняет один необычный английский закон, согласно которому человек, пробывший более четырех месяцев на судне, в течение года является не полностью дееспособным, а точнее – он не может выступать в качестве свидетеля на судебных процессах.

Этот процесс зомбирования я называю «вхождение в образ». Опытные моряки входят в образ быстро, всего за несколько суток. А вот новички маются долго. Это заметно по их состоянию, у них постоянно усталый вид, они рассеяны и медлительны. Глаз да глаз за ними нужен в этот период.

Через это проходят все. В образ входят и те, кто вахту не стоит. С кем поведешься – от того и наберешься, как гласит народная мудрость. Но главное – не войти, а выйти из образа, когда возвращаешься домой.


Дед позвонил в половине двенадцатого и попросил через пятнадцать минут быть в ЦПУ. Когда я спустился, у механиков как раз проходила передача вахты, и вся машинная команда была в сборе. Кайталов попросил у всех внимания и сказал:

– Значит так. Танкер к нам швартуется в половине первого. Как долго будет идти бункеровка, сказать трудно, это зависит от танкера. Возможно, часов за десять управимся, а может растянуться и на сутки. Топлива берем 900 кубов, а это пятнадцать железнодорожных цистерн. Поэтому нам надо распределить свои силы. Максим идет отдыхать, и придет на вахту в шесть утра, как и положено, сменит Вадима. На начало бункеровки в машине остаются вахтенный механик, моторист и электромеханик. Дальше будем видеть по обстоятельствам. Ранее ни с кем из вас мне работать не доводилось, поэтому хочу с самого начала всех предупредить. Никаких левых дел с танкером не будет. Я в молодости этим не грешил и тем более под занавес своей карьеры руки марать не собираюсь. Никому ни в какие переговоры не вступать. Будем брать все топливо, что положено. Наверняка, нас будут пытаться надурить, и нам надо быть предельно внимательными и точными при замерах. Всем все ясно?

Вопросов у нас не было, и стармех продолжил:

– Тогда Максим свободен. Вадим, отправишь моториста приготовить шланги и переходники, а сам сделаешь замеры всех топливных танков лично. Результаты замеров принесешь мне, я буду на мостике. Леонид, ты остаешься в ЦПУ в роли вахтенного механика и следишь за работой всего судового оборудования. Если возникнут проблемы, меня ставить в известность. На этом все, парни. Начинаем работать.

Все разошлись по своим делам, а я остался в ЦПУ нести вахту. Для начала решил заварить кофе. Из всей машинной команды курили двое: я и второй механик. Поэтому решил воздух в помещении не портить и поднялся перекурить палубой выше, в помещение буксирной лебедки, где было оборудовано место для курения.

Только успел расположиться, в ЦПУ зазвенел телефон. Вернее, не зазвенел, а завыл сиреной, так как был подключен к аварийной сигнализации, чтобы вахтенный механик мог услышать звонок при грохоте работающих двигателей, находясь в любой части машинного отделения.

– Ты чего трубку сразу не берешь?

– Выходил курить.

– Разрешаю курить на месте. ЦПУ можешь покидать в случае срабатывания аварийной сигнализации или если есть механик. Вадим уже вернулся?

– Нет еще.

– Как появится, скажи ему, чтобы обнулил топливный счетчик. Он только что был на мосту, приносил замеры, я забыл ему об этом сказать. Танкер уже швартуется. Пусть позже проверит, как подсоединили топливные шланги.

– Все понял. Передам.

Только положил трубку, как зашел Солнцев, и я сразу, по горячему, передал ему распоряжение деда.

– Счетчик обнулил еще до начала замеров. Так что выпью кофе, пока есть время, – спокойно отреагировал Вадик.

– А я пойду допивать свой кофе в курилке, а то дед звонком прервал мой перекурчик.

– Ты вернешься, тогда и я схожу перекурить с чашечкой кофе.

– Дед разрешил мне курить здесь, чтобы не отлучался.

– Так и давай пользоваться привилегиями, пока они есть.

– Разумно. Пойду, заберу свою чашку в курилке и прихвачу пепельницу.

–– - ––

С Вадиком мы подружились еще в Холмске, пока трое суток сидели в гостинице. Нас объединяло то, что мы оба обучались в Одесском Высшем Инженерном Морском Училище, ныне переименованном в Одесскую Национальную Морскую Академию, но в простонародье по прежнему называемую «вышка». Окончили электромеханический факультет и были коллегами.

Солнцев был моложе меня на двенадцать лет, и мы учились в разное время. Вспоминая годы учебы, выяснили, что нас учили одни и те же преподаватели и вообще на нашем факультете мало что изменилось за десятилетнюю разницу нашей учебы.

Вадим, проработав несколько лет и утвердившись в специальности, понял, что надо переучиваться на механика. Хотя наш факультет на то время был самым престижным, получаемая специальность для морской карьеры была бесперспективной. И зарплата была ниже, чем у второго механика, а с зарплатой деда «даже не стояла рядом».

– Не мне тебе рассказывать о нашей работе, – с возмущением говорил Вадик. – На судне все завязано на автоматике и электронике. Чуть что случилось, у всех механиков одна любимая песня – «наверное, контакт какой-нибудь не работает». Надо разобраться, потом еще суметь доказать механику, что с датчиками и контактами все нормально, а надо, например, просто заменить фильтр или добавить в систему масла, фреона или воды. Короче, пока механику не расскажешь, что ему надо делать, – он будет сидеть в ЦПУ под кондиционером и рассуждать о неисправных контактах. Нафиг оно нужно, такое счастье? Голова должна быть большой, как у ломовой лошади, а зарплата как у мальчика на побегушках. Меня такая несправедливость просто бесила, и я за два года переучился на механика. Ничего нового на этих ускоренных курсах переподготовки не узнал, но нужны не знания, а бумажка. И вот я уже три года как второй механик.

Вадим был прав. Его правоту подтверждала разница в наших зарплатах на сорок долларов в сутки. Но и режим работы у нас был разный. У него шесть через шесть часов, включая ночную вахту. А у меня ненормированный рабочий день, а по сути это вольный график. Он сполна отрабатывал эту разницу, и с моим аргументом был согласен. Вся затея с переучиванием на механика приносила реальное преимущество только в должности стармеха, на пике карьерной лестницы. А путь этот нелегкий, и далеко не все механики его проходят.

–– - ––

Я вернулся в ЦПУ и напомнил Вадиму, что дед просил его проверить подсоединение топливных шлангов.

– Все будет нормально, – ответил Солнцев. – Я этого моториста знаю, уже работал с ним. Очень толковый парень. И руки из правильного места растут, и с головой дружит. Роланд еще даст фору некоторым механикам. Так что за ним проверять не надо.

– Это радует, что в машине нормальный моторист, – поддержал я разговор.

– Меня больше дед обрадовал.

– Сразу видно, что он механик грамотный, и опыта не занимать.

– Да я не про это. Молодец, что с топливом не мутит, а соблазн велик, деньги-то немалые. Стремное это дело. Если поймают, то тюрьма светит, и не ему одному. Я из-за этого из прошлой компании ушел. Хотя там бы стармехом стал гораздо быстрее, чем здесь. Они работают по-черному. Зарплаты невысокие, весь расчет на деньги от продажи топлива. Там все повязаны, начиная с офиса. Воруют по-крупному. Тех, кто не хочет этим заниматься, там не держат. Их просто после первого контракта на работу больше не приглашают.

Я такого насмотрелся, что и денег не захочется. От больших денег может крышу сорвать. Некоторые в таких скотов превращаются, что с ними рядом находиться противно, а не то чтобы вместе работать. Лучше вообще с этим не сталкиваться, от греха подальше. Спокойно себе работать в нормальной компании и получать за это приличные деньги. Я в этой компании уже 2 года работаю и пока по сторонам, в поисках лучшей работы, даже не смотрю.

В ЦПУ позвонил дед и сказал, что начинаем прием топлива. А чуть позже и сам пришел с фотоаппаратом. Рассказал нам, что на бункеровщике начали химичить и не хотели обнулять счетчик, пришлось заставить сфотографировать его показания перед началом бункеровки. Фотографировать сразу тоже не хотели, пришлось вмешивать капитана. Ничего хорошего это нам не сулило.

Вадим каждые полчаса ходил делать замеры, дед все время находился в ЦПУ и в четыре утра отпустил меня спать до десяти утра.

Когда я пришел, в машине уже был Максим и кадет практикант. Стармех был уставший и злой.

– Мутят мерзавцы. То уменьшают подачу топлива, то увеличивают. Два раза останавливали под предлогом, что переходят на другой насос. Типа, я молодой пацан и не понимаю, что они мне воздух в трубу дуют.

– И что теперь?

– Да ничего. Не подпишу бумаги, если не будет хватать, и весь разговор. Тянут резину, хотят измором взять. Только не на того напали.

***

В 12 часов дня третьего механика и кадета сменили Вадим и Роланд. А еще через час с танкера сообщили, что насосы остановлены и выдача топлива закончена.

Юрий Аркадьевич послал Вадима сделать замер топлива в последнем принимаемом танке и записать показание нашего счетчика. А сам принялся за подсчеты.

Солнцев вернулся быстро, передал деду лист с записью и спросил:

– Аркадьевич, а кто залепил скотчем циферблат на счетчике топлива?

– Механик с танкера прибегал утром сверяться с нашими показаниями счетчика. Я его выпроводил, а Максу сказал заклеить. Они сами не знают, сколько воздуха надули, вот и приперлись посмотреть наш счетчик.

Топлива нам не додали 70 кубов. Это была наглость на грани глупости. Кайталов рассмеялся, когда ему принесли документы на подпись. Танкеристы артачились, пытаясь взять наглостью и нахрапом. Перепалка затянулась на полтора часа. В конце концов Аркадьевичу этот цирк надоел, и он сообщил капитану танкера, что ждет десять минут. Если насосы не включат, он будет связываться с руководством Газфлота и рапортовать о недоливе топлива.

Насосы включили через пять минут, и за сорок минут перекатали 67 кубов солярки. Акты приемки-передачи топлива подписывали молча. После подписания стармех с танкера протянул Кайталову руку для рукопожатия. Но Аркадьевич посмотрел на него с улыбкой и, демонстративно засунув руки в карманы, сказал:

– Обойдемся без лицемерных церемоний.

– Ты че, обиделся, что ли? Зря, я же тебе отдал все топливо.

– А куда б ты делся? Человеком надо быть. Я тебе сказал с самого начала, что бизнеса не будет. Мы могли закончить бункеровку шесть часов назад. И если бы ты не долил кубов десять, то на таком объеме я бы спорить не стал и акт бы подписал, и руку тебе пожал.

– Легко быть правильными с вашими зарплатами. А с нашими не украдешь – не проживешь.

– На слезу не дави. Тебя на аркане на этом бункеровщике не держат. Иди под флаг и зарабатывай.

Сразу после бункеровки мы пошли в порт за грузом и перед началом ужина уже стояли у причала, рядом с «Оцелотом». Я поднялся на мостик узнать последние новости. Застал второго помощника капитана Петра Дьяченко. На вид ему было до тридцати, крепкого телосложения, пострижен наголо и в левом ухе серьга.

Я прикинулся Шерлоком Холмсом:

– Серьга в левом ухе свидетельствует о том, что моряк проходил мыс Горн. А стрижка под ноль, что он родом из Херсона.

– Официально заявляю, что про Херсон это провокация. Я из Вилково.

Выговор у Петра был интересный. Так, наверное, говорили конторские служащие в начале прошлого века. В словах «официально» и «провокация» после согласной «ц» он произносил не твердое «ы», а смягченное «и», делая на нем ударение. Тогда я подумал, что он дурачится. Но позже убедился, что он так говорит постоянно.

– Протест принят, Петя. Что новенького в мире творится?

– Информация такова (и снова мягкое «и»): наши хорваты с «Оцелота» загуляли. Как с утра ушли в город, так до сих пор нету. Через полтора часа «Оцелот» должен выходить из порта на якорную стоянку, а капитана и стармеха на борту нет. Старпом поехал в город их искать.

– А уже известно, сколько мы будем стоять в порту?

– Предположительно 2-3 суток.

– Это хорошо. Ну ладно, бывай. Пошел я ужинать.

–– - ––

После ужина большая часть экипажа собиралась идти в город. Третий механик взял под свою опеку филиппинцев. Во-первых, надо было помочь им поменять доллары на российские рубли, а по времени это было возможно уже только у менял. Во-вторых, языковая проблема. Если с английским был напряг у портовых чиновников, то чего можно было ожидать от остальных.

Макс спросил меня, куда можно сводить матросов на пиво. Я ему посоветовал держаться поближе к набережной и с улицы Советской не уходить.

– Выходите с проходной порта, и вы уже на Советской. Идете к центру примерно три автобусных остановки, пока не дойдете до цветочного рынка. Там поменяете деньги на рублики. Пока будете идти от проходной до цветочного рынка, смотрите по сторонам. С правой стороны будет торговый центр «Колизей» – вот там и бьется пульс города.

