Внеконкурс. И. Гирфанова. Художник в царстве мертв

Архив Конкурсов Копирайта К2
Конкурс Копирайта -К2
Объем – 43 тыс. зн.


Гиеро рисовал всегда, сколько себя помнил.
- Ах, Гиеро! – восторгались друзья. - На твоих рисунках мир выглядит живее, чем он есть на самом деле!
Или:
- Твои картины, Гиеро, как окна в другие миры! В твоих пейзажах чувствуется дуновение ветра, и видится плавное течение облаков! В твоих натюрмортах ощущается аромат цветов и спелая сладость фруктов!
Где бы он ни появился, при нём обязательно был этюдник или планшет. Статный юноша с зелёными внимательными глазами и с чёрными кудрями, подчёркивающими белизну его кожи, в свободной блузе под кожаным жилетом и в узких штанах, заправленных в мягкие полусапожки — так выглядел двадцатитрёхлетний Гиеро, признанный самым талантливым выпускником художественного училища города Сантоса за всю его историю!
Для своей дипломной работы он взял музыкальную тему — на фоне распахнутого окна играют стройный юноша-флейтист и девушка-скрипачка в белом платье, с распущенными золотистыми волосами. Высокое безбрежное небо за окном, словно сама Вечность, принимает звуки их музыки, и музыканты глазам зрителя представляются частичкой этой Вечности.
- Какие-то они у тебя святые! - с нескрываемым восхищением проговорил старый мастер, учитель Гиеро, взглянув на картину. - Мне кажется, я даже слышу музыку! У тебя, мой мальчик, большое будущее!
Молодому художнику поставили высший балл и пригласили продолжить обучение в столицу. Но у Гиеро к тому времени была семья — красавица-жена Марита и маленький сынишка Лука. Взять жену и сына с собой в другой город не было возможности, уехать одному, без них — не было желания. И Гиеро остался в родном городе. Он не сомневался, что и никуда не уезжая, скоро станет знаменитым. В их небольшом домике круглый год цвела любовь, а в палисаднике по весне распускались жасмин и белая акация, наполняя нежнейшим ароматом уютные комнаты.
Но, как раз в тот год, когда Гиеро закончил своё обучение и уже видел себя в скором будущем великим живописцем, в стране случился кризис. Уклад жизни людей стал так быстро меняться, что не все успевали приноровиться к новым условиям. Доктора и учителя, учёные и художники - лечившие, учившие, изобретавшие и творившие прежде ради любви к своему делу и из человеколюбия, получавшие прежде пусть скромное, но регулярное жалованье, теперь оказались на грани нищеты. Ведь далеко не все они, помимо своего главного таланта, умели продавать плоды своего труда.
Вот и Гиеро, куда бы ни обращался в поисках работы, отовсюду слышал:
- Нам художники не нужны!
Первое время он пытался продавать свои картины. Но у тех, кто был способен проникнуться прекрасными произведениями искусства, едва хватало денег на хлеб, а имеющие возможность купить картины говорили, кривя капризно рты:
- У вас нереально все живо и красиво. Если повесить ваши картины дома, то будет казаться, что настоящая жизнь там, в картине, а не здесь! Ну, сами подумайте, господин художник, как жить, представляя, что находишься за рамками жизни? Вы бы хоть чуть-чуть приглушили краски или нарисовали как-нибудь похуже! Так, чтобы жить хотелось по эту сторону холста, а не по другую!
Гиеро и его семья голодали, но он не мог предать своё искусство. Марита во всём поддерживала мужа, подрабатывая служанкой у богачей, когда муж не мог найти работу. А это случалось всё чаще и чаще. Гиеро побывал грузчиком и маляром, дворником и разнорабочим, однажды даже устроился учителем рисования, но так и не смог стать услужливым и вскоре опять оказался свободным художником.
Однажды ранней весной, когда почерневший снег раскиселивался и раскашивался под ногами, Гиеро прочёл на столбе объявление о работе. В ритуальное агентство с незатейливым названием «Аид» требовался художник. За небольшую плату он должен был рисовать портреты для памятников. Мог ли совсем недавно помыслить талантливый и честолюбивый живописец, что придёт время, когда он почтет за величайшую удачу найти подобное занятие! Но, теперь у Гиеро не было выбора. К тому же, к смерти он относился с не меньшим уважением, чем к жизни. И он отправился по адресу, указанному в объявлении.

