1.
-Лоооот!-громкий стук в дверь разнесся по коридору, навязчиво отражаясь от крашенных грязно-зеленоватой краской стен, глухим эхом. Послышался щелчок замка и из-за полуоткрытой двери появилась недовольная физиономия Лотты, обрамленная всклокоченными пепельно-белыми и сухими, как солома, волосами.
-Тебе чего?-она смешно сощурилась, зевая спросонья и смахнула выступившие две слезинки в уголках глаз.
-Ты вообще без мозгов, раз в такую рань заявился,-испортила она всю создавшуюся милую картину, недовольно поглядывая на главаря Западного гетто и топчась на месте босыми ногами.
-Я у тебя синий шарф вчера не забывал? – спросил Отто, ковыряя ногтем выщерблину в дверном косяке и одновременно ловя на себе взгляд Лот, в котором ярко читалась ненависть и желание задушить нарушителя сна и умиротворенности.
-Ну, зайди, посмотри…Но я не видела.
Ланге шагнул в прихожую, тут же ощущая стойкий запах машинного масла и металла, положил на тумбочку конверт, который сжимал в руке все это время, и разулся. Он пробежался по комнатам, заглядывая во все потаенные места, особенно за диваны и под подушки, но шарфа так и не обнаружил.
-А это кому?-спросила Лотта, рассматривая письмо. Хотя она не была сильна в иностранных языках, но знакомые буквы, найденные в словах, позволили ей прочитать имя, фамилию и кое-как разобрать адрес.-Неужели маме?
Натягивая ботинки и завязывая шнуровку, Отто на секунду поднял взгляд.
-Вообще родным, просто подписываю на имя мамы,-он забрал письмо, и, подняв воротник пальто, скрылся за дверью.
2.
«Бежать» и «убегать» - две разные вещи.
Именно тогда он убегал. Прочь из Гамбурга, продав в спешке квартиру, собрав минимум вещей в чемодан. Убегал, купив билеты сначала до Парижа, затем до Будапешта, а потом до Фиери. И все ради того, чтобы через порт, проплыв небольшой путь по морю, добраться до Вейрона.
Говорят, в этом городе никто не смотрит на твое прошлое, никому не важно, кто ты, откуда и чем занимаешься. Здесь легко замести следы, сочинить новую историю, переписать свою жизнь, лишив себя всего, что связывало с прошлым.
И когда черная полоса неудач сменилась светлой, Отто понял, что люди не врали.
Прошло чуть больше года после его «бегов». В его новой истории не было места скучным белым офисным воротничкам и вечным строгим костюмам, не существовало стандартизированных документов и печатей. В этом созданном мире договоры подписывали кровью и за каждый неверный шаг отвечали своими жизнями.
Изредка Отто сочинял письма домой, рассказывая родным, как хорошо ему живется в славном городе Вейроне. Даже иногда прикладывал в конверте фотографии, где он, в костюме, стоит возле какого-нибудь шедевра архитектуры 15 века, улыбается и кормит голубей с рук. Рассказывал о том, что коллектив его фирмы хороший, писал о литературе и оперетте, и о том, что занимается восточными единоборствами по понедельникам, средам и пятницам.
Да вот только коллективом его была преступная шайка Западного гетто, классической литературе он предпочитал свод законов, единственной опереттой в его гетто были песни в местном пабе, а единоборствами он занимался почти ежедневно, отвоевывая и удерживая свое главное место в самом темном районе города.
Как-то под Новый год ему пришла посылка. Внутри почтовой коробки находился синий широкий и длинный шарф ручной вязки.
«Я увидела, что у тебя шея постоянно голая, поэтому связала шарф. Надеюсь, понравится.
С Рождеством, Отто! Мама»-гласила короткая записка, вложенная в коробку.
Эрна Ланге никогда не любила вязать. Но этот простой синий шарф был связан с любовью. И от него пахло булочной, располагавшейся во дворе их дома и саше из смеси ириса, фиалки, ванили и душистого перца.
***
-Я нашла, нашла его!-ввалившись в комнату, радостно заявила Лотта, размахивая синим шарфом Отто, будто флагом на параде и впуская в комнату морозный воздух улицы. Через миг шарф, в скомканном состоянии пролетел через полкомнаты и приземлился на диван, накрывая ворох сложенных листов бумаги, исписанных размашистым почерком.
-Знаешь где он был? На шкафу. Хотя, я бы на твоем месте его сменила, ты его скоро до дыр сносишь,-девушка плюхнулась на диван, тут же нащупав пару писем и вертя их в руках.
-Нет, менять его я не собираюсь,-заявил Отто, от чего-то вновь хмурясь и повязывая старый синий шарф вокруг шеи.
-Ого! Так ты давно переписываешься…Правда я ни черта не разберу в вашем немецком.
-Тебе и не обязательно,-отозвался Ланге, собирая письма в отдельный большой конверт и забирая листы из рук Лотты.
Поняв, что с Ловким сегодня разговаривать бесполезно, Лот быстро поднялась с дивана, возле двери показала ему язык и выбежала на улицу, оставляя Отто наедине со своими воспоминаниями о прошлом и бесполезными бумажками.
Теперь от шарфа несло машинным маслом, бензином и сталью. А еще пахло кровью, табаком и сыростью. Но Отто верил, что волокна шерсти все еще хранят запах булочной и домашнего саше из лепестков ириса и фиалки.