– Все так просто?

– Ну, это временно, пока вы трезвые.

–– - ––

Стармех пошел отсыпаться после бункеровки. А я поднялся на мостик пообщаться и застал там Артура и боцмана. Боцман сложил губы бантиком для поцелуя, вытянул шею вперед и пытался приблизиться к старпому. Артур одной рукой отталкивал его, другой набирал номер на судовом телефоне.

– Игорь, тут боцман целоваться лезет и просится в город. Что делать?

– Отпускай, пусть катится. А ты сам пойдешь?

– Мне там делать нечего, остаюсь на борту. Так что, всех филимонов можно отпускать? А то сейчас потянутся по одному за паспортами.

– Отпускай всех, конечно, пусть расслабятся. И вахтенного матроса тоже отпускай. Пусть местные охранники, которых нам навязали портовые власти, отрабатывают свой хлеб. Все равно они стоят на трапе и записывают всех, кто пришел и кто ушел. Хоть какая-то польза от них будет, а то только даром харчи на них переводим.

– Добро. Понял.

Увидев меня, боцман перестал дурачиться и стал ждать окончания телефонного разговора. Артур нажал кнопку отбоя на телефоне и сказал боцману на английском:

– Капитан отпускает всю команду, включая вахтенного матроса, но ты остаешься на судне.

Боцман мгновенно скорчил такую несчастную рожу, что мы с Артуром одновременно покатились со смеху. Он тоже заулыбался и осторожно спросил:

– Ты шутишь, Артур?

– Конечно, шучу, Ник! – И, видя, что боцман опять сложил губы бантиком, приготовившись к поцелуйной атаке, продолжил строгим голосом: – Стоп, будешь лезть целоваться, я сам тебя оставлю на судне. Иди и скажи всем филиппинцам, что могут идти забирать паспорта на мостик. Понял?

– Конечно, чиф! Я люблю тебя! – радостно сказал Ник и, уворачиваясь от пинка Артура, пулей слетел вниз по трапу.

– Видишь, Леня, с кем работать приходится? Я с ним уже два месяца на борту. И не врублюсь никак – то ли прикалывается, то ли в натуре голубой. Рожа как у дикого кабана срака, а лезет ко всем целоваться. Но боцман он толковый, поэтому и терпим пока его выходки. А ты за паспортом пришел?

– Нет, просто поднялся посвистеть. Мы же только позавчера на судно сели. Что в этой дыре делать?

– А пивка хлебануть?

– В завязке, держу мораторий на ядреные испытания.

– Че так? Запойный, что ли?

– Я бы предпочел слово загульный.

– Ага, понятно. Праздник должен быть настоящим. Вначале музыка, фейерверки, цыгане, медведи – затем провалы в памяти и менты. Угадал сюжет?

– Примерно так, но возможны вариации. Все зависит от соратников – братьев по разуму, так сказать.

– Молодец. Уважаю широких людей. Умеют ярко пофестивалить, чтобы всем было весело. Не то что тихие пьяницы, лишь бы себе шары залить. Эгоисты, одним словом.

– А сам то про цыган и медведей в книжках вычитал или на заочных курсах рассказывали? Чего в город не пошел расслабиться?

– Тоже мне, нашел боксера-заочника. Просто после этих расслабонов работать тяжело. Годы уже не те.

Тут на мостик потянулся народ за паспортами, и наша беседа прервалась. Пока Фиолетов раздавал паспорта, я проводил техническую проверку и испытания нового кофейного аппарата. А затем с чашкой ароматного кофе устроился в удобном штурманском кресле и стал наблюдать за «Оцелотом».

Из труб валил сизый дым – значит, машины были запущены и судно готовилось к выходу из порта. Видимо старпом уже нашел загулявших хорватов.

В течение получаса все желающие пойти в город забрали свои паспорта и ушли. Старпом вызвал одного из охранников на мостик и выяснил, как они распределили между собой дежурство, проинструктировал, чтобы в случае чего звонили сразу на мостик, а не своему береговому начальству. В противном случае пообещал посадить их на «хлеб и воду». Аргумент был весомый, и охранник заверил, что вообще начальству ночью звонить не будет, если только сам старпом его об этом не попросит.

– Бред какой-то. Что это за охрана? – спросил я Артура, когда парень в камуфляжной форме ушел с мостика.

– То-то и оно, что бред. Неделю назад, когда мы только подошли к порту и встали на рейде на якорь, к нам подъехал пограничный катер «Павел Верещагин». Помнишь «Белое солнце пустыни»?

– А как же, ведь это классика. Так звали таможенника, который не брал мзды и ему за Державу было обидно.

– Так вот, погранцы пересадили нам на борт этих двух пацанов и сказали, что они будут нас охранять. Ты посмотри на этих мальчишек. Они даже еще в армии не служили. У них, кроме мобильного телефона, ничего нет, никакого оружия. Я им пообещал сделать рогатки, чтобы охраняли судно от чаек, не давали им гадить на палубу. Это просто глаза и уши пограничников. Мы за этот ненавязчивый российский сервис платим 400 долларов в сутки с каждого судна. Кормить их, правда, не обязаны. Сам вчера отсылал документы в офис.

– Интересное ноу-хау. Кто же это придумал?

– Да отставной генерал-пограничник. Организовал частную охранную фирму, и протолкнул свои услуги через погранцов и портовые власти. Охрану эту выставляют только на иностранные суда, правда.

– Неплохая прибавка к пенсии. А откуда такая информация?

– Из разговоров с охранниками и узнал. Спросил, какая организация и кто директор. Контора частная, а хозяин отставной генерал-пограничник. Остальное и так все ясно.

Делать было нечего, и мы с Артуром продолжили общение. На первый взгляд это был обыкновенный треп на разные темы. Но на самом деле это было интенсивное изучение друг друга.

Нас интересовали не биографические данные, а система ценностей, которой придерживается собеседник.

Мы сканировали друг друга при помощи литературы, музыки, кино. Тест был простым и точным. Мнения либо совпадали, либо нет.

– А ты видел «Сибирский Цирюльник»?

– Раза четыре. Сильный фильм. Каждый раз, когда смотрел, подмечал новые важные моменты, которые ранее ускользали. Уверен, что если буду смотреть и в пятый, и в шестой раз, то все равно будут открываться новые важные детали.

– Захочешь посмотреть еще раз, скажешь. Я взял с собой в рейс. Кстати, а ты читал «Алхимика» Пауло Коэльо?

– И не только «Алхимика». Но перечитывать еще раз, как, например, Пикуля или Акунина, не тянет. Кстати, что тебе у Акунина понравилось больше всего?

– «Алмазная колесница». А тебе?

– «Азазель».

Через час такого непринужденного общения мы поняли, что наши миры во многом схожи, и понятия чести, достоинства, дружбы трактуются нами одинаково. Моряки, как и дети, сходятся быстро.

За разговором с Артуром я забыл, что затеял стирку. Спохватившись, пошел в прачечную, чтобы постиранные вещи переложить в сушилку. Когда вернулся на мостик, Фиолетов сказал, что я только что пропустил настоящее цирковое представление, устроенное на «Оцилоте» капитаном Аланом Шкодой.

– Они же на якоре стоят, ждут бункеровщика?

– В том то и дело, что стоят на якоре. Да только, видимо, не догуляли они сегодня в городе, и душа требовала продолжения праздника.

– Не томи душу, рассказывай, что там они учудили.

– Алан стал на 16-м канале вызывать порт и требовать, чтобы к борту прислали катер и отвезли троих человек с «Оцилота» на берег. Естественно его хороший английский никого не впечатлил, и ему ничего не ответили. Тогда Алан обиделся и велел своим матросам спускать шлюпку на воду. Охранники, находившиеся на «Оцилоте», видимо, увидели это и позвонили погранцам. Те вызвали по радио нас и попросили прояснить, чего он там лопотал по-английски и зачем спускают шлюпку. Ну я объяснил, что он хочет сойти на берег и требует катер. А шлюпку спускает, видимо, для того, чтобы добраться до берега, раз катер не прислали.

Пограничники сказали, чтобы я его предупредил о том, что если он не угомонится и не подымет шлюпку, то они сами за ним приедут и увезут в кутузку, а судно арестуют.

– Жаль хорвата, обломали широкую душу на взлете.





Как и сообщил ранее Петр Дьяченко, под погрузкой мы стояли трое суток. Весь груз был уже на борту, но нас не отправляли. Ожидалось прибытие важных пассажиров из Москвы. Зная, что московский рейс прибывает в Южно-Сахалинск в первом часу, можно было смело предположить, что раньше трех мы никуда не пойдем. И те, кто желал, могли еще сходить в город.

Связь с домом по мобильнику с российской сим-картой была значительно дешевле, чем по судовому телефону. Решив быть экономным, отправился в город за симкой. Но вернулся ни с чем. В салоне мобильной связи мне сообщили, что без предъявления российского паспорта, сим-карты не продаются.

Пассажиров приехало более десяти человек. Нам быстро закрыли границу, и мы вышли из порта. До места установки буровой платформы было двое суток хода. Это было примерно напротив середины острова Сахалин, со стороны Охотского моря. На судне были предусмотрены каюты для 56 человек. Места хватало, и пассажиров разместили комфортно. Большому московскому начальнику вообще выделили отдельную каюту на капитанской палубе.

Фамилия начальника была Степанов, он оказался вполне нормальным человеком, без звездной болезни и столичных капризов. Большую часть времени проводил на мостике и охотно общался с экипажем.

Когда я поднялся на мостик по своим профессиональным надобностям, он разговаривал с капитаном.

– А вот и наш электромеханик пожаловал, – представил меня Игорь.

– А вы тоже с Украины? – сходу спросил он и, протягивая руку, представился: – Степанов Константин Дмитриевич.

– Да, из Одессы.

– Бывал в вашем замечательном городе, понравился. А что, российских граждан среди членов экипажа нет ни одного человека? – спросил он то ли меня, то ли капитана.

– Среди экипажа точно россиян нет. Я даже не знаю, работает ли вообще в нашей компании хоть один россиянин, – ответил капитан.

– А какая причина? Почему украинцев берут в вашу компанию на работу, а россиян нет?

Игорь задумался над вопросом, а я изложил свою версию.

– Это недоработка ваших олигархов. Украинские олигархи оказались проворнее российских и растянули свой национальный флот быстрее.

– Не понял юмора, одессит. А ну давай поподробней, – серьезно сказал Степанов.

– Все просто. Украинские моряки, лишившись своих судов, пошли работать в иностранные компании значительно раньше российских. Быстрее приобрели опыт работы в смешанных экипажах, выучили английский язык и хорошо зарекомендовали себя на рынке труда. В такую компанию, как, например, наша, которой принадлежит это судно, без опыта работы в иностранных компаниях не попадешь. Украинцы просто первые начали, поэтому и дальше продвинулись. Вот и вся логика. А качество образования у нас одинаковое, ведь мы все были сделаны еще в Советском Союзе.

– Похоже на правду, – согласился с моими доводами российский чиновник.

Я в свою очередь поинтересовался, может ли он рассказать о ближайших планах Газфлота по освоению Сахалинских газовых месторождений.

– Что ж, государственной тайны в этом нет. До 2020 года в районе Сахалина и Магадана планируется пробурить порядка семидесяти скважин. Так что работы вам хватит.

– Интересно, а во сколько обходится одна скважина?

– Недешево. Можем примерно прикинуть. Аренда буровой платформы, на которую мы едем, составляет 320 000 долларов в сутки. Аренда вашего судна – 48 000 долларов в сутки. Два судна мы арендуем, два предоставляем свои. Плюс пассажирский бот для смены рабочих на буровой. Сколько он стоит, я точно не знаю. Теперь стоимость топлива для работы всех этих судов и платформы. Расходные материалы: трубы, цемент, бетонит, берит. Все это надо доставить вначале по железной дороге до Ванино, затем паромом в Холмск. Буровое и испытательное оборудование, опять же его доставка и оплата буровых мастеров и других специалистов. Еще надо учесть, что, перед тем как устанавливать буровую, здесь поработали суда сейсмической разведки и ученые геологи, которые обработали собранную этими судами информацию. И самое неприятное, что, после всех этих затрат и трудов, пробуренная скважина может оказаться не пригодной для добычи газа. Риск присутствует всегда. Дорогое это занятие, очень даже. На простом калькуляторе цифр не хватит посчитать.

Цифры впечатляли, даже приблизительные. А ведь скважина – это еще далеко не все. Газ надо очистить, переработать и доставить до потребителя. И только тогда потраченные денежки начнут возвращаться.

С ним был его сын, который ехал на буровую работать. Дима вел себя скромно. На мостике возле отца не терся, а находился среди своих коллег по работе. То, что они родственники, было видно не только по фамилии в судовой роли. Сын был очень похож на отца. И Степанов, как и большинство отцов, своим сыном гордился. Было видно, как преобразилось выражение его лица, когда капитан поинтересовался у него об «однофамильце».

