Тёмные звёзды. Чужая душа фрагмент

                Тёмные звёзды. Чужая душа фрагмент

А если душу можно разложить на части... что тогда?

               
Пролог.

  Командный пункт космопорта изнутри был почти полностью погружён во мрак: на Церцее с самого начала были перебои с энергией. Горели только экраны и панели рабочих столов, над которыми без устали копошились люди, прокладывая на них маршруты и пути перемещения кораблей.
  Он сидел в кресле, погружённый в свои думы, темнота почти полностью закрывала его лицо. Как он устал, с гораздо большим удовольствием он бы поехал сейчас домой, окунулся в горячую ванну с кружкой чего-нибудь такого же горячего в одной руке... но нельзя. Нельзя было поддаваться обману этого относительного покоя и безопасности, нужно было отследить всё до конца, убедиться, что всё действительно завершилось. В этот момент к нему на пункт поднялся один из диспетчеров, очевидно, он был очень взволнован, потому что не стал обращаться по всей форме, а сразу перешёл к делу. "Господин генерал - начал он - один из транспортных кораблей в назначенное время не прибыл на базу". "А? Что? Хорошо" - пробурчал генерал рассеяно себе под нос, словно не понимая о чём его спрашивали.  Это было на него не похоже, поэтому диспетчеру пришлось набраться мужества и переспросить: "Простите, что Вы сказали?" - обратился он опять не по форме, в виду отсутствия опыта, но генерал, казалось, снова ничего не заметил: "Я говорю, свяжитесь с базой, пусть организуют поиски, узнают, есть ли выжившие и доложат немедленно". "Если Белиса выжила - пробурчал он, когда диспетчер ушёл с пункта - я должен узнать об этом первый".
Тем временем ничего не подозревающий о настроении своего "руководителя" диспетчер бросился выполнять полученное указание. Не то чтобы он хотел выслужиться в данном случае, просто он, как и все слабые мира сего, знал одну старую истину: во все времена за плохую весть доставалось прежде всего тем, кто её приносил. Своей расторопностью диспетчер только надеялся отвести от себя беду, которая, возможно, уже нависла над его головой. Тем более сделать это было не сложно: транспортный корабль упал как раз в том районе пустыни, который хорошо просматривался с орбиты планеты. Однако чем дальше, тем мрачнее и удручённее становилось его лицо, обращённое в экран. Словно заметив это, дежуривший на командном пункте генерал поспешил разобраться, в чём дело. "Что у Вас там?" - рявкнул он, чуть ли не бегов поднявшись на небольшой "помост", где располагался диспетчерский центр, чем вверг своего подчинённого в ещё более глубокую бездну отчаянья, впрочем, как и других находившихся рядом сотрудников. Бедняге диспетчеру захотелось сжать голову в плечи и словно какому-то слизняку забиться в панцирь, но он мужественно поборол это желание (возможно потому, что знал:  ни какой панцирь ему не поможет) и ответил вполне твёрдо: "У нас возникли проблемы с изображением со спутника: в месте падения разыгралась песчаная буря". "Что? - ещё громче вскрикнул генерал, что заставило его подчинённых, стоящих поблизости, вторично вздрогнуть, а остальных с тревогой оглянуться в сторону диспетчерской  - Но этого не может быть: я сам видел сегодняшние отчёты - бури не прогнозировались!". Однако, последнее он мог и не говорить: все, кто находился сейчас на командном пункте видели этот отчёт. Дежурный диспетчер даже составил его лично, но и он не мог отрицать тот факт, что тёмное пятнышко на экране, расположенное как раз на месте падения транспортного корабля, есть ни что иное, как созданный бурей ураган. Ураган, бушующий в одном, чётко определённом месте и не покидающий его пределы, словно скрывая что-то от чужих глаз. Объяснить эту природную аномалию вряд ли смог хоть кто-то из присутствующих, даже под угрозой смерти. Но генерал и не требовал этого от своих подчинённых, важнее всего для него было теперь узнать, что же случилось с транспортным бортом. "Я должен знать, что там произошло - тихо проговорил он, а потом громко добавил вслух - группа готова на вылет?" "Разделывательная группа уже вылетела" - услышал он чей-то ответ у себя за спиной, однако не стал выяснять кто это. "Хорошо, пусть свяжутся со мной, как только прибудут на место, до этого момента сообщают всё на дежурный пункт. Держите меня в курсе происходящего и постарайтесь восстановить видео изображение этого района, до того, как группа окажется в зоне падения" - обратился он к дежурному диспетчеру прежде чем быстрыми шагами покинуть центр. И лишь когда диспетчерский пункт остался далеко позади, и никто из сотрудников не мог его видеть, генерал сбавил темп, а потом вообще остановился, облокотившись о перила, располагавшиеся по краям площадки. "Белиса, - тихо проговорил он - я должен был это предвидеть"... 
               
*     *     *

   Борт падал вниз со стремительно нарастающей скоростью. Из кабины время от времени неслись отчаянные вопли: "Тяни, тяни на себя!", "Давай!" "Выше!". В салоне немногочисленные пассажиры корабля как могли цеплялись за стены, чтобы удержаться, и не покатиться вниз по полу, вместе с ящиками и прочими вещами. В данной ситуации это было единственное, что они могли для себя сделать, в той круговерти тел и предметов, творившийся кругом. И только два здоровых моролоканских пса, казалось, совсем не испытывали неудобств, по-прежнему продолжая гоняться друг за другом и рвать на части. Не обращая ни какого внимания на творившийся хаос, вопли и крики они  вели свою звериную борьбу, не осознавая, что главная борьба за жизнь, развернулась не здесь. Она шла в кабине подающего звездолёта и успех этой борьбы зависел от того, смогут или нет два обезумевших от ужаса человека "правильно" посадить на планету вышедший из под контроля борт. Впрочем, определённая логика в этом поведение всё-таки была: до посадки ещё следовало дожить, а сделать это можно было одним единственным образом - загрызть своего противника.  В этой безумной борьбе они, нарушая всякие законы физики, метались по салону и люди инстинктивно старались держаться подальше от этих существ, понимая, что в своей злобе они могут напасть и на них.
Но не думаю, что этим пассажирам было хуже меня, в тот момент, когда в лобовом  стекле кабины, где я находилась, показалась быстро приближающаяся поверхность планеты. Одного взгляда на неё мне хватило, чтобы почувствовать, какая она тяжёлая и огромная, что я "превращусь" в блин ещё до того, как корабль врежется в неё своим носом и осознать,  как не хочу этого. Единственное, что меня утешало в данной ситуации - это то, что находящийся рядом со мной человек так же не желает подобного финала, а значит сделает всё возможное, чтобы его избежать. Это был один из солдат, летевших со мной тем же рейсом с Церцеи и, судя по всему, он был единственным, кто хоть немного смыслил в полётах. "Как только я скажу - прокричал он не оборачиваясь -  с силой тяни на себя." Я поняла, что он говорит про штурвал и кивнула, хотя вряд ли он смотрел на меня и мог это видеть. "Готова? - спросил парень и не дожидаясь ответа крикнул - Тяни!"  После этих слов, я что есть силы вцепилась в штурвал и потянула на себя, упираясь ногами. В окно я всё ещё могла наблюдать как продолжает надвигаться на нас поверхность. Правда теперь она находилась совсем близко, так, что можно было различить отдельные песчаные холмы, поднимавшиеся из неё нам на встречу. И вот туда нам и предстояло падать!  "Стоп, теперь хватит - послышалась рядом - а теперь ещё раз...Давай!". Борт пролетел над землёй, вздымая на ней тучи пыли, мне было даже слышно как стучит перекатываясь гравий от поднятой нами волны, но ничего не видела больше: кабину трясло, всё ходило ходуном, пыль застилала окна... И вдруг всё остановилось, в наступившей тишине было слышно только моё дыхание и стук моего сердца. Пальцы медленно, словно нехотя, отпустили штурвал. "Знаешь - послышалось рядом - я тоже не очень умею управлять транспортниками" "Кем?" - спросила я, хотя прекрасно расслышала, о чём идёт речь. "Транспортниками" - ответил солдат, с силой выдохнув после этих слов и откинувшись назад. В свою очередь мне тоже очень хотелось последовать его примеру, но мне не давала сделать это одна единственная неспокойная мысль. К  своему стыду хочу сразу признаться, что эта мысль была не о других пассажирах корабля и не о том, что нужно выйти и осмотреться вокруг.
В своё время мне приходилось слышать о неприятностях, случавшихся с некоторыми людьми при вынужденной посадке: от сильной перегрузки, которую испытывает тело,  мелкие сосуды у них в голове не выдерживали и лопались, отчего кровь начинала вытекать. Иногда она шла из ушей, но чаще всего кровь текла из носа, люди буквально "давились" ей во время вдоха. Хуже всего было когда такой мелкий сосуд лопался в глазах: кровь не находила выхода и скапливалась внутри, поэтому глаза почти моментально темнели и человек мог ослепнуть. В таких случаях бедолагу сразу везли в больницу, ведь только там могли оказать  необходимую помощь. Должно быть одно из таких происшествий когда-то сильно запечатлелся в моей памяти, раз я о нём помнила и это меня так взволновало. Вспомнилось так же, что в такие моменты человек всегда жаловался на неприятное чувство в носу, словно что-то кололо в переносице. Как раз сейчас у меня  "засвербило" в носу и глазах. Возможно, это было от пыли, всё ещё метавшейся по кабине корабля, после посадки, но подумалось сразу о худшем. Большинство людей, которым приходилось сталкиваться с такими "посадочными" случаями, почему-то считали, что в этой ситуации нужно меньше двигаться и ни в коем случае не закрывать глаз. Поэтому после того, как наш борт коснулся своим "пузом" поверхности и остановился, пропахав предварительно землю, я почти не двигалась, в отличие от моего "товарища по несчастью", который сразу же растянулся на соседнем кресле, убедившись, что все аварийные системы работают нормально и опасность нам не угрожает. "Ты чего?" - спросил он, заметив, что я по-прежнему сижу уставившись в окно. "Глаза" - коротко произнесла я,  почти не поворачиваясь в его сторону. "Что?" - не понял тот. "Какие у меня глаза"  - отчеканила я на одном дыхании, про себя уже начиная досадовать на сообразительность данного субъекта. С секунду парень размышлял над моими словами, потом его вдруг затрясло, а затем он изошёлся громким, почти истерическим смехом. Всё это время я сидела неподвижно, словно фарфоровая статуэтка, только боковым зрением наблюдая за его действиями. Однако сейчас я не выдержала и позабыв всякую осторожность резко повернула голову в его сторону: "Тебе всё ещё смешно?" - словно хотела сказать я этим взглядом. Парень поперхнулся очередным смешком, явно поняв: в этой ситуации ему шутить не следовало. "Да нормальные у тебя глаза - сказал он, пытаясь отдышаться - тёмные. В смысле обычные".
Не то чтобы меня очень успокоили его слова, но услышав их я вздохнула свободнее и уже сама откинулась назад на спинку кресла. С каким удовольствием я проспала бы сейчас в нём часок-другой, меня не смутили бы ни брызги крови на панели, ни возня в корабельных отсеках, ни два трупа (всё, что осталось от пилотов) в кабине на полу - лишь бы спать. Но, нельзя. Парень в соседнем кресле тоже, как будто очнулся, вспомнил, что расслабляться нет времени. Вот только причины, по которым он был вынужден отказаться от отдыха у нас были разные. Его волновала сохранность груза и здоровье уцелевших людей. Меня интересовало пережитое нами происшествие и что теперь мне в свете этих событий делать. То, что две моролоканских собаки, загрызшие пилотов после взлёта, попали сюда не случайно у меня не вызывало сомнений. Другое дело - как там очутился третий, здоровый моролоканский пёс, тот самый, что уже однажды спасал мне жизнь. Совпадение? Нет, не знаю. В свете последних событий у меня были все основания заподозрить Антавира в тех "неприятностях", что произошли в полёте с кораблём: его соперник был мёртв, опасность пока миновала и он вне подозрений. И есть только один свидетель - я, которая помогла ему провернуть всё это дело. Если кто-нибудь, даже просто узнает, что я жива это бросит тень подозрения на Антавира, ведь самой, без посторонней помощи мне было не выбраться с Церцеи. Антавир прекрасно понимал это, а значит мог попытаться сделать так, чтобы меня не стало и ни у кого не возникло вопросов. Он сажает меня на транспортный корабль под чужим именем и документами, якобы выполняя условия сделки, потом борт падает и разбивается вместе со всеми пассажирами. Даже если после этой аварии обнаружат хоть какие-то тела никому не придёт в голову "связать" эти останки со мной: все трупы будут опознаны или захоронены как останки работников Представительства и солдат охраны. И исходя из этих предположений не стоило ли мне побеспокоиться о том, как поступит Антавир, узнав, что его замысел не удался? Не было ли лучшим удрать "под шумок", до прихода команды спасения, пока пассажиры корабля ещё окончательно не пришли в себя и моё исчезновение может пройти незаметно? "Нет, - подумав, тут же сказала сама себе я - эту "игру" нужно довести до конца. Если я не скроюсь теперь, вместе с этими людьми, другого шанса покинуть Церцею у меня не будет". Кроме того у меня были определённые причины думать, что Антавир был далеко не единственный, кто способен выкинуть подобную "шутку" со мной: план, конечно, был так себе, средний, но всё же не в духе Антавира. Этот был не из тех людей, кто будет долго мудрствовать и лукавить, он бы избавился от меня без всяких излишеств, сразу, как только во мне отпала нужда. Без аварий и фальшивых документов. Но - только Антавир знал о том, как я собиралась воспользоваться моролоканскими собаками, что эта была моя идея. Убийца, который должен был устроить аварию с кораблём, тоже воспользовался собаками - чем не тонкий намёк на то, что ему известна моя тайна? А значит это мог быть либо человек Антавира, либо кто-то из его близкого окружения, способный незаметно отследить каждый его шаг. Вот, только кто? "Хамелеон - услужливо подсказала память - наёмный убийца, посланный за Антавиром". И эта версия была не такой абсурдной, как казалось на первый взгляд: Хамелеон был мастер и мог легко проникнуть в ближайшее окружение своей жертвы. А со смертью заказчика, Симаха, его работа теряла смысл: платить теперь за его хлопоты было не кому. В связи с этим он вполне захотел бы поквитаться с тем, кто испортил ему всё дело - со мной. И он мог знать о собаках, и он мог так поступить. Но, всё же в этой версии не всё "клеилось", что-то было не так, поэтому полностью отвергать причастность Антавира было рано. "Надо быть осторожней" - подумала я, поднимаясь вслед за солдатом и выходя из кабины. Глядя на его шагающую впереди спину у меня вдруг ни с того ни с сего возникла странная мысль: "Интересно, а что было бы если бы почти все пассажиры погибли в полёте? Что было бы если в живых не осталось ни кого и план Антавира удался, как он поступил дальше? Всё равно отправил проверку на место крушения? Что ж, я это скоро узнаю". Шедший впереди меня солдат, словно почувствовав мои думы, вдруг остановился и оглянулся в мою сторону: "Что это ты?" - спросил он, заметив, что я немного отстала от него. "Да ничего. - ответила я, глядя на него, при этом постаралась улыбнуться, но смогла лишь "выдавить" неловкую ухмылку - Ничего". - добавила я уже тише, когда парень опять отвернулся и быстро прибавила шаг, стараясь теперь не отставать от него и держаться как можно ближе ...   

