Осенний закат был таким, как полагается. В прозрачном воздухе отчетливо виднелся пик Романтизма, неисчислимые башенки его замков нежно розовели и кое-где золотились.
На бескрайнюю долину Лирики наползал ночной туман, по традиции затрещали соловьи - время года их не волновало.
Дракониха вдохнула поглубже свежий яблочный дух октября и промолвила с чувством: "Хорошо!"
Но было ни хрена не хорошо. И на воздух она вышла, чтобы подумать над неожиданной проблемой.
С вечерней почтой пришло уведомление, что некто Элеонора Малюк - борзописака десятка безвскусных женских детективов, приняла решение использовать неординарный образ Драконихи в новой обойме своей писанины.
Малюк пришла в издательство с готовым бизнес-планом, где предлагалась серия из пяти небольших романов о средневековом детективе. Новинка, пришедшаяся по вкусу редакторам, состояла в том, что расследовать преступления должна была она - Дракониха.
С какого такого перепугу? Нууу... Типа у древней Драконихи был паренёк-приёмыш, жил он не с ней в горах, а в долине – почти столичном альпийском городе. Служил в городской управе писарем и знал всё обо всех. Случается странное преступление, награда за разгадку немалая и завидная, и хлопец с Драконихой решают, что без них тут никак. Ну, и так далее... Пять романов. В плане. Пока.
Кошмар, короче.
Поймите правильно, не то, чтобы Дракониха была против детективов как таковых. Отнюдь. И даже за. Но она была философом, чуждым суеты, а эта - молодая, да ранняя - собиралась не просто окунуть ее - заслуженную рептилию, в мир людей с их мелкими страстями. Авторша ни черта не смыслила ни в этих страстях, ни в средневековье. Драконихе претила мысль, что её будут использовать подобным образом. Она просто не могла такого допустить.
С одной стороны – конечно, жизнь персонажа только обогащалась, когда его кто-то «оживлял». И наоборот, настроение и здоровье сильно портились, если творец очередного текста плохо воплощал задуманное.
Ну, вот в данном случае, из любви к искусству и по чистой совести - эту Элеонору надо было остановить. Как? Она-то небось полномочный созидатель - руки не оборвёшь, хотя хотелось бы. Что делать, что делать?...
В полутьме пещеры думалось как-то не очень, вот Дракониха и вышла взглянуть на закат.
Философское нагорье вообще-то было тишайшим местом, но рептилия специально подобрала себе пещерку с видом на долину Лирики - соловьи её не беспокоили, а сменяющиеся бесконечно картины развлекали, хотя по большей части были скроены по одному лекалу - человечество в этом смысле не многообразно - он да она... Она да он...
Тут Дракониха улыбнулась победно – она поняла, что следует предпринять.
Да, эффектная рептилия всего лишь образ, но древний и множество раз упомянутый. Она тоже кое-на что способна... Страна воображения ведь пересекается с реальностью вполне реально. Простите за тавтологию.
То, что мы придумываем, осуществляется в действительности гораздо...гораздо чаще, чем принято считать.
Итак. Кто будет нашим эмиссаром? (Дракониха имела привычку говорить о себе "мы", поясняя любопытным: "Я и моё самомнение"). На примете была прекрасная кандидатура - Любовный Козёл.
Да-да, тот самый, рожа наглая, глаза рыжие, улыбочка пошлая, меж рогов проблескивает маячком "любовь зла".
Неотразим, короче, паршивец, и знает это.
Совершенно удовлетворенная своим решением Дракониха с удовольствием окинула взглядом роскошную панораму заката и удалилась почивать. С утра намечались подвиги - следовало отдохнуть изо всех сил.
Когда Дракониха обратилась к Любовному Козлу с предложением, он не имел ничего против: во-первых, он любил свою работу - ну а как же - это дело никогда не переделаешь, а во-вторых, он был немного обязан рептилии.
Однажды она спасла его от заклания самым недвусмысленным образом и любила рассказывать эту историю, но здесь немного не время и уж точно – маловато места, однако в другой раз – обязательно, только намекните.
С утра Элеонора засела было набросать пару-тройку первых глав, но дело не шло.
Дракониха в своей пещерке только усмехалась глумливо: «Счас, так я и полечу незнамо куда непонятно зачем - ни мотивации внятной, ни пейзажа приличного, ни даже меня как следует не представила. Иди-ка ты лучше проветрись. Давай, до свиданья...»
Элеонора выключила ноутбук, решив, что пойдет, пожалуй, поднимет тонус небольшим шопингом – аванс-то она в издательстве получила – имеет право.
