(Эпизод 3: http://www.proza.ru/2013/01/28/240)
Сцена, свет!
/в фокусе:
Пеппи/Peppy
Неизвестная пьеса, последний акт, последняя сцена.
Автор: Пеппи
Томно опершись локтем о кушетку роскошного будуара и обмахиваясь веером, некогда печальная Пеппи произнесла, отложив веер и теребя жемчужное ожерелье:
- Как же трудно быть актрисой... Столько ярких ролей, столько образов и каждая из ролей как жизнь - столько жизней на сцене! Столько возлюбленных и каждый из них любит какую-то особенную тебя, не в силах устоять перед очарованием так блестяще сыгранных образов. И каждый верит избранному его сердцем образу, боготворит его. Как и я верю каждому из своих образов... Но есть ли среди них настоящая я? Или судьба актрисы в том лишь, чтобы оживлять иллюзии, наполняя их чувственностью и теплом, обольщать и начинать новую жизнь? Ах... И кто же я сегодня? Актриса - это ведь одна из моих ролей?
Оставив свое ожерелье и опрокинув на пол бокал, она уронила голову на руки и зарыдала:
- Пусть и смерть моя будет смертью одной иллюзии, сменой декораций перед следующей сценой...
Тишина.
В тихой и пустой палате даже не слышно часов и время не имеет начала и конца, бесстрастно, ничего не замечает./
Цвет: бледно-голубой
Запись в стационарном журнале:
"Дорогой журнал!
Наконец я могу поприветствовать и тебя, мой любимый и незаменимый старый друг!
Сегодняшнее утро озарилось громогласными воззваниями ко всем демонам ада и властителям прошлого - королям, царям, вождям и даже народным избранникам, правившим задолго до введения системы, при которой по окончании срока или малейшем намеке на несоответствие строгим рамками занимаемой должности владыка умерщвляется, с требованиями, а потом мольбами вернуть в прошлое в обмен на душу или обменять душу королевскую на душу простолюдина, которому не нужны будут любовь и обожание народа, когда даже на смерть твою не будут сбегаться посмотреть миллионы, не жалея никого и ничто, оставляя после своего прошествия изувеченных и умерщвленных толпой детей... Просто таки доисторическое варварство, не имеющее оправдания, и даже хуже кровавых жертвоприношений, где каждую жертву готовили к таинству с почестями.
Но демонов, к счастью, уже давно выпустил какой-то умник, возомнивший себя некромантом - ах, вот бы его к нам! - и которые тут же разбежались в разные стороны, ужаснувшись всему вокруг и сказав, что тут им и делать нечего и скоро сам Стикс будет скован льдом. Некоторые бродят вокруг во вполне милых образах - не буду называть их имена... А кладбище всех недавних владык почти скромно и является весьма многонаселенным! Я люблю там бродить - очень символичное место, вызывающие к философским и романтическим размышлениям, особенно в одиночестве и после рабочего дня... Или до него, если бы Люцифер имел наглость будить меня ещё раньше, чем обычно.
И это оказалась наша прелестная малышка Пеппи, которая ростом выше почти даже моих опасных каблуков. Довольно долго была она тихой, спокойной и просто капризной девочкой, душившей чучело питона и спрашивавшей при каждом визите, хорошая ли она и любим ли мы её, распевая детские песенки и одаривая нас диспропорциональными портретами и искаженными относительно нашего с Вильмой восприятия, пейзажами и какими-то абстрактными композициями - весьма милыми, если бы можно было повесить их где-нибудь в месте, где собираются детишки - любой иной безумец мог бы назвать их иллюстрациями к прекрасным древним мифам, полным самых красочных и эмоциональных сцен любви и смерти, лишенных цензуры и ложного стыда. Прекрасные романтичные сказания старины! Я бы очень хотел подарить ей сказочное зеркальце, которое бы каждый раз ей отвечало, что она на свете всех милее, всех желанней и талантливее, но, увы... Ей нужны личные заверения её друзей и всех-всех, кого только можно, и даже автоматическое зеркальце её не устраивает. Зеркальце, надо сказать, очень обиделось. То, что оно механизированное вовсе не говорит о том, что оно не понимает красоты и... Нам с Вильгельминой оно делало весьма эмоциональные комплименты!!
Как мне удалось выяснить, Пеппи страстно желала оказаться прототипом манекена в самой яркой и пышной биологической витрине - королевой, пусть даже готовящейся к низложению и казни - ей хотелось сочувствия, понимания, сожаления о её красоте, юности и талантах и чтобы хоть на короткий миг, но все взоры, сердца и помыслы были обращены к ней. Вот она какая, жажда славы. Если бы я был доктором Франкенштейном, я бы откопал (в прямом смысле) и оживил всех серийных маньяков и самых жестоких убийц, сделал бы из них одного самого кровожадного и страшного (может быть, наш белый и безмолвный пациент именно таковым и является?), внушил бы ему ненависть к этой бедной девочке и отдал ему. Публично. Лет этак двести назад. Тогда бы жизнь её наполнилась новыми красками и эмоциями, она бы точно почувствовала любовь и участие. А ещё лихорадочный блеск миллионов глаз. Нет, нет, что ты, Дорогой. В то время так публично развлекались каждый день - никакого ложного стыда и псевдогуманизма! - и она была бы счастлива, смею тебя заверить (да и что изменилось по сути?). Я с ней долго-долго беседовал - или она со мной? - и я тебе о ней ещё расскажу, а сейчас мне обязательно нужно проведать любимого Лаффа."