После ужина сыграли учебную тревогу для экипажа и пассажиров. Все команды звучали на английском. Специально для пассажиров дублировались на русском. Слаженные действия экипажа столичное начальство впечатлили. Константин Дмитриевич посетовал, что учебную тревогу не засняли на видеокамеру, и предложил на обратном пути все повторить для видеозаписи. Капитан, хоть энтузиазма и не проявил, отказывать в просьбе не стал.

До платформы мы добрались благополучно. Выгрузка длилась чуть более двух суток. Мы забрали с платформы шестнадцать рабочих и двух уже знакомых чиновников, инспектора по технике безопасности и Степанова.

От показательной учебной тревоги нас спас ветерок, нагнавший волну и раскачавший судно. Пассажирам было уже не до видеосъемок. Они разошлись по каютам и приняли горизонтальное положение.

По приходе в порт нас сразу поставили к причалу. Пограничники пассажиров проверили и отпустили быстро. А нас, как и положено, проверяли тщательно, до самого обеда.

Снова три дня погрузки, двое суток перехода, выгрузка, обратный груз и в порт. И так по кругу. «Встали на лыжню» – резюмировал дед режим работы судна. Три круга, и месяц прошел. Середина контракта. Игорь Репенин напомнил, что пора сообщать в офис запрос на замену, который обычно отсылается за месяц до списания.

Я изложил капитану просьбу моего сменщика задержаться на пару недель.

– Леня, это лично твое дело – идти сменщику на встречу, или нет. Мне нужна дата твоего списания. И то, это всего лишь вежливая формальность. Офис будет решать, когда и где делать замену.

– Тогда пишите на конец августа.

Солнцев запросил замену по истечении двух месяцев. Дед проигнорировал эту формальность и вообще писать ни чего не стал. Максим изъявил желание продлиться и возвращаться домой вместе с земляком капитаном. Петя был уже на чемоданах и ждал замену со дня на день. Артур желал смениться в начале сентября. Смена филиппинских членов экипажа в России не предусматривалась из-за визовых проблем. Российская виза на Филиппинах стоила 500 долларов и делалась не менее чем за месяц.

Время контракта летело быстро, особенно в машине. Дед нам скучать не давал, и работы хватало. Sea Eagle был лебединой песней Кайталова. Все звезды на небе расположились правильно. И все совпало. Знания, опыт и желание стармеха все это реализовать на новом судне, доверие и уважение к нему офиса, и самое главное – финансовые возможности компании. Еще при строительстве судна большая часть технических замечаний и предложений стармеха была учтена и исправлена. Всё или почти всё, что Кайталов заказывал в офисе, подтверждали и присылали на судно.

Помимо хорошего инструмента, запасных деталей, расходных материалов, были заказаны ящики и шкафы, чтобы все это разложить. Все это, правда, было доставлено на борт судна в последние дни перед уходом на Сахалин. Нам предстояло сделать тщательную инвентаризацию, и все разложить и расставить по местам. Это было первой и главной задачей, которую дед поставил перед машинной командой.

Второй задачей было «найти спрятанные скелеты» – искать брак и недоработки по всему оборудованию судна. Судно было на гарантии, и все недостатки устранялись по гарантии, без дополнительной оплаты со стороны владельцев судна. Гарантия была на один год, затем сказка заканчивалась.

С легкой руки Солнцева механики стали называть стармеха Аркадьевичем, затем и штурманы с капитаном стали обращаться к нему так же.

Иногда на Аркадьевича нападал «работун», и механикам в эти дни хотелось плакать, когда утром он приносил в ЦПУ список работ. Но перечить они не могли, ни по должности, ни по возрасту. Я тоже был значительно младше стармеха, но все же ближе всех по возрастной категории. У нас с ним сложились хорошие отношения, и производственные, и личные.

Когда я видел, что механики начинают закипать от дедовского «работуна», приходилось деликатно вмешиваться. Когда Аркадьевич утром приносил очередной список работ, я шутливым тоном говорил механикам:

– Так, мужики, по моей команде окружаем стармеха и связываем его, а то он нас тут всех кончит!

Аркадьевич, понимая, что с работами перегнул, давал задний ход:

– Стоп. Отставить связывать стармеха. Я все понял и завтра вообще в машину не приду!

– Два дня лучше не приходите! – вставлял Макс, которому доставалось больше всех из-за сварочных работ.

Дед выпивал свой традиционный утренний чай, затем уходил из ЦПУ, оставив список работ – разбирайтесь, мол, сами, за какое время все это надо сделать.

Перед кофе-таймом механики мне начали намекать, что неплохо бы навестить деда. А то не ровен час, накличем на себя бурю. Надо было идти выяснять обстановку, раз сам ее и спровоцировал.

Аркадьевич дверь в каюту днем не закрывал и обычно сидел за столом перед компьютером.

– Тук-тук. Не занят? – поинтересовался, стоя в дверях.

– Каким ветром занесло? – вопросом на вопрос недовольным голосом отвечал дед.

– Так сам учил, «вспотел – покажись начальству».

– Ты вспотел? Не смеши меня, ради бога. Наверное, твои сообщники, лоботрясы механики, водой тебя побрызгали, перед тем как отправлять в разведку для выяснения обстановки. Я за всю свою жизнь ни одного вспотевшего электромеханика не видел. Да ты заходи, присаживайся. У вас что, лень – профессиональное качество? Я по молодости лет еще пытался бороться с вашим братом, заставлял работать. Потом плюнул на это дело в виду безнадежности затеи.

– Так мы больше мозгой шевелим, чем руками. Попробуй вспотеть при такой работе!

– Мозгой он шевелит. Раньше намекнуть не мог, что я увлекся с работами?

– Так в самый раз и намекнул. Зато теперь у механиков целых два дня хорошее настроение. Почитай, праздник ты нам устроил на ровном месте.

– Понятно. Чтобы людям было хорошо, надо им сначала сделать плохо, а потом вернуть все как было. Так, что ли, выходит?

– Самый эффективный способ при отсутствии поощрительных ресурсов. Монотонность, как и безделье, утомляет. Люди устают не меньше, чем от тяжелой работы.

– Так что, по-твоему, выходит, что я не старый заигравшийся осёл, а мудрый руководитель?

– А то, Аркадьевич.

– Ну раз так, тогда давай чай пить. Хитрая ты лиса.

Чай мы пили долго, беседуя на разные отвлеченные, не морские темы.

–– - ––

Электромеханики не имеют служебного роста на судне. Пришел работать на флот молодым электромехаником. Набрался опыта, повысил разряд до максимального, но так и остался электромехаником до самой пенсии. Отсутствие карьерного роста делает нас более независимыми от начальства, чем штурманов или механиков.

Обычно мы в хороших, дружеских отношениях и с капитаном, и со стармехом. Наша дружба бескорыстна. Мы не ждем от них рекомендаций для продвижения по служебной лестнице и не «подсиживаем» их, когда подходит время ухода на пенсию.

Опытный электромеханик, помимо своих служебных обязанностей, часто выполняет связующую роль в непростых отношениях между машиной и мостиком. Особенно когда между ними пробегает черная кошка.

В такие моменты лучше сразу погасить искру конфликта, взяв «огонь на себя» грубой шуткой или нелепым замечанием, чем потом быть парламентером между машиной и мостиком в течение нескольких дней. Толковые командиры это понимают и умеют ценить. Ну а дураки – они и есть дураки. С ними лучше не связываться и вообще держаться от них подальше.

***

Наконец второй помощник капитана дождался замены. Его приехал менять Сергей Грязнов, гражданин России. Не зря Степанов интересовался составом экипажа. Видимо задействовал имеющиеся рычаги влияния на наших работодателей и сумел им «внятно донести до сведения» рекомендацию о найме российских моряков на суда, работающие на Сахалине. И это было справедливо и разумно. Часть огромных денег, которые тратились на этот проект, оставались в стране в виде зарплат моряков.

Сергей работал старпомом в «Тайд Вотере» и пришел в нашу компанию с понижением в должности, но с увеличением зарплаты. Это обычная процедура при переходе в более качественную оффшорную компанию. Парнем он был веселым и открытым, искренне радовался своей удаче. Новое судно и хороший слаженный экипаж приводили его в восторг. Особенно его радовали взаимоотношения офицеров на мостике. Ни капитан, ни старпом его не щемили и не делали крайним, переложив на него всю рутинную работу. Было такое впечатление, что ему не доводилось работать с нормальными людьми.

С офиса пришло письмо с графиком замены остального экипажа. Наши пожелания по срокам были, в основном, учтены. Написал письмо своему сменщику, сообщил, что продлился. На следующий день получил обескураживающий ответ: «Ну раз ты так решил, значит, так и будет», как будто не было ни какой просьбы с его стороны, а я просто решил задержаться и подзаработать больше деньжат.

Такие вещи среди моряков не приветствуются и осуждаются. У всех семьи, всем надо зарабатывать. Поэтому пересидки обычно согласовываются между сменщиками. Надо считаться друг с другом.

Написал снова и попросил разъяснений. Оказалось, что у его жены отпуск перенесли, а он просто забыл мне сообщить, что надобность в моей задержке на судне отпала.

Задержка меня не тяготила. Режим работы был щадящий, экипаж хороший. Чего еще надо? В общем, работай и не горюй.

Вадим уехал вовремя. Сменил его Володя Рисованный. Сын стармеха, работающего на другом судне компании. Оказалось, что у Кайталова сын третий механик и работает под руководством Рисованного старшего.

Стармехи подружились давно, еще работая в Саудовской Аравии. Попав работать в «Джерри оффшор», хорошо зарекомендовали себя и спустя время обратились в офис компании с просьбой о трудоустройстве своих сыновей, механиков. И компания их просьбу удовлетворила.

Обычно в любой компании стараются, чтобы родственники в одном коллективе не работали, так как семейные отношения могут отрицательно влиять на работу. Руководство «Джерри Оффшора» поступило мудро. Детей авторитетных механиков на работу взяли. И сделали так, чтобы отцы не расслаблялись, а постоянно несли за своих детей ответственность – друг перед другом. Кайталов младший работал с Рисованным старшим. А Рисованный младший работал в паре с Кайталовым старшим. Сменился капитан. На его место приехал довольно молодой, родом из Черкасс, – Александр Хоменко. Он настолько быстро вписался в экипаж, что смена капитанов на экипаже не отразилась. Капитан есть капитан. Он может устроить для всех черную жизнь, если захочет повеселиться. Обычно говорят: «Новая метла по-новому метет». Это происходит по двум причинам. Первая: новая метла не знает, как мела старая. Вторая: новая метла даже не желает знать, что было хорошего до нее. А зачем? Все равно будет так, как я скажу. Капитан – не просто профессия. Это символ мечты. Кто из мальчишек в детстве не мечтал стать летчиком или капитаном дальнего плавания? Если не все, то подавляющее большинство, это точно. Капитан – это воплощение детской мечты.

Только ощущение одного этого, «что мечты сбываются», может сорвать крышу у многих. Испытание «медными трубами» оказывается ничуть не легче, чем испытания «водой» и «огнем». В общем, наши капитаны передали дела, как два дирижера обменялись дирижерскими палочками. А оркестр как играл свою мелодию, так и продолжил, даже не сбился. Нам повезло с капитанами. Умели руководить без лишней суеты и капитанских амбиций. Аура в экипаже была дружеской. Капитана боялись разочаровать больше, чем разозлить. Отношения построены на взаимном профессиональном уважении, а не на страхе быть наказанным или не получить хорошей рекомендации за рейс. Это все понимали и ценили.

Филиппинцы командных должностей не занимали и не чувствовали себя в чем либо ущемленными со стороны украинских офицеров. Панибратства не было. Даже когда делали субботнее барбекю на палубе, с бутылкой пива. Филиппинцы вначале из вежливости садились за общий стол, затем сбивались в сторонке отдельной кучкой и общались между собой о своем – о филиппинском. Мы о своем.

***

Время первого контракта пролетело быстро. Настало и нам время меняться. Из офиса пришло письмо по поводу смены стармеха, старпома и меня. Наша замена уже вылетела, и через два дня мы будем ехать домой. Меня должен был менять мой предшественник, а вот на место деда ехал хорват Роберт. Артура менял российский старпом, из Мурманска, Володя Вятковский. Он ехал без понижения в должности и сразу на максимальную зарплату. Артур только перед этим интересовался в офисе по поводу повышения своей зарплаты, так как работал в этой компании уже около трех лет и был на хорошем счету. Но деньгами его не баловали. Вот и сейчас ему ответили, что бюджет компании на год уже спланирован, и поэтому они не могут ничего добавить. А новому старпому деньги есть. И разница приличная. Фиолетову было за что побороться.