       
Глава первая: Белиса.


Когда жизнь загоняет в угол - надо лезть на стену...
 

  Белиса неспеша шла по незнакомым улицам. С удивлением разглядывала она дома, непривычно низкие для города, и покрытые старым асфальтом улицы, по которым ветер мёл серую дорожную пыль. Вообще-то городок был не таким уж старым, по-галактическим меркам, да и выглядел вполне сносно. Возможно, придись время его становления на более мирный период он стал бы крупным планетарным центром, со своей культурой, историей, положением, а так... Так он был всего лишь большим населённым пунктом, с огромными амбициями, но совершенно лишённый "вкуса". Не было в нём того шарма, той внутренней силы города-гиганта, что как спрут затягивает, захватывает любого, кто хоть раз увидел его. Белис была как раз из такого города, и вполне под стать ему: сильная, смелая, умная... ну или хотя бы старалась такой быть. Жизнь в другом городе представлялась ей на удивление мерзкой и скучной, ведь как и любой житель Центральной Империи она знала: всё самое лучшее находится только там, в Империи. Но если в Империи собрано всё прогрессивное и прекрасное, то в других местах, по логике, всё должно быть отсталым и отвратительным - от культуры, до обыденной жизни людей. Отвратительны их дома, безобразен их язык, они не заслуживают уважения. И шедшая по улицам города Белис всякий раз мысленно напоминала себе об этом. На окружавшие виды она смотрела с нескрываемым презрением, а на сновавших тут и там людей в аляповатых одеждах с недоумением: неужели они не понимают как смешно и глупо выглядят? Неужели и вправду считают, что так красиво? Мимо Белис как раз гордо прошествовала очередная дама, в самом несуразном платье-кимоно, какое ей приходилось видеть.  Во-первых, непонятно почему,  странная женщина решила, что её платье будет выглядеть более модно, если сделать его из белого кружева, а не из шёлка или другого похожего на него материала, как было принято у жительниц центральных городов. Задняя часть подола была приподнята, с помощью  специальной подушки на поясе платья, однако пришили её так неумело, что она прыгала как мяч при каждом шаге провинциальной "кокетки". В довершении всего сзади "красовался" огромный уродливый бант из розовой широкой ленты. Женщина куда-то спешила, нелепо переставляя ноги в своём наряде на высоких каблуках. Рядом семенила маленькая девочка, очевидно дочь, в совершенно обычном платье, если не считать того, что оно было  через чур украшено рюшечками и бантами - не приходилось сомневаться, что малышка, скорей всего, повторит судьбу матери, когда вырастет. От одного взгляда на это зрелище Белиса поморщилась: "Как отвратительно!" - подумала она с презрением отворачиваясь. И с такими людьми ей придётся жить,... причём, в случае если ей сегодня повезёт! А ей должно повезти, по-другому и быть не может... потому что "по-другому" больше не возможно. Ей придётся переступить через себя, стать здесь своей, полюбить этот город, ведь податься ей больше некуда.
 Этот чужой и непонятный город должен был стать ей родным , как тот, что она когда-то называла домом. Впрочем, он был не таким уж чужим: её мать, говорят, была родом из этих мест, где-то тут жил её дед и, может быть, будет жить и она... если ей повезёт. Повезёт, если она встретится с дедом. Повезёт, если он захочет с ней разговаривать. Повезёт, если он позволит ей остаться. Повезёт, если вспомнит о своей внучке, которую не видел десять лет и которая, до этого момента, не давала о себе знать и вдруг появилась на его пороге жалкой просительницей, без ничего, с одной только просьбой: прими! Признай меня своей семьёй! Но что она могла дать ему взамен?
"Свою преданность - тут же подумала Белис - свою признательность. Свои знания и силы!". Она будет делать для него то же, что и для Рохуса, даже больше, потому что он не предавал её. Он не предавал её мать. Да, они редко виделись, но на то были свои причины: у деда были не простые отношения с Рохусом. Точнее с его отцом. Два "старых лиса" не просто недолюбливали друг-друга, а открыто враждовали. Поэтому союз отпрысков столь воинственно настроенных людей, казался, как минимум странным. И тем не менее глава дома Кёс не стал ничего предпринимать и противиться браку своей дочери с Рохусом. Последний, надо сказать, относился к своему новоявленному тестю весьма вежливо и с почтением. На имя деда всегда отправлялись поздравления от всей семьи с важными праздниками, однако дальше этих стандартных проявлений внимания их отношения не зашли. Сама Белис виделась с дедом  всего пару раз после своего рождения, причём было это в столь раннем возрасте, что у неё почти не осталось воспоминаний об этих встречах. Кажется, последняя встреча проходила в этом городе, когда мама приехала вместе с ней погостить к дедушке. Помнится Белиса тогда очень удивилась, ведь раньше они никогда так далеко не летали, а тут они прибыли в порт, от туда летели пассажирским рейсом и вот прибыли на другую планету. От самой поездки у неё сохранились обрывочные воспоминания: ярко-розовый кот, залитые светом комнаты с окнами, цветочные кусты вдоль аккуратных газонов. Ещё ей запомнилось дедушкино лицо, урывками, в разных положениях, но что он делал, что говорил в эти моменты - она не помнила.
Для своей первой, после стольких лет, встречи с дедом она постаралась выбрать подобающую одежду:  короткий жакет, тёмно-шоколадного цвета, для выходов в город, чёрный летний пуловер с короткими рукавами, тёмные укороченные брюки и чёрные городские сапожки на каблуке - строго, но со вкусом. Как раз то, что надо для такой встречи. Общий вид, конечно, портили два холщовых чёрных пакета - этакие прямоугольные сумки с длинными ручками, в которых обычно носят покупки из магазинов. В них Белиса "сгрузила" всё своё добро, поскольку не нашла ничего повместительнее, но это лучше, чем нести свои вещи в руках: со стороны смотрелось вполне прилично. В довершение на плечах у неё красовался широкий светло-коричневый палантин, один из тех, что повязывали на подобие капюшона для защиты головы от пыли.
 Однако, побродив немного по улицам, Белиса поняла, что несколько просчиталась со своим выбором. На фоне других людей её наряд выглядел, мягко говоря, скромно, а не строго. Того и гляди дед решит, что она специально прибедняется перед ним или, хуже, подумает, что ей и в правду не на что жить. На самом деле проведя много времени вдали от подобных мест Белис и забыла как любили жители в некоторых "республиканских" городках провинциальный блеск и показную пышность. Помнится, в своё время, это больше всего раздражало отца Рохуса, упрекавшего "старого Кёса" в излишней расточительности, не забывая при этом, помимо "прочих излишеств", упомянуть его выходной наряд и обстановку дома. Про себя Белис ещё тогда отмечала, что все эти колкие замечания - не более, чем зависть к более сильному, более успешному, да и (что скрывать) более одарённому противнику. И будь в руках новоявленного имперского генерала хоть частица того "могущества", что таилась в руках его противника - он вёл себя точно так же, а возможно и ещё хуже. Что касается Белисы, то её отношение к деду, как уже понятно, был несколько иным. В доме было несколько его фотографий, сделанных во время приёмов и прочих официальных мероприятий, ещё был портрет, сделанный в каком-то фотосалоне на заказ. Так же, время от времени, в газетах о нём появлялись отдельные записи, (которые мать бережно хранила в своей папке) и судя по ним дед был не таким уж плохим человеком. Но теперь, после всего, что она здесь увидела, Белис подумалось, что если хоть половина того, что говорили о деде была правдой - у неё мало шансов заручиться его поддержкой. Ведь он человек с определённым положением, связями в этом обществе, а Белиса, как не крути, была не просто беженкой с другой планеты, она была нелегальным выходцем с территории Центральной Империи, а Империя находилась в состоянии необъявленной войны с Республикой. Стоит ли объяснять, что планета, на которой сейчас находилась Белиса, входила в состав Республики. Захочет ли дед принять её, зная, что появление такой родственницы в доме может сказаться на его положении в обществе и продвижению по службе? В своё время отец Рохуса встав перед похожим выбором предпочёл карьеру и положение, а не семью. Впрочем, он и ранее не испытывал к своей родне особо тёплых чувств, поэтому такой выбор был для него очевиден. Но ведь и с отцом своей матери Белис почти не виделась: какие родственные отношения у него могут быть к ней? Встань он перед таким же выбором - что он решит? Испытавшая на себе однажды силу человеческого предательства Белиса заранее была уверенна в том, что и глава дома Кёс остановит свой выбор не на ней, но других близких родственников у неё не было, поэтому даже не имея уверенности в успехе попробовать всё равно следовало.