дата: 1128012
Войдя в палату Лаффа, Лео его нигде не увидел и между его нахмурившихся бровей залегла тоненькая морщинка. Под кроватью он обнаружил нечто, завернутое в простыню и с ужасом отступил... Встревоженный за своего любимого пациента, он опустился на колени и начал осторожно тормошить сверток, зовя питомца по имени. Питомец на контакт идти отказывался, чего Лео почти не помнил за все время знакомства, но почувствовав, что тот слабо сопротивляется его притязаниям, вытащил не без труда внушительный сверток из-под кровати и начал разворачивать простыни, думая, что это могло бы напоминать ребенка, разворачивающего подарок - внутри доктора действительно ждала большая яркая кукла. Кукла, закрыв глаза, обнимала какую-то книгу. Лео снова позвал Лаффа, тряся его за плечи, в ответ на что тот наконец открыл глаза и поднеся палец к губам, тихо прошипел "shhh!", после чего он выхватил из ниоткуда свой любимый альбом с нарисованным в нем своим же очень опечаленным портретом, покачавшим головой, когда доктор Араши взял альбом в руки. Портрет для большей выразительности поднял к глазам кулачки, изображая плач. Араши, строго покачав головой, отложил альбом в сторону.
- Лафф, что с тобой случилось? Ты не хочешь рассказать другу Лео?
Лафф печально замотал головой из стороны в сторону, предпринимая слабые попытки вырваться.
- Лафф, Звезда, не печаль своего друга. Ты ведь не хочешь, чтобы ему стало очень-очень плохо?
- Нет... - неживым голосом протянул наконец его розовый кукольный друг. - Мне очень грустно. Оказалось вдруг, что меня многие в вашей сказке не понимают. Не понимают моих слов... А я не очень понимаю их... Зачем тогда нам знать какие-то слова, которые ничего не значат? Зачем говорить... Тогда ведь можно просто без слов петь или мяукать... Или рисовать. И все. Но если где-то не поймут моих сказок, что же мне делать?
- Всегда можно узнать то, как они выражают то, что ты хочешь сказать, как передать им те чувства, которыми ты хочешь поделиться и узнать, желанны ли они...
- Нет, я лучше просто вообще не буду говорить. Я знал, что слов у вас слишком много и ни одно из них ничего не значит, но даже цвета все-все понимают так по-разному. Даже когда ты улыбаешься, кто-нибудь обязательно подумает, что тебе очень грустно и плохо. Как же вы рисуете свои картины? И для кого, если они никому не понятны так, как самому художнику? Это похоже немного совсем на ту странную историю о Вавилонской башне... Только хуже. Я бы ваш мир нарисовал темно-синим, цветом засохшей крови и темно-темно-серым... Но такого существовать не должно! Просто не может!! Если такая картина станет немного темнее, она растворится в потоке тьмы и не вернется оттуда, если там не останется никакого другого оттенка... Да, здесь очень странно...
- Да, Лафф, ты прав. Но у тебя есть я. И я хотя бы отчасти понимаю тебя, а ты, надеюсь, меня. Говори ради меня? И новых друзей мы обязательно найдем и поможем им понять тебя. Не грусти.
Лео по-матерински обнял Лаффа, прижав его к груди и приглаживая его волосы. Проходившая мимо Вильгельмина в сопровождении Алисы, остановилась на секунду:
- Леопольд Араши! Что Вы себе позволяете?
Алиса растянула рот в ужасной улыбке и обе торопливо исчезли в тени коридора. Лео только тяжело вздохнул.
"Лео снова рад приветствовать тебя, Мой Друг! Знаешь, мне очень печально вдруг стало, что не могу назвать тебя по имени... Даже нашему безымянному пациенту присвоили номер. Верю, ты бы назвал мне свое чудесное имя, но если я его сегодня не услышу, то нареку тебя сам... Может быть, Лета или Кронос?
Но я хочу продолжить историю Пеппи. Когда чувства и эмоции её достигли достигли опасных высот, предела, она всё же стала королевой, вызвав образ её из глубин своей души... Вместо короны русую голову её увенчала фата из старой занавески, которой она потребовала когда-то украсить её обитель, нещадно истребляя все прочие заслоны, и украсила эту фату розами, сшитыми ею же из наволочки - тогда она играла роль невесты, которая убила своего жениха прямо на алтаре... Эти представления могли бы быть очень интересными, так как сыграны со всей душой, как не сможет ни один самый талантливый актер, если бы не требовали все новых и новых жертвы - одного из счастливчиков, нечаянно оказавшегося рядом, она избрала на роль несчастливого мужа будущей вдовы. А кроме этого все было замечательно и очень вдохновенно - все таки реквизит совершенно необязателен, если у актера есть дар перевоплощения. А у Пеппи дар неоспоримый. Но и королева её в конце концов превратилась в злую ведьму, требующую от своих подданных идопоклонства и лести свыше всякой меры. Моя голова наверняка бы давно слетела с плеч - какое счастье, что мы живем с ней в разное время. Скоро она снова надолго превратится в маленькую девочку, поющую трогательные песенки и вырезающую какие-то диковинные фигурки из всего, чего только можно... Иногда кажется, что её даже мог бы кто-нибудь полюбить, пожалеть и сделать что угодно, лишь бы она улыбнулась... Если бы не превращалась вдруг в монстра, разбуженного лаской и добротой и готового сожрать своего благодетеля.
Жаль, что и Лаффу эта девочка совсем не нравится и он скорей даже боится её как огня - особенно её пения."
(Эпизод 5: http://www.proza.ru/2013/02/02/220)