Уезжали сумбурно. Помощник агента Женя загулял и завалил работу. Филиппинцы, которые прилетели в Южно-Сахалинск утром, до обеда ждали агента в аэропорту. Женя о них забыл напрочь и вообще был удивлен, когда начальство начало на него гневаться. Затем перепугался и засуетился изо всех сил.

Выяснилось, что деду замена не прилетела. И мы с Фиолетовым должны были добираться вдвоем. Билеты нам предложили из Москвы до Киева, так как в Москве была удобная пересадка. На Одессу самолет вылетает из Москвы только утром, и надо было ночь проводить либо в Москве, либо в Киеве. Киев был ближе к Одессе, и возможны были варианты.

Петя Дьяченко добирался из Киева до Вилково сам. Фирма предложила ему двести долларов на покупку билета на месте. Мы тоже попросили офис взять билеты до Киева и выдать наличку на билет до Одессы. Петр нам сообщил, что из Киева, вернее, прямо из Бориспольского аэропорта идет маршрутка на Одессу. Отходит около двенадцати ночи, примерно через час после прибытия рейса из Москвы. Так что все складывалось благополучно.

Дед по поводу замены был спокоен. Как поменяют – так поменяют. Артур суетился. Надо было быстро передать дела новому человеку и успеть дособираться. Он переживал, что не успеет погладить футболку:

– Поеду мятый, не поглаженный, как бомж, а не мечта одесситки.

– Да ладно, Артурчик! Какие нежности! Не выглаженная футболка. Если не успеешь погладить свою, тогда мне придется выручать друга и измять свою рубашку, – успокаивал его я. – Уверен, дома нас примут и слегка примятыми.



                ГЛАВА 2




На работу, как и предполагалось, нас позвали на неделю раньше ожидаемого двухмесячного срока. Расклад был такой: перед следующей работой предстояло пройти специальные оффшорные курсы с мудреным названием HUET&BOSIET (Helicopter Underwater Escape Training & Basic Offshore Safety Induction Emergency Training).

Эти курсы, в основном, подготавливают людей к перевозке на буровую платформу вертолетом. Знакомят с правилами техники выживания при крушении вертолета в воду и проводят тренировку в бассейне со специальным тренажером вертолета. Кроме этого, курс включает в себя занятия по пожарной безопасности и оказанию первой медицинской помощи.

Компания отправляла на эти курсы всех моряков. Для оффшора они актуальны. Часто бывает, что доставку персонала на буровую платформу и на вспомогательные суда можно организовать только вертолетом. Компания формирует из моряков группы по 3-5 человек и посылает на курсы. Так в течение года постепенно курсы проходят все.

Меня Кайталов предупреждал об этих курсах. Он проходил их год назад.

– Прислушивайся к советам тренера. Особенно перед бассейном. Топить вертолет в бассейне будут по-настоящему. Понадобится и сила, и дыхалка, чтобы из этого вертолета выбраться. Так что размяться перед этим будет совсем не лишним. Постарайся в первую группу не попадать. Лучше сначала все увидеть в качестве зрителя, чем участника. Поверь мне.

Из Одессы нас вылетало трое. Моими попутчиками были Солнцев и Фиолетов. Мы летели в Стамбул. Затем через Гонконг в Сингапур. Билетов на прямой рейс Стамбул – Сингапур нам взять не смогли. Курсы начинались с понедельника и длились четыре дня. В пятницу до обеда мы должны были получить сертификаты, а в вечером вылетали в Корею. Наш путь лежал снова через Гонконг, затем Сеул и конечная – порт Пусан, где мы должны были садиться на судно. Предположительно оно приходило в порт в субботу.

Компания подобралась хорошая, и путь до Сингапура мы преодолели без моральных издержек. Все уже были хорошо знакомы, знали «любимые мозоли» друг друга, и старались на них не наступать.

В Сингапуре нас встретил на микроавтобусе агент Ким, отвез и поселил в гостиницу «Фурама». Сказал, что завтра заедет за нами в 8 утра, и мы поедем на курсы, которые начинались в 9:00.

После перелетов мы рухнули отсыпаться. Завтра предстоял непростой день.

***

Завтрак в отеле «Фурама» был по типу шведского стола. Фиксированная плата, и выбирай, что хочешь и сколько сможешь съесть. А выбор там был просто фантастический. Были представлены индийская, китайская, корейская, европейская кухни. Зал ресторана одновременно вмещал около трехсот человек. Отель был огромным многоэтажным зданием, и проживало в нем полторы тысячи человек со всех концов мира.

Меню каждой представленной кухни составляли десятки блюд. И все было свежим, горячим и разнообразным. Надо было жить в отеле не меньше одной недели, чтобы перепробовать все блюда только одной из национальных кухонь. А чтобы перепробовать все меню, потребовалось бы не меньше месяца.

После завтрака мы вышли из гостиницы на улицу, ждать микроавтобус и перекурить, пока суть да дело. На площадке, отведенной для курения, встретили нашего четвертого члена группы. Старшего механика с Оцелота – Олега Овитисяна. Из всей четверки я был самым «молодым» в компании. Это был мой второй рейс, а мои коллеги по курсам работали в компании уже по третьему году.

Ким приехал вовремя. С ним поздоровались как со старым знакомым. И было видно, что Ким тоже многих помнил по их предыдущим посещениям Сингапура. Он сразу достал четыре конверта с деньгами. По 200 сингапурских долларов на брата, из расчета 50 долларов в сутки на обед и ужин. Ким просил всех вскрыть конверты, пересчитать деньги и расписаться в ведомости о получении.

Артур сказал, что верит ему, и сразу расписался в ведомости. Ким ответил ему полушутя-полусерьезно:

– Пожалуйста, не верь мне! Когда дело касается денег, я сам себе не верю.

Деньги пересчитали все, и даже доверчивый Артур. Ему попалась порванная и склеенная скотчем пятидесяти долларовая купюра.

– Ким, непорядок. Поменяй мне эту купюру.

– Вот видишь! Я же говорил! Не верь мне, когда дело касается денег, – сказал, рассмеявшись, Ким, обменивая Артуру банкноту.

–– - ––

Был ноябрь. В Сингапуре +30о, сезон дождей. Все вокруг выглядит зелено и свежо. Но влажность очень высокая, и от этого ощущение духоты. Но утром еще ощущается прохлада после ночного ливня. Особенно под кондиционером микроавтобуса, который вез нас по безукоризненным дорогам самого чистого на планете мегаполиса.

Сингапур – это образец рациональности и чистоты. Это территория особой культуры. Культуры гармоничного сосуществования природы и современного индустриального города. Экология и чистота обходятся дорого.

Иметь свой автомобиль для жителей Сингапура – признак большого достатка. Стоимость лицензии на покупку автомобиля такая же, как и цена покупаемого автомобиля. И продается она не пожизненно, а всего на 15 лет, затем покупай по-новому, даже для старого автомобиля. Плюс стоимость топлива, и машина становится золотой, почти предметом роскоши для жителей этого города.

С учетом того, что в городе хорошо развит и организован общественный транспорт, крайней надобности в личном автомобиле как в средстве передвижения нет. Даже если вы будете постоянно пользоваться такси, то это будет стоить дешевле, чем иметь собственную машину.

У Кима был семейный бизнес. Он имел два микроавтобуса и обслуживал нашу фирму в качестве встречающего и провожающего агента, а также обеспечивал фирму транспортом в самом городе. Работал сам, его жена и один наемный водитель. Работы хватало. И там, где Ким не мог справиться своими силами, он нанимал такси на стороне.

Учебный центр находился в живописном месте на берегу моря. По соседству яхт-клуб с отелем, рестораном, бассейном, причалом для яхт. Со стороны берега огромный парк для пеших и велосипедных прогулок, с ухоженными деревьями и подстриженной травой. На этой траве можно просто полежать и отдохнуть от суеты и городского шума. Многие жители так и делают. Парк огромен, и звуки города в нем не слышны, здесь преобладают звуки живой природы.

Это реально помогает отдохнуть от суеты городской жизни. Походить босиком по траве и соприкоснуться с матушкой землей, размагнититься от негативных полей и получить подзарядку жизненных сил, столь необходимых, чтобы держать свой внутренний мир сбалансированным и ощущать себя частью этого мира, а не инородным телом во враждебной и агрессивной среде.

В учебно-тренажерном центре сингапурской Морской академии, проводилось несколько учебных курсов. Свой кабинет и преподавателя мы без труда нашли по стрелкам указателям с названиями курсов. В нашей группе собралось 16 человек. Четверо украинцев, канадец, новозеландец, англичанин, три индуса и остальные шесть человек филиппинцы.

Нашим тренером был малазиец лет тридцати пяти по имени Элтон. Он был приветливым и дружелюбным со всеми в одинаковой мере. По возрасту в нашей группе был диапазон от 24 до 56 лет. В основном преобладала молодежь до тридцати пяти. Канадец, как самый возрастной, был избран старостой группы. Он не стал отнекиваться, и принял предложение.

Занятия начались по расписанию в 9:00. Элтон нас обрадовал: сообщил, что сегодня самый трудный и насыщенный день курсов, до обеда теория и фильмы, а после обеда бассейн и тренажер. Так чтобы мы во время обеда помнили, что через час надо быть в хорошей физической форме.

Это не радовало, но выбора не было. До обеда мы просмотрели фильмы по технике безопасности, и нам раздали индивидуальные спасательные жилеты, которые выдают пассажирам вертолета.

Особенность этого жилета в том, что в него встроен резиновый резервуар в виде грелки с дыхательной трубкой, оборудованной загубником и клапаном с переключателем.

Вместе с жилетами нам выдали дезинфицирующие салфетки для обработки загубников. Смысл этого приспособления заключался в следующем. Человек набирает воздуха в легкие, затем выдувает воздух в этот резервуар. А затем дышит им, вдыхая и выдыхая несколько раз, гоняя его по кругу. С каждым вдохом содержание кислорода и азота в этом воздухе уменьшается. С таким дыхательным аппаратом можно спокойно находиться под водой до пяти минут. Главное, у вас есть возможность дышать, пусть даже плохим воздухом. Под водой вам предстоит физическая работа, а когда человек работает, его легкие тоже должны работать, чтобы не нарушать привычный кровеносный поток. Задержка дыхания существенно затрудняет движения под водой и сковывает внимание на времени. Это приспособление дает возможность дышать необходимое время, чтобы спокойно и без паники покинуть упавший в воду вертолет и всплыть на поверхность. На самом деле достаточно и трех минут. Пять – это уже совсем с большим запасом.

Элтон акцентировал наше внимание на важных моментах:

– Когда выбираетесь из иллюминатора вертолета и отплываете от него, не делайте резких движений ногами и руками. Вы можете ударить человека, который движется следом за вами. Помните об этом. Главное, не паниковать – воздуха у вас хватит. Не паниковать ни при каких обстоятельствах. Рядом с вами будут постоянно находиться два аквалангиста с кислородными баллонами. Один вместе с вами внутри вертолета, другой снаружи в бассейне. Если вдруг не расстегнулся ремень безопасности, или вы зацепились одеждой и застряли в салоне вертолета, или в иллюминаторе, то аквалангист вам поможет, он все видит. Если хотите обратить на себя внимание аквалангиста – сожмите правую руку в кулак и подымите над головой. Это будет знак, что вам необходима его помощь. Хочу вам сообщить, что за всю историю курсов никто не пострадал, и все выбрались из вертолета без помощи аквалангистов. Они больше нужны для моральной поддержки и по требованиям техники безопасности для самих курсов.

–– - ––

Обед был легким. Никто не хотел перегружать себя перед купанием. После обеда переоделись в рабочие комбинезоны, которые мы взяли с собой по требованию нашего офиса накануне вылета из Одессы. Помимо спецодежды и обуви, у всех должна была быть свежая справка из медкомиссии о профпригодности.

Осмотрев нашу спецодежду, инструктор предложил всем сменить обувь. Снять свои грубые ботинки или сапоги и надеть водолазные резиновые танкетки. Мягкие и удобные. И опять же – безопасные. Чтобы мы не травмировали друг друга своими ботинками с металлическими носовыми вставками на грубой твердой подошве, устойчивой к агрессивным средам и механическим воздействиям.

Мы с удовольствием приняли его предложение. И обувь сухая оставалась, и комфортней себя чувствовали, что если и достанется нечаянно от кого-нибудь ненароком в суматохе, то это будет нога в мягком резиновом тапочке, а не бутс размером и весом в кирпич.

Инструктор нас собрал возле бассейна. Предложил перед началом тренировки всем спуститься в него и немного потренироваться дышать под водой с помощью дыхательного аппарата «типа грелка». Глубина бассейна была 5 метров, по периметру вкруговую были прикручены металлические поручни в два ряда. Верхний ряд поручней был на двадцать сантиметров выше уровня воды, а нижний находился примерно на метровой глубине.