Командовала в «Аиде» дама почтенного возраста, очень похожая на бульдога. Увидев её впервые, Гиеро с трудом сдержал улыбку. Впрочем, дама встретила его так, будто давно ждала.
Как только художник переступил порог её квадратного, а вернее кубического кабинета, со стенами, обитыми алым шёлком, горизонтально перечерченным чёрными полосами, с окнами и дверью в форме гробиков, его не покидало ощущение нереальности происходящего. Хотя нет, ещё раньше, когда он только вошёл в просторный холл ритуального агентства. После шумной, сырой и серой улицы Гиеро попал в абсолютную тишину светлого, почти пустого помещения. У входной двери стоял стол молоденькой хорошенькой девушки, секретаря или приёмщицы заказов. Увидев Гиеро, она кивнула на табличку с надписью «Директор» и уткнулась в свои бумажки.
- Добрый день! – пробормотал он, входя и закрывая за собой тяжёлую черную дверь.
- Для кого добрый, а для кого и не очень! – послышался приглушённый бас из-под огромного, покрытого черным шёлком стола. – Если для Вас лично добрый, значит, у Вас пока все живы!
Над столом показалась голова самой директрисы:
- А если Вам не надо никого хоронить, то позвольте спросить, что Вам угодно, молодой человек?
- Я по объявлению. Художник. Мне угодно у вас работать. Кажется… - Пробормотал растерявшийся Гиеро. Ему почему-то захотелось поскорее убежать отсюда. Убежать без оглядки и никогда больше не читать объявления на столбах.
- Ах, по объявлению! – пропела ласково дама, вонзив в посетителя острый взгляд. – Ну, тогда другое дело! Тогда проходите, проходите, любезный! – и она уселась в большое чёрное кресло, почти потерявшись в нём. На стол полетел поднятый ею с пола карандаш.
- Вот, я принёс несколько своих работ, чтобы Вы имели представление… - протянул Гиеро даме папку со своими рисунками.
- Представление, говорите! – многозначительно хмыкнула она, перебирая рисунки короткими толстыми пальцами с длинными острыми и узкими ногтями, покрытыми фиолетовым лаком. Ну что ж, Вы нам подходите!
Гиеро не ожидал, что всё произойдёт так быстро и просто. Изначально он был готов убеждать и доказывать свою пригодность к этой работе. Но теперь его охватили сомнения и тревога. Ему почудился скрытый подвох за таким лёгким и скорым поворотом дела. Директриса как будто почувствовала его настроение:
- Соглашайтесь, голубчик! – добродушно прорычала она, тяжело глядя на Гиеро круглыми чёрными глазами. – Уверяю, останетесь довольны! Зарплата сдельная — сколько успеете сделать портретов, за столько и получите вознаграждение. Жалование никогда не задерживаем!
Скобочка её длинных тонких губ поднялась уголками вверх, из положения перевёрнутой лодки в положение лодки на плаву. Из-под обвисших щёк обозначился маленький, скошенный внутрь подбородок, лежащий на другом подбородке, заменяющем шею. Чёрные волосы, коротко подстриженные под «каре на ножке», качнулись, словно собачьи уши.
- Я попробую, - неуверенно проговорил Гиеро. Он хоть и пришёл сюда по своей воле и по необходимости, продиктованной обстоятельствами, вдруг усомнился в правильности своего поступка.
- Вот и задушевно! - Дама встала и вышла из-за стола, протягивая Гиеро короткую полную руку. Теперь её сходство с бульдогом усилилось ещё больше — широкогрудая и узкобёдрая, с короткими кривыми ногами, одетая в классический чёрный костюм с красной водолазкой, дама представилась:
- Кера Беровна Хтонова! - Гиеро показалось, что чёрное украшение в виде змеи на её груди самопроизвольно шевельнулось.
- Очень приятно! - выдавил из себя Гиеро. - Когда можно приступать?
- Да хоть сейчас! – уголки её губ опять приподнялись. - Уверяю Вас, господин художник, Вы не пожалеете! Возьмите фотографии у нашей Сефочки. Обратили, верно, внимание - очаровательная девушка прямо у входа сидит? Работать Вам удобно будет прямо здесь, всё необходимое есть в соседнем кабинете. Нет, можно, конечно и домой брать, но не рекомендую!
Сказано это было так, что возражать или задавать какие-либо вопросы Гиеро посчитал излишним. Он кивнул и вышел из кабинета Керы Беровны.
Красавица Сефочка с интересом взглянула на нового художника, протянула ему пачку фотографий и пальчиком указала на дверь рядом с той, из которой Гиеро только что вышел. На этой двери никакой таблички не было.

*****

- Доброе утро, Лусия!
- Да какое же утро, Матильда? Белый день на дворе!
Две румяные молодые женщины в широких пёстрых длинных юбках, с утянутыми в корсеты талиями, случайно встретились на рынке и зацепились языками.
- Да, ну их – какая разница - утро, день! – отмахнулась в сердцах Лусия, торопясь поделиться последними новостями сарафанного радио. – Ты слышала, Матильда? Мистер Рамино объявил о своём банкротстве! Он разорён!
- Как? И он тоже? – ахнула потрясённая Матильда. Несколько прядей её чёрных вьющихся волос легкомысленный озорник-ветер в несколько заходов выцарапал из затейливой причёски и теперь играл с ними, то задувая на глаза, то рожками заводя на затылок.
- Представь себе! – чёрные глаза Лусии торжествующе блестели, она то и дело прикрывала ладошкой свои ярко-красные губы и таинственно озиралась по сторонам. – На весь город теперь один «Аид» остался!
- Моя подруга на той неделе дядю своего хоронила, – проговорила задумчиво Матильда. – Так вот, посмертный портрет, нарисованный художником из «Аида» - это что-то! Лицо на портрете живее, чем было при жизни! Теперь все скорбящие просто в очередь выстраиваются к этому художнику! Да, оно и понятно – кому не хочется оставить на память о потерянных навсегда близких людях такие портреты!
- Постой, постой! – затараторила Лусия. – Как ты сказала? Художник из «Аида»? Так там же наш Гиеро работает! Уже целый месяц! Мне сама Марита сказала, что он, наконец-то, нашёл себе постоянную работу! И именно в «Аиде»!
- Бедный, бедный Гиеро! – покачала головой Матильда. – С таким-то талантом, и в ритуальное агентство!
- А что делать! – пожала плечами Лусия. – Именно с таким талантом и не устроиться теперь на работу! Такие художники, как Гиеро, должны бы работать придворными живописцами, но, где тот король, что смог бы по достоинству оценить настоящее искусство!
- Да, не повезло Гиеро! Нашим-то правителям нужны только деньги!
- Да ещё грубая лесть! С их-то внешностью!
Подружки переглянулись и хихикнули в сжатые кулачки.
- И не говори! Хотя, наш Гиеро даже их мог бы написать красавчиками!
- Вот только врать и угождать он не умеет!
- Потому и перебиваются Гиеро с Маритой и Лукой с хлеба на воду!
За время этого разговора Лусия и Матильда успели незаметно для самих себя дойти до своего двора. Поболтав ещё с полчасика о том, о сём – от начинки для пирогов до нового платья Лусии, они разошлись по домам готовить обеды для своих семейств.