У неё был новый плащ, и следовало подобрать к нему туфли, или сумку, или и то, и другое.
Хотя, как её не одевай – красоткой не сделаешь, выдающейся у Элеоноры была только усидчивость.
Захватив пакет из мусорного ведра, она вышла к лифту.
Когда двери его разъехались, писательница увидела, что почти все пространство грузового лифта занимает какой-то хлыщ в черной косухе с огромным мотоциклом.
Хлыщ держал свою машину за рога, то есть за выступающие высоко концы руля и даже не думал хоть немного посторониться. Элеонора поджала губы презрительно, но втиснулась – из принципа.
Ну и зря, потому что выходя, она зацепилась пакетом за какую-то деталь мотоцикла. Пакет был, разумеется, тонкий, и вся Элеонорина подноготная вывалилась на обозрение хлыща.
Пунцовая и страшно обозлённая, она сгребала руками в располосованное нутро пакета шелуху от семечек, конфетные обёртки, пустую упаковку от прокладок, пакет недопитого сока, картофельные очистки и т.д. и т.п.
Всё это время перед ней маячили дорогие берцы хлыща, и она думала с ненавистью: »Расставил тут копыта свои, хоть бы посторонился, козёл...» Но козёл и не думал сторониться, а когда она наконец собрала свой мусор, сказал:
- Плащ испачкала, сестрёнка.
- Не твоё дело, козёл, - ответила писательница на автомате, в панике оглядывая себя.
Светлый плащ был заметно залит скисшим апельсиновым соком. Элеонору просто затрясло от ненависти к попутчику, но сказать было нечего.
Он прошёл вперёд со своим хромированным конём, а она плелась сзади, думая, что выбросит сейчас проклятый мусор в урну у крыльца и вернётся домой – плащ надо немедленно застирать.
- Хочешь прокатиться, сестрёнка? - неожиданно спросил хлыщ.
Бедная писательница срочно изобразила на лице гневный протест, но прокатиться хотелось. Во-первых, её практичная натура требовала компенсации, во-вторых, её никогда никто не катал просто так, без дела, на мотоцикле, да и на других средствах передвижения – тоже. Немногочисленные поклонники всё как-то пешком прогуливали её скромное обаяние.
- Садись, мышка, или боишься? - улыбнулся хлыщ, рыжие в крапинку глаза, смеялись. Она закусила губу и вскарабкалась на сидение позади него.
- Слава, - кинул он ей через плечо своё имя, протягивая шлем.
- Э... Лера, - пискнула Элеонора, вцепляясь в поручень.
И они понеслись.
Мозг Элеоноры был настолько ошеломлён непродуманным решением хозяйки, что некоторое время пребывал в ступоре и никак не комментировал происходящее.
Слава быстро набрал большую скорость и выехал на пригородную трассу. Лесок по обочине слился для Элеоноры в одну сплошную цветную полосу, в ушах свистело, славина куртка хлопала раздувающимися полами.
«Вот так же, наверное, свистит в ушах, если лететь на драконе, - думала писательница - по инерции - ведь рассталась она со своим упрямым текстом всего каких-то двадцать минут назад. – И крылья хлопают, они же кожистые…»
Дракониха, не торопясь, прибиралась в пещерке, мурлыкая рифмованные строчки: «... Вот он явился - нескромный герой, кончиком рога блестит за горой, блеянье песен слышно издаля, там повторяется: Я..я..я..я... В рыжих глазах, что навыкат и наглы, вечно с достоинством легкие траблы, искрой играет там лозунг Козла: Будет любовь и она будет зла!
Нет, не в его обаянии сила, мыслей высоких давно там могила... Чем он берет этот злостный бродяга? Страсти любовной коварной бодягой? Что заставляет невинных созданий жертвами падать его притязаний?
Штука вся в том, что Козел виртуален - в женском сознании он пропиарен массой прочитанных, впитанных книг, с их точки зрения образ велик - не избежать, как ее не гони, милым девчушкам несчастной любви.
Сила готовности жертвою пасть тянет помучиться горюшком всласть, тянет любить совершенно неверно тех, кто совсем не достоин наверно... «
Крылья маленько свербило – непонятно почему, но настроение у рептилии было прекрасное – по самым скромным прикидкам Элеонора была нейтрализована на приличный отрезок времени.
Но время – категория ненадежная, оно имеет свойство течь, как ему вздумается.
Для Драконихи оно текло как-то само по себе, она вообще привыкла не замечать его, не считаться с ним – эта особенность появляется зачастую у многих древних созданий.
Вытряхивая коврик у двери, она подошла к краю площадки перед пещерой и … Удивилась.