Тренер предложил для начала равномерно распределиться по всему периметру бассейна. Мы оказались друг от друга на расстоянии 3-4 метров. Затем надо было взять загубник дыхательного аппарата, переключить клапан на наружный воздух и сделать два медленных и глубоких вдоха-выдоха, переключить клапан в другое положение, после того как сделаешь третий глубокий вдох. Выдохнуть воздух в резервуар и затем продолжать дыхание через трубку, гоняя воздух туда-сюда. Из резервуара в легкие, из легких снова в тот же резервуар.

Сначала предлагалось просто попробовать подышать через этот аппарат, когда ваше тело уже полностью в воде, а голова находится над водой. Одной рукой можно было держаться за поручень, другая оставалась свободной для переключения вентиля дыхательного аппарата. Затем сделать минутную паузу и повторить тренировку дыхания через аппарат, уже опустившись под воду с головой. Для этого надо было нырнуть и взяться за поручень, который прикреплен на метровой глубине. Попытаться находиться под водой не меньше минуты.

Дышать в аппарате было не просто. Требовалось усилие, чтобы вдыхать воздух в мягкий, плоский резиновый сосуд объемом литра два, на который давит со всех сторон вода. Ощущение при выдохе, будто надуваешь воздушный шарик, а при вдохе – будто шарик надувает тебя. Второй побочный эффект этого аппарата – человек под водой отчетливо слышит свое дыхание, и оно очень громкое. Раз в пять громче, чем мы слышим свое собственное дыхание на воздухе, дыша без всякого аппарата.

Плюс к этому шипящему шуму дыхания добавляются удары собственного пульса, отбивающий ритм, словно барабанщик на ударной установке. Пульс участился – и звуки ударной установки участились, низкие и глубокие тембры переходят в глухие отскакивающие удары. Резкая неожиданность или испуг – сердце бешено заколотилось, и в ушах уже барабанная дробь, которая давит вам на психику. Однако если вам удалось с ситуацией справиться, то вы это отчетливо слышите по тому, как замедляются удары пульса. И это тоже психологически влияет: служит подтверждением того, что вы контролируете себя, а значит, действуете осознано и не паникуете.

На тренировку дыхания мы потратили минут 10. Тренер поинтересовался, у всех ли все получается. Нет ли проблем с переключением дыхательного клапана – это было самой распространенной ошибкой предыдущих курсантов.

Убедившись, что все освоились, предложил сделать круг по периметру бассейна в подводном положении, держась за нижние поручни и дыша через аппарат. Причем все это мы должны были сделать одновременно по команде. Под водой надо было не только перетягивать свое тело по поручню, но и контролировать ситуацию. Не приближаться слишком близко к впереди плывущему, чтобы не получить от него удар ногой в лицо или голову, а также смотреть за тем, кто сзади вас, и тоже соблюдать осторожность и внимательность.

Тренировка прошла успешно. Надо было приловчиться двигаться под водой с этим аппаратом. Дело в том, что пузырь воздуха, который вы выдыхаете в аппарат, работает как поплавок и тянет ваше тело на поверхность. Наконец, все подготовительные тренировки мы закончили, и пришло время работы с тренажером. Для этого мы разбились на группы по четыре человека. В макете вертолета было четыре посадочных места. Нам повезло, и наша группа по жребию не стала первой. Была возможность перевести дух. Эти подготовительные тренировки весьма утомили. А также можно было поучиться на чужих ошибках.

Но с берега все видится по-другому. Одно дело смотреть, как кто-то опускается в вертолете под воду. И совсем другое, когда сидишь в этом вертолете сам.

Наша очередь подошла как-то уж очень быстро. Но отступать было уже не куда. Мы надели гидрокостюмы и поверх них спасательные жилеты.

Гидрокостюм выполнен из специального прорезиненного материала, толщиной миллиметра три, он покрывает голову и шею, оставляя отверстие для лица. Низ костюма имитирует обувь. Когда застегивается змейка – все тело закрыто теплоизоляционным материалом. Открытым остается только лицо. Рукава гидрокостюма заканчиваются перчатками. В гидрокостюме вы находитесь как в тепловом коконе. Неприятность заключается в том, что костюм сковывает движения, и вы в нем становитесь неуклюжим. А после того как поверх костюма одеваешь еще и спасательный жилет, то становишься вообще неповоротливым. А ведь в этом снаряжении предстоит еще выбираться через иллюминатор макета вертолета, который всего раза в два больше, чем в обычном пассажирском самолете. Этот иллюминатор предстояло еще выбить наружу, после того как вертолет погрузится под воду.

Задняя часть тренажера была открытой, как будто хвостовую часть вертолета отпилили. Это было сделано для того, чтобы можно было быстро покинуть макет на случай, если курсантом овладеет паника во время теста. И давало возможность страхующему аквалангисту быстро попасть внутрь и выйти наружу тренажера для оказания помощи.

В тренажере было четыре места. Каждое возле иллюминатора. Впереди меня по левому борту сел Артур, справа – стармех с «Оцилота», впереди него – Солнцев. Вадик с Олегом должны были выбираться через правый борт, а мы с Фиолетовым – через левый.

После того как мы пристегнулись, инструктор проверил наши крепления. Ремни были мудреными, они обхватывали тело крест-накрест. Пряжка-защелка находилась на груди. Ее надо было повернуть по часовой стрелке, и ремни отщелкивались. Ремни были натянуты туго, чтобы все тело было плотно прижато к спинке стула и жестко фиксировалось в кресле даже в положении пассажира вниз головой.

Вначале мы провели тренировку на освобождение от ремней безопасности. Затем попробовали собственными руками выбить иллюминаторы. После этого снова расселись по местам и плотно пристегнулись ремнями.

Один аквалангист в снаряжении спустился в бассейн, другой был внутри вертолета и сидел в кресле пилота, развернув его лицом к пассажирам.

Перед тем как надеть кислородную маску и начать погружение тренажера, он давал нам последние инструкции:

– Отстегивать ремни безопасности надо через семь секунд после полного затопления салона вертолета водой. Эта выдержка времени нужна для того, чтобы винты вертолета попали в воду и остановились. Иначе, если слишком поспешить, можно под них попасть. Переходить на дыхание через аппарат надо тогда, когда вода в салоне достигнет верхней части вашей груди. Перед этим постарайтесь сосредоточиться на дыхании. Перед тем как сделать контрольный вдох и переключить вентиль дыхательного аппарата, надо сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы максимально обогатить свою кровь кислородом. В самом аппарате надо дышать в обычном ритме, в том, в котором удобно. Дыхание задерживать не надо, это абсолютно ни чего не дает. Перед тем как начать погружение, я по очереди посмотрю на каждого из вас. Если вы готовы, кивнете головой. Помните, если нужна помощь, то правую руку сжать в кулак и поднять над головой. Всем все ясно? Тогда начинаем.

И он надел маску с загубником и дыхательной трубкой. Небольшой воздушный баллон был у него за спиной, как плоский ранец. Аквалангист переключил клапан, и его дыхательный аппарат стал издавать шипение при каждом его выдохе. Инструктор выдержал пятисекундную паузу и посмотрел на каждого из нас. Мы все подали условленный кивок готовности.

Наш инструктор показал знаком ОК ассистенту, что можно начинать погружение. Заработали электромоторы, тренажер начал опускаться вниз. Сердце учащенно забилось – себя не обманешь, что ни капельки не страшно. Когда вода достигла пояса, пульс удалось успокоить, но я напрочь забыл о глубоких вдохах и выдохах. Вспомнив, стал излишне интенсивно дышать. И вот вода достигла груди – пора сделать глубокий вдох, переключить клапан дыхательного аппарата и только после этого сделать выдох. Затем делать постоянные вдохи и выдохи в таком же темпе, как обычно.

Успел все сделать, когда вода достала до подбородка. Еще через 5-7 секунд весь макет уже был под водой и продолжал погружаться примерно на два метра. Когда тренажер остановился, мы сразу почувствовали. Это было сигналом отсчета семи секунд. Надо было считать тридцать один, тридцать два... тридцать восемь. Я просчитал это, наверное, секунды за три-четыре. Но другие мои собратья, видимо, посчитали еще быстрей. Артур уже отстегнулся от кресла и начал выбивать наружу свой иллюминатор.

Я тоже принялся за дело. Ремни отстегнулись сразу, иллюминатор тоже выскочил после первого толчка. Фиолетов в это время уже наполовину вылез из иллюминатора. Затем его повернуло на бок, и он своей задницей закрыл мой иллюминатор. Ногами и руками Артур старался двигать плавно, согласно инструкции, и поэтому двигался медленно. Я не стал дожидаться завершения его маневров, и придал Артурчику ускорение, толкнув его рукой в филейную часть. Он отплыл как бревно метра на полтора, и я поспешил тоже выбраться.

Всплыли мы почти все одновременно, с разницей в 10-15 секунд. Под водой были чуть больше двух минут. Недостатка кислорода не чувствовалось. После всплытия переключил клапан дыхательного аппарата, и задышал свежим воздухом. Голова немного закружилась, самую малость. Это не помешало доплыть до лестницы и выбраться из бассейна.

Вновь уселись на скамейку и стали ждать, пока тренажер подымут из воды в исходное положение для следующего теста. Артур сидел рядом. Отдышавшись после физической нагрузки, извиняясь, сказал:

– Извини, я не специально закрыл тебе выход. Понесло вбок, а я как черепаха в панцире, да еще боюсь резко развернуться, чтоб тебя не ударить.

– Да я все видел, Артур. Поэтому мне легче было тебя немного подтолкнуть, чем ждать, пока ты сам отплывешь. Ты бы сделал то же самое.

– Конечно. В общем, если ситуация повторится, то поступаем так же?

– Естественно.

Тренажер вернулся в исходное положение, и нас пригласили занять места для следующего теста. Суть теста такая же, только проигрывается ситуация, что вертолет перевернулся на сто восемьдесят градусов, то есть сидеть мы будем вверх ногами. Для этого теста инструктор раздал носовые прищепки.

– Нос лучше всем закрыть. Потому что некоторые люди, при попадании воды в нос, начинают кашлять. Уверяю вас, кашлять под водой, дыша через этот дыхательный аппарат, очень неудобно. Лучше перестраховаться.

Тест прошел нормально. Вертолет вначале погрузили в воду, а затем перевернули. Под водой переворачиваться вверх ногами легче, потому что ощущение веса собственного тела совсем другое, чем в воздухе. Прищепки пригодились, сидеть вниз головой, пристегнутым в кресле, даже несколько секунд весьма не комфортно. Второй раз опускаться под воду психологически было гораздо легче. Звук ударов собственного пульса ни разу не перешел на «барабанную дробь».

Во время небольшой передышки тренер рассказывал нам суть следующих упражнений.

– После того как вы покинули вертолет и всплыли на поверхность воды, следующая ваша главная задача – это собраться в группу и держаться всем вместе. Через несколько минут должен всплыть спасательный плот, в который вам надо залезть самим и помочь другим. Также отработаем снятие людей со спасательного плота спасательным вертолетом. Кроме этого, прорепетируем коллективные упражнения. Например, как перемещаться всем вместе по воде змейкой. Для этого все должны лежать на спине, стопами ног вам необходимо взять под мышки человека, лежащего на воде головой к вашим ногам. Вас тоже возьмет под мышки тот, чьи ноги окажутся возле вашей головы. Каждый из вас держится друг за друга только ступнями ног, а руки используете как весла, для того что бы плыть. Потренируемся сматываться в клубок, держа друг друга за руки. Это упражнение необходимо для экономии тепла и для того, чтобы согреваться, если вода холодная. Ну а теперь прошу всех в бассейн.

Вначале мы отработали «змейку» и «клубок». Затем в бассейн бросили уже надутый спасательный плот, такой же, каким оборудован вертолет. Плот сбросили вверх дном, и его предстояло вначале перевернуть на воде, а уж затем в него забираться. Задача оказалась нелегкой. Трое человек залезли на поверхность плота, и массой своего тела давили на один край, остальные помогали раскачать плот из воды. После десятиминутной возни плот перевернули. Забраться в него без помощи было тяжело. Все уже изрядно устали. Первых двух подтолкнули на плот из воды. А они уже, стоя на коленках возле входа в плот, помогали забраться остальным.

Когда все забрались, стали отрабатывать снятие людей с плота вертолетом. Вертолет имитировал электрический подъемный кран. На его стреле была прикреплена ленточная матерчатая стропа. В нее надо было сесть, как в детстве на веревочные качели. А дальше лебедка поднимала нас в вертолет. В нашем случае просто краном переносили из плота на площадку возле края бассейна.

Накупали нас в этот день изрядно. На следующий день у всех побаливали мышцы. Второй и третий день были шарой – одна теория и фильмы. На четвертый день пришлось еще немного попотеть – тушили пожары. Каждый попробовал тушить огонь тремя видами огнетушителей. А затем тренировались искать выход в задымленном неосвещенном помещении, дыша через уже знакомый дыхательный аппарат типа «грелка». Для этого теста из нескольких грузовых контейнеров был сделан лабиринт.

