Maestro!

Владимир КАРАСЁВ,
историк.
Ташкент, Республика Узбекистан.


Моему Другу и Художнику – Медату КАГАРОВУ, посвящаю!

…Я Вас приветствую, великий Маэстро! С первыми лучами утреннего промозглого ташкентского солнца, мне сообщили глупейшую весть – будто бы Вы, мой добрый друг, ну, как бы сказать это, потактичнее, – как будто бы Вы, простите – умерли. Что за чушь, несусветная! Maestro! Разве художники умирают?! Да, случается, что их убивают, убивают, убивают, а они: нет – не умирают. Разве можно убить посланников Богов? Их можно изощрённо истязать, распинать на позорных крестах или зарезать прямым ударом кинжала в сердце, как это сделали с Мани, их можно гнусными пинками загонять в могилу, как это творили со стариком Бехзадом или спаивать до полусмерти, как это проделывали с Резой Аббаси,  а они всё равно не умирают – воскресают и становятся от этого ещё величественнее и грандиознее!
По-недомыслию своему, люди могут сокрушить горы, уничтожить реки и даже целые моря, но вот чего они сделать не в состоянии, так это уничтожить каплю – одну единственную, крохотную каплю живительной и вечной воды. Вы – Maestro, именно такая капля, выплеснутая кипящим котлом, существовавшего когда-то, древнего уйгурского Каганата.
Со светлой грустью, сотканный из парадоксов, искатель разлук и смысла Бытия, Вы – наш славный Maestro, наперекор обстоятельствам, создавали свой мир. Не спеша, но настойчиво преодолевали своим творчеством этот Вселенский Хаос. Но взгляд Ваш не был беспристрастен. Вы переживали за нас, за наши сомнения, за нашу неустроенность  до разрыва сердца, но всё же жили в ином от нас измерении, хотя, что там говорить, понять Вас мы можем. Если захотим. Не исключаю, что этот мир окружает и нас, но разглядеть его нам пока никак не удаётся, не умеем.  Или не хотим?!
Вы пережили две вселенские эпохи – это «Эпоха Великого Обмана» и «Эпоха Подлейшего Предательства» и самое главное и в то же время самое страшное то, что абсолютно не ясно: происшедшее – это трагедия или некое квазиисторическое обличие блага, доступное для смакования лишь благодарным потомкам? Вся современная история азиатского Востока, – это горечь погребённых в прошлом давно забытых корней. Прежде всего, должна же, наконец, осуществиться самоидентификация этих народов. Не надо мне говорить, что узбек – это узбек, а уйгур, он и в Китае – уйгур. Ведь это не совсем так. Точнее – совсем не так. Все эти необъятные пространства уже давно и очень основательно, погрязли в национальном нигилизме. Но, Вы то, прекрасно помните, как до конца сороковых двадцатого века лилась и кипела уйгурская кровь – что в Союзе, что в Китае. И убивали Ваш народ и под Алма-Атой, где Вы родились, и под Турфаном, где могилы дедов и прадедов. А Вы мальчишкой, упрямо рисовали чёрным углём по белой стене домика, виноградную лозу и лик красавицы с веснушками, похожими на расцветку перепёлок.
Над Ташкентом снежный туман, непроницаемый и тревожный, холодный и безразличный к жителям города. Такой же, как и наступившая «Эпоха Наглых Иллюзий», в которой нам, кажется, что мы живём. Но, правда ли, что мы живём? А может быть, мы уже давно потребляем, эту самую – жизнь? Да, что же это за Эпоха, когда рвутся на части сердца неравнодушных к жизни художников? Но, наперекор всему, мы живём, да ещё умудряемся что-то творить.
Правда, это происходит только тогда, когда наши души переходят в иные, неподвластные разуму измерения, но Вы, Maestro, в своих мега метафоричных работах, уже сейчас, нам можете показать неописуемость красоты и неотвратимую суровость этой, другой реальности, достигая при этом, моцартовской высоты звучания. Иногда ловишь себя на мысли, что нечто ужасное уже взорвалось в нашем взрывоопасном мире. Мы все сейчас живём в стиле «экшена». Кругом словоблудие, суета, зараза потребительства, и, конечно, алкоголизм, сдобренный лёгкими парами наркотиков,  как знак сопричастности к «свободному и цивилизованному миру», умственный и образовательный мрак, духовная темнота. Это, конечно, не очень-то авторитетная альтернатива тому ничтожеству, которое мы кличем как «поп-культура». Люди не ощущают и не понимают, что они просто-напросто – живут! Живут в неповторимом и многообразном, но в тоже время – хрупком мире! и не помнят, как вслед за Заратуштрой повторяли уйгуры-таранчинцы: «Кто взращиваетвает хлеб, тот возделывает Праведность!».