К дому деда Белис добралась только к вечеру, хорошо хоть время было летнее и на улице ещё не стемнело, а то  как бы она нашла нужный дом  среди других таких же невысоких зданий с газонами и садиками. Странно, но дорогу к этому месту Белиса нашла достаточно легко, учитывая как давно она была тут в последний раз. Возможно, это потому, что во время этого визита мать очень подробно показала ей дорогу. В тот день она почему-то не стала вызывать такси из порта, они даже не воспользовались городскими подземными эскалаторами или городской канатной дорогой - весь путь от начала и до конца был пройден пешком, только свои вещи они отправили на машине. Догадывалась ли тогда мать, что однажды эти знания пригодятся её девочке, или просто хотела во всех подробностях показать город, где прошло её детство? Кто знает, но только она так подробно описала каждую лестницу, каждый спуск и поворот, что даже теперь, по прошествии многих лет Белиса смогла отыскать дедушкин дом, используя эти знания. А вот ворота, ведущие во двор дома Белиса узнала сама и сразу: они почти не изменились с момента её последнего визита.  Разве что площадка для личного транспорта возле дома стала немного шире, но может ей это только показалось.  В прошлый раз площадка была почти пустой, а сейчас вплотную заставлена самыми разными гибрид-машинами. Название и марки некоторых из них Белис даже не знала и могла только догадываться об особенностях и функциях этих моделей. Одно можно было сказать наверняка: все они были дорогими и, безусловно, принадлежали разным владельцам. Очевидно, у деда были гости и гости не простые. При этой мысли Белиса опять замешкалась: стоит ли идти туда сейчас? В этот момент ворота ведущие во внутрь вдруг отворились, открыв аккуратный внутренний двор. По двору прогуливались люди, непринуждённо беседуя друг с другом. Впереди, слева от Белис, стояла небольшая группа людей. Так уж получилось, что все в этой группе, кроме одного человека, были повёрнуты к Белис лицом. Нужно ли говорить, что именно этот человек почему-то привлёк внимание Белисы. У него были пепельно-русые волосы, широкие плечи, говорившие об отменном здоровье и физической силе, но при этом он совсем не был похож на тех представителей военной элиты, что ей приходилось видеть.  С первого взгляда этот человек вызывал уважение и, хотя он ни как не выделял себя в толпе, ни поведением, ни одеждой - Белиса сразу поняла: главный он, он здесь хозяин. А все остальные не более чем массовка, оформление, призванное подчеркнуть его значимость. Тут удивительный  человек повернулся в её сторону и Белиса к своему изумлению узнала в нём... деда. Внешне он почти не отличался от тех портретов и фотографий, что ей приходилось видеть. Однако и он каким-то образом узнал её, хотя видел в последний раз очень и очень давно. "Вот и ты. - произнёс он тоном, словно ждал её - Я сейчас немного занят, Белис, поэтому поговорим позже. А пока проходи, тебя проводят". С этими словами он опять отвернулся от неё и возобновил прерванную беседу с какой-то женщиной. Немного удивлённая таким приёмом Белис проследовала за человеком из обслуживающего персонала, словно появившегося из под земли рядом с ней. В его сопровождении Белис проследовала в комнату на втором этаже, внешне напоминавшую кабинет, правда с небольшим диваном у стены. Освещение здесь было не очень яркое, поскольку окна прикрывали плотные занавески, что несколько обрадовало Белис, поскольку не смотря на вечернее время солнце светило тут значительно ярче, чем на её планете. Оставшись одна она стала не спеша прохаживаться по комнате, разглядывая её интерьер. Вообще-то она с гораздо большим удовольствием присела бы на диван или одно из кресел, что стояли возле стола, но побоялась уснуть от усталости, если не будет двигаться, а это было как минимум неприлично с её стороны. Тут взгляд её упал на каминную полку, точнее на фото, выстроенные на нём в ряд. На одном из них был изображён дед, на соседнем её мама. Со всех других фотографий на неё глядела... она сама: вот она в саду, вот в комнате, у себя дома. Но последняя фотография... Глядя на неё Белиса задумалась, подошла ближе, внимательно пригляделась. На фото несомненно была она, можно было даже догадаться, что снято оно где-то здесь, в саду рядом с домом. На руках у неё маленькая, ядовито-розовая кошка, подарок дедушки, это она прекрасно запомнила. Но на фотографии она улыбалась, она была счастлива. Странно, тогда почему она не помнит этого момента?
Ещё какое-то время побродив по комнате Белиса всё же решила присесть: в конце-концов дед, судя по всему, освободится не скоро, а встать при его появлении она всегда успеет. Однако едва сев в кресло она почувствовала предательское желание хоть на немного закрыть глаза. Последнее, что она увидела, перед тем как погрузиться в сон, была каминная полка с фотографиями и своё лицо, где она улыбалась,... она ещё улыбалась.
Когда глава дома Кёс сумел наконец освободиться, проводив за порог последнего задержавшегося гостя, он поспешил наверх, к Белис. Никогда раньше он так не тяготился своей ролью хозяина вечера и хотел, чтобы этот скучный и формальный приём поскорее закончился. Впрочем, надо отдать должное гостям: почувствовав как быстро главное действующее лицо вечера потеряло к нему интерес они под разными предлогами поспешили удалиться восвояси. И всё же, когда Кёс поднялся наверх Белиса уже спала, не выдержав долгого ожидания. Сначала он просто стоял и смотрел на неё, внимательно разглядывая детали её внешности, пытаясь отыскать знакомые запомнившиеся ему черты. Потом на него нахлынули воспоминания о её последнем визите, о тех счастливых днях, когда его дочь приехала к нему погостить вместе с внучкой. Тогда он впервые увидел её не на фото и не на видео, а в живую. При их первой встрече она очень сильно засмущалась и потому почти всё время пряталась за матерью, а потом вдруг что-то увидела за его спиной и забыв прежнее стеснение стала разглядывать. Оглянувшись он увидел соседскую кошку, гревшуюся на солнце, одна из тех пород, что стала так популярна в последнее время: абсолютно гладкая, ядовито-розового цвета. Признаться он ни когда не понимал, что люди находят в этих "генетических уродах", но Белису это животное почему-то заинтересовало. Тем же вечером он обзвонил все известные ему питомники и утром в комнате Белисы уже лежала коробка с ярко-розовым живым "комочком" внутри. Разумеется, он знал, что котёнка потом придётся оставить: перевозить животных было сложно, да и отец Белисы вряд ли  согласился держать кошку дома. Но сейчас Белис была счастлива и это было самое главное. С утра до вечера носилась она с котёнком на руках, смеялась, улыбалась, что-то "лопотала" ему на ухо. И он тоже был счастлив, все эти несколько дней, что она гостила у него. В первый день её было почти не слышно: она очень устала, после той долгой "прогулки" по городу, что ей пришлось проделать вместе с матерью. Но на второй день она уже как маленький метеор носилась по дому, топот от её ног разносился везде, однако его это не раздражало, наоборот, без этих звуков дом начинал казаться теперь пустым, безжизненным. За те несколько дней, что Белиса жила у него он так успел привыкнуть к ним, что просто не представлял, что когда-то могло быть по-другому. Что было время, когда он не ходил по выходным в городской парк, полюбоваться деревьями-роботами, что было время, когда он не замечал их красоты и как интересно они сделаны. Что было время, когда он не любил сладости и не ел их, что было время, когда он не замечал в каком удивительном мире он живёт. А сейчас он с нетерпением ждал утра, чтобы по пути на работу завести Белису в парк, и вечера, когда он вернётся и увидит её шныряющей по дому, в очередной раз услышит её рассказ о том, что она увидела сегодня в парке, кого встретила по дороге домой.  А потом Белиса уехала и до сегодняшнего дня больше не появлялась. Время от времени дочь присылала ему фотографии Белисы, но это было совсем не то, и Белиса на них была какая-то другая, чужая. Поэтому он никогда не вспоминал об этих фото и по вечерам, когда в доме становилось тихо и пусто, сидя у себя в кабинете и поглаживая свою любимую кошку, он рассматривал не эти"холодные", "неживые" фото, а другую, снятую здесь, у него дома. На ней Белис восемь лет, на руках она держит котёнка, а на её лице застыла счастливая, весёлая улыбка. Именно такой она и осталась в его памяти и вот теперь он встретил её уже взрослой, изменившейся и ни как не мог поверить в то, что ему это не мерещится. Он нерешительно протянул вперёд руку, желая разбудить Белис, но в последний момент передумал и только аккуратно, слегка погладил её по голове. Когда рука скользнула по гладкому платку, обмотанному поверх плеч и шеи кончики пальцев почувствовала какую-то неприятную шероховатость. Но так быть не должно: Кёс прекрасно знал особенность этой ткани. Она абсолютно гладкая, такая, что даже песчинка не пристанет. Именно поэтому из неё делали одежду для межзвёздных путешествий - она дольше оставалась чистой и защищала своего владельца от пыли и грязи. Единственный её недостаток -  "способность" удерживать мелкие песчинки в складках, но и то если вокруг носившего её человека песка, не меньше, чем в пустыне. В городе песка нет, на борту космобота тоже. Тогда откуда? Кёс осторожно второй раз провёл рукой по платку: так и есть, это песок, не уличная пыль, частички слишком крупные. Желая рассмотреть его получше Кёс поднёс свою руку ближе к свету и уже хотел взять стоящий рядом микроскоп, но тут заметил как под светом песчинки на его пальцах из тёмно-серых стали вдруг бледно-розовыми. "Красная пыль?" - промелькнуло у него в голове. Поднеся микроскоп к своим пальцам он более тщательно рассмотрел прилипшие к ним частички. Так и есть: под светом мелкие кристаллы песка меняли свой цвет от светло красного до розового. "Но откуда эта пыль могла попасть на её одежду? - подумал он и тут же сам себе ответил - Красная планета!". Оторвавшись от микроскопа Кёс ещё раз посмотрел на Белис: она по-прежнему крепко спала в кресле и, казалось, ни что не могло прервать этот сон. В какой-то момент по её  лицу промелькнула некая "тень", словно что-то плохое происходило сейчас в её сне, но уже через мгновение она снова исчезла и лицо Белис стало прежним, спокойным как и раньше. Кёс отошёл от окна и уселся в соседнее кресло, напротив Белис. За окном стало медленно темнеть и комната наполнилась сумерками. Однако Кёс не спешил уходить: он хотел дождаться момента, когда Белиса проснётся, чтобы увидеть её первый взгляд, тот самый взгляд, который больше других говорит о человеке. Глядя на неё он пытался представить, что ей снится. Наверно, что-нибудь хорошее, а что ещё может сниться в этом возрасте?
 Белисе снился песок. Отвратительный, сухой и колючий он забивался в лёгкие, бил по лицу с порывами ветра. Ей хотелось выбраться отсюда, бежать как можно дальше из этого проклятого места, но она не могла. Ноги вязли в песке, ветер сбивал с ног, ничего не было видно от метавшейся вокруг пыли. Песок, словно дождь, лился на неё с неба нескончаемым потоками. Ещё немного и он её завалит, она задохнётся под его толщей. Какая-то часть Белис при этом осознавала, что это неправда, ничего этого не происходит и нужно сделать лишь одно крохотное усилие - и этот кошмар прекратится. Но другая её сторона, ставшая вдруг несвободной, чужой, откуда-то знала, что это не так, от её воли ничего не зависит: сон, который она сейчас видела, был не её, чужой, а значит и прервётся он только тогда, когда  захочет его владелец.