В лабиринт напустили дыма с помощью дымовых шашек. Затем мы заходили по одному. Следующий мог зайти только тогда, когда предыдущий курсант выходил из лабиринта. Лабиринт звучит, конечно, громко – внутри просто было несколько отсеков, которые соединялись между собой дверью, люком или трапом. Некоторые помещения заканчивались тупиком. Надо было помнить, как ты двигался до этого, чтобы вернуться назад в предыдущий отсек и пойти другим ходом. Искать дорогу надо почти на ощупь, что-то разглядеть внутри можно только на расстоянии 15-20 сантиметров. В лабиринте было полно сажи: до этого теста мы там тушили огонь.

Внутри этого пожарного тренажера находились два инструктора, дышавшие через кислородные баллоны. Они были на тот случай, если кому-то станет плохо и потребуется помощь. На этот тест уходило 3-5 минут, и выскакивали мы из этого лабиринта под дружный смех товарищей, потому что все были перепачканные сажей. На этом наши испытания заканчивались.

На следующий день занятий не было. Нам выдали сертификаты и отпустили. Ким отвез нас в гостиницу и сказал, чтобы мы собрали вещи и через час были готовы ехать в офис компании, а из офиса прямо в аэропорт.

Моряку собраться – только подпоясаться. Ким приехал на 10 минут раньше, а мы сдали номера и вышли из отеля тоже с запасом времени. Все были в сборе, и ждать было не кого.

Офис «Джерри Оффшора» был небольшим и находился на 19 этаже, а офис главной компании «Джерри» располагался на 43 этаже этого же небоскреба. В офисе работало около 15 человек. Их рабочие места находились в одном помещении. Имелась переговорная комната и символический вестибюль, где нам предложил расположиться встретивший нас Тони, поджарый англичанин лет тридцати. Он был главным менеджером компании по кадрам. До этой компании он работал в Ялте и знал несколько фраз по-русски.

Тони каждому из нас пожал руку и предложил располагаться на диване и креслах, стоявших сразу возле входа в офис. Свои дорожные сумки оставили у стены. В руках держали только папки с документами.

К нам подошла Ларни, заместитель Тони, симпатичная филипинка лет 35. Поздоровавшись, она поинтересовалась, как прошли курсы. Затем взяла у нас полученные сегодня сертификаты для сканирования, а уже через несколько минут вернула и вручила электронные авиабилеты. Вылет был через 3 часа.

Наш путь снова проходил через Гонконг. Мы летели в Сеул, затем Пусан. Перелеты и ожидание в аэропортах заняло около 30 часов. В Пусан мы прибыли прилично отжатыми. Встречающий агент нас обрадовал, что судно через час заходит в порт, и мы сразу отправимся на борт. Это означало, что отдохнуть и отоспаться в отеле нам не светит.

Из аэропорта агент привез нас в город, в район железнодорожного вокзала. Высадил возле небольшой двенадцатиэтажной гостиницы и завел в ресторан пообедать. Попросил нас оставаться в течение часа в ресторане, пока он поедет в офис за документами и вернется за нами. В этом ресторане пришлось сидеть больше двух часов. После еды нас клонило в сон, и бороться с этим можно было только стоя на ногах.

Мы по очереди гуляли вокруг гостиницы в радиусе квартала. Уже успели поменять валюту на местные деньги и купить сигарет на судно. А агента все не было и не было.

Наконец он приехал и пригласил грузить вещи и садиться самим. Привез он нас в эмиграционную службу, вернее, в ее отдел, предназначенный специально для моряков, и расположенный прямо на территории порта.

Все формальности заняли минут тридцать. Во дворике был киоск с напитками и сигаретами. На стенах дворика висели таблички на английском и русском языках. Русские моряки здесь были частыми посетителями.

Из эмиграционного отдела агент повез нас сразу в порт. На проходной порта агент дал бумагу на въезд машины, а мы предъявили свои паспорта.

От проходной ехать пришлось недолго, всего метров пятьсот. Издалека мы видели, что судно подходит к причалу для швартовки. Подъехав ближе и прочитав название, мы удивились – это было не наше судно, а наш систершип «Оцилот». Мы сказали об этом агенту. Он с трудом понял, что мы ему толкуем. Английский у него был из набора трех десятков слов.

Артур закипел от бестолковости агента и доходчиво ему объяснил:

– Сейчас ты повезешь нас в гостиницу отдыхать. Я не робот, и мои товарищи тоже. Если ты не везешь нас в гостиницу, то я прямо сейчас звоню в офис моей компании и отказываюсь от тебя как от агента. Пусть вызывают другого.

Кореец понял, что шутки кончились и надо немедленно тушить назревающий скандал. Через полчаса, мы были снова в той же привокзальной гостинице, в вестибюле которой мы до этого просидели около 3 часов.

Нам удалось поспать всего 2 часа, но и это весьма помогло восстановить силы. Агент терпеливо ждал, пока мы сдадим номера. Через час мы были уже на судне. А на следующее утро отшвартовались и пошли брать на буксир нашу подопечную буровую платформу для выполнения намеченных работ.

***

Нашим заказчиком была Корейская Национальная Нефтяная Компания и план работы состоял в следующем. Два судна нашей компании – «Игл» и «Оцилот» – должны были отбуксировать буровую платформу на 90 миль севернее Пусана и там установить ее в заданных координатах.

Платформе надлежало обслужить уже пробуренную и законсервированную скважину. Эту работу планировалось выполнить за две недели. Затем мы должны были отбуксировать платформу на 150 миль севернее для бурения новой скважины.

С первым заданием буровая справилась раньше намеченного срока. Мы тоже не подвели наших партнеров и менее чем за сутки подняли со дна и собрали все восемь якорей, удерживающих ее в неподвижном положении и раскинутых для этого в разные стороны на расстояние около трех километров.

Торопиться у нас был дополнительный стимул: портилась погода, а работа по установке и снятию платформы с якорей весьма опасна даже при полном штиле. К тому же буксир, который справлялся со своей работой быстрей, шел в порт за снабжением, а другой должен был буксировать платформу к новому месту работы.

Капитану Алану Шкоде в этот раз фортуна улыбнулась шире, чем Игорю Репенину, и «Оцелот» пошел в порт, а мы «запряглись» и потянули буровую.

Алан был старше и опытней Игоря, но работал он более рискованно и с экипажем был груб и жесток. Поэтому мы не завидовали идущему в порт «Оцелоту» и его команде. Они за этот бонус заплатили сполна.

Ветер усиливался и нагонял волну. Через пару часов после начала буксировки Артур предложил капитану изменить курс и пройти ближе к острову Цусима, который закроет нас от ветра и волны. Игорь с предложением старпома согласился и вызвал по рации капитана буровой платформы для получения разрешения на изменение курса.

Капитан Мо отозвался не сразу, видимо был в это время в каюте. Игорь Репенин попросил разрешения изменить курс и получил обескураживающий отказ, мотивированный тем, что если изменить курс, то на платформе будет плохо работать интернет.

– Да пошли ты, Игорь, этого капитана Чмо к ихней корейской матери! Кто у кого на поводке, в конце то концов?! – взорвался Фиолетов.

– Послать не можем. Они наше начальство. Разругаемся в самом начале, потом весь контракт будет у нас кровь пить. Немного подождем, и через полчаса снова предложим изменить курс.

– На всю дипломатию у нас максимум три часа. Потом мы уже будем достаточно далеко от Цусимы, чтобы он нас прикрыл от ветра. Высота острова четыреста метров. Сейчас самое подходящее время для маневра.

– Да вижу я все, Артур, но нарываться на скандал не хочу. Еще есть время.

Ветер усиливался и волна тоже, погода ухудшалась быстро. Было видно, что платформа берет балласт, для того чтобы погрузится сильнее и уменьшить амплитуду раскачивания. Готовились к шторму.

Через полчаса снова вызвали буровую платформу. Нам сообщили, что капитан Мо сейчас на обеде и выйдет с нами на связь сразу, как только вернется на мостик.

Ждали еще полчаса. Платформа молчала. Репенин снова стал вызывать капитана Мо по радиосвязи. Кореец выслушал доводы нашего капитана и запретил менять курс. Кроме этого, добавил, чтобы больше по этому вопросу его не беспокоили.

– Вот упрямый осёл, – снова закипел Артур.

– Ну что же. Раз господин Мо сказал больше его не беспокоить по этому поводу,  побеспокоим наше начальство в Сингапуре. Пусть они его вразумят.

После разговора по спутниковому телефону с главным менеджером нашей компании прошло еще около двух часов, прежде чем наш корейский упрямец отозвался. Он был предельно краток:

– О’кей, кэп, можешь менять курс.

– Роджер, – еще более кратко ответил Репенин (в морской переговорной практике ответ «Роджер» означает, что вас отчетливо услышали и поняли).

Высота волн уже достигала 8-9 метров и скорость ветра 55-60 узлов (около 30 м/с). Мы изменили курс на 30 градусов, и к мощным ударам волны в корму, сотрясающим все судно, добавилась бортовая качка, от которой все, что было на столах, послетало на палубу, незакрепленные стулья тоже попадали. И все это каталось по палубе мостика с борта на борт под жалобный скрип мебели и остервенелое дребезжание, вызванное сильной вибрацией. После каждого удара волны тряслась вся надстройка. Мониторы, прикрученные к столам и подволоку, вибрировали так сильно, что сам факт того, что они еще и работали при этом, выглядел нереальным.

Через некоторое время выяснилось, что наш маневр результата не дал. Мы по-прежнему удалялись от острова. Надо было менять курс еще на больший градус. Капитан добавил еще 5 градусов. Поняв, что, кроме критического крена, ничего не получил, вернул судно на прежний, первоначальный курс. Бортовая качка почти прекратилась.

Всем было ясно, что время для маневра безвозвратно упущено, и надо идти в том направлении, куда нас толкает стихия. Главная задача – не оборвать буксировочный трос: на буровой платформе, кроме капитана Мо, еще 140 человек.

– Командир, вот свежая сводка по погоде. Это еще, оказывается, только цветочки были. Ветер усиливается и волна тоже, – доложил обстановку старпом.

– Да, Артурчик! Умеешь ты поднять настроение. А хорошие новости у тебя есть?

– Имеются.

– Например?

– Нас несет в открытое море, и оно большое. Целую неделю можем теперь курс не менять!

– Спасибо и за это.

К вечеру высота волны достигла 12 метров. Ночка выдалась еще та. И следующие двое суток тоже. Затем пошло на убыль и за день утихло настолько, что появилась возможность развернуться. Штормом нас унесло намного миль дальше того места, где мы должны были устанавливать платформу.

Стихия проверила на прочность наше новенькое судно и сплотила экипаж. Все держались достойно. Некоторые даже пытались шутить. В таких условиях заснуть не возможно. Но человек не может долгое время обходиться без сна, и через 30-40 часов срабатывает защита организма, человек просто отключается на некоторое время.

Матросы подловили момент, когда вырубился боцман, и нарисовали ему улыбку до ушей ярко-красной помадой. Все, кто успел увидеть этот креативный макияж, еще долго потом улыбались при виде боцмана. Откуда взялась губная помада на судне – загадка.

Пока буксировали платформу в заданные координаты, море успокоилось, а экипаж успел немного прийти в себя перед тяжелой и напряженной работой по установке буровой на якоря.

«Оцелот» пришел на место почти одновременно с нами, но в работе с якорями принимать участие не мог, так как его палуба была занята грузом. Мы сами установили четыре якоря, и положение платформы зафиксировалось. Затем настала очередь «Оцелота». Он подошел к буровой на выгрузку и остался для заводки оставшихся четырех якорей. А мы пошли в порт за грузом.

Настроение было приподнятое. Сильный шторм, самая сложная и опасная работа в этом контракте были уже позади. Снимать платформу с якорей и тянуть ее в Сингапур на ремонт будет уже другая команда. Наша же задача теперь – возить грузы и людей на платформу да обеспечивать ее безопасность, по очереди с «Оцелотом». Плюс нас ждал красивый портовый город Пусан, до которого было всего девять часов хода.

За черной полосой всегда идет белая. Морская мудрость о том, что жизнь похожа на тельняшку, подтверждалась.

***

Несмотря на декабрь, погода в Пусане была теплой и солнечной. Зеленые деревья радовали глаз. После 18:00 на судне остались только два вахтенных офицера и один матрос. Все остальные пошли в город.

Агент объяснил, что неподалеку от нашего причала находится русский район. Называется он «Тексас», но все русские почему-то называют его «Техас». Кстати будет сказать, что и сам город Бусан русские называют Пусан и даже пишут это название на географических картах.

Раньше в этом районе любили отдыхать служащие американской военно-морской базы. Но в начале девяностых годов американских вояк потеснили челноки из России, которым понравился этот район ввиду его близкой расположенности к вокзалу. Вскоре от американцев осталось только название этого района.

Причал, где было пришвартовано наше судно, находился недалеко от железнодорожного вокзала. Современное здание вокзала было видно прямо с борта нашего буксира. Поэтому найти «русский Техас» было не трудно.

