У меня до сих пор в ушах стоит истошный душераздирающий визг Люси, а во рту – привкус ароматного ликера Godiva. Я лежу без движения на нарах уже почти сутки. Всеми забытый, никому не нужный. Они хотя взять меня измором. На «понял» у них уже не вышло. Что произошло на самом деле, я не знаю. Но ботва сливает почему-то – меня. Потому что идея моя! Такое случается только в дурном сне. Я гашу все огни внутри себя, выключаю невидимые светильники, дую на свечи, стараюсь уснуть, и не могу…
Да! Это я сказал: Давайте снимать детектив! Мне просто стало скучно смотреть, как мой собственный день рождения превращается в заурядную плебейскую пьянку. Сейчас все по традиции нажрутся до основания, а затем разойдутся по комнатам с девчонками, которых я взял взаймы на ночь у Димы Налима. А завтра – повторится то же самое! Я же хотел, чтобы этот день остался в моей памяти на всю жизнь. И я-таки добился этого! Тогда, после моего революционного призыва, все оживились, загалдели, словно беженцы при виде халявы. Лева Парнах, на что был уже невменяем, и то - восстал из мертвых и, вскочив на стол, сплясал что-то непотребное, разбив при этом пару тарелок и опрокинув бутылки. Мне с трудом удалось утихомирить возбужденный народ, чтобы задвинуть им сценарий моего фильма. Сценарий, значит, был таков. На вилле одного крупного бизнесмена – праздник. Все веселятся, пьют, поют песни, танцуют, целуются с девчонками...
- А можно…
- Нет! – оборвал я. Я так и знал, что они обязательно захотят ввести в мой высокохудожественный фильм элементы дешевой порнографии. Слушаем дальше. Некто Хрябченко во время этой невинной оргии, выпив бокал чинзано, хватается за горло и с нечеловеческим криком падает навзничь. Все в ужасе. Пробуют пульс - нуту пульса. А в этой компании, как обычно, оказывается следователь генеральной прокуратуры по особо важным делам. Он и начнет всех колоть и, в конце концов, находит убийцу!
- А кто убийца? - Заорали тут все. Узнаете! Пообещал я им. Я, сразу, на правах именинника, забил себе главную роль сыщика. Леву Парнаха, как самого пьяного мы уломали сыграть умирающего в мучениях Хрябченко. Леня Торц, тот самый, что подарил мне эту злополучную видеокамеру, согласился быть оператором. Остальные должны были играть друзей и знакомых погибшего. И они – сыграли! И как! Я не ожидал, что эти бездарные, в сущности, далекие от искусства люди, так ярко проявят себя в кинематографе. Ах, эти милые дамы! Боже мой! Словно забыв о том, что они всего на всего вульгарные рабы сладчайшего порока, куртуазно держа длинные мундштуки на отлете, оживленно беседовали о творческом гении Сальвадоре Дали и поэзии Андре Бретона. И я среди них: танцую с прекрасной незнакомкой в черном бархатном платье, и нежная рука по моей талии скользит вверх, словно полуденная жара, и во рту у меня привкус надкушенных побегов бамбука и корпии. И мне на минуту кажется, что я в другом волшебном мире, что эта моя ипостась – любима и желанна, что вокруг меня счастливые беззаботные люди, мои друзья. Мне хочется остановить кадр на этом месте. Нажать невидимую кнопку «Stop». Дальше не надо! Но- чу! Где-то в правом углу, возле камина, раздается какой-то шум. Слышен противный стук падающего тела. Я вижу на полу распростертое тело Хрябченко в нелепой позе: одна нога закинута на кресло, рожа в салате. Рядом на ковре – опрокинутая тарелка. Вообще-то можно было бы обойтись и без этого популистского натурализма!
- Я офицер полиции! – почему-то соврал я, совершенно забыв, что я в России. Но для моего фильма это было не так уж важно. - Я попрошу никого не покидать помещения до приезда моих коллег. Подходите ко мне по одному для допроса! Начнем, пожалуй, с вас, мисс! – сказал я Люси.
- Почему, с меня? – натурально возмутилась Люси. Прекрасная артистка!