****

Марита, о которой они только что упоминали, тоже готовила для сына и мужа обед. Сегодня Гиеро должны были выдать первое жалование. Была пятница, 13 марта. Гиеро пришёл домой весёлый, отдал свою первую получку жене, с удовольствием поел и поиграл с сыном. Но, ближе к вечеру он, виновато опустив глаза, сказал, что у него множество срочной работы и придётся вернуться на ночь «Аид». Никогда раньше Гиеро не ночевал вне дома, и обоим это было не по душе. Но Гиеро слишком долго был не у дел, и на новом месте следовало проявить себя с наилучшей стороны.
Когда Гиеро уходил, у Мариты тревожно сжалось сердце – дурное предчувствие нахлынуло волной. Но она ничего не сказала мужу. Зачем беспокоить его? Он всё равно сделает так, как считает нужным, а тревожить его лишний раз она не хотела.

Глубокой ночью Гиеро старательно прорабатывал старую фотографию, выискивая в потрете умершей женщины её живой образ. Внезапно из помещения, где сбивались гробы он услышал странное постукивание. Зная, что в «Аиде» никого кроме него быть не может, и не в силах сдержать любопытство, Гиеро заглянул в приоткрытую дверь столярки. В голубоватом рассеянном свете уличных фонарей, падающем из не зашторенных окон, он увидел стоящие и лежащие, готовые и не совсем, трапецеидальные параллелепипеды гробов и крышки к ним. Помещение было совершенно пусто. Но в западном непроглядно тёмном углу отчётливо слышалось слабое постукивание. Гиеро, как заворожённый, пошёл на звук. И хотя столярка была довольно тесной, ему показалось, что идёт он что-то слишком уж долго.

Вдруг прямо перед ним мелькнула чёрная тень, стук стих, и всё погрузилось в непроницаемый мрак и оглушающую тишину. Гиеро остановился, не в силах сдержать нахлынувший на него ужас. Ноги стали мягко-пластилиновыми и вот-вот должны были смяться и подогнуться под тяжестью тела. Сердце сжалось в невероятной тоске. Дыхание прерывисто участилось — не хватало воздуха. Постепенно глаза художника привыкли к темноте и первое, что он увидел — как от его дыхания исходит пар. Только теперь он почувствовал, что от холода его не слушаются пальцы и постукивают зубы. Вдали замерцал холодный серо-голубой свет. Гиеро направился туда.

Не успел Гиеро сделать и десяти шагов, как перед ним открылся удивительный вид – необъятный простор сумрачных лугов, покрытых зарослями бледных мелких цветов. Стали слышны чьи-то всхлипы, стоны и стенания, похожие на шелест прошлогодних листьев, гонимых студёным ветром. Гиеро огляделся по сторонам и увидел неподалёку чёрный провал реки. Другого её берега видно не было. На берегу толпились призрачные тени. Они будто чего-то ждали. И вправду, вскоре из тьмы показалась большая лодка. Высокий лодочник, закутанный с ног до головы в чёрный плащ с капюшоном, причалил к берегу, но не вышел из лодки и никого в неё не посадил. Он замер, прислушиваясь. Потом склонил голову в немом приветствии. И тут Гиеро почувствовал, что позади него кто-то стоит!
Гиеро медленно обернулся и не обнаружил за своей спиной ни двери, из которой только что вышел, ни даже стены. Сзади, в нескольких шагах от себя, он увидел огромную человеческую фигуру в широком длинном одеянии. Лица человека видно не было, только два горящих красных глаза, словно угли, сверкали из-под капюшона. Рядом стояла, одетая в лёгкую полупрозрачную тунику, миниатюрная женщина. Гиеро, приглядевшись, с удивлением узнал в ней Сефочку. Но и это было ещё не всё! У ног Сефочки сидел огромный чёрный пёс, а на его красно-рыжей груди красовался ошейник из живых змей! Каким-то десятым чувством Гиеро понял, что это — Кера Беровна Хтонова — управляющая ритуальным агентством «Аид»!
- Художник! - раздался в ушах Гиеро громовой голос. - Тебе оказана неслыханная честь – быть приглашённым в моё царство!
- А ты кто? - Гиеро с трудом смог выдавить из себя короткий и неуместный вопрос.
- Я — Аид, владыка царства мёртвых! - пророкотал голос. – Я ждал тебя! Специально для тебя был послан знак-приглашение в агентство «Аид»! Для тебя одного открылись сейчас врата самого гостеприимного мира, богатого несметным количеством человеческих душ!
- Но зачем я тебе понадобился? - воскликнул Гиеро. - Почему именно я?
- На то есть несколько причин, художник! – торжественно проговорил Аид. - Во-первых, ты не привязан к жизни, но дорожишь ею! Во-вторых, ты не боишься смерти, но не спешишь умирать! А третье, и самое главное — ты способен научиться понимать мёртвых и по-настоящему сострадать живым! Это важно для того, кто становится единственным связующим звеном между миром живых и миром мёртвых.
- Связующим звеном? – похолодел Гиеро. - Чего ты от меня хочешь?
- Художник! Ты должен оказать мне небольшую услугу! Мой верный слуга, перевозчик Харон ещё ни разу не сходил со своей лодки на сушу! Харон не принадлежит ни одному из миров, он везде чужой. Но он важен и нужен одинаково и царству теней, и белому свету. Только вот белый свет Харон никогда не видел. Души людей, которых он перевозит, входя в его лодку, попадают в поток Леты, и река забвенья смывает с них память о прошлом. Лишь однажды здесь побывал живой человек. Его звали Орфей. Он попал сюда по указке богов и был первым, кто смог вернуться на белый свет. Орфей не входил в Лету и потому не потерял память о своей земной жизни. Он рассказал Харону о солнечном свете, о любви, о горе при расставании с любимыми. С тех пор Харон стал задумчив, а недавно попросил меня отпустить его посмотреть, что же такое – этот мир живых людей. И я решил наградить его за верную службу, если найдётся человек, готовый согласиться на время поменяться с ним местами. Мы нашли такого человека! Это — ты!
- А я могу отказаться? - Обречённо спросил Гиеро, заранее зная ответ, и услышал то, чего не ждал услышать:
- Можешь! Но подумай прежде! Хорошенько подумай! Если примешь моё предложение, ты будешь щедро вознаграждён. За свою услугу все твои прошлые и будущие жизни откроются пред тобой, как обычные дни. Твои способности возрастут. Ты сможешь творить на своих полотнах такое, о чём не мог даже мечтать ни один художник! С моими дарами ты сможешь сделать свой мир счастливее. К тому же, ты даже не заметишь, сколько прошло времени! Ведь пространство и время у каждого человека свои, а здесь их и вовсе нет! Тебе трудно это понять, но жизнь не заканчивается после смерти, а смерть — только пауза между жизнями!
Несколько мгновений Гиеро потрясённо молчал.
- Хорошо, я согласен! – наконец произнёс он. – Только, как же Марита?
- Не волнуйся, Гиеро! - произнесла молчавшая доселе Сефочка. – Марита ни о чём не догадается! Это обещаю тебе я — Персефона! И хотя в царстве мёртвых нет понятий добра и зла, мы пощадим ваши чувства!
И Гиеро вошёл в лодку Харона. Поток, снизу доверху пронизанный забвением, унёс память нового перевозчика, и он забыл, кто он такой и как сюда попал. Забыл о доме, родителях, жене и сыне. Гиеро качался в лодке, над которой не было неба, и под которой не было воды, он перевозил тех, у кого не было ни плоти, ни памяти. Длилось это мгновение или вечность знали только великий владыка Аид, его жена Персефона и их верный страж Кербер.