Это же Вы – Maestro, темой своих полотен постоянно повторяете, что Художник, да и не только, а любой человек, ценящий прекрасное бытиё жизни, никогда не должен забиваться в угол, и оттуда раболепствовать не только перед «власть предержащими», но и не перед кем бы то ни было. Воплощая своё видение мира, Вы открываете нам самые потаенные уголки нашего же сознания. «А в чём же смысл сокровенного Бытия?» - и вот, каждый художник решает этот сакраментальный вопрос по-своему. Мы же, в поисках этого ответа, вдруг видим в полотнах Maestro и путь для себя.
В последнее время, Вы – Художник, как никогда прежде, имели дело с очень сложной дифференциацией человеческих проблем, с разветвлённой личностной позицией. Разумеется, пути реализации этой сложности в искусстве не просты, но выбранный однажды опыт лирического символизма, показал очень высокие возможности проникновения в суть современных событий, в терзания интеллектуала в мире всёпоглощающего монстра потребительства, и возможность увидеть горизонты жизнестойкости Разума, ибо всё Ваше творчество, это визуальный пример отрицания социального мещанства и стяжательства.
 Вы не бросались «осточертя голову» в неоакадемизм. Ваше прекрасное живописное искусство, становится само по себе, новым направлением в национальной живописи, которая, естественно, основывается на самых лучших образцах общечеловеческого, высокого ранга. Вне зависимости от чуждых азиатской душе, но считавшихся, якобы, национальными, арабизированных традиций, от мнений «продвинутых» галереистов, Вы заприметили иной уровень художественного мира, и как археолог, открывший новую цивилизацию, воплотили эту идею в материальных образцах. Ваши работы исконно традиционны, но обогащённые величием русской и европейской классической живописи, которые складывались столетиями и совсем не собираются исчезать во тьме времён, они являют миру иные, выкристаллизованные Евразийские представления. Стилистические тенденции авангарда, стали базисной основой Вашего внутреннего мировидения.
Утверждая, что Вы, Maestro, несомненно, являетесь настоящим создателем современной живописной национальной школы Узбекистана, я подчёркиваю – следует различать национальный идеал и национальный характер. Идеал не всегда совпадает с действительностью, точнее – даже всегда не совпадает. Но национальный идеал, тем не менее, очень важен. Народ, создающий высокий национальный идеал, создаёт и гениев, приближающихся к этому идеалу. А вымерять культуру, её высоту мы обязаны по её высочайшим достижениям, ибо только вершины гор вздымаются над веками, формируют горные хребты культуры. И это Истина.
В среднеазиатском фольклоре у давнопрошедших народов была изумительная любовь к открытому миру при одновременном признании этого же мира греховным, суетным, «мимотекущим» и, к сожалению, злым. По большей части, негативная сентенция создавалась религиозными постулатами, которые в одних случаях были межнациональным объединяющим фактором, а чаще служили детонаторами запуска механизма межнациональной ненависти. Всё же, отбросив эти сентенции, следует помнить, что во всякой культуре есть идеал и есть его реализация: действительность, порождая некие идеалы, сама является одновременно попыткой  их осуществления, очень часто их искажающей и обедняющей.
Характеризуя и оценивая любую культуру, мы должны оценивать то и другое порознь. Это необходимо потому, что осуществление идеалов в действительности может оказаться в резком диссонансе с самими идеалами. Это расхождение может быть в степени их осуществления. Вот тут-то, и должно звучать слово Пророка. Только Просветлённые могли поведать людям, что Идеал и действительность могут оказаться при этом типологически различны, этически различны, эстетически различны.
А пока, Maestro, именно такое явление мы имеем в культуре современного Узбекистана. Между идеалом культуры и действительностью оказался огромный разрыв. И не только потому, что идеал с самого начала был очень высок и становился всё выше, не будучи накрепко привязан к действительности, но и потому, что реальность была порой чересчур низкой и жестокой. 
