- Что это значит, Планше?
Д’Артаньян нахмурил брови, встопорщил усы, упер руки в бока и даже поставил одну ногу на стул, стараясь придать себе как можно более грозный вид:
- Я тебя спрашиваю, что это еще за новости?
- Прошу прощения, сударь, Вам лучше знать.
- То есть как? Ты же не хочешь сказать, что это я…
- Я, конечно, не так сведущ в генеалогии, как господин Атос, и не настолько разбираюсь в теологии, как господин Арамис, но все же достаточно пожил, чтоб догадываться, что это не Вы ее родили. Но если даже Вы не знаете, кто мать, то мне это и подавно неизвестно.
Д’Артаньян смущенно хмыкнул и снял ногу со стула:
- А где Мадлен?
- Я так и подумал, - заметил Планше.
- Так где она?
- Уехала.
- То есть как «уехала»? Как она могла?
- Ничего удивительного. После нее остался свежий номер «Ла Газетт».
- Ничего не понимаю.
- Ваше счастье, сударь. Да Вы не волнуйтесь. С малышкой пока посидит мадам Планше. Она cделает все, что надо, вот только… - Планше горестно вздохнул.
- Что? – перепугался д’Артаньян.
- Она отказывается пеленать ребенка. Я же объяснил – после Мадлен остался номер «Ла Газетт» и вот результат. Моя жена заявила, что пеленание младенцев это варварство и дикость. Девочкам необходима свобода движения… телодвижения… Так пишет «Ла Газетт».
- Планше, я не знал, что твоя жена умеет читать.
- Я тоже, сударь. Но, как оказалось, я слишком часто отсутствовал дома, а ей было скучно.
- Она завела любовника?
- Если бы! Она выучилась читать… и писать.
- Но моя Мадлен не умеет читать! Я уверен!
- Господин д’Артаньян, а как часто Вы отсутствовали дома?
- Черт побери, ты прав! Кто бы мог подумать!
Планше снова горестно вздохнул и взял со стола печенье:
- Когда я волнуюсь, начинаю много есть. «Ла Газетт» уверяет, что так обычно поступают несчастные женщины.
- И что советует?
- Сменить мужа.
- Черт побери, Планше!
- И не говорите, сударь.
Планше взял еще одно печенье.
Д’Артаньян озадаченно почесал кончик носа:
- Послушай, Планше, ты хочешь сказать, что Мадлен начиталась этой самой газеты и потому оставила ребенка мне?
- Я же сказал, они пишут, что женщине нужна свобода… Сначала ее нельзя пеленать, а потом…
- Она сбегает из дома! Планше! Это ужасно! Мою Жаклин надо срочно запеленать!
- Вы правы, когда она вырастет, пеленание уже не поможет.
- Тогда сделай это немедленно!
- Увы, сударь, я не умею, а моя жена… ну я Вам говорил. Я не успел отнять у нее последний номер.
- Тысяча проклятий! Но я тоже не умею! Если бы речь шла о том, чтоб кого-то проткнуть или на худой конец отлупить, но это…
- К сожалению, нельзя уметь все.
- Постой!
Д’Артаньян задумался. Планше меланхолично подбирал последние крошки печенья.
- Послушай, Планше. Знаешь ли ты, где Атос?
- Нет, но… - Планше лукаво улыбнулся, - я знаю, где Гримо.
- Отлично! Где же?
- Караулит возле особняка де Люинь.
- Зачем?
- Видите ли, господин Атос, под видом требования выплаты алиментов, пытается заставить мадам де Шеврез исполнять свои материнские обязанности.
- Любопытно! А герцогиня?
- Уверяет, что Мари Мишон и она – это два разных лица и требует очной встречи.
- Какой еще очной встречи?
- В Рош Лабейле. Ночью. Согласна даже не 11 октября.
- Черт побери! А Атос?
- Господин граф отказывается. Говорит, что двух Раулей он не потянет.
- Планше, откуда ты все знаешь?
- «Ла Газетт» пишет об этом уже третью неделю. Репортажи на первой странице в рубрике «Громкое дело».
- Послушай, Планше, а не та ли это «Ла Газетт» которую издавал кардинал Ришелье?
- Да, сударь, только дамы сумели ее отсудить под предлогом, что не может газета, название которой женского рода, издаваться мужчиной. Это проявление насилия, мужского шовинизма, гендерного неравенства и там было еще много разных слов, я не запомнил.
- Бедный кардинал. Он вовремя умер.
- Теперь там заправляет герцогиня де Шеврез. Правда, в последнее время она в основном пишет для «Новости из-за границы», а также «Мужчина твоей мечты. Искусство правильно расстаться».
Потрясенный д’Артаньян попытался нащупать печенье, но на столе не осталось даже крошек. Планше достал из кармана сухарик:
- Вот сударь. Постоянно что-нибудь ношу с собой. Приходится столько нервничать.
- Спасибо, Планше. Надо как можно скорее найти Атоса – пусть запеленает Жаклин.
- Вы думаете, он сумеет?