А в ритуальном агентстве «Аид» начали происходить странные вещи – на посмертных портретах умерших людей явственно стали читаться выражения страха и раскаяния. Но это, если присмотреться. А кто же будет присматриваться, когда столько забот с погребением?

******

Когда субботним утром 14 марта художник вернулся домой, жена его не узнала. И дело не в том, что его чёрные кудри за одну ночь побелели, как первый снег, хотя, конечно, именно это сначала перепугало её до полуобморока. Страшнее оказалось то, что его глаза, сияющие доселе любовью и добротой, будто погасли, и только в самой глубине мелькал жутковатый красный огонёк. С той поры он стал замкнутым и нелюдимым, больше не встречался с друзьями, не повлялся дома, днями и ночами пропадая на работе или в одиночестве гуляя по городу. Высокую худую фигуру художника, закутанную в чёрный плащ с капюшоном, жители города узнавали издалека, уважительно раскланивались и спешили перейти на другую сторону улицы. Людям казалось, что от него веет могильным холодом.
Однажды Марита не выдержала:
- Милый Гиеро! - проговорила она печально. - Не слишком ли часто ты пропадаешь в своём «Аиде»! Раньше ты был так ласков со мною, а теперь даже не смотришь в мою сторону! Я так боюсь, что однажды ты ко мне не вернёшься!
- Не волнуйся, Марита! - ответил он угрюмо. - Придёт время, когда мы будем всегда вместе!
Его глаза сверкнули, как показалось Марите, каким-то зловещим огнём.
- Но, почему, скажи, Гиеро, тебя так влечёт в это царство мёртвых? – продолжала допытываться она. - Иногда мне кажется, что мёртвых ты понимаешь даже лучше, чем живых!
- Мой долг, Марита, помогать мёртвым найти путь во мраке, а живым найти силы жить дальше!
- Но, Гиеро, ты же художник, а не священник! Я так боюсь за тебя! - Марита опустила взгляд, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы. Её круглое румяное лицо раскраснелось, чёрные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, губы дрожали. - Сегодня мне приснился сон, будто врата смерти закрылись, и люди в нашем городе перестали умирать! Мне снилось, что стариков и больных становится всё больше и больше. Они страдают и мечтают о смерти, как об избавлении, но продолжают мучительно жить. И тогда в моём сне люди решили попросить тебя, Гиеро, о помощи! Они решили, что неспроста лица на посмертных портретах, выполненных тобой, выглядят так живо! И пришлось тебе отправиться в царство мёртвых! Там ты встретил толпы мятущихся теней. Они никак не могли перебраться через ужасную реку, в которой вместо воды текут человеческие грехи, страсти и страдания – всё то, что при жизни наполняло смыслом их дни и ночи. Перевозчик душ отказался выполнять свою работу, потому что река переполнена человеческими душевными нечистотами. Но, причём здесь ты, Гиеро? Я так хорошо помню этот сон, как будто это было наяву!
Художник взглянул на Мариту, и ей стало не по себе — как будто она сама окунулась в реку, о которой только что говорила. Ей вдруг показалось, что это вовсе не её Гиеро!
- Очень интересный сон! - пробурчал он, медленно выговаривая каждое слово. - Ты, жена, очень верно уловила некоторые детали загробной жизни. Люди при жизни почему-то уверены, смерть смоет все их прегрешения. Глупости — царство мёртвых не помойка! - художник скривил бледные губы в чуть заметной усмешке. – И, не волнуйся ты так! Со мной там ничего страшного случиться не может. Самое страшное всегда происходит с людьми при жизни!
И Марита смирилась. В конце концов, ему виднее! Её муж сам знает, как ему поступать, и что ему делать! А она примет всё, что отпущено им судьбой на двоих!

******

Харон смотрел, как живут люди, и поражался той беспечности, с какой тратят они дарованную им жизнь. «Сколько же раз должно прокрутиться колесо Времени, чередуя жизнь и смерть Человека, чтобы он научился беречь и уважать законы природы? Да что там законы природы! Он не уважает даже свои собственные законы!» – думал Харон, пытаясь понять глубинный смысл человеческих поступков, и не находил никакой глубины. Он смотрел на снующих и суетящихся людей и в каждом видел своего будущего пассажира. Для людей это был лишь вопрос времени, для него — вечности. И, спустя месяц, многого не поняв в человеческой жизни, он без сожаления вернулся в свой Аид.