Совсем рядом внизу – буквально крылом подать – расположился чудесный альпийский городок. Из ничего, из небытия, да такой подробный. На мостовой все камешки видно, вывески чёткие, ой… Свят-свят – даже разными запахами несёт, не факт, что приятными. Принюхалась повнимательнее – а кофе не пахнет, средние века, вероятно, тысяча то ли двести, то ли триста с чем-то лет...
Это что же значит? Раз Дракониха так чётко видит его, то он для нее предназначен – как арена действия. По-другому-то никак.
Ых!... Выходит навострилась Элеонора-то… Уверенно пишет, со знанием предмета.
В Анси было уже по-летнему жарко. Слава лениво потягивал светлое фирменное пиво, Лерка сидела напротив, уставившись в монитор ноутбука.
Бесстрастно разглядывал подружку, Слава отмечал, что Лерка объективно похорошела – блестящие глаза, мягкая улыбка, лёгкий загар, в целом - появилась какая-то изюминка. Не козочка, конечно, но и не мышь серая, такой женщиной можно увлечься.
Пейзаж тоже, несомненно, вносил свою лепту в новый образ – апрельские Альпы были не просто прекрасны, а офигительны.
Природа цвела, и женщины цвели вместе с нею. Глаза его всё время натыкались то на один цветок, то на другой, то на Лерку. Хотя она ни разу не напоминала его привычных подруг, скорее наоборот, а вот поди ж ты…
Сюда их занесло как-то совершенно незаметно: Слава должен был принять участие в реконструкции исторической битвы времён Реформации на территории Швейцарских Альп. Сражение прошло «на ура», Лера была очарована духом, атмосферой, участниками – вслед за всей компанией они двинулись во Францию и зависли в Анси. Кстати – об участниках - не он один оценил неброское очарование и писательскую вдумчивость Леры – пару раз ему пришлось всерьёз оттирать крепким плечом слишком заинтересовавшихся приятелей.
Кроме романтической составляющей приключения была и прозаическая – Элеонора таскала за собой ноутбук и клацала на нем каждую свободную минуту. Слава был даже несколько удивлён: обычно его дамы - как повиснут – так не стряхнуть, а Лерка была озабоченная – аванс у неё, обязательства. Она ему не надоедала, и это было даже немного обидно – ещё чуток внимания ему бы не помешал.
Вообще, Слава считал, что подружка как-то подзабила на отношения и витала в эмпиреях. «Афродизиак ей в кофе сыпануть, что ли? « - размышлял он, замечая, как она нахмуривается над неподдающимся текстом.
Элеонора стучала по клавишам и хмурилась: пятый вариант начала. Хотя обстановка средневекового города нарисовалась у неё весьма отчетливо, теперь следовало наконец выбрать сюжетную нить. Но она всё ускользала.
Лера представила гипотетические пока события, как клубок нитей разного цвета - они переплетались, перепутывались - не было еще никакого рисунка - только путаница вороха мыслей.
Озадаченная вполне реальным городком внизу, Дракониха присела на хвост и принялась размышлять - что же такое может изобрести Элеонора на её чешуйчатую голову? С учётом того, что рядом с ней находится качественный объект необдуманного увлечения. Ведь это первый роман серии – старт должен быть, как минимум, приличным. Пойдет ли она по неверному пути картонных героев и мелочных мотивов или сможет населить текст кем-то настоящим?
Ах, город цветов, очаровательный и лукавый Анси…
Очень заманчиво придумать что-то с магией, алхимиком, графиней, заболевшей любовной тоской по проезжему рыцарю на белом коне... - думала Лера. - Читательская аудитория - а это дамы - без вариантов, такое приемлет всей душой. Но это же средние века, немедленно вмешалась бы церковь, принялась демонов изгонять. Алхимика на костёр, графиню на колени перед распятием - так что нет. По-другому надо…
Граф Женевский Амадей хмурится, и озабочен он не делами графства, а расположением жены, урождённой де Бульон Овернь. Хотя Маго верна, но так неравнодушна к заезжим менестрелям, и принято – ей не препятствовать в покровительстве искуcств.
При этом неискушённость графини, которую он так ценил, как ни странно добавляет ей привлекательности в глазах всех этих… Утончённых виршеплётов. Они просто роятся… У её подола.
Так хочется чем-то поразить Маго, чтобы вспыхнули серые глаза удивлением, восторгом, благодарностью… Не по обязанности, а искренне.