 Вы же, мой дорогой Maestro, всегда переживали неустроенность мира как личную трагедию, но вот какими красками, какими движениями кисти можно воплотить эти страдания человеческих душ? Пространство холста наполняются болью и вопросами, а в Ваших картинах виден всегда внутренний поэтический диалог Художника с суровой прозой жизни…
…Я за круговую поруку! Обязательную круговую поруку друзей, когда ты как загнанный и отвергнутый, в одиночестве ждёшь звонка от друга, ищешь сочувственный взгляд среди леса поднятых рук  «единодушного осуждения», а, идя по улице, замечаешь, как знакомые лица с бегающими растерянными глазками за воротниками, в мгновение ока оказываются на другой стороне, когда дверь твоего дома открыта для любезных, а никто не приходит и, когда саднит душа, оскорблённая и попранная несправедливостью, и ты смотришь на хрустальные бокалы всё ещё стоящие на твоём столе, в которых ещё не просохли следы красного вина, разделённого с приятелями. Но вот только птицы, больше похожие на ангелов, собираются вокруг тебя и подталкивают к мольберту. А потом ты торопливо стираешь тряпкой краску с рук и спешишь к другу, которому, как ты думаешь, сегодня хуже всего на свете! Даже, хуже чем тебе и ты, в своём поручительстве поспешаешь хотя бы былинку заботы и добра отдать сейчас же.  Двадцать первое столетие внесло в Вашу палитру творческого поиска иное понимание не только идеи жизни, но и идеи предназначения художника, которому, вероятно Всевышним, ниспослан был этот дар, что, конечно, ярко отразилось на Ваших полотнах. Смысл существования человека в громадном вселенском пространстве становится понятным по Вашим работам последних лет. Но это особый, отдельный, долгий и вдумчивый разговор, в котором мы с Вами, Maestro, будем участвовать позднее…
Сегодня же, умение художника рассказать, показать и провозгласить эти не исчезающие ценности – вот, что такое национальная школа живописи, да и вообще, искусства. Назовите мне сегодня творца, который так же как Вы, Maestro, мог бы с такой искренностью, душевной теплотой и профессионально, так говорить о разноликой действительной жизни, но при этом оставаться сугубо национальным? И это Истина…
Я часто, Maestro, задумываюсь над тем, чем же отличается истинный Художник от посредственности, пусть даже и трудообильной? Вероятно тем, и только тем, что обнажённая боль, которая проявляется подспудно, откуда-то из глубин души поначалу бесчувственно, и в тоже время физически зримо болезненно, воплощается в необратимость мига восторженного блаженства творческого прозрения, вырвавшегося из глубин мертвящей слепоты, когда, вдруг, ты ярко осознаёшь, что это событие уже было с тобой, и именно с тобой, в этом месте, с теми же предметами, которые живут, созданные человеческими руками и разумом, сами по себе, без твоего участия, создавая порядок, независящий от того, что ты сам называешь порядком и, тогда, творения уже сами управляют твоей сущностью, воплощённой в твою физическую жизнь, которая неповторима и, что удивительнее всего – оригинальна собственно этим, вне восприятия, хотя в мгновения творческого взлёта твоего гения, где ты уверенно знаешь, что это всё вокруг тебя и в тебе уже повторялось, повториться и так будет всегда, даже тогда, когда наступит миг, и ты уже не будешь знать, что вообще жил в этом мире, творил, терпел боль и торжествовал божественным озарением, поглощая каждым атомом своих клеток неописуемый восторг сотворения, созидания, соучастия в этой жизни. Кто не испытывал в этой жизни состояние «дежавю»? Но вот только Художник умеет визуально озвучить это состояние для каждого из нас, и в Ваших работах, Maestro, это проявляется особенно зримо.
Да разве это важно, где мы с Вами, Maestro, родились? Мы всё равно на всю свою земную жизнь, будем азиатами, хотя у каждого человека Дух – Вселенский! Вы, осознавая непрерывность вечного круговращения бытия, которое теряется в мириадах тысячелетий, в своих картинах творите это самое – ушедшее Время так, что оно видоизменяется в сознании тех, кто будет жить и видеть потом воплощение этого Времени красками художника. Так было, так есть, так будет, как было! И это Истина…
Ваш творческий язык, казалось бы, весьма метафоричен. Но это не только собственно поэтическая метафора, и не только метафора из образной речи. Даже использование интеллектуалистического, философского жаргона, инструментария науки – всё равно лишь поток метафор, покрывала, которые бесконечно пеленают скрытую Истину. Ваша метафора, Maestro, это скрытая Истина, которая всё равно проступает через эти покрывала и открывается нам через эзотерическое русло живописного потока. В Ваших работах последних лет, со всей очевидностью становится исторически понятно, что этический суфизм искал реализацию гуманистических принципов на пути нравственного совершенства человечества, эстетический на пути раскрытия потенциальных творческих возможностей мира как духовной целостности.