*****

А Гиеро вновь почувствовал себя самим собой. Он почувствовал, что его вывели из потока безвременья. «Так вот она какая — река, из которой выходишь сухим!» - подумалось художнику.
Время, остановившись для него ненадолго, вернуло ему память. Лета не унесла её в бесконечность – наоборот, отдала даже то, что отбирала раз за разом, когда он умирал, вращая колесо своей кармы. К Гиеро вернулась память не только о настоящем, но также о прошлом и будущем — Аид выполнил своё обещание! К тому же Гиеро испытывал удивительное чувство душевной чистоты, не обременённый ни оценками, ни заблуждениями и условностями. Правда, все эти ощущения длились ровно столько, сколько Гиеро находился в царстве мёртвых — всего несколько мгновений. Но ведь владыка царства скорби и не обещал, что, вернувшись домой, художник сохранит полученные за свою услугу дары царя Аида. Так что, оказавшись в своём мире, Гиеро помнил только то, что с ним было до того, как он попал в царство мёртвых.

Когда художник вернулся домой, жена готовила ужин. Марита не ждала его, ведь в последнее время муж почти не появлялся дома. Гиеро открыл дверь и на несколько минут остановился на пороге, любуясь женой, как будто не видел её долго-долго! Он подкрался незаметно и крепко обнял любимую. Она только и успела ойкнуть от неожиданности. Повернувшись, Марита прижалась к нему всем телом, узнавая своего прежнего любящего мужа. Потом, всё ещё не веря самой себе, она отстранилась и начала гладить его белые волосы, всматриваясь в озорные глаза.
- Что случилось, Марита? - рассмеялся он, поймав недоверчивый взгляд жены. - Ты как будто привидение увидела!
Её большие карие глаза засияли как две звезды, отражённые в озерцах счастливых слёз:
- Наоборот, впервые за этот месяц, я увидела живого человека! - воскликнула она. Но в тот же миг память о том, что целый месяц супруг был не похож на самого себя, улетучилась.
Гиеро обнял её.
- Не волнуйся, милая! - проговорил он, чтобы успокоить жену, – всё будет хорошо!
А она, задыхаясь от счастья, шептала ему:
- Я верю, любимый! Верю!
Некоторое время их жизнь текла размеренно и спокойно. Но однажды он опять не пришёл ночевать домой. Марита в страхе прождала мужа до утра, ведь Гиеро строго-настрого запретил приходить ей самой в «Аид». А наутро он вернулся домой мрачнее тучи и, ничего не объясняя, лёг спать.
И всё повторилось, как в первый раз. Гиеро с раннего утра до поздней ночи опять стал пропадать в «Аиде», домой приходил на несколько часов, был мрачен и угрюм.
- Гиеро, милый Гиеро! – плакала Марита. – Ты же обещал мне, что всё будет хорошо! Неужели ты забыл?
Но Гиеро и сам не понимал, что с ним происходит. А случилось вот что.

Вернувшись в Аид, Харон доложил Аиду обо всём, что видел и слышал:
- Людей на земле стало с лишком много, богов они не чтят и совсем не задумываются о том, чтобы своей настоящей жизнью искупить прошлые грехи. Да, были времена, когда нагрешив в одной жизни, человек мог в дальнейшем праведной жизнью остановить колесо своих воплощений, возвратившись в верхнее небо. Но теперь таких людей остались единицы. Зато много тех, для кого даже Тартар слишком хорош, чтобы поместить их туда!
И картина даже у владыки царства мёртвых нарисовалась довольно унылая – луга и болота между реками Аида переполнены душами, Тартар поднимается, не в силах вместить в себя всех грешников. Сумрачные боги подумывают, что скоро смогут выбраться из-под земли.
- Что же нам делать? - царь Аид огромными ручищами с силой сжал золотые подлокотники своего трона. - Если так будет продолжаться, то конец света наступит совсем не тот, который все мы ждём!
- Да, уж! - усмехнулся Харон. – Глупые люди так боятся конца света! А ведь это всего лишь перерождение одной реальности в другую. Но если так будет продолжаться, для них по-настоящему погаснет солнце, а сон и смерть сменят жизнь на земле, хотя ни Танатос ни Гипнос сами не особенно рвутся наверх!
- Мы не должны этого допустить! Иначе мы и сами не уцелеем! - рявкнул Аид так, что задрожали скалы подземного царства, подёрнулись рябью его реки и болота. Мятущиеся тени испуганно замерли и замолчали.
- Есть у меня одна идея! - хмуро проговорил Харон. - Ты будешь удивлён, владыка, но её подсказала мне земная женщина, жена художника, что заменял меня, пока я ходил по земле. И без помощи того человека нам никак не обойтись!
- Что за помощь? О чём ты, Харон?? - нахмурился царь Аид.
- Я говорю о Гиеро! - почтительно склонил голову Харон. – Ты сам заметил, владыка, что он умеет увидеть за коростой жизненных перипетий в судьбе человека его настоящую сущность и отразить это в портрете. А значит, он помогает душам перейти в твоё царство, освобождая их от прохождения и через огонь очищающего Пирифлегетона, и через воды священного Стикса, и через солёные от слёз воды Кокита, и через иссушающие память потоки Леты. Чем больше портретов умерших сделает художник, тем скорее их души смогут вернуться в земную жизнь или навсегда остаться в верхнем небе, завершив все свои земные дела!
Харон расправил плечи, его лодка качнулась, чёрный капюшон соскользнул с головы перевозчика, открыв длинные белые волосы .
- Понимаю! - кивнул царь Аид. - Согласен! Скажи Гермесу, пусть приведёт его!
- Зачем Гермесу, владыка? Пошли за ним Гипноса! Гермес приводит сюда только мёртвых, а этот художник нам нужен живым! Мы же не хотим забрать его в царство мёртвых! Пусть он живёт и работает на нас при белом свете! Мы просто растянем для него Время и сузим Пространство!
- Я доволен тобой, мудрый Харон! - пророкотал царь Аид. - Пусть будет Гипнос!

