Таня считалась очень успешной женщиной. Она носила изящные туфли на длинном каблуке от Christian Louboutin, красное платье от известного дизайнера на Манхеттене, и её запястье с достоинством обхватывали ручки луивиттоновской сумочки.
Таня была занята все время и ее телефон постоянно звонил. Она назначала встречи, отменяла встречи и двигала бизнес.
У нее был шикарный бутик женского белья, который иногда посещали даже некоторые голливудские актеры второго эшелона. Ей завидовали все подружки, и даже мужчины. И ее все любили - женщины, чтобы скрыть животную злобу к успешной представительнице своего племени, а мужчины - просто, чтобы показать, что они мужчины.
Ее жизнь составлял один нескончаемый рабочий день – яркий, образный, с поцелуями щеками и нежнейшими обьятими, и безупречными акульими улыбками под музыку беспрерывно шуршащих оберточных упаковок.
А поздно вечером она добиралась домой, в свое фешенебельное кондо на углу 59 Улицы и 6й Авеню и бросала связку ключей куда-то в темноту, на матово отсвечивающий случайными оконными огнями столик в ливинг рум, и сбрасывала свою дизайнерскую униформу, и запахивалась в легкий шелковый халатик, и делала Маргариту в тонкой стеклянной тубе, опоясанной изящным соломенным подстаканником, и придвигала кресло к ночному окну, и взбиралась на него, поджав под себя ноги, и вглядывалась в огоньки Центрального Парка.
Она ела шоколад, ломая его на крупные куски и роняла слезы на крошечный зонтик, болтающийся в стакане с коктейлем. А потом высмаркивалась в какой-то дорогой кружевной бюстгальтер, вытянутый из оказавшейся под рукой упаковки.
И шла к огромной, как аэродром, кровати. На которой ей снова предстояло встретить холодную ночь.
Она понимала, что надо было спать.