Беда Вашей гениальности, Maestro, в том, что, воспарив вместе с мистическим учением суфизма, достигнув необыкновенных высот понимания красоты, Вы впустили в себя это учение, вероятно считая, что это промысел божий. Но сущность гения – видеть, понимать, воспринимать, переживать, оставаясь вне досягаемости любой философии как духовной установки. Вы начинали объединять философию дзенбуддизма, учение Заратуштры, поэтику Корана, отстраненную кичливость иудаизма. В принципе, это достойное дело для гения. Это работа по Вашему мастерству и уровню интеллекта. Но тогда для кого это все делается? Кто этот «потребитель» объединяющей философии? Может быть «гармонично развитое поколение»? Ну, тогда, дай-то Бог! – дожить кому-нибудь до ста и более лет, когда он увидит проросшее зерно, высаженное Вами, в своих творениях. 
 Я абсолютно уверен, что Вы, Maestro, не задумывались и не подозревали, что подобная подача художественной идеи, которую Вы применяли в «суфийском цикле», выведет Вас на новые, ещё не познанные Вами, уровни эстетики. Именно эстетика, считаю я, как компонент национального самосознания, остро нуждается в определении таких параметров художественной культуры, как начало, основные периоды её развития, связи и взаимодействия с прочими культурами и, в конце концов, её связь с современностью.
Всматриваясь в Ваши изумительные полотна, я подумывал о том, что именно таким образом Maestro пытается охарактеризовать своё восприятие и своё понимание всеобъемлющего понятия преемственности искусства. Основной задачей, которую Вы ставили перед собой, было осмысление поступательного движения целого – национальной художественной культуры – от одного уровня к другому, более высокому, современному, на котором, собственно, это целое только и может обрести себя как подлинная историческая реальность. Разумеется, что решение этой задачи под силу зрелому теоретическому знанию, вооружённому прогрессивной концепцией общественного развития. Подобно тому, как искусство, участвующее в создании новой жизненной реальности, находит самую надёжную опору в традициях и принципах реализма, так и познание, теория развивающейся культуры не могут базироваться на философии с её разработанной системой диалектических методов. Вызванная к жизни конкретными условиями современного культурного процесса, а именно – необходимостью уяснить в познании (и способствовать решению на практике) проблем ускоренного развития культуры, Узбекистанская эстетика призвана стать деятельным, активно-созидательным знанием. Способность видеть в духовной жизни народа процесс, движение должна сочетаться в ней с умением выявлять актуальные проблемы развития, самостоятельно их осмысливать. Она не может быть не открытой, чутко реагирующей системой по отношению к исканиям новых выражений художественной культуры, достижениям конкретных гуманитарно-научных дисциплин, различных форм общественного сознания. Преодоление локальной замкнутости, выход к темам и проблемам, имеющим общечеловеческое значение, навыки мышления в масштабах крупнейших историко-культурных категорий должны сочетаться в ней с умением критически анализировать существующие представления и вести полемику в необходимых для того случаях…
Я снова, завтра, захлёбываясь одышкой от проклятого табака, поднимусь в самое поднебесье к Вам в мастерскую, затерянную в доме на улице имени Лутфий, чтобы окунуться в запах масел, растворителей, и за чашкой отменного кофе не спеша потолковать с Вами о философии красок, холстов, и живописных кисточек, в которых заключён смысл Бытия! Именно здесь, вокруг Вашей безмерной доброты, витает амброзия истинной красоты, а за взмахами красочных кистей, звучит действительная музыка высочайшего мастерства. Именно поэтому, большинство художников нашей страны называют Вас учителем!
Подчас, мне кажется, что Вы – Maestro, хотели увидеть в них – учениках, тот самый первородный Огонь, которым были обожжёны сами. Вы верили в то, что Вдохновение Истории будет понятно ими, идущими в Завтра. В своих лиричных и, в тоже время рвущихся невидимым огнём  полотнах, озвучиваются наши Души. Пока клокочет Огонь в Душе, – Смерти уже не существует. И пепел, это лишь прах повседневности, но не Духа.
…И почему мне в последнее время так часто снятся белоснежно выбеленные стены старых домишек селения уйгуров на окраине Алма-Аты, на которых пронзительно призывно мерцают мириады звёздных галактик, и запах свежевыпеченного хлеба комом слёз застревает в горле и не даёт дышать? Просыпаюсь, а спросить-то и некого – Пророки пока безмолвствуют. Вот только необыкновенные картины Медата сына Айтахуна таранчинца Кагарова пытаются мне что-то разъяснить. Всматриваюсь в них, и душа наполняется каким-то таким высоким просветлением, что слёзы сами…
А кто Пророк, когда вокруг такой густой туман? Узнать и не проглядеть бы. Иначе, – какой смысл в Жизни и Смерти? Это Истина…