               
*      *     *

   Ветер гнал по песку пыль, грязными серыми полосами. Он не любил пыль, эти мелкие острые частички в своих потоках и ему хотелось как можно скорее от них избавиться. Сначала он с бешеной скоростью налетал на скалы, стараясь "вытряхнуть" из себя удушливые облака пыли, но те слишком плотно засели в его теле. Тогда он с воем, похожим то на женский крик, то на плач ребёнка, понёсся по крутым извилистым ущельям между холмами, но пыль не оставляла его в покое. Обозлившись, ветер вылетел из ущелья и с яростью полетел над песчаными дюнами, в надежде, что пыль не выдержит его бешеной скорости и отстанет. Но тут на пути возникло неожиданное, хотя и не непреодолимое препятствие: большой грузовой корабль, неповоротливой глыбой торчавший среди песка. С секунду ветер застыл в нерешительности, потом стал с интересом витать вокруг, желая найти хоть маленькую щёлочку и проникнуть внутрь. Его старания вскоре были вознаграждены: он нашёл не просто отдельную щёлочку, а целый вход - открытую бортовую дверь корабля. Однако, оказалось, это был не единственный способ попасть внутрь корабля: с другой стороны звездолёта "красовалась" огромная пробоина, словно что-то (или кто-то) огромный с силой вырвал из стены здоровый кусок обшивки. Но не ветру бояться страшных чудовищ и злых великанов, нет в мире силы способной убить его или причинить вред - и он смело бросился в открывшийся ему проход. Назойливая пыль, ни на секунду не отстававшая от него, ринулась следом. В какой-то момент ветер так быстро разогнался, а потом резко остановился и отпрянул в сторону, что некоторые частицы просто не успели свернуть следом за ним и со всей силы стукнулись в  лежащего на песке человека.
  От  этих толчков по телу разлилось неприятное чувство: словно сотня маленьких иголок вонзились в кожу. Раздражение разлилось по моим нервам мелкими искорками сигналов, а затем поднялось выше, в голову, слившись в ней уже в один единый поток. Это было первое, что я почувствовала придя в себя. И только потом пришло осознание того, что до того, как я упала на землю произошло что-то страшное, неожиданное, вот только я не помню что. Затем, до моего слуха донёсся какой-то стук, оказавшийся звуком от песка, который ветер с силой бил о борта звездолёта. От этого стука в голове всё путалось и мешалось, словно рядом кто-то кидал здоровые каменные глыбы в пустой бак. Должно быть я очень сильно обо что-то ударилась головой при падении, или наоборот: кто-то сильно ударил меня по голове, до того, как я рухнула на песок.  Попробовала открыть глаза, но хлынувший под веки свет показался нестерпимо ярким и болезненным - пришлось временно отказаться от этой идеи.
  Однако, и "разлёживаться" дальше было нельзя, нужно осмотреться по сторонам и понять, что же произошло. А для этого необходимо хотя бы встать. Первым делом я попробовала согнуть и разогнуть пальцы рук и ног: они послушались - значит конечности целые. Попробовала сесть, но неосмотрительно резко, естественно ничего хорошего и не вышло: в груди "сдавило", затем захлюпало и к горлу пополз неприятный солёный ком. Пришлось "завалиться" обратно на спину, но в таком положение теперь было не вздохнуть. Изловчившись мне удалось повернуться на бок. Тошнота поднялось выше ко рту и меня вырвало. Дышать стало легче, однако сил встать всё ещё не было. Желая понять насколько плохо моё положение я провела рукой по телу: низ живота был цел. "Отлично - подумала я - значить встать всё-таки получиться". Но тут моя рука поднялась немного выше, и я сразу почувствовала что-то липкое и мокрое под кончиками своих пальцев. Кровь...моя кровь с частицами пыли и какими-то мелкими клочками, похожими на кусочки ткани. Стало понятно, что дела мои оказались хуже, чем я думала. Вот только насколько, это ещё предстояло выяснить. "Нужно открыть глаза - мысленно сказала себе я - нужно открыть глаза и посмотреть, что у меня повреждено". Но  духу это сделать не хватило. Судя по тому, что уже было известно больше всего у меня пострадала грудная клетка, а это означает, что без посторонней помощи мне теперь не обойтись. Воображение рисовало самую пессимистическую картину: я лежу в собственной крови, грудь сильно "раскурочена". Если я попытаюсь встать - умру. Если я останусь лежать - тоже умру, захлебнувшись собственной кровью. Одна моя сторона при этом отчаянно уверяла, что это не так, что будь это правдой, я бы уже давно умерла от потери крови. Она призывала к действию, она просила меня встать. Я слушала её, мне хотелось ей верить, но моя другая часть утверждала, что все эти доводы не более чем жест отчаянья, ложь. Эту сторону я пыталась не замечать, не слушать. Но её голос звучал  для меня с каждым мгновением всё желаннее, её «советы» были проще: она призывала меня не двигаться, не совершать ни каких действий, убеждала, что всё бесполезно. Так не лучше ли провести эти последние минуты спокойно, без напряжения, просто лежать, подставив своё неподвижное тело ветру и солнцу, вместо того, чтобы потратить оставшееся время на бесполезные попытки подняться?
 Но эта сторона не оставляла мне ни каких шансов на жизнь: итог был заранее ясен, в то время, как исход событий в случае если я попытаюсь бороться, был не предопределён, а значит была вероятность того, что я останусь в живых. Поэтому, превозмогая боль, я попыталась подняться. Попытка встать сразу, резко подавшись вперёд, ни к чему не привела: меня только опять замутило и я завалилась обратно на спину. Тут же к горлу  подступила тошнота. Пришлось изловчиться и снова перевернуться на бок. Вторично сплюнув на песок  собственной кровью я замерла, стараясь двигаться как можно меньше. "Ничего - говорила я сама себе - я встану. Вот сейчас немного отдышусь и снова попробую сесть. Я не сдамся". Поскольку удобнее всего мне было сейчас на боку  следующую попытку подняться я предприняла именно из этого положения.  Так действительно было лучше,  мне удалось полусесть, упираясь руками, но дальше  подняться хоть ещё немного сил не хватило. "Надо помочь себе ногами - подумала я - надо подтянуть ноги ближе к животу, а потом поставить одну ногу на землю и использовать её для опоры". На практике сделать это оказалось сложнее: ноги хоть и слушались, но с трудом, движения были слишком медленные. И всё же мне удалось опереться сначала на ногу, а затем, помогая себе руками, встать на четвереньки. Только совершив подобный манёвр я наконец-то открыла глаза, однако вовсе не потому, что стало легче, а потому, что в этот момент в груди сдавило так, что захотелось выть от боли. Это было словно моё сердце одновременно обожгли огнём и холодом, сдавили в тисках, в момент, когда оно взорвалось изнутри.  Наклонив голову вниз я  разглядела причину  своей боли: в центре груди одежда была разорвана, будто кто-то аккуратно вырезал по центру круглый кусок ткани,  с монету величиной. А посередине этого круга, прямо из моей груди, торчал кусок круглого, словно отшлифованного камня, изрядно перепачканного в крови, но не настолько, чтобы не понять, что изначально он был бледно-зелёного цвета. И ещё он был очень горячим, невыносимо горячим, настолько, что моим первым желанием было как можно скорее вытащить его из своей груди. Любой здравомыслящий человек не стал бы так поступать, но жар, исходивший от камня будто заживо выжигал мне сердце. Но стоило мне протянуть к нему руку произошло невероятное: в одно мгновение шар из бледно-зелёного стал раскалёно-красным, кончики пальцев опалило как от огня, а внутри меня обожгло как калёным железом. От боли и неожиданности я взвыла во второй раз, зажав в ладонях больную руку. В груди заболело ещё сильней, но я больше не предпринимала попыток избавиться от камня, окончательно усвоив, что пытаться больше не стоит. Сейчас предстояло встать, встать на ноги с колен. К моему величайшему удивлению сделать это удалось с трудом, но с первого раза. Затем я сделала шаг, другой. В направлении, в котором двигалась, я не сильно разбиралась: всё плыло, путалось, земля словно шаталась под ногами. Единственное, о чём думала в этот момент, это то, что надо вернуться к кораблю, надо как можно ближе подойти к нему. И я делала шаг за шагом, не осознавая, что иду в противоположную сторону, с каждым разом всё больше удаляясь от корабля в глубину пустыни, туда, где нет никого, кто мог бы оказать мне помощь...
               