Цветы - она любит цветы, и у неё своя оранжерея. Что она находит в этих листах, плодах, проводя там целые дни? Нежно касаясь какого-нибудь цветка, как будто это любимое существо…
Из узкого окна сверху ему было видно графиню. Она прогуливалась с дамами и кавалерами по саду. Один – из новых, обладатель прекрасного коня арабских кровей – вдруг бросил взгляд в окно – на графа и отвернулся – к Маго, чем-то тут же её рассмешив. Проклятье!..
Элеонора посматривала на Славу, невольно замечая, как блуждает его рассеянный взгляд по красотам не только дальним, но и ближним. Соседний столик с двумя симпатичными студентками, скамейка под каштаном с молоденькой мамашей, но возвращается неизменно к ней.
Лера улыбалась уголком рта, но не подавала виду, что отслеживает его реакции. Она и сама от себя не ожидала всего, что с произошло – крутой байкер и она – скромная и упорная пишущая барышня. Однако случилось. Сам-то Слава, она уверена, пока ещё не понял – что…
На каждого дона Жуана найдётся своя донна Анна. Теперь, как все, теперь – со всеми, страдать, ревновать, считать время, когда позволит, когда одарит, когда солнце-взгляд к тебе обратит…
Размышляя, Лера обратила внимание на маленькую табличку, которая появилась утром на всех столиках кафе: «Ботанический сад Анси приглашает на цветение аморфофаллюсов - самая большая коллекция в Европе, незабываемые впечатления!», и маленькое фото – жёлтый початок торчит из фиолетового венчика – необычно, и правда, надо сходить. Может быть, там ей в голову придёт какая-нибудь правильная идея.
Когда она объявила, что хочет посмотреть на необычные растения, с ними увязалось ещё несколько ребят. Там было на что взглянуть и помимо аморфофаллюсов, но они несомненно были гвоздём программы. Кремовые, бордовые, фиолетовые початки самых разных размеров победоносно торчали из прицветников-воронок, листья тоже были замысловатые – то веером, то кистью. В целом, зал с аморфофаллюсами оставлял ощущение торжества мужской природы над всем остальным – неоднозначное такое ощущение… Пикантное.
Хотелось рассматривать их с застенчивой улыбкой, но внимательно, что Элеонора и делала, с присущей ей писательской въедливостью.
Она прислушалась к экскурсоводу: »Первый аморфофаллюс был подарен графом Амадеем Третьим своей супруге Маго, и именно с потомков этого растения началась коллекция ботанического сада Анси…»
А вот и идея!
Слава бродил по залу с нахальными цветами, как завороженный. Пожалуй, это был первый в его жизни случай, когда интерес и восхищение вызвало не что-то металлическое и хромированное. Особенно ему понравился один – некрупный, но эффектный. «Первое растение аморфофаллюса, появившееся в Анси» - прочёл Слава на табличке.
Ствол в бордовую крапину, лист веером, початок пурпурный, воронка густо-фиолетовая, бахромчатая - красавец.
Сам не понимая, что это на него нашло, Слава быстро оглянулся – никто не смотрел в его сторону, Лерка и ребята бродили в другом конце зала. Он быстро нагнулся над горшком с растением – как будто рассматривая, запустил пальцы в землю и вытащил цветок. Тонкие корни захрустели, обламываясь, но клубень был тяжёлый, мясистый. «Приживётся», - подумал Слава и сунул растение за пазуху просторной ветровки.
Элеонора уверенно стучала по клавиатуре: « Тезиус Габельхоф был в ужасе. Его гордость, его цветок мужского начала был подло, позорно украден. Он так трясся над горшком, вёз завёрнутым в специальный пергамент, купал в тёплой воде... Вот уже в основании роскошного ажурного листа показался кончик бордового початка. День-два, и выметнется из-под земли, из сердцевины мощного клубня гордый символ мужского естества – и его гордость – аморфофаллюс коньяк...»
«Таак, - констатировала Дракониха, - значит ботанический детектив. А что – я такое люблю. Аморфофаллюс – выбор неплохой, и даже верный, в том смысле, что ареал у него обширный. Но не Америка, поскольку оттуда пока ничего появиться не могло. Впрочем, конечно, читателей это не колышет, но мне-то важно. Напиши она, что у Тезиуса помидорный куст свистнули, и всё – я в этом участвовать не стала бы. С названием, правда, лажа – Линней-то еще не ничего не классифицировал. Но и народное, стихийное – вполне могло быть таким, пусть и не на латыни».
Рядом кто-то деликатно кашлянул. На Дракониху смотрел ясными темными глазами пригожий паренёк послеармейского возраста. «Ага... Это, вероятно, мой приёмыш, Матиас, - сообразила она. - Ну, что, вполне - приятно посмотреть, надеюсь, что и послушать - тоже».