В этом районе, размером три на четыре квартала, были расположены магазины, обменные пункты, бары и рестораны. Все названия заведений были на русском языке. Говорили все на русском. Пили и гуляли здесь – тоже по-русски. Поэтому «иностранцы» обходили этот район стороной.

– Эй, парни! Заходите к нам поужинать. Есть свежее разливное пиво! Отличные цены! Великолепный выбор! – доносилось со всех сторон.

Продавцами и зазывалами в основном были корейцы, приехавшие сюда на заработки с российского Дальнего Востока, но и русских было много.

Я пошел гулять в компании стармеха и капитана. Для приличия немного прошлись по Техасу и, отклонив два первых приглашения, приняли третье, бросив якорь в пивбаре «Таня», где и зазывала, и барменша были русские.

Отцы командиры решили себя пивом не обманывать и заказали сразу водочки. Зазывалу, она же и официант, естественно звали Таня. Это была блондинка лет сорока, родом из Владивостока. Она быстро принесла холодную закуску и три рюмки водки. Подождала, пока клиенты «хлопнули по первой», и только потом стала интересоваться, что клиенты желают отведать из горячих блюд.

Через четверть часа она уже сидела с нами за столом, поддерживая разговор, четко улавливая настроение клиентов. То музыку подходящую включит, то принесет за счет заведения чамчи (острая капуста специального посола). При этом она периодически спрашивала: «Ребята, еще рюмочкой водочки не угостите?»

Моряки конечно же не могли отказать даме в угощении. Позже выяснилось, что каждая Танечкина рюмочка обойдется в десять долларов. У нее, как и у остальных ресторанных зазывал, было такое амплуа собутыльника-собеседника. В этом и был их основной заработок. Если подпитого клиента вдруг пробивало на «любовь» – они звонили по телефону и приглашали специалисток другого жанра. Но, как правило, до этого дело доходило редко. Собутыльницы-собеседницы были профессионалами своего дела и умели удержать клиента на стакане.

Подробности развода по-русски я узнал позже, так как был в завязке, и, оставив своих начальников у Тани, загнездился пить кофе в «Зеленой лампе», где меня разводили по-корейски.

«Зеленая лампа» находилась всего в тридцати метрах от «Тани». Меня привлекло название. Так называлась в начале прошлого века литературная тусовка в Одессе, находившаяся в доме князя Гагарина, где ныне располагается Литературный музей.

«Зеленая лампа» в Одессе воссоздана «Всемирным клубом одесситов» и сохраняется как традиция стараниями известного журналиста Евгения Голубовского. Дважды в месяц, по средам, он встречается в помещении клуба с молодыми людьми, которым не дает покоя чистый лист бумаги и желание реализоваться в прозе или поэзии.

Но вернемся в русский Техас корейского города Пусан. Зазывалой «Зеленой лампы» была кореянка средних лет. Видя, что меня заинтересовало название заведения, улыбнулась мне и спросила:

– Чего один гуляешь, не скучно?

– Да я и не один. Друзья остановились у твоей соседки Тани.

– А ты что не остался? Не понравилось?

– Да нет, все нормально. Просто есть не хочу и водки тоже.

– А чего ты хочешь? Может, девочек молоденьких для тебя пригласить?

– Спасибо за заботу. Но я свою холостяцкую мазурку уже давно отплясал. Посмотри на мои седые волосы. А ты откуда родом, красавица?

– Из Хабаровска, десять лет уже тут работаю.

– А я в Хабаровске почти столько же лет прожил, давно, правда, это было, еще в молодости.

– Так заходи, землячок, к нам в ресторан. Кофе тебе хороший приготовлю, раз водку не пьешь.

– Хорошо. Вот только друзьям надо сказать, а то будут меня искать по всему Техасу.

– Идти нет надобности, я сейчас позвоню Тане, и она скажет твоим друзьям, что ты в «Зеленой лампе». Проходи, выбирай столик.

Ресторанчик был небольшим. Здесь брали не количеством, а качеством. На столах стояли светильники с зелеными торшерами. Как только я выбрал место и сел за стол, лампа зажглась. Ее включила хозяйка заведения, которая находилась за стойкой бара. Ею была кореянка преклонных лет, не говорящая на русском.

Мне сразу принесли стакан на блюдце и налили в него из кувшина чистой воды. Позже я узнал, что это делают почти во всех корейских ресторанах. Причем никогда воду в счет не включают. Это такая традиция, в которой заключается определенная коммерческая стратегия.

Во-первых, это знак внимания и акт уважения к клиенту. Во-вторых, это призывает клиента к ответной реакции. Вам будет уже неудобно просто встать и уйти, не сделав заказа.

Мою землячку по Хабаровску звали Тамарой. Принеся меню, она поинтересовалась, где сейчас проживает моя семья. Я ответил, что уже давно живу в Одессе и что, кроме кофе, ничего не хочу. Можно плитку шоколада, если есть. Но шоколада не было.

Тамара подошла к хозяйке заведения и о чем-то долго говорила с ней на корейском языке. Лица у женщин были озабоченные. Они не знали, как себя вести со странным клиентом, который попал не по адресу.

Я уже понимал, в чем дело. И какое истинное назначение у заведений такого типа. Сюда приходили не просто выпить или поесть, а для того чтобы их выслушали. В этом и заключалась роль женщин зазывал. Они были профессиональными слушательницами. Вам грустно – они будут грустить рядом с вами. Вам весело – они будут смеяться и радоваться. Человек, которого слушают и понимают, будет изливать душу и наполнять рюмку своего собеседника.

Количество выпитых рюмок адекватно уделенному вниманию. А их стоимость и есть плата за столь необычный сервис. Поэтому корейские гейши-собеседницы никогда не угощаются со стола клиента. Им напитки будут приносить из бара, записывая на отдельный счет. Это помогает избежать недоразумений с подвыпившим клиентом при подсчете рюмок. И защищает здоровье персонала. Зачастую гейши пьют воду или сироп. Ведь если они будут пить наравне с каждым клиентом, то насколько их хватит?

Через некоторое время зазвучала известная и любимая каждым одесситом песня Евгения Кричмара «Пахнет морем», и Тамара принесла чашку ароматного кофе. Поставив на стол, спросила:

– Можно присесть за твой столик? Мне положено тебя развлекать.

– Конечно, присаживайся, я же и зашел, чтобы вспомнить Хабаровск и пообщаться с землячкой. Кофе будешь?

– Нет, кофе не пью. А вот от рюмки коньяка не откажусь. Угостишь?

– Разумеется, ведь за встречу по русской традиции положено выпить.

Она заняла место напротив. Закурили. Выяснилось, что у нее дочь в Хабаровске, учится в институте. У меня сын в Одессе, тоже учиться в ВУЗе. Барменша принесла рюмку коньяка для Тамары и, что-то быстро сказав ей по-корейски, удалилась на свой командный пост.

– Что тебе сказала твоя начальница?

– Напомнила, что русские в одиночку не пьют и не уважают тех, кто пьет не цокаясь рюмками. Может быть, выпьешь со мной?

– Нет, свою бочку по жизни я уже выпил. Так что зови свою начальницу, раз она такая грамотная, пусть с тобой цокнется. Не обеднею.

– Ей нельзя, но если ты не против, то позову второго официанта для компании. Она, правда, родом с Сахалина.

– Зови. Раз такое дело, выпьем за весь Дальний Восток.

Через минуту появилась напарница и присела с нами. Выпили за Дальний Восток. Я сказал, что между первой и второй – перерывчик не большой, и заказал себе еще кофе, а кореянкам из России еще по рюмке коньяка. Они заметно повеселели. Я избавил их от необходимости раскручивать клиента на выпивку, который к тому же еще и сам не пьет.

После второй рюмки мои собеседницы стали заметно разговорчивей. Было видно, что пили они не подкрашенную водичку. Рассказали о своей жизни в России, где в девяностых было совсем тяжко. Как от нищеты и безнадеги спились мужья и разрушились семьи. О работе в Корее. Здесь им тоже было не сладко, но они имели хороший заработок, достаточный, чтобы в одиночку растить детей.

В общем, мы поменялись ролями. Немного захмелев, их прорвало. Они так долго слушали проблемы и радости других людей, а тут, наконец-то, появилась возможность высказаться самим.

Бог троицу любит, заказал еще по рюмке, чтобы не нарушать русских традиций. Выпили за детей. Я стал собираться и попросил счет. Две чашки кофе обошлись мне в восемьдесят долларов. Глаза у Тамары были виноватые, и она пыталась даже извиниться, что не посоветовала мне выпить кофе в другом месте. Пришлось ее успокоить. Сказал, что хорошо зарабатываю, и даже оставил чаевые сверх счета.

Потраченных денег было не жаль. Вспомнились годы юности, выпавшие на Хабаровск, и корейские парни, с которыми водил дружбу. В те далекие советские времена почти все корейские семьи выращивали и продавали на рынках овощи. Корейские семьи считались зажиточными, и у моих знакомых всегда водились карманные деньги. Большинство из них жмотами не были. Когда мы скидывались на какой-нибудь студенческий сабантуй, корейцы обычно давали денег больше, чем остальные. Представилась возможность ответить той же монетой. Так о чем сожалеть?

Как раз когда мне принесли счет, в «Зеленую лампу» зашел Кайталов с Репениным. Они были раздосадованы за «рюмочный развод» у Тани и крайне возмутились, когда увидели мой счет.

– Мы-то, понятно, поели и выпили хорошо, а ты при трезвом уме и здравой памяти за две чашки кофе залетел на восемьдесят баксов!

– Да ладно, Аркадьевич, не переживай ты так.

– Я и не переживаю, обидно просто. Разводят тут нас, как пацанов. Кофе-то хоть с сахаром был?

– Кофе был дрянь, если честно. Но люди подавали душевные.

***

Судно загрузили, и через день мы ушли к платформе. После закрепления платформы на якорях начинается бурение скважины. Для работы буровой требуется доставить много разнообразного оборудования и материалов. Для нас это хороший период работы. Суда часто заходят в порт и стоят под погрузкой 2-3 дня. Можно сходить в город погулять и расслабиться. Бывалые моряки говорят, что лучше плохо стоять возле причала, чем хорошо идти в открытом море.

На круг от порта до буровой и обратно у нас уходило 5-8 дней, в зависимости от погоды и типа груза. Мы прикинули, что при таком раскладе на католическое Рождество в море должен находиться «Игл», а на Новый Год – «Оцелот».

После первого круга прошла частичная смена экипажа. Прибыл второй помощник Сергей Грязнов, поменяв «Андрюлика». Капитан и старпом вздохнули с облегчением. Профессиональные навыки Андрея, несмотря на 42 летний возраст, были слабоваты, а уровень ответственности – вообще не в дугу. Его даже побаивались одного оставлять на мостике. Из-за своего разгильдяйства и легкомыслия он и получил прозвище Андрюлик.

Андрюлик был родом из Крыма и проживал в Симферополе, но почему-то имел диплом об окончании мореходки в Невельске, что находится на Сахалине. В послужной книжке моряка был солидный перечень. Но когда заходили разговоры о прежней работе, и моряки рассказывали о предыдущих компаниях и судах – он обычно отмалчивался. А если его начинали расспрашивать, то Андрюлик под разными предлогами съезжал с темы.

Только один раз его прорвало, и он рассказал о своих амурных похождениях в Африке, когда работал в «Тайд Вотере». Лучше бы он этого не делал. Все присутствующие были в шоке. Он рассказывал о вытворяемых им мерзостях, тянувших на несколько статей уголовного кодекса, с таким самозабвением, что стало ясно – у этого парня явно не все дома. Когда он списывался, никому даже в голову не пришло взять у него электронный адрес или номер мобильного телефона. С глаз долой – из сердца вон.

***

Рождественский вечер выдался запоминающимся. Предыдущий день погода была не подходящая для передачи груза на платформу, и мы барражировали неподалеку от платформы, находясь в положении «стенд бай». За сутки ветер потихоньку убавился, а к вечеру наступил полный штиль. Капитан дал команду остановить машины и ложиться в дрейф. Поверхность воды стала ровной, как стекло, не было даже малейшей ряби.

Мангал, который своими руками сварил стармех Роберт, оставив о себе на «Игле» добрую память, еще в обед вынесли на палубу. На вертеле жарили молочного поросенка. В приготовлении праздничного ужина повару помогала пара матросов. Все удалось на славу. Крепких спиртных напитков было достаточно, но большинство ограничилось пивом.

Даже самые горлопаны и оторвы разговаривали в полголоса. Окружающая тишина и спокойствие действовали на экипаж магически. Не верилось, что всего три недели назад здесь бушевал жестокий шторм. Тогда тоже все притихли, ушли в себя, сосредоточившись на главном – не допустить роковой ошибки и выжить.