- В древнеримских принципах юриспунденции существует ключевой вопрос: кому на пользу! – пояснил я ей. - Я думаю, что вы, по этому признаку стоите у меня на первом месте!
- Он мне – никто! – отрезала Люси. – Мы уже два года разведены!
- Это ничего не значит! – возразил я. – У вас общий ребенок. В случае смерти Хрябченко, ваш ребенок автоматически становится единственным наследником, обладателем огромного состояния! А вы, как мать, до достижения ребенком совершеннолетия, можете попользоваться этими денежками! Не так ли?
- Ой! Ну что за наезды! – возмутилась Люси совершенно искренне.
- Где вы находились во время трагической гибели Хрябченко?
- Я была на балконе. Мы там были со Стивом. Можете его спросить!
- Мы его спросим. – Пообещал я ей, глядя в наглое море ее огромных растушеванных глаз. – Гражданин Ларин! Подойдите ко мне.
- Я могу идти? – привстала Люси.
- Пока - да! Но не за пределы этой квартиры! Итак, Стив! – сказал я, после того, как громадная туша Стива уселась напротив меня. – Где вы были, в четверть двенадцатого?
- Не быкуй, начальник! – сказал развязано Стив. – Что ты быкуешь?
- Я попрошу отвечать на вопросы. Ты не на бану. Ты убил, Хрябченко? В глаза мне смотреть!
- Я с Люси на балконе был. – Стив напрягся, покраснел. Я в роли опера ему не нравился.
- Что ты мне паришь? Уже успели сговориться? А? – Как, оказывается, приятно быть прокурором!
- На х… мне убивать его!
- Не груби, гражданин Ларин! Ты являешься соучредителем компании «Сегафон». Так? Основной пакет акций принадлежит Хрябченко. Я что-то не так говорю? – Стив как-тозлобно засопел. Ему этот фильм отчего-то все больше и больше не нравился. Мои гости, окружив нас, смотрела весь этот спектакль с восторгом и интересом, достойными самого крутого мексиканского сериала.
- Что тебя забило на эту проблему? Ты с трупом разбирайся! – огрызнулся Стив. – При чем тут «Сегафон»?
- А при том. Тебе известно, что с 7 сентября Chase Manhattan Bank заблокировал платежи компании всех российских клиентов, в том числе и компании «Сегафон» в адрес офф-шоров. И получается, что теперь ты конкретно попал на бабки. И если в течение месяца не выплатишь их Хрябченко, то он тебя объявит! Ты ведь его втянул в «Сегафон»?
- Ну, ты разводной! – взмутился Стив. – Всех развел! Пингвин! Ты ведь тоже в таком случае попадаешь! Он же и тебя объявит!
- А ты рылом не целься! – ответил я ему по простому. - Мы с тобой не забивались! Кумарит тебя что ли? Отвечай с понятием, когда с тобой реальный следователь разговаривает!
- В Манхеттен банке просто произошел сбой в работе компьютеров, и обслуживание клиентов только временно приостановлено! – испуганно оправдывался Стив, видимо по пьяне, совершенно забыл, что мы снимаем фильму.
- Ты мне не грузи! Ты и сам в это не веришь, гражданин Ларин! Сомневаюсь я, чтобы у американцев был сбой в компьютерах. Это только у вас может быть сбой! Тебе наверняка известно, что деньги будут перечислены только после того, как банк получит сведения об источниках происхождения средств! А? Что ты меня-то лечишь? Меня лечить не надо!
- Да иди ты… со своим кином! – Стив резко встал, опрокинув стул, и, молча, рассекая своим корпусом толпу, удалился в сторону бара.
И сразу вдруг все зрители как-то поспешно стали расходиться от меня как от туберкулезника. А едва мы с Леней Торцем успели накатить по стопке ликера за кинематографический дебют, как раздался жуткий, истошный визг Люси. Вокруг дивана, на котором все это время неподвижно лежал Парнах, сразу образовалась толпа. Я даже и подходить не стал, мне и так все стало ясно. А следователь почему-то этот факт, считает, чуть ли не главным доказательством моей причастности к убийству!
КОНЕЦ