***********

И вот, в один из рабочих дней, Гиеро внезапно провалился в сон прямо на работе. Ему снилось, что он попал в гости к владыке царства мёртвых, и оказался он там не в первый раз. Что, будто бы, к нему вернулась обещанная в прошлый раз царём Аидом память о прошлых, настоящей и будущих жизнях. Что, представ перед царём, он потребовал от Аида объяснений, почему тот не выполнил своих обещаний, и в его земной жизни ничего не изменилось.
- Но ведь здесь ты помнишь всё, как я и говорил! - возразил вкрадчиво Аид. - А в твоей повседневной земной жизни, ну сам посуди — зачем тебе такое тяжкое бремя знаний? Что ты с ним будешь делать? Для простых смертных это непосильный груз!
- Ты поступил нечестно, не предупредив меня об этом! И потом, кто предрекал, что я смогу делать людей счастливыми?
- Ты и делаешь их счастливыми! После смерти!
- Но я хочу делать счастливыми живых! А что будет с ними после смерти, это уж твоя забота! Всё, что ты обещал мне, имеет значение только здесь, в твоих владениях! - возмутился Гиеро. - Я ещё живой! Мой черёд остаться в твоём царстве навсегда, ещё не пришёл! Может быть, после смерти мне пригодятся твои дары. Но пока я жив, мне нужна награда за мой труд там, где я живу! И после того, как ты уже был со мной нечестен однажды, неужели теперь ты опять чего-то хочешь от меня?
- Ты не ошибаешься, художник! - пророкотал Аид. - Я хочу, чтобы ты как можно дольше служил мне в мире живых, очищая на пороге «Аида» души умерших от бремени земной суеты. У тебя есть удивительный дар помогать другим. И мне бы хотелось, чтобы ты послужил верой и правдой мне и тем людям, которым предстоит перейти в моё царство. Взамен я сохраню тебе там, наверху, дар оживлять всё, к чему прикоснётся твоя кисть! Разве это не высшее счастье для художника?
- Мне и так всегда говорили, что всё, написанное мною выглядит как живое! - воскликнул Гиеро.
- Вот именно — «как» живое! - усмехнулся царь. - А я предлагаю — без «как»! Но, при одном условии! Я не могу позволить тебе вернуться в твой мир с памятью о том, что ты видел в царстве мёртвых, с памятью обо мне и о моих дарах! Но, я предлагаю сделку — ты будешь служить мне, пока сами души тебя не отпустят! И тогда ты обретёшь всё то, что я тебе пообещал, кроме памяти о будущих жизнях. Ни один человек не должен знать о том, что его ждёт после смерти и нового рождения. Это противоречит законам воплощения!
И Гиеро опять согласился. Пробудившись, он никак не мог вспомнить свой сон, но ощутил страшную душевную тяжесть. В тот день Кера Беровна настоятельно попросила его некоторое время поработать «немного усидчивее», пообещав двойную плату за сверхурочный труд. Сочувственный взгляд Сефочки, и не терпящий возражений тон Керы Беровны навеяли ощущение безысходности. Потому-то Гиеро и был мрачен и даже груб:
- Марита, я не понимаю, о чём ты говоришь! – воскликнул Гиеро в ответ на упрёки жены. – Не мешай, мне нужно работать!
- Но, Гиеро, ты же обещал быть со мной чаще! – настаивала Марита. – А теперь ты снова постоянно пропадаешь в своём «Аиде»! Что так тянет тебя туда?
- Дорогая Марита! Как ты не понимаешь — я провожу людей через врата смерти! Я, изображая умерших людей, очищаю их души от всего лишнего, наносного! Я делаю так, чтобы из земной жизни люди взяли только то, зачем в неё приходили. Жизнь — это набор мозаики или пазлов — называй как угодно. Главное, чтобы каждый человек выбрал именно те кусочки мозаики, из которых только он один сможет сложить своё собственное слово «ВЕЧНОСТЬ». И я изо всех сил помогаю им в этом!
Гиеро и сам удивился своим словам. Как будто его мозг достал из тайников памяти нечто такое, что пока не могло вместить его сознание.