Ровно в двенадцать, как по взмаху волшебной палочки, подул легкий бриз. Рождественская пауза, подаренная нам природой, закончилась. К утру ветерок посвежел на столько, что мы снова не могли подойти к платформе для выгрузки и еще несколько дней ждали хорошей погоды. Наконец-то мы отдали груз на платформу и пошли в порт.

В порт мы пришли 31 декабря рано утром и всего через несколько часов направились обратно к буровой с группой Корейского Национального Телевидения. Платформа рапортовала об успешном завершении бурения – дошли до залежей нефти.

Такое радостное событие необходимо было качественно донести до корейского народа. Доставить телевизионщиков на платформу вертолетом из-за сильного ветра не представлялось возможным. «Оцелот» накануне ушел к платформе с грузом. Так что решение везти телевизионщиков на «Игле» было очевидным.

Корейских работников СМИ укачало сразу по выходе из порта. Некоторым пришлось помогать добраться до кают из столовой команды, где у них проходило производственное совещание. Двое идти в каюты вообще отказались, видимо страдали клаустрофобией, и лежали на диванах с измученными лицами, тупо уставившись в потолок.

Самый главный из них был высокого роста и держался бодро. Почти все время перехода находился на мостике. Пил с нами кофе, шутил. Оказалось, что в прошлом он был моряком. Состояние моря его тревожило. Ведь телевизионщиков надо было пересадить на платформу, а в такую погоду это требовало немалой сноровки и опыта. Ни того, ни другого у его лежащих пластом бойцов не было.

Нашлось две пачки таблеток от укачивания и несколько пластырей, которые надо клеить снизу под уши. Кореец обрадовался этой находке, как утопающий спасательному кругу, и попросил капитана сообщить, когда до подхода к платформе останется два часа.

Перед подходом к платформе телевизионщиков удалось немного откачать. Буровая издалека напоминала новогоднюю ёлку, увешанную горящими гирляндами. Корейцы с камерами поднялись на мостик и начали видеосъёмку. Наш буксир сделал несколько кругов вокруг платформы, словно школьник в хороводе на новогоднем балу. Видео-операторов и их ассистентов охватил рабочий азарт, качка отошла на задний план.

Мы боялись, как бы они не выпали за борт с открытой палубы мостика. Операторы держали камеры, а ассистенты, обхватив операторов вокруг талии и взявшись обеими руками за леера, интимно прижались к ним, согревая своим телом спину и удерживая видео-операторов в горизонтальном положении.

Начали готовиться к пересадке пассажиров на платформу. Пересадка людей осуществляется специальной корзиной, которая цепляется на крюк крана. В подвешенном состоянии корзина представляет собой конус, в котором только круг основания является жесткой конструкцией. Вся остальная часть конуса сплетена из веревок в виде сетки, с ячейкой 15-20 сантиметров. Диаметр круга чуть больше метра, а высота конуса около трех метров.

Пассажиры должны стать ногами на жесткий круг, оставаясь с наружной стороны конуса. Руки надо просунуть в ячейки сетки на ширине плеч. Правой рукой держаться за ближайшую вертикальную веревку возле левого плеча, а левой рукой – возле правого. Багаж кладется на круг внутрь корзины, через оставленный проход.

Обычно для равновесия на корзину становится четыре человека с разных сторон. Площадка на буровой платформе, куда перемещают корзину с пассажирами, находится на высоте 25-40 метров (в зависимости от уровня погружения платформы). Это примерно высота 8-12 этажа.

Но поднимать будут не с земли, а с палубы качающегося на волнах судна. Трос крана должен быть постоянно в натянутом положении, чтобы не допустить резкого рывка, от которого пассажиры могут сорваться с корзины.

По правилам техники безопасности пересадка пассажиров корзиной разрешена только в светлое время суток и при спокойном море. Пассажирам во время подъема или спуска настоятельно рекомендуется вниз не смотреть. Впечатлений будет и так достаточно.

Нам предстояло пересаживать неподготовленных людей ночью и в штормовую погоду. Призвать старшего группы к здравому смыслу и отказаться от этой рискованной затеи не удалось. Предвидя, что капитан может отказаться, кореец достал из папки заранее заготовленный документ.

Суть этого документа сводилась к тому, что вся ответственность за риск возлагается на представителя компании, находившегося на борту судна. Капитана же наш работодатель просил о максимальном содействии в выполнении задач телевизионной группы и возлагал большие надежды на мастерство капитана и команды судна.

Конечно же эта «филькина грамота» не освобождала капитана от ответственности. Она лишь свидетельствовала о том, что капитан пошел на нарушение техники безопасности под давлением руководства компании. За жизнь экипажа и пассажиров отвечает капитан судна. В случае чего эта бумага даже не являлась бы смягчающим обстоятельством.

В морской юридической практике есть термин «ложное» и «истинное» заблуждение. Состояние «истинного заблуждения» предполагает, что капитан обладал неверной или неполной информацией, на основании чего принял неправильное решение. Это во многом его оправдывает. А вот «ложное заблуждение», наоборот, усугубляет, потому что знал, понимал, к чему это может привести, – и все равно сделал, ибо переоценил свои возможности.

К платформе подошли с подветренной стороны. Выбрали и зафиксировали оптимальное положение корпуса судна относительно платформы, направления ветра и течения. Все маневры совершали в автоматическом режиме системы динамического позиционирования.

Капитан задавал вектор направления движения и положение корпуса судна, а компьютерная система управляла рулями, винтами и подруливающими устройствами, учитывая при этом все внешние силы, воздействующие на судно.

Положение судна система определяет по двум спутникам и корректирующему радиосигналу с береговой станции. Погрешность системы составляет всего десять сантиметров. Точность системы DP-2 фантастическая и цена, правда, тоже.

В первый подъем матросы судна погрузили в корзину только сумки с оборудованием. Телевизионщики наблюдали за происходящим с нескрываемым ужасом, качка уже никого из них не беспокоила.

Крановщик платформы сработал виртуозно с ювелирной точностью. Делая первый подъем с сумками, он откорректировал все нужные положения стрелы крана и длинны троса с гаком. Опуская корзину во второй раз, он остановил ее в аккурат за 20 сантиметров до касания с палубой, находящейся в верхней точке амплитуды подъема.

Два матроса, поймав оттяжки, слали удерживать корзину от горизонтального раскачивания. Палуба опускалась под корзиной метра на полтора. Пассажирам надо было поймать момент подъема палубы и перескочить с нее на корзину всем одновременно. Сделать это надо очень быстро, ведь через мгновение палуба пойдет вниз.

Первые четыре телевизионщика в спасательных жилетах и в полуобморочном состоянии ждали команды в помещении буксирной лебедки. До корзины им надо было пробежать около тридцати метров по открытой палубе. Один из них повторял на английском как заклинание: «Я не боюсь, я не боюсь, я не боюсь…». У него начиналась истерика.

Их долговязый начальник подошел и дал ему подзатыльника. Тот воспринял оплеуху за команду и побежал к корзине. Остальные трое побежали за ним. Видимо они заранее распределились, кто с какой стороны цепляется за корзину, ибо сразу после старта двое побежали ближе к левому борту, двое – ближе к правому.

В момент, когда они приблизились к корзине, волна стала поднимать палубу вверх, они с ходу почти в один миг встали на основании корзины, уцепившись руками за веревки. Мгновением позже корзина унесла их в темное небо. Крановщик делал подъем на большой скорости, чтобы корзину не успело раскачать ветром. Меньше чем через минуту корзина с героями пера и камерами была уже на платформе.

Воодушевленные успехом своих собратьев, оставшиеся телевизионщики были уже не такими перепуганными и действовали собрано, четко по команде. Все прошло нормально. Только третья замыкающая группа, в которой был главный кореец, намочила ноги. Когда они были на половине пути к корзине, волна накатила на палубу.

Начальник шел первым и как бывший моряк сумел правильно оценить угрозу и разворачиваться не стал, просто остановился. Волна растекалась по палубе тонким слоем, смыть она никого не могла, а ноги бы они намочили в любом случае. Нельзя сбивать ритм, пока сопутствует удача.

Перегрузка пассажиров началась около двенадцати ночи и успешно закончилась в начале первого. Момент наступления Нового Года упустили, было не до часов. Думаю, что этот Новый 2011 Год корейские журналисты запомнят на всю жизнь и будут рассказывать своим детям и внукам.

Наш экипаж поздравили с платформы с Новым Годом, поблагодарили за отличную работу и отправили в порт. Вряд ли на такую авантюру с пересадкой пассажиров в столь неблагоприятных условиях согласился бы капитан из не русскоязычной страны. Причем рисковал и подставлялся он под тюрьму вообще не за деньги. А просто потому, что кому-то было очень надо и его по-человечески попросили. Не знаю, чем измеряется широта русской души, но явно не деньгами.

Прав был наш капитан или нет, так сильно рискуя, судить не берусь. Победителей не судят. Одно могу утверждать наверняка – к русским в Корее (а русские для них все, кто говорит на русском языке) отношение особое. Это не только мое личное впечатление, есть подтверждающие факты. Например, в аэропортах Пусана и Сеула делают объявления о рейсах на трех языках: корейском, русском и английском. И именно в том порядке, в каком они перечислены.

Утром мы были уже в порту. Стоянка длилась четверо суток. Вдоволь погуляли по празднично украшенному городу. В центре города на пешеходной улице задержался возле уличных художников, рисующих портреты желающих. Ходил, наблюдая за работой художников, смотрел на позирующих, оценивал схожесть рисунков с оригиналом, пока не наткнулся на свой почти законченный портрет.

Сделал вид, что не заметил своего портрета, прошел мимо. Было холодно и зябко. Зашел в ближайшую кофейню и, купив два кофе на вынос, вернулся к художнику, который уже заканчивал рисовать мой портрет по памяти. Молча протянул ему кофе. Он взял и жестом указал мне на стульчик, приглашая присесть позировать. Сам кофе пить не стал, лишь подержал минуту стакан в руках, чтобы согреть пальцы.

Пока я пил свой кофе, он закончил мой портрет и пригласил взглянуть на работу. Получилось неплохо. Спросил, сколько стоит. Написал на бумаге «20$ – 5$ = 15$». Это он отнял стоимость порции кофе в брендовой кофейне «Старбакс». Попросил подписаться своим именем под портретом и дал ему двадцатку. Художник полез в кошелек за сдачей. Жестом остановил его и сказал, что, когда он станет знаменитым, продам его работу за пару тысяч баксов, если, конечно, очень нужны будут деньги.

На судне показал портрет Артуру Фиолетову. Тот, рассматривая работу, улыбаясь, сказал:

– Хорошая работа и великолепная шутка.

– А в чем прикол, Артур? Я что-то не усек.

– Да как же! Разуй глаза. Он, не меняя характерные черты твоего лица, нарисовал тебя корейцем. Далеко пойдет, если это получилось не случайно.

Посмотрев на свой портрет еще раз, тоже увидел себя в образе корейца и рассмеялся. Как же это я сразу не заметил?

***

Через две недели планировалась замена экипажа. Капитан меня «обрадовал» письмом из офиса. Мой сменщик приехать к назначенному времени был не готов. Ему надо было в Сингапуре пройти курсы техники безопасности при перевозке пассажиров вертолетом. Возникли технические проблемы то ли с сингапурской визой, то ли не было свободных мест в группах сингапурского морского тренажерного центра, который проводил эти курсы.

Кроме этого, у Алексея возникли непредвиденные семейные обстоятельства, о которых он мне сообщил лично. Просил задержаться и обещал, что тоже задержится на судне, когда мне это понадобится.

Дал согласие и сообщил, что свой летний отпуск я собираюсь провести в кабинете дантиста и полностью заменить изношенные коронки и мосты. За два месяца боюсь не успеть. Так что его предложение тоже отработать три месяца для меня весьма кстати. На том и порешили.

Пару дней я регулировал свои внутренние часы. Двухмесячный психологический завод заканчивался, и надо было перенастроить звонок окончания контракта на три.

Характер работы судна стал стабильным, 5-7 дней в море, 2-3 дня у причала. На судно приехали отдохнувшие члены экипажа, со свежими новостями своей жизни. Уже через неделю все опять притерлись друг к другу, и всё вернулось на круги своя. Ощущение, что «все уехали, а меня забыли на пароходе», растворилось окончательно, как утренний туман под лучами солнца.

Бесперебойно на платформу и обратно перевозились различные грузы и пассажиры. И по-прежнему каждый день прилетал японский самолет береговой охраны, который бдительно фиксировал, как идут дела у корейских товарищей вблизи японского острова Цусима. На небольшой высоте он делал три круга вокруг буровой платформы и улетал, делая покачивающие движения крыльями, словно прощаясь.

Пришел и мой день «порхать от счастья» и говорить всем «до свидания». Жаль, мы ушли от платформы раньше, чем прилетел потомок храбрых самураев. Я бы на прощание сплясал ему на пеленгаторной палубе в ярко оранжевом комбинезоне танец глухаря и тоже покачал бы руками, изображая крылья.



                продолжение следует