               
*      *      *

   Поисковая группа прибыла на место катастрофы спустя тридцать минут, после обнаружения исчезновения корабля.  Сначала неожиданно возникло осложнение с транспортником, который должен был доставить группу на место и пришлось срочно искать замену. Потом долго "кружили" над районом из-за песчаной бури, в поисках подходящего места посадки. В общем драгоценное время было потерянно:  к моменту, когда группа достигла пункта назначения всё было кончено. Ни следов, ни живых свидетелей не осталось: всё занесло песком - и следы, и трупы. Из песка торчал лишь фюзеляж транспортного корабля, но и он уже потихоньку стал исчезать в нём. В корпусе корабля виднелась огромная пробоина:  большой кусок обшивки словно вырвали из его бока. Он валялся в нескольких метрах от корабля. Рядом лежали люди, многие были в такой позе, словно не ожидали нападения, глаза их были закрыты, будто жизнь покинула их во сне. Те, что были далеко от корабля уже почти исчезли в песке, и только головы и руки ещё виднелись на верху, словно прорастая из земли. "Зовите визоров - коротко бросил капитан группы - только они смогут разглядеть что-то в этой пыли". На борту своего корабля поисковая группа как раз имелось два визора на подобный случай: оба реаниманты, довольно "потрёпанные", по-сути просто два полу-развалившихся трупа, но где-то там, на верху, посчитали, что будет выгоднее не восстанавливать их полностью, а только "законсервировать" их в конечном состоянии. С годами на это стало уходить всё больше средств, однако и это показалось кому-то дешевле, чем полностью заменять визоров новыми. Сейчас на этих визоров стало уже просто страшно смотреть, однако со своей задачей они справлялись хорошо, поэтому отправляясь на вылеты капитан старался брать именно эту пару. Один из них даже сохранил некоторую способность разговаривать, поэтому с ним капитану было удобнее всего, нередко он сам выступал в качестве провожатого для этого визора. Поговаривали, что "привязанность" эта была не случайна, дескать он знал этих двоих ещё когда они были людьми, однако ни каких подтверждений этому не было, и слухи так и оставались слухами. Так и на этот раз: едва только визоры вышли из корабля на землю он тут же подошёл к ним и, сделав знак проводнику снять одного из визоров с привязи,  сам встал рядом с ним.  Освобождённый от пут визор какое-то время неуверенно крутился на четвереньках по песку, после чего остановился, замер в нерешительности. Капитан не стал его торопить: реаниманты плохо переносили солнце, кроме того им нужно время чтобы освоиться.  Он присел рядом с реанимантом и стал ждать. Внешне этот реанимант выглядел не так страшно, хотя у него совсем не осталось волос, бледная кожа и неестественно худое тело - однако даже проводники брезговали приближаться к своим "подопечным" слишком близко. Но капитана это не смущало, что только усиливало слухи о нём, и всё же он всегда помнил, что имеет дело с визорами, не живыми. Из двоих он выбрал того, что мог говорить, это было удобнее, учитывая, что общались визоры сигналами и жестами,  а значит их пришлось бы истолковывать. Выждав необходимое время он произнёс: "Что ты видишь?". Капитан знал, что фраза должна быть короткая, иначе визор её не поймёт, кроме того следовало сразу направить его мысли в нужное русло. Визор молчал и капитан повторил снова: "Что ты видишь?".
"Корааабль" - протянул наконец визор тихо, поднимаясь с четверенек на колени, и раскачиваясь словно в такт какой-то мелодии. "Что случилось с этим кораблём?" "Он падает... люди кричат" - опять протянул визор. "Да это я и так знаю! - в сердцах хотел крикнуть капитан, но сдержался и спросил - Почему он падает? Он получил повреждение?" "Нет - послышался ответ визора - ещё нет, он сломается на земле". "Что здесь случилось, что здесь произошло?" - задал свой вопрос капитан, почувствовав, что момент перейти к главному уже настал. Визор замер, затем задрожал, как от судороги, затем снова встал на четвереньки и пополз. Через несколько шагов он остановился и заговорил: "Корабль, он упал. Люди вышли наружу, ходят, осматривают - на этих словах визор сел и стал водить руками в разные стороны, словно показывая беспорядочное движение - ходят вяло, хотят спать, некоторые уже уснули". "Что было ещё?" - спросил капитан, стараясь поторопить события. "Ещё женщина" - проговорил визор и замолчал, продолжая раскачиваться из стороны в сторону. "Женщина? - переспросил капитан - Какая женщина? Откуда она взялась?" - он хотел спросить ещё что-то, но осёкся, вовремя вспомнив, что имеет дело с реанимантом, а те никогда не понимали больше одного вопроса, однако к его удивлению визор всё понял. "Женщина, она вышла из корабля, с ней мужчина". "Что они делают?" "Они идут вниз по трапу".  "Что случилось потом?" - задал следующий вопрос капитан, однако визор повёл себя странно: вместо ответа он закричал и стал кататься по земле, словно от боли. Капитан отошёл от него, взглянул на поводыря, но тот тоже застыл в нерешительности, словно бы говоря: "Я не знаю, что делать, с ним такое впервые". Но тут визор успокоился, так же неожиданно, как и закричал, опять сел на колени и прежним голосом произнёс: "В них стреляют". "Что?" - переспросил капитан. "В них стреляют - повторил визор - один из пассажиров, они этого не ожидали". "Кто это был, ты его видишь?" - спросил капитан. "Нет - затряс головой визор - у него нет лица, у него нет имени, он меняется". "Что значит нет имени?" - спросил капитан, на этот раз обращаясь не к визору, а поводырю. "Разное - ответил поводырь, неопределённо пожав плечами - визоры не способны правильно выражать свои мысли словами, только жестами. Для этого мы и учим их жестикулировать. Выражение "нет имени", "нет лица" может означать, что человек очень быстро меняет своё поведение или, что он использует чужое имя, не своё". "Ладно - произнёс капитан - скажите ему, пусть использует жесты, для объяснения". Поводырь кивнул и сделал короткий знак визору, который тот сразу понял и пополз дальше. "Пусть объяснит, что произошло потом, где остальные люди". В ответ визор сел на колени и опять стал размахивать руками в разные стороны. "Что он  говорит? - спросил капитан - Он что, хочет сказать, что все люди разбежались?" "Именно так, они все разбегались в разные стороны, бежали от коробля". "Из-за чего, из-за одного нападавшего?!" "Нет, он показывает, что что-то произошло. Что-то взрывалось или падало с неба". "Падало с неба?" - повторил капитан, постепенно теряя остатки терпения. "Да, он так говорит". "Камни, камни - вдруг снова неожиданно закричал визор и стал кататься по песку - Они везде, они повсюду!". "Что он говорит? - спросил капитан и не дожидаясь ответа проводника обратился к визору - Что за камни? Метеориты, это метеориты?" "Да" - выдавил из себя визор, всё ещё воляясь на земле. "Падение метеоритов, не слишком ли точно, для случайного совпадения?" - промелькнуло в голове капитана. Как раз в эту минуту порыв ветра поднял кусок ткани, открыв лицо и руку лежащего под ней покойника: пока часть людей возилась с визором, остальные члены группы нашли и откопали оставшиеся у корабля трупы. "Где же остальные?" - автоматически пронеслось у него в голове. В этот момент где-то с другой стороны корабля послышались крики, привлёкшие его внимание. "Визор что-то обнаружил" - сообщил один из солдат, подбегая к нему. Вместе они подошли к тому месту, где сейчас в песке "копошился"  визор. Было что-то странное в его поведение, то как он рыл землю и ползал по кругу, время от времени поднимаясь, насколько это позволяло ему его неприспособленное тело, и показывал куда-то вперёд. "Что это значит, здесь что-то было?" - спросил капитан обращаясь то ли к визору, то ли поводырю. "Да - ответил поводырь - он говорит, что здесь кто-то лежал и, очевидно, очень долго, учитывая сколько он потерял крови". "Женщина, женщина" - продолжал что-то рассказывать визор, тыча двумя ладонями в песок. "Здесь лежала женщина, женщина с корабля?- спросил капитан, на что визор утвердительно закивал головой - Где она, где её тело?". В ответ на это визор опять махнул в сторону своей рукой. "Туда, тело унесли туда?" - спросил капитан. Визор отрицательно замотал головой. "Что это значит? - спросил капитан поводыря - Что он говорит?" "Он говорит, что она ушла сама" - объяснил поводырь поведение своего подопечного. "Сама? - удивлённо повторил капитан, глядя на поводыря, а затем на визора - она ушла сама?" Визор кивнул, а затем снова махнул рукой вперёд. "И как это возможно?" - произнёс капитан, словно обращаясь и сам к себе, и ко всем окружающим вместе взятым. Но никто не находил ответа...
               
               

Глава вторая.

  Человек уже долго неподвижно лежал на земле. Он был грязный, "потрёпанный", в рваной одежде, но всё-таки это был человек и, хотя бы поэтому, мимо него нельзя было просто так пройти. Поскольку сам он подняться не мог пришлось нагнуться и поднять его с земли. Только после этого стало понятно, почему он был так испачкан в песке: одежда, руки, ноги, лицо - всё было в вязкой, тёмной крови, к которой и прилипли мелкие частицы сухой пыли.
Наверное, случись дело в городе или его окраине он поступил бы иначе: кто  знает, что это за человек и почему он оказался в такой ситуации. Возможно он сам виноват, в том, что с ним произошло, возможно он не самый лучший человек и сейчас получил по заслугам. Как Вы будете выглядеть, в глазах окружающих, если станете ему помогать? Что подумают о Вас другие люди, которые так же всё видят и проходят мимо? Может они осуждают его и будут осуждать и Вас? Может, оказав помощь этому случайному человеку Вы подвергаете себя риску куда более страшному и опасному, чем чужое осуждение?
  Но в пустыне нет случайных людей, здесь только свои - торговцы, проводники караванов, да редкие местные жители. Ни один человек, даже самый бесстрашный, добровольно сам не отправится в пустыню, на такое решится лишь тот, кому терять уже нечего, кого сама судьба загнала в угол. И бросить такого человека, не оказать ему помощь, каким бы он ни был, считалось самым бесчестным поступком. Совершивший подобное сразу потерял бы своё честное имя и доверие окружающих. Однако,  на этот раз,  торговец меньше всего думал о мнение других людей, или о том насколько правильным был его поступок. Что-то подсказывало ему, что человек этот ещё сыграет свою роль в его судьбе.  Плохую или хорошую - он не знал, но понимал, что не стоит выпускать такого человека из виду.  Правда, была одна проблема: человек так и не приходил в себя, а все вьючные животные были и без того перегружены, чтобы тащить на себе ещё кого-то, пусть даже это и один человек. Просить нести его кого-то из своих людей было бы тоже слишком - они не получали несколько дней достаточно еды и воды и держались из последних сил. Если в течении пяти дней они не снимутся с места и не пополнят припасы провизии их самих в пору будет спасать. А значит, чтобы выжить, человек должен передвигаться сам, и желательно быстро. Но пока рассчитывать на это не приходилось.
Сейчас караван стоял на привале: солнце стояло высоко и уставшим путникам было тяжело продолжать путь в такую жару. Именно поэтому предводитель каравана и свернул в сторону видневшихся впереди каменных валунов, чтобы переждать горячий зной в их тени. Тут-то они и наткнулись на этого человека. Его подняли и перенесли в палатку, постаравшись насколько возможно оттереть от песка и крови. Собственно, это было не так трудно, учитывая, что одежда незнакомца была сделана из специального материала, отталкивающего воду и пыль, осталось только тёмное пятно на груди, но на тот момент ему не придали значения. И только теперь, приглядевшись, торговец понял - это не пятно, это след от огня. Что-то очень горячее прожгло в этом месте одежду, отчего прочный материал расплавился и обуглился по краям. Вот почему он стал такого тёмного цвета. Но только что может быть таким горячим, чтобы расплавить огнеупорную ткань? Разгадка на этот вопрос пришла к нему случайно: прилетевший со стороны песчаных холмов порыв ветра неожиданно приподнял край палатки, пропустив внутрь робкий солнечный луч. Луч света прошёлся по лицу лежащего человека, а потом медленно,  словно неохотно, спустился вниз, к черневшему на груди пятну. В этот момент прямо в центре тёмного пятна что-то неярко "вспыхнуло", как отблеск на гладкой поверхности: в центре потемневшей от жара плоти виднелся кусок чёрного, как уголь, камня. И только в том месте, где солнечный луч ненадолго замедлил свой бег, камень стал посветлее, на нём словно расцвела маленькая яркая искорка. Не веря своим глазам торговец подошёл ближе и провёл пальцем по обгоревшему слою, прикрывавшему камень. Тот тут же рассыпался, превратившись в мелкую серую крошку, на подобие той, что используется для письма. Несколько частичек остались на кончике пальца и торговец попытался стряхнуть их, потерев о другой палец. При этом он почувствовал, как неприятно "закололо" на коже, словно кто-то воткнул мелкую иголку в подушечку пальца. Посмотрев на свою руку он увидел на пальце маленький бледный ожог, как раз в том месте, где он прикоснулся к камню. "Но как такое возможно? - подумал он - Ведь камень совсем не горячий...".  Теперь стало понятно отчего на одежде остались следы огня: она не была рассчитана на подобные случаи. Её защита должна была "включиться" от жара, тепла огня, а здесь его не было, возгорание произошло от чего-то другого, поэтому костюм и не сработал вовремя. Однако это не давало ответа на самые важные вопросы: кто этот человек? Что с ним произошло? Почему он не умер? Ответы на них мог дать только сам человек. Но он всё ещё не приходил в сознание.
  Тут торговец отвлёкся, на секунду,  отвёл взгляд в другую сторону на какой-то шорох, а когда опять посмотрел в сторону человека увидел, что тот  открыл глаза и внимательно смотрит на него. И было в этом взгляде что-то такое... странное, от чего видавший всякое в своей жизни торговец внутренне поморщился, словно цепкий и внимательный взгляд незнакомца смотрел ему прямо в душу. В нём не было угрозы, злости, страха, скорее любопытство, но только от этого взгляда торговец не выдержал. "Кто ты? - спросил он - Откуда ты?" В ответ на это человек отвёл глаза, на мгновенье задумался, словно пытался собраться с мыслями, а потом медленно, будто с трудом произнёс: "Б..Белиса". "Белиса? - повторил торговец - Тебя зовут Белиса?". Человек опять на несколько секунд словно задумался, а потом тихо произнёс: "Да....да" - добавил он второй раз уже громче, после чего опять стал молча разглядывать торговца. "Ты как? Встать сможешь?" - спросил торговец, на что человек согласно кивнул, а затем медленно, но без особого труда привстал и сел. Глядя на то, с какой лёгкостью человек выполнял эти действия было трудно поверить, что всего пару минут назад он почти не подавал признаков жизни, да ещё и получил такие серьёзные повреждения. Но сейчас рассуждать об этом совершенно не было времени: караван должен был сниматься с места. "Хорошо, - произнёс торговец - а теперь слушай: через несколько минут мы выходим в путь. Ты пойдёшь впереди, вместе со всеми. Если не сможешь - нести тебя никто не будет, как и ждать. Ясно?" Человек опять лишь молча кивнул в ответ, давая понять, что смысл сказанного до него дошёл.  Однако взгляд в этот момент был направлен куда-то в сторону и думал он явно о чём-то другом. Но  торговцу было уже не до него: перед тем как отправиться в путь он должен был проследить за сборами, убедиться, что ничего не забудут, а заодно уточнить у проводника  дальнейший маршрут каравана. Если Белис повезёт, и она выдержит долгий переход по пустыне, то он сможет удовлетворить своё любопытство на следующем привале, а если нет... необходимость в расспросах отпадёт сама собой.  А пока нужно было заняться наиболее важными делами.
 К счастью, вышли без промедления, всё было уложено вовремя и в срок. Впереди как всегда шёл проводник, за ним, на небольшом отдалении, торговец, как руководитель каравана, а затем уже все остальные путники. Единственное, что изменилось: теперь впереди вместе с ними шла женщина,  найденная сегодня в пустыне. О ней окружающим было известно немного, только имя - Белиса - и то, что теперь она продолжит оставшийся путь вместе с ними. Шла она быстро, не смотря на то, что дневной жар, видимо, был ей непривычен, да и движения были немного странные: со стороны казалось будто она совсем не понимает, что делает и куда идёт. Голова была опущена, взгляд всё время направлен куда-то вниз,  но вряд ли она смотрела себе под ноги. Подобрав удачный момент, когда  караван поднимался в верх по песчаному склону бархана, а потому несколько замедлил свой ход он подошёл к ней и спросил: "Всё нормально?". В ответ на это женщина подняла на него свой безучастный взгляд и тихо, словно ни к кому не обращаясь произнесла: "Чужое...всё чужое" - добавила она отвернувшись от него, после чего опять зашагала дальше... Странно, но он почему-то понял, о чём она говорила.