- Доброго дня, уважаемая тётушка, могу ли я узнать, как ваше здоровье? – поклонился он низко Драконихе.
- А? Да, нормально у меня всё со здоровьем, - заверила его рептилия, но добавила для объективности: - Пока... Смотря, что расскажешь. Случилось чего?
- Случилось, тётушка! - начал Матиас, присаживаясь рядом на траву. - Ещё как случилось. Но всё в такой тайне, так строго. Прибыл сегодня в Анси магистр Тезиус Габельхоф. Мрачный, как старый ворон, чернее тучи. Вот и говорят, что вёз он графу нашему Амадею цветок заморский, чудесный. Мол, писал ему граф, прознав, что есть цветок мужской гордости и хотел выкупить его за большие деньги. Потому что не слишком ладится у нашего графа семейная жизнь с его графиней Маго де Бульон Овернь.
Магистр уже предвкушал, как повезёт домой мешок с золотом, ан нет. Не доехав до Анси каких-то десяти миль, удалился бедный Тезиус Габельхоф в недальные кусты по большой нужде. А свёрток с цветком взял с собой, поставил рядом, как вдруг послышался сзади топот копыт, чья-то злая тяжёлая рука ударила магистра по затылку, а когда он очнулся, цветка-то и не было.
Магистр в горе, граф Амадей в гневе и хочет найти и цветок, и злоумышленника, - закончил Матиас своё сообщение.
– Ага, - откликнулась Дракониха, - толково докладываешь.
– Как вы учили, тётушка, - поддакнул Матиас.
«А я учила? Внезапно... - подумала рептилия. - Но в этом есть своя прелесть – получаешь новое прошлое с неожиданными бонусами. Вон парень видный какой, да смышлёный. С таким помощником, и правда, можно что-нибудь порасследовать в удалённом доступе.»
– А что, граф Амадей уже объявил награду?
– Во всеуслышание нет, но если кто вернёт цветок, то граф не поскупится, говорят.
– Так, мы с тобой имеем два мотива. Первый – цветок похищен ради его свойств, и второй – ради наживы. А что графиня, хороша ли?
– Красавицей её, пожалуй, не назовёшь, но она мила, не чопорна, приветлива, округла станом. Граф в ней души не чает, говорят. Хотя он сам суров – как полагается владетельной особе. Мотив наживы отпадает, едва ли кто-то осмелится предложить графу краденый цветок.
– Значит, Матиас, всё дело в расположении кого-то к графине. И он настолько дерзок, что не хочет, чтобы Амадей дарил Маго невиданный цветок. Но ведь и сам не подарит. А просто где-то спрячет... А не мог ли Тезиус придумать ограбление, чтобы завысить цену?
- Тезиуса я бы исключил из числа подозреваемых - он не отдал бы цветок в чужие руки добровольно. Парикмахер, бривший магистра нынче утром, своими руками щупал здоровенную шишку у него на темени. Тезиус действительно был ограблен.
Дракониха покивала одобрительно – здравые рассуждения.
– Что ж, Матиас, из того, что ты поведал, вор видится мне совершенно ясно. Он дерзок, нетерпелив, он близок к графине и ревнует к графу. А также имеет прекрасного коня. И ты его, наверно, знаешь?
- Знаю, тётушка! Вы так его обрисовали, что я точно имя назову! Огюст д'Ордонье, и конь такой приметный! Прикажете бежать и выдать графу его?
– Нет, Матиас. Не надо выдавать. У старой рептилии тоже есть сердце. И должен ты понять, что у любви есть право вспыхнуть. А цветок вернём. Подкинем... Хо-хо! Я даже полетать готова. Зря что ли намедни так свербило крылья? Подкинем не графу, а Тезиусу – жалко старика, пусть золото своё получит. А ты не унывай, поверь – не в деньгах счастье.
Ещё до рассвета, на грани ночи, когда мрак сменяется подслеповатым, белёсым пред-утром, над черепичными крышами Анси пронеслась тень ящера с человеком на спине. Коснувшись окон где-то в глубине тесных улиц, тень взмыла выше – к тёмному массиву замка, но и там была лишь мимолётно…
А утро разгоралось солнцем, тёплым светом, птицами, цветами и нежной прелестью женщин.
И Элеонора так непривычно заспалась. До глубокого вечера писала свой роман, а потом... Она заулыбалась блаженно, потянулась сладко, вспоминая ночь. Славка украл для неё цветок, вот так-то. Привет, Маго, Дракониха, Анси - мне было с вами классно...