Дни шли за днями, год за годом. Люди рождались, старились и умирали, а Гиеро с Маритой время будто обходило стороной. Их сын Лука давно вырос и уехал в другой город. Работы у Гиеро становилось всё больше и больше. К нему ехали отовсюду, он стал знаменит. Но разве о такой славе мечтал когда-то художник! Гиеро сутками пропадал в своём «Аиде», бледнел и мрачнел. Марите казалось, что её муж превращается в тень самого себя. Но говорить с ним на эту тему было бесполезно – он ничего не хотел слышать.
И тогда Марита, чтобы не сидеть без дела, научилась лечить людей. Она помогала прогонять не только физические, но и душевные недуги. Частенько приходилось ей находиться у ложа умирающих, облегчая им уход в мир иной. И постепенно перед ней стали приоткрываться ворота царства мёртвых. Марита начала понимать, что её Гиеро работает не в ритуальном агентстве «Аид», а в самом настоящем царстве мёртвых! Что это туда уходят все его жизненные силы. И что если так будет продолжаться и дальше, то вскоре она потеряет любимого. И Марита решилась на отчаянный поступок. Она сама отправится в царство мёртвых и спасёт мужа!
Однажды её пригласили оказать последнюю помощь девушке, умирающей от неизлечимой болезни. Когда несчастная испустила дух, Марита помогла родителям покойной справиться оглушающими первыми минутами горя. Затем подготовила дом к тому, что некоторое время здесь будет блуждать душа умершей, пока не найдёт свой путь в царство мёртвых. Чтобы тень эта не заблудилась и не осталась в привычном месте надолго, Марита заперла все окна и двери, закрыла белыми простынями все ложа, оставив открытым только гроб, и занавесила черными покрывалами все зеркала. Она остановила всё часы и попросила убрать на несколько дней домашних кошек и собак. Уже поздно вечером Марита проводила скорбящих родственников и слуг и осталась одна в чужом доме.
Приближалась полночь. Пустой дом дышал и шуршал, сами собой потрескивали деревянные половицы, в печных трубах завывал ветер. Внутри дома неслышно хозяйничала смерть. От её ледяного дыхания сердце Мариты сжал железный кулак страха. Но Марита смогла пересилить ужас и подавить зарождающуюся панику. Она зажгла свечу, зашторила высокие окна зала, где стоял гроб, и откинула чёрное покрывало с большого зеркала, висевшего на стене. Взяв покойную за холодную руку, Марита присела на стул у гроба и стала напряжённо вглядываться в зияющую чёрную зеркальную гладь.
Вскоре она заметила, что зеркало замутилось, потом белёсая пелена, словно туман медленно рассеялась и перед глазами Мариты открылись бескрайние сумрачные луга, покрытые зарослями синевато-бледных мелких цветов. Кое-где проглядывали из сумрака кусты плакучей ивы и погасшие свечки серебристых тополей, шелестящие о разлуке и смерти. У Мариты от нахлынувшей тоски выступили слёзы, но именно мысль о разлуке и смерти придала ей сил. Нет, она не позволит им отнять у неё Гиеро!
Тем временем, душа умершей девушки влекла внимание Мариты всё дальше и дальше в царство мёртвых. Они приблизились к берегу реки, где уже толпилось множество стенающих теней. Вот из сумрака выплыл челн. Высокая фигура перевозчика чем-то напомнила Марите её Гиеро.
Челн подплыл к берегу реки, и перевозчик уже собрался было впустить в него одну из ожидающих душ, как вдруг его несколько сутулая спина медленно распрямилась, он поднял голову и Марита, не видя его лица, почувствовала на себе невыносимо тяжёлый взгляд:
- Я чувствую здесь живого человека! – прохрипело в её ушах. – Кто бы ты ни был – уходи! Тебе здесь не место!
- Отпустите моего Гиеро! – прокричала в отчаянии Марита. – Он тоже живой, но вы не даёте ему жить! Он имеет право жить, как все! А вы при жизни делаете его мёртвым!
- Ты про художника? – голос стал тих, но от этого ещё более зловещ. - Он не как все! Он другой! У него дар, а это требует определённых жертв!
- Может у него и требующий жертв дар, но вы не можете отобрать у него дар жизни! – Марите казалось, что она кричит, но голоса своего она не слышала. – Верните ему нормальную человеческую жизнь!
- Твой муж вернётся к тебе, когда его отпустят те, для кого он старается! – прозвучал ответ. – А теперь уходи и больше не возвращайся, пока не придёт твой срок! Ты не должна здесь находиться!
- Но как же… - Марита не успела договорить. Зеркало с оглушительным грохотом раскололось и от большой трещины, похожей на реку, словно притоки-рукава побежали маленькие трещинки. Марита выпустила голубовато-белую руку умершей и без чувств свалилась со стула.

Она пришла в себя на рассвете и сразу вспомнила всё, что привиделось ей ночью. Поднявшись с пола, Марита сложила руки на груди покойной и занавесила треснувшее зеркало. Уходя, Марита велела вернувшимся родственникам умершей как можно скорее выбросить его.

«Твой муж вернётся к тебе, когда его отпустят те, для кого он старается» - непрестанно звучал в ушах Мариты хриплый голос перевозчика душ. Но на кого работает её муж, если не на служителей царства мёртвых? И вдруг её осенило – на умерших людей, вот на кого! Это они после смерти, благодаря её мужу очищаются от всего лишнего, что заставляла их ценить жизнь! Но, как? Что нужно сделать для того, чтобы Гиеро вновь почувствовал вкус жизни, вкус любви и радости бытия?
Следующей ночью, когда Гиеро, как обычно, пропадал в своём «Аиде», Марита отправилась на кладбище. С собой она прихватила большую сумку, доверху наполненную маленькими зеркальцами и свечами.
До самой полуночи Марита расставляла зеркала и зажигала свечи у свежих могил, читая шёпотом заклинания. Затем, остановившись посреди кладбища, она очертила вокруг себя круг и вдоль него тоже положила зеркала и зажгла свечи. Потом надела на себя белое платье, похожее на саван, и замерла, встав на цыпочки и вытянув руки вверх. Если бы в этот момент кто-нибудь проходил мимо, то, скорее всего он так и остался бы навсегда на кладбище, умерев на месте от страха. Безлунной полночью, среди могильных крестов и надгробий мерцало множество огоньков, а в центре всего этого парила белая фигура, окружённая хороводом призрачного света!
Но Марита в ту ночь себя со стороны не видела и не думала о живых, спящих сейчас сном праведников по своим тёплым постелям. Она думала только о Гиеро и шептала, шептала одеревеневшими губами слова заклинаний.
И вот, ровно в полночь все зеркала замутились, свечи затрепетали, и Марита услышала тихий шелест мёртвых голосов:
- Кто ты? Зачем позвала нас? Нам так хорошо теперь, когда наши души очистились от тяжкого груза страданий и памяти. Оставь нас, не мешай нам спокойно уйти туда, где нет ничего человеческого!
- Обещаю, что больше не потревожу вас, если вы выполните мою просьбу! – нараспев громко произнесла Марита. – Отпустите художника, который помог вам очиститься! Освободите его! Вам он больше не нужен, а тем, кто идёт следом за вами уже не придётся рассчитывать на его помощь – он при жизни становится тенью и скоро не сможет написать ни одного портрета! Будьте благодарны – отпустите его! Когда вы вернётесь в следующий раз на белый свет, вам это зачтётся! Зачтётся моя благодарность! И клянусь – больше никогда, никогда я вас не потревожу!
Марита не услышала ответа. Несмотря на то, что ветра не было, свечи вдруг враз погасли, шелест голосов смолк, и силы оставили её.
Когда небо на востоке начало светлеть, Марита пришла в себя. Она поспешила собрать все зеркала и свечи. Её нисколько не удивило, что все зеркальные поверхности почернели, а свечи даже не оплавились. Её беспокоило другое — послушаются ли её тени? Получилось ли у неё всё так, как она задумала?