               
*   *   *

   Генерал Антавир уже более получаса томился в приёмной. Вокруг то и дело быстро сновали люди, кто-то входил, кто-то выходил - а он вынужден был просто сидеть. Антавир чувствовал себя зверем, огромным диким хищником, загнанным в непомерно маленькую клетку.  Самое обидное в этой ситуации было осознавать, что особа, к которой его вызвали, на данный момент ни чем не занята, и вполне может его принять, а вся эта "комедия" была нужна не более чем для острастки: попытка  лишний раз напомнить, что ты не более, чем подчинённый, подержать в напряжении. Ожидание заставляет человека лишний раз задуматься: а всё ли он правильно сделал? Не ждёт ли его очередной выговор или того хуже? Иными словами он сам заранее проходит все круги ада унижения и к тому моменту, когда его наконец-то вызовут он будет уже подавленным, мягким и податливый, как пластилин, который хорошо размяли руками.
  Однако, в данном случае, это было лишнее: генерал Фербер, представлявший интересы Империи в этом регионе, а заодно руководивший всей операцией по захвату Церцеи, и без того "пользовался" у подчинённых грозной славой. Не важно, сколько Вы просидите у него в приёмной - час или пару минут - Вам всё равно будет страшно, потому что исход этой встречи никогда нельзя было предсказать заранее. Фербер мог как отчитать Вас, так и выразить свою благодарность. Делал это он одинаково кратко, спокойным холодным голосом, от которого даже натурам не особо впечатлительным становилось не по себе. Царивший в кабинете генерала постоянный полумрак только усиливал это впечатление, да и сам он, надо сказать, был личностью довольно "тёмной". Во время разговора или находясь на официальных мероприятиях тот всегда старался быть немного в тени, чтобы окружающие не могли видеть его лица, только контуры и даже в самый солнечный день лицо Фербера было словно подёрнуто тёмной дымкой. Среди его подчинённых ходили разные слухи по этому поводу: одни говорили, что Фербер скрывается и не хочет быть узнанным, другие уверяли, что причина в том, что когда-то он получил тяжёлое ранение в голову и теперь вынужден прятать от окружающих лицо - правды не знал никто. Не смотря на то, что он в течении долгих лет занимал свой пост, о нём ничего доподлинно известно: где служил ранее, есть ли семья, интересы - и прочие мелочи о которых рано или поздно узнают все, а между тем этого не произошло. Зато сам генерал прекрасно знал о своих подчинённых всё, даже такие мелочи, о которых обычно стараются не говорить. Знал и умел этим пользоваться, когда нужно, что лишний раз давало его служащим повод понервничать, гадая, что и когда "всесильный" генерал предъявит им в вину. Но на этот Антавир знал, что именно побудило Фербера  пригласить его к себе на приём: Белиса. Он знает, что Белиса была на планете, и они с  Симахом её упустили. Наверняка, так же знает он и то, что вопреки имеющемуся приказу, взять Белис живой, Симах всё-таки попытался её убить. Однако, формально, к нему, Антавиру, это не имело ни какого отношения: ответственность за это лежит на Симахе, а Симах мёртв и, соответственно, не будет оправдываться. Вопрос был в другом: знает, или хотя бы догадывается Фербер о чём то другом? Например, о том, кто на самом деле организовал первое покушение на Симаха, или о том,  что Антавир потом нашёл Белис, нашёл, и помог ей скрыться? В этом случае ему пришлось бы очень нелегко - смерть и бесславное погребение, вот что ждало в лучшем случае, если только ещё его убийцы сочтут нужным его хоронить. Сейчас ему вспомнились все эти многочисленные разговоры о том, что в среде имперцев было не принято долго церемониться с предателями. По слухам человека, уличённого в предательстве, не редко просто вызывали в кабинет, где ему зачитывали приговор (а порой обходились и без этого), после чего потайная дверь за спиной открывалась из неё выходил один из сотрудников охраны и делал своё дело. В своё время Антавиру  приходилось видеть, как  иногда ожидавший вместе с ним в приёмной посетитель, заходил в кабинет, проходило какое-то время и туда же вызывали следующего. При этом предыдущий посетитель оттуда не выходил, но и в кабинете его не было. Тогда он как-то не предавал этому значения, справедливо полагая, что даже будь это правдой, его это не коснётся. Теперь у него появилась реальная возможность проверить правдивость этих слухов.
  Про себя Антавир думал о том, не совершает ли он ошибку, оставаясь здесь, не правильнее было ли ему просто встать и уйти, пока у него есть время? Воображение уже лихорадочно рисовало картину происходящего как он входит в кабинет, плотная дверь закрывается за ним и в этот момент кто-то появляется позади из темноты и набрасывает удавку на шею. Он хрипит, извивается, в надежде сбросить тонкий шнур со своей шеи, но невидимый человек хорошо знает своё дело. Через несколько минут его неподвижный труп уже сползает вниз, на пол и всё тот же человек тащит его по полу к потайной двери из кабинета. "Но ведь всего этого можно избежать! - подсказывает тоже воображение - Всего этого может и не быть, если ты сейчас встанешь и под каким-нибудь предлогом покинешь помещение. Спустишься вниз к машине, и поедешь в своё Представительство." Там имперцы не могут распоряжаться, они только союзники, а его командование вряд ли захочет позволить посторонним вершить суд над своими людьми и решит разобраться с ним самостоятельно. В этом случае ему грозит максимум служебное разбирательство и снятие с должности, минимум - служебное взыскание. Зато он сможет тайно покинуть Церцею и улететь. Однако он почти сразу оставил эту идею, прекрасно понимая, что на практике осуществить её будет не возможно: не успеет он даже выйти из комнаты, как его остановит служба охраны, а если не она, то первый уличный патруль и тогда ему точно будет не отвертеться, а своим побегом он бы только подтвердил имеющиеся против него подозрения. Вот поэтому он уже более получаса продолжал сидеть в приёмной, с самым невозмутимым видом. Молоденькая секретарша, из тех, кого нанимают вольнонаёмными для работы на не требующих особых навыков должностях, всё это время внимательно следившая за ним, видимо решила, что учитывая звание Антавира тот ждёт достаточно долго и пора бы проявить вежливость: "Может Вам что-нибудь нужно?" - поинтересовалась она, на что Антавир ответил, с как можно более равнодушным видом: "Нет, думаю меня скоро вызовут".  На самом деле, он, конечно, понимал, что это не так: у него было достаточно времени, чтобы выпить что-нибудь из арсенала имеющихся в приёмной напитков и, честно говоря, от долгого ожидания у него порядком пересохло во рту, но, учитывая как могут сложиться обстоятельства, он понимал - лучше уж ничего не пить.
Прошло, наверное, ещё минут десять, прежде чем дверь, ведущая в кабинет, наконец-то открылась. Из двери показался молодой человек, судя по виду из службы охраны, и ни с кем не здороваясь, вышел из приёмной. Когда он проходил мимо столика секретарши, женщина непроизвольно вздрогнула и сделала вид,  что внимательно рассматривает документы, из чего Антавир  сделал вывод, что не ошибся в своих предположениях. "Генерал Фербер, Вас сейчас примет" - послышался в этот момент сбоку от него голос секретарши. "Ну вот, началось" - мысленно произнёс сам себе Антавир, поднимаясь с дивана и направляясь в сторону приоткрытой двери. В эту щёлочку ему уже был виден полутёмный кабинет, часть стола, за которым восседал генерал Фербер в высоком кресле. Его тёмный неподвижный профиль, прорисовывающийся на фоне кресла, словно бы приглашал  как можно быстрее войти и покончить со всем разом. И вопреки своему желанию, Антавир ускорил шаг, стремительно войдя в кабинет. Обманчивая тишина тут же обступила его, создавая ложное ощущение покоя и безопасности: сейчас могло показаться, что он ошибся и в комнате действительно никого нет, кроме него и генерала. Но Антавир знал, что это не так. "Как легко быть обманутым - с грустью ухмыльнувшись, подумал он про себя - особенно если сам хочешь, чтобы тебя обманули".
  Однако, на этот раз, Антавир должен был признать, что если в кабинете и был кто-то ещё кроме него и Фербера, то он очень искусстно прятался, не подавая ни малейшего признака своего присутствия. Сколько бы он ни смотрел по сторонам, как ни пытался поймать взглядом хоть одно подозрительное движение - всё без толку. А вот генерал Фербер наоборот, сразу заметил, что с его "визитёром" что-то не так. "Что это Вы? - спросил он как всегда своим равнодушным хорошо поставленным голосом, в котором на этот раз всё же "читалась" некая усмешка - Вы неважно себя чувствуете, хотите присесть?".  "Нет, благодарю Вас" - ответил Антавир, стараясь, чтобы его голос звучал как можно твёрдже и с достоинством. Как ненавидел он Фербера в данный момент: этот садист, с хорошо поставленными манерами, не мог не догадываться о чём думает Антавир, чего ждёт и потому оттягивал развязку, как сытый домашний кот с наслаждением теребит в своих когтях полузадушенную мышь, прежде чем свернуть ей шею. Если бы мысли могли убивать - генерал Фербер был бы уже мёртв. Но суровая реальность была  такова, что Антавир не обладал такой способностью, а мучительная и страшная смерть ожидала его самого. Однако время шло, а ничего подозрительного, на первый взгляд, не происходило. Генерал Фербер не произнёс больше не слова. Медленно, не спеша он взял со стола тонкую трубку, положил один конец в рот и так же медленно вдохнул и выдохнул, выпуская в воздух волну голубого дыма. Антавир знал, что такие курительные трубки – испарители - были не редкостью в среде имперских офицеров, впрочем как и среди обычных солдат. Внутри трубок находились специальные кристаллы соли: при вдохе кристалл нагревался, выделяя пары. Правда солдаты курили простые соляные кристаллы, в то время как внутри офицерских курительных трубок находились особые голубые кристаллы, они-то и давали выдыхаемому дыму "благородный" голубой цвет. Вот только Антавир никогда не видел, чтобы Фербер курил, он вообще не помнил, чтобы у него на столе лежали курительные принадлежности. Возможно потому, что ранее никогда так пристально не разглядывал генерала, инстинктивно, как и многие при его появлении, отводя взгляд куда-то в пол. Кроме того, за время, что прошло с их последней "встречи" вкусы генерала могли и измениться.  Но только сейчас Антавиру всё казалось странным и подозрительным, а потому эта, не свойственная генералу Ферберу привычка, сразу бросилась ему в глаза. Про себя он уже решил, что это знак для убийцы, и теперь следует ждать нападения, причём сзади, со спины. Ни с боков, ни спереди - это было бы не логично, а именно сзади: так проще накинуть удавку на шею. Убийца должен был подойти к нему, пока он следил за Фербером, намеренно отвлекавшим внимание. Внутренне Антавир уже приготовился к рывку, представляя как успеет нанести своему противнику удар, прежде, чем петля окончательно сожмётся на его шее. Он понимал, что это не спасёт его жизнь, что если понадобиться, подчинённые Фербера убьют его где угодно, даже в дверях приёмной и никто не придёт ему на помощь, но он не собирался отдавать свою жизнь так просто, как скот на бойне. При этой мысли его рука судорожно сжалась в кулак. Очевидно, Фербер уловил это движение и понял о чём думал Антавир, даже не смотря на темноту, стало понятно, что на лице у него заиграла довольная ухмылка. "Может всё-таки сядете? Вы плохо выглядите" - вслух произнёс он, трубкой указывая на стул. "Благодарю, - произнёс Антавир, на этот раз с трудом сдерживая раздражение - но если у Вас есть претензии к моей работе, я хотел бы выслушать их стоя". "Претензии? К Вам? - с деланным удивлением произнёс Фербер (ранее Антавир никогда не замечал у него склонности к такому "позёрству). «Поверьте - продолжил между тем имперский генерал - у меня нет к Вам абсолютно ни каких претензий. Вся ответственность за случившееся лежит исключительно на генерале Симахе. Вы же (на этом слове Фербер сделал особое ударение), в свою очередь, действовали исходя из обстоятельств: Симах был Вашим командиром и Вы не могли его ослушаться".  На слове "был" Фербер сделал повторное ударение, словно оно имело особое значение. Однако Антавир был слишком поражён тем, что услышал, чтобы обратить на это внимание. Неужели Фербер не знал, о его договоре с Белисой? Если бы знал, то поступил бы иначе, но поведение имперца говорило скорее об обратном. "Я хочу, чтобы Вы продолжили это дело, исправили те ошибки, что натворил Ваш предшественник. Которому мы, столь неосмотрительно, оказали доверие - продолжал между тем Фербер. В этот момент он вторично, за всё время беседы, поднял руку с трубкой, но на этот раз не закурил, а указал ей на дверь и произнёс - Надеюсь, мне не придётся объяснять, что мы ждём от Вас только положительных результатов". Проследивший за движением руки Антавир понял, что это намёк на то, что аудиенция  закончена и ему пора удалится. Всё ещё не веря в счастливый исход встречи он склонил голову в прощальном жесте и молча направился к выходу из кабинета. Уже в дверях  Фербер остановил его, окликнув по имени. "Антавир - сказал он, нарочно опуская официальное обращение - не думайте, что мне ничего не известно (на этих словах пальцы Антавира судорожно сжались в ручку, он с трудом удержался, чтобы не обернуться). Я всё знаю, а потому не считайте, что Вы сейчас "выиграли" свою жизнь, Вы лишь ненадолго отсрочили свою смерть. Насколько ненадолго - будет зависеть только от Вас. Вы всё поняли?". В ответ на это Антавир лишь кивнул, не оборачиваясь. "Хорошо, идите" - коротко бросил Фербер и Антавир тут же вышел из кабинета. Едва только дверь за Антавиром закрылась Фербер повернулся в сторону и, глядя куда-то в темноту, произнёс: "Не понимаю, почему Вы не дали убить этого человека - он же предал Вас, а значит может предать и ещё раз. Кроме того он слишком много знает". "Я знаю, - послышался из угла комнаты чей-то голос, а затем из темноты появилась такая же чёрная и еле заметная фигура - но если его убить сейчас,  придётся искать нового человека, а на мой взгляд об этом деле и так знают слишком много людей. "Что ж - ухмыльнулся Фербер - подождём". "Подождём" - тихо, почти прошипев подтвердил незнакомец...
   