- Этот человек знает и умеет столько вещей… А кроме того, нам все равно больше не на кого рассчитывать. Пошли, Планше. Нет, побежали!
Как и сказал Планше, Гримо они нашли возле особняка де Люинь. Гримо, как человек основательный, разбил палатку, развел костер и что-то варил в котелке.
На вопрос где господин, он ответил коротко:
- «Карл Великий».
Д’Артаньян удивился:
- Разве он не уехал в Бражелон? Или в Ла Фер? Или в Берри? Черт, как неудобно, когда у тебя столько имений!
Гримо отрицательно покачал головой и, подумав, добавил:
- Вернулся. Срочное дело.
- Сударь, как бы мы ему не помешали, - рассудительно заметил Планше. - Вдруг он опять собирается устроить кому-нибудь побег, или спасти чью-то голову, или восстановить еще одну монархию?
- Монархия подождет! – гаркнул д’Артаньян. – Моя девочка в опасности! Бегом, Планше!
В гостинице «Карл Великий» они столкнулись с Портосом. Увидев д’Артаньяна, гигант смутился и попытался незаметно проскользнуть мимо. После того как он свалил стол, шкаф и трактирщика, придавил к стене Планше и наступил на ногу д’Артаньяну, Портос понял, что его увидели.
- Здравствуйте, д’Артаньян. Какая неожиданная встреча!
- Портос! Вы в Париже?
- Да вот, проездом… Решил Вас навестить.
- Портос, я живу в «Козочке».
- А это разве не «Козочка»? – фальшиво удивился Портос.
- Нет, это «Карл Великий». Тут остановился наш друг.
- Как? Арамис? – еще фальшивее удивился Портос. – Он в Париже?
- Арамис? Нет, Атос.
- Разве он не в Бражелоне? В смысле в Ла Фере? То есть в Берри?
- Нет, дорогой мой, он здесь. Если не возражаете, можем вместе его навестить.
Портос почему-то покраснел и пробурчал:
- Я, пожалуй, зайду в другой раз.
Он расправил плечи, прикрывая Мушкетона, который держал в руках сверток, подозрительно похожий на спеленатого младенца.
- Хм, тысяча чертей, - пробурчал д’Артаньян, - я, конечно, могу не видеть, то, что меня не касается, но…
- Неужели д’Артаньян здесь?
На верхней ступени лестницы появился Атос. Он был без камзола, но в фартуке. Рукава были закатаны чуть не по плечи, а на шее висело полотенце. Он быстро спустился и крепко обнял гасконца:
- Вы!
- Я здесь, мой друг! Я здесь, дорогой Атос! - д’Артаньян хотел прослезиться, но потом передумал. - Атос, у меня к Вам срочное дело.
Атос вздрогнул:
- Тоже срочное?
- А что такое?
- Нет, ничего. Говорите.
Едва д’Артаньян успел сказать «Ла Газетт» и «Мадлен» как Атос кивнул головой:
- Понятно. Она в «Козочке»?
- Мадлен?
- Малышка.
- Вы проницательны, Атос, от вас ничего невозможно скрыть. Она там.
Д’Артаньян оглянулся, чтоб убедиться, что его не услышит Портос, но того уже и след простыл.
- Вы возвращаетесь в «Козочку»? - живо спросил Атос.
- Да, конечно, - ответил д’Артаньян. - А разве вы не пойдете со мной туда же?
- Если я попаду на Тиктонскую улицу, то очень рад буду с вами увидеться, - слегка
покраснев, ответил Атос. – Попозже.
- Хм, в таком случае прощайте, - сказал д’Артаньян. - Да хранит вас бог, как говаривали мы, расставаясь встарину при покойном кардинале. Кстати, о кардинале. Не знаете ли Вы случайно, умеет читать госпожа Кокнар или нет?
- Не знаю, - задумчиво произнес Атос, - касательно госпожи Кокнар не уверен.
И, пожимая гасконцу руку на прощанье, пробормотал:
- А вот госпожа де Лонгвиль умеет и еще как.
Д’Артаньян вышел на улицу, раздумывая, что могло означать это «Попозже». Пройдя пару кварталов, он остановился.
- Что случилось? - спросил испуганный Планше.
- То, что, как он ни хитрит, - ответил д’Артаньян, - а меня не одурачит.
- Вы про господина графа?
- И про него тоже. Стой здесь и жди меня.
С этими словами д’Артаньян бегом припустил назад. В гостинице он осторожно поднялся по лестнице, тихонько подкрался к двери комнаты, которую занимал Атос, и прислушался.
- Арамис, опять! Уже третий раз! Или скажите мадам де Лонгвиль чтоб рожала мальчиков, или, бога ради, отберите у нее эту газету! Хорошо, показываю последний раз!
- Отлично, - сказал, вставая и стряхивая пыль с колен, д’Артаньян, - теперь я вас раскусил: вот что значило это «Попозже»! Черт побери, хорошо, что Мадлен умеет читать только по-французски. Страшно подумать, что было бы, будь она так же образована, как мадам де Лонгвиль!