Ранним утром Гиеро вышел из дома и вдруг задумался о том, правильно ли он сделал, похоронив на долгие годы свой бесспорный талант в «Аиде»? Кем он стал? Ноги сами принесли его на кладбище. Вот она — его первая и последняя персональная выставка! Полюбуйтесь, люди! А ведь когда-то он был уверен, что станет великим художником!
Он бродил по кладбищенским аллеям и почти со всех памятников на него смотрели живые лица! Они выражали умиротворение и покой. На них не было ни тени той печати суеты и озабоченности, которой они были отмечены при жизни. Эти лица действительно, казались живее лиц многих людей, которые навещали могилы родственников и друзей. Лица с памятников благодарно улыбались художнику, как бы говоря: - «Ты великий художник! Ты всё сделал правильно! Благодарим тебя! Если бы не ты, мы никогда не обрели бы покой!»
Гиеро вдруг почудилось, что в проёмах склепов и часовен колышутся призрачные фигуры. Он зажмурился, пытаясь прогнать наваждение, и присел на траву в тени раскидистого старого дуба.
« Я так долго задержался в «Аиде», что перестал видеть разницу между миром мёртвых и миром живых, - подумалось ему. - Когда-то я писал живой мир для живых людей. И живые люди говорили мне, что у меня есть дар делать видимым то прекрасное, что многие не могут усмотреть без моей помощи. Так почему же я попал в мир теней? Почему служу невидимому миру? Возможно, я должен был помочь кому-то из умерших увидеть свет в конце тоннеля, там, где им виделась только тьма. Но я чувствую, что моё предназначение ждёт меня в мире живых! Ведь главный закон природы — желание жить! Главный закон жизни — научиться быть счастливым и благодарным за жизнь, какой бы она не была. А главный закон смерти — принять достойно неизбежное в свой срок, не забегая вперёд. Всё так просто! Я попробую следовать этим законам. У нас с Маритой ещё есть время на это!»
С кладбища Гиеро вернулся домой спокойный и уверенный в себе. Давно уже он не чувствовал такой лёгкости на душе и в теле. От его мрачности и тревожности, что за многие годы приросли к нему, будто кожа, не осталось и следа.
- Собирайся, Марита! - весело сказал он. - Завтра на рассвете мы отправляемся в кругосветное путешествие! Возьми с собой только необходимое и попрощайся с нашим старым добрым домом — сюда мы больше не вернёмся!
Марита смотрела на мужа широко открытыми глазами — когда в последний раз она не видела его таким довольным и жизнерадостным? А он, уже закрывая за собой дверь, бросил прощальный взгляд на свой дворик, огороженный палисадником от выросших со всех сторон и окруживших его дом буквой П многоэтажек, на разбухшую неподалёку мусорную кучу, образовавшуюся от этого соседства, на детскую площадку, разрушенную и превращённую в автомобильную стоянку.
Оглядев всё это, Гиеро многозначительно улыбнулся и прикрыл за собой дверь. Пока Марита собирала вещи, Гиеро быстро поставил рассохшийся от безделья мольберт, достал старую палитру, давно забывшую запах красок и прикосновение кистей. Художник выдавил из тюбиков с красками их содержимое. Свободными сочными мазками он в несколько взмахов кисти написал свой дворик и прилегающие к нему дворы. Написал такими, какими хотел бы их видеть. А потом Гиеро с Маритой легли спать, ведь вставать им нужно было на рассвете.
С первыми лучами солнца, наспех позавтракав, Гиеро и Марита вышли на крыльцо, и Марита ахнула от изумления:
- Что это, Гиеро?
Их маленький дворик был окружён разноцветно-весёлыми детскими и спортивными площадками, в центре П-образного двора многоэтажек, под раскидистыми кустами жасмина и сирени стояли скамеечки и столики, вдоль домов пестрели цветочные клумбы. Мимо проехал мусоровоз, и, взглянув в сторону, они увидели аккуратную контейнерную площадку. Мусоросборники казались игрушечными — такие они были чистые и разноцветно-яркие.
Марита удивлённо посмотрела на Гиеро и сразу всё поняла.

А через некоторое время учёные повсеместно сделали удивительное открытие — пустыни начали покрываться травой и цветами, вырубленные джунгли Индонезии и сельва Амазонии стремительно восстанавливаться. Арктика и Антарктика вернули себе свои толстые ледяные панцири. А ещё были обнаружены многие виды растений, животных и птиц, которые считались вымершими.
Говорят, что везде, где происходили эти удивительные превращения, замечали странную пару — мужчину и женщину неопределённого возраста. Один из очевидцев утверждал, что собственными глазами видел, как на рассвете высокий худой человек с длинными белыми волосами писал картину, стоя лицом к восходящему солнцу. Очевидцу даже показалось, что палитры у художника не было, и краски свои художник брал у неба и солнечных лучей. А его спутница - красивая, модно одетая брюнетка, выпускала на волю птичек и зверюшек, снимая их прямо с полотна художника.



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2013
Свидетельство о публикации №213011500029
рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2013/01/15/29