          
Глава третья.


Не суйся к чужим богам.


   Не суйся к чужим богам. Даже спросонья Белиса не удержалась, чтобы не ухмыльнуться про себя этой первой мысли, посетившей её мозг: не суйся к чужим богам. Вчера вечером она так и не дождалась, когда дед освободиться и заснула в его кабинете. Тем не менее она понимала, что "серьёзный разговор", который должен был состояться при встрече от этого не исчез, он только перенёсся на утро, а значит ей ещё предстояло решить: что можно рассказать деду и как это сделать так, чтобы сказанное было похоже на правду и не вызывало подозрений и лишних вопросов. Однако Белис ни как не ожидала, что разговор этот произойдёт так скоро: едва только открыв глаза она увидела деда, который сидел в соседнем кресле напротив и внимательно смотрел на неё. Как долго он был здесь - Белиса не знала. Возможно пару минут, а может и всю ночь. Оставалось только надеяться, что она не разговаривала во сне, как это иногда бывает с людьми, в момент когда снятся кошмары и он ничего не узнал.
  На её счастье дед как раз отвлёкся, а потому не заметил (или сделал вид, что не заметил), то, что Белис уже не спит. Воспользовавшись этим она тут же закрыла глаза, впрочем долго притворятся ей бы не удалось: дед был вполне наблюдательным и легко мог понять, что она притворяется. Поэтому Белис просто подождала момента, когда дед снова повернётся в её сторону, а потом медленно, словно бы не спеша, открыла глаза. Нет, она не думала, что это поможет ей выглядеть более убедительной, однако надеялась, что именно в этот момент сможет придумать что-нибудь, какую-нибудь фразу с которой можно было бы начать разговор или хотя бы подсказку, как себя вести, но ничего подобного не случилось. Вместо этого в голове и всплыла эта, пусть и мудрая, но совершенно бессмысленная  в данной ситуации мысль: не суйся к чужим богам. Возможно, эта мысль была вызвана воспоминанием о матери, чей портрет висел на стене, как раз позади деда, ведь это именно она частенько использовала эту фразу, по поводу, а иногда, казалось, и без повода. Почти на любой вопрос, случай у неё была эта присказка, иногда Белисе даже думалось, будто мать нарочно так назойливо повторяет эту фразу, словно старается напрочь "вбить" её в голову. Не суйся к чужим богам... Что собственно не мешало самой матери очень подробно изучать историю и особенности развития самых разных, "чужих" религий. И хотя интерес у неё был откровенно научным, а не "бытовым" это не остановило отдельных  "представителей общества" от того, чтобы "осудить поведение" леди Кёс и "заклеймить" её как "предательницу и ненадёжный элемент". Закончилось всё ещё более печально: во время очередной истерии,  связанной с тайным обществом мараанов, коих считал непосредственными адептами Религии Мёртвых, в доме был проведён обыск, в результате которого среди вещей леди Кёс нашли несколько листов с цитатами из этого религиозного текста. Это посчитали достаточным основанием для ареста. Разумеется, это был лишь повод, очередная попытка навредить дому Кёсов, однако нельзя не осознавать, что следуй леди Кёс хоть чуть-чуть своему "девизу" сделать это было бы не так просто.
В день, когда это произошло, с Белисой случилась истерика, из-за которой она сорвалась и наговорила пришедшим с обыском много лишнего, в том числе, что она о них думает и как с ними поступит при первой возможности. Но это было не всё: помимо всего прочего, в момент когда Белис поняла, что её мать вот-вот "уведут" она взяла всю вину на себя. Надеялась на свой возраст, думала простят... Не простили... Тогда она оказалась в очень сложной ситуации, помощи ждать не приходилось. Собственно в этом ничего особенного не было и это можно было бы спокойно рассказать... а вот дальше, дальше объяснить что-то деду будет сложно...
  Она и сама не понимала, как это произошло, откуда взялся этот странный человек (или всё таки нет), который с лёгкостью проходил сквозь стены, как горячий нож сквозь масло. Какой ему был интерес ей помогать, что ему  была в этом за выгода - Белис не знала, собственно у неё и не оказалось особо времени, чтобы над этим подумать, потому что удивительный субъект без долгих уговоров схватил её за руку и вытащил из камеры... прямо сквозь решётку. В первую минуту Белис даже не поняла, что произошло: пол как живой ходил под ногами волнами, стены пошли вспышками, голова кругом. Было не по-себе, но в какой-то момент Белис услышала голоса, они доносились с улицы и в одном из них она и узнала голос человека, приходившего к ним в дом с обыском. Сейчас она понимала, что это была ошибка, не стоило этого делать, но на тот момент в ней всё закипело: достать, поквитаться. Одним мощным рывком она вылетела в коридор и побежала к выходу. Страшнее всего в этот момент ей было не от того, что окружающая её действительность вела себя как-то странно, а от мысли, что она может упустить человека во дворе. Вероятность того, что она успеет раньше, чем машина отъедет, уменьшалась с каждой секундой, отчаянье  - вот как можно назвать чувства Белис, в тот момент, когда она поняла, что не успеет. И именно тогда с ней вторично произошло нечто странное: словно кто-то резко схватил её за плечо и с силой швырнул в стену. Однако не последовало ни твёрдого удара, ни боли. Вместо этого она полетела куда-то вниз, словно упала с высоты, затем ноги упёрлись во что-то жёсткое, от неожиданности Белис не устояла и покачнувшись "рухнула" на одно колено. К своему удивлению она оказалась во дворе, прямо перед ней мелькнул "хвост" удаляющейся прочь машины. Возможно, это был знак, к которому стоило прислушаться, возможно стоило бросить всё и бежать оставив месть на потом, возможно у неё ещё было время... но она почему-то этого не сделала. Вместо этого она решила "застать" своих обидчиков дома и там поквитаться с ними: даже если о её побеге уже известно они не скоро смогут принять меры по её поимке и тем более не будут ждать её у себя сегодня. Вот этим она и воспользуется и Белиса даже знала с кого начнёт: Симах - вот кому она нанесёт свой первый визит. Где находится его дом Белиса прекрасно знала - это было недалеко отсюда. Симах был не из тех людей, кто согласился далеко ездить каждый день на работу или с работы, поэтому и жильё подыскал себе рядом. Однако до дома Симаха Белис всё равно добралась на удивление быстро, даже с учётом того, что она всю дорогу бежала. Казалось, только что она стояла во дворе тюрьмы, глядя в след отъезжающей машине, развернулась, сделала один шаг в сторону и уже очутилась здесь, у  ворот тёмного неосвещённого дома. Свет в доме не горел, но она знала, что он не пустой - там есть люди, обслуживающий персонал. Люди, которые ей ничего не сделали, но которые не будут стоять в стороне, когда она будет сводить свои счёты с Симахом и попытаются ей помешать. Здравый смысл говорил, что от них следовало избавиться сейчас, до прихода Симаха, но она колебалась, а потому всё стояла у ворот не решаясь войти. И тут тьма клубившаяся тенью у её ног вдруг ожила, пошла волнами, словно липкий кипящий бульон. Эти волны стали подниматься вверх по её ногам. Они тянулись к ней из всех тёмных уголков улицы, словно плети оплетая руки, тело, шею. Захотелось кричать, но горло будто сдавило чьими-то холодными пальцами и только тьма продолжала ползти всё выше и выше, сгущаясь, скрывая всё вокруг. Всё ещё не понимая что происходит Белис сделала отчаянный рывок вперёд, в ворота дома. Вокруг стало уже совсем темно, она ничего не видела кроме этой тьмы и только иногда из неё выпрыгивали неясные фигуры, больше похожие на неживые серые тени. Они кидались к Белис, тянули к ней свои руки, а она уходила от них, в самый последний момент с какой-то звериной жестокостью хватая своими пальцами за шею, сжимала их, не чувствуя ничего, до того момента как они переставали трепыхаться в её руках и исчезали, опадая во тьму, а на их месте всё появлялись новые, новые... Но вдруг всё исчезло, темноту осветила вспышка света и в этом свете она увидела лицо, его лицо - впереди неё стоял Симах. Она видела его, чувствовала его страх, до него было рукой подать, от одного только этого зрелища внутри у неё всё закипело и из груди, поднявшись вверх вырвался даже не крик, вой в котором переплелось всё: боль, злость, отчаянье...Но ей не дали его убить: в тот момент когда она бросилась на него всё потемнело, её опять словно швырнуло в сторону, а когда тьма рассеялась она оказалась в саду дома, напротив ворот. Вокруг было тихо, на земле неподвижно лежали люди, те самые люди, которых она так боялась убить всего пару минут назад. И только вода в искусственном садовом ручье тихо журчала, словно манила к себе, чтобы смыть с её тела все следы. Поддавшись этому зову Белис  подошла ближе, потянув к воде свою руку. На её поверхности рука показалась совсем чёрной, нагнувшись ближе Белис увидела в ней себя: абсолютно тёмный непроницаемый силуэт, на котором как на тени не было видно ничего - ни изогнутой линии бровей, ни губ, ни круглых впадин от глаз. Лёгкие с силой сжались и разжались, всасывая внутрь холодный ночной воздух, а потом выдохнули, выталкивая наружу плач с истерическим громким смехом. Но Белис быстро взяла себя в руки, резко окунув голову в фонтан с холодной водой: "Нельзя раскисать - мысленно приказала себе она - у тебя есть ещё кем заняться кроме Симаха". С этими словами она подскочила с земли и бросилась бежать.
  Белис бежала к дому Антавира. На этот раз ей следовало поторопиться,  но не только потому, что ночь была на исходе, а она так и не успела сказать последнее "прости" ещё одному "важному" для неё человеку, но и потому, что теперь опасалась того, как бы в дело не вмешался ещё некто третий. То, что добраться до Симаха ей помог тот же самый "субъект", что вытащил её из тюрьмы у Белисы не вызывало сомнений, так же как и то, что это он, по какой-то причине, не дал ей до него добраться. Точно так же он мог помешать ей добраться и до следующей цели - Антавира. Помимо всего прочего Белис понимала, что случившееся лишний раз доказывало: незнакомец никуда не исчез он был рядом, на этой планете и каким-то образом мог отслеживать её передвижения. А значит нужно как можно скорее и любым способом покинуть эту планету. Но сначала - Антавир. По-счастью, он не заставил себя долго ждать: он появился у себя дома почти сразу после прихода Белис. Она только успела спрятаться в дальнем углу комнаты, как услышала звук открывающейся двери. Не в пример Симаху Антавир пришёл абсолютно один: кроме него и Белисы в доме не было не души. Однако Белиса не стала рисковать. Дождавшись, пока Антавир закроет дверь и немного осмотрится она вышла из своего "укрытия" и без долгих разъяснений, что есть силы ударила Антавира. Генерал был "крепыш", по своей комплекции он был много сильнее Белисы, однако она и не собиралась устраивать "открытого противоборства". Ей хотелось выплеснуть свою боль, хотелось, чтоб Антавир страдал, а для этого требовалось только точно бить по отдельным местам, где любой удар воспринимался особо болезненно, не зависимо от силы. Белиса знала, куда бить, не удивительно, что скоро Антавир оказался на полу, почти без движения, но и этого ей показалось мало. Она продолжала бить, с каждым разом всё сильнее распаляясь от злости, потому как желанная расправа над соперником, увы, не приносила ей облегчения.  Большей частью от того, что она понимала: на его месте должен был быть совершенно другой человек, тот, которого она сегодня упустила. Антавир был всего лишь исполнителем и месть ему не сделает хуже "главным" зачинщикам этого дела. Однако очень скоро эти удары стали всё реже и реже. Возможно, будь Антавир тогда способен двигаться или хотя бы осознавать, что происходит рядом с ним, он очень бы удивился, увидев, как стоящая у него за спиной Белиса стала хрипеть и заваливаться на пол, словно задыхаясь от нехватки воздуха. В этот момент в дверь постучали: кто-то непредвиденный с другой стороны бил в дверь и настойчиво требовал Антавира.  Белис пришлось спешно покинуть его дом, успев на прощанье только пригрозить скорой расправой: "Живи... пока" - с трудом проговорила она, вот только вряд ли Антавир её слышал. Про себя Белис уже знала, что на самом деле не попытается мстить ему больше, если только он ещё раз не попытается навредить ей. Для неё теперь были лишь две главных цели, только две кривых линии жизни, которые она надеялась оборвать: это Симах и отец Рохуса. Однако она понимала, что случиться это ещё не скоро, сперва ей нужно выбраться с этой планеты. Собрав все силы она поползла к окну. Судя по настойчивости, с которой в дверь продолжали стучать, снаружи ждали уже два человека и скоро они будут внутри. Изловчившись она  ухватилась за подоконник и подтянувшись за его край вылезла в окно. И вовремя: дверь, ведущая в комнату с громким стуком распахнулась, то ли под натиском стоящих на крыльце людей, то ли её открыл пришедший в себя Антавир. Но у неё не было времени думать об этом: самым важным сейчас было уйти отсюда и уйти как можно дальше. На деле это оказалось гораздо сложней: собственные руки-ноги словно не хотели её слушаться. Белис задыхалась: казалось воздух вокруг был живым и влажным и он душил, не давал сделать вздох, стягивал стальной хваткой. И всё же она встала...встала и попыталась бежать. Ноги вязли в твёрдом асфальте как в грязи, дома, деревья - всё потеряло очертание и превратилось в тени. Давно должно было расцвести, но небо осталось тёмным, без малейшего намёка на солнце. В какой-то момент её стопа просто провалилась в землю и она не смогла её вытащить. Белис с силой упала вниз и уже не встала: рука, коснувшаяся асфальта, «приклеилась» к нему и не слушалась. Метавшийся вокруг сумрак будто только и ждал этого: его чёрные тени ощетинились и как мелкое зверьё набросились на неё из всех углов.  Они ползли к ней, сливаясь находу  друг с другом, становились больше, разрастались. Однако сделать Белис ничего не могла. Попытка пнуть приближающийся тёмный "сгусток" носком свободной ноги закончилась фиаско: неизвестная "дрянь" просто втянула его внутрь себя и приклеилась намертво. Более того, странная "тень" не только не отставала, но и стала быстро подниматься вверх по белисеной ноге. Словно из-под земли на Белису тут же выпрыгнула другая "тень" и вцепилась в руку. Руку сразу пронзил холод, как если бы её опустили в ледяную воду. Казалось, тело разделилось на двое и одну его часть сейчас медленно "вдавливало" вниз, в асфальт, а вторую, с такой же силой "поднимало" наверх. Серое и без того небо над головой стало затягивать чёрным, вскоре от него осталась только тоненькая светлая полоса с маленькой яркой звёздочкой посередине. Белис смотрела как медленно исчезает эта последняя светлая полоса, она всё видела и чувствовала, однако не могла поверить, что всё происходящее правда. "Этого не может быть... - металась у неё в голове отчаянная мысль - Этого не может быть, так не бывает!". Подобных вещей просто не происходит в жизни, их нет, а значит и ничего этого сейчас нет. Её никто не держит, никто не тянет её за руку - она может встать! Собравшись Белис смогла приподняться и "оторвать" голову и плечи от земли, однако рука по-прежнему не слушалась, словно врастая в уличный асфальт. "Врёшь, - с ещё большей яростью подумала Белис с силой потянув руку на себя - я всё-таки встану, поднимусь на ноги. Это всё неправда, этого нет, а значит мне ни что не мешает встать и уйти". С трудом, но Белис  удалось подняться. Теперь настала очередь ног: во чтобы то не стало нужно было "отодрать" их от земли и не просто пойти, а побежать в сторону медленно исчезающей светлой полосы. Почему-то Белис верила, что это был единственный путь к спасению, хотя продолжала думать, в то, что всё происходящее ей не более чем кажется. Сделать это оказалось трудней, чем подняться, однако в самый последний момент ей удалось "прошмыгнуть" в уже исчезавшую полосу и буквально рухнуть по другую её сторону. Мир снова стал обыденным: вернулись дома, свет, фонари, деревья. Но вместо долгожданного облегчения Белису вдруг "скрутило" как от удушья - ей не хватало воздуха, она задыхалась. Последнее, что она осознала, прежде чем "провалиться" в темноту, это то, что кто-то схватил её за ворот одежды и потащил куда-то по асфальту...
  Дальнейшие события больше походили на бред сумасшедшего, чем на  правду, однако до этих "дальнейших событий" предстояло ещё дойти, а пока Белис даже не знала, как рассказать деду хотя бы ту часть своей истории, которая меньше всего выглядела ложью. А рассказать что-то всё-таки было надо, а то получалось уж совсем некрасиво. Дед мог догадаться, что она от него что-то скрывала, а Белис не хотелось, чтобы их первая после стольких лет встреча началась с подозрений. Но время шло, а она всё не знала с чего начать. "Так что случилось Белис?" - спросил дед, в который раз внимательно посмотрев ей в глаза. И этого взгляда Белиса не выдержала - отвела глаза в сторону и произнесла как-то невнятно: "Мать арестовали,... отец не стал вмешиваться,... а мне пришлось бежать. Через несколько дней я смогла выбраться с планеты и добралась сюда".  Выглядело это неубедительно, скомкано, и, разумеется, с первых слов дед почувствовал фальшь. Однако вслух своих подозрений он в этот раз не высказал и только дёрнувшийся слегка вверх уголок губ и сузившиеся на мгновение, будто от яркого света зрачки, ясно дали понять: не поверил! "Что ж, - произнёс он медленно, вставая с кресла и разворачиваясь в сторону двери - понятно". В этот момент Белис как никогда осознавала, что допустила ошибку, оплошность, попытавшись скрыть что-то от деда. Но правду, по-крайней мере всю, сказать она  не могла. И всё же нужно было как-то исправить положение, сделать что-то пока он не вышел из комнаты, потом будет уже поздно. Долго она не колебалась: "Дед! - крикнула она ему вслед, прежде чем тот успел миновать дверь - Подожди..."
 
               
*    *    *

   Небольшой космический челнок медленно и осторожно "пробирался" сквозь холодное галактическое пространство. Со стороны он напоминал очень маленькую мышь, пытавшуюся незаметно пробраться между лап отъевшегося спящего кота, настолько неспешными и осторожными были его движения. Не то что бы у пилота совсем не было опыта, но в таких долгих перелётах даже лучшие асы космического флота предпочитали не рисковать без необходимости. А человек, сидевший за штурвалом челнока, вовсе не был асом (по-крайней мере пока) и прекрасно знал это, поэтому был очень осторожен. И всё же, когда где-то впереди, справа от носа корабля, показалась тёмная, словно чёрный шар планета, в окружении астероидов, он не удержался и прибавил ход. И только миновав её челнок сбавил скорость. Однако и после этого пилот продолжал неотрывно следить за "мелькавшей" в боковой обзорной поверхности кабины окружностью планеты, почти не обращая внимание на то, что происходит перед кораблём. Создавалось впечатление, словно этот человек только и ждёт какой-то неприятности, подвоха, исходившего от данной планеты, будто она была живой и в любой момент могла броситься и разорвать беззащитный корабль как тряпку.
Впрочем, кем бы ни был этот странный пилот, причины волноваться у него были. Ведь он находился ни где-нибудь, а в районе печально известном как Тёмный угол, а значит планета, мимо которой сейчас пролетал маленький челнок, вполне могла оказаться так называемой Тёмной планетой, пристанищем мараанов. С другой стороны - из всех возможных маршрутов пилот почему-то выбрал именно этот, опасный маршрут, что уже само по-себе наталкивало на определённые выводы. Вряд ли человек, имеющий возможность путешествовать легально, выбрал такой путь, лежащий в стороне от крупных торговых маршрутов и городов. Кроме того, выглядел он довольно странно: аккуратная чёрная одежда  плотно облегала тело, скрывая под собой даже незначительные участки кожи, но совсем не грела, а между тем проделанный путь был не близкий и не меньше ещё предстояло преодолеть, учитывая как далеко от этих мест находились ближайшие населённые планеты. Точно так же, как не сохранял тепло и шлем, полностью закрывающий голову. Лицо скрывало тёмное стекло-визор, хотя в кабине имелись защитные панели от излучения, из чего можно было сделать вывод, что холод данного субъекта не беспокоил, а средства защиты нужны были  только для того, чтобы скрыть свою внешность. Лишь одни существа во Вселенной могли "похвастаться" таким "пренебрежением" к холоду и одновременно "любовью" к многослойным вещам - марааны, хранители Религии Мёртвых. Тогда становилось понятным, почему из всех возможных путей пилот выбрал именно этот, однако не ясно почему он так переживает: ведь если он мараан, то ему не следовало ничего опасаться путешествуя в Тёмном углу, это была их территория.  Здесь они были дома...
Справедливости ради, стоило бы, конечно, отметить, что марааны фактически везде могли чувствовать себя как дома, поскольку вряд ли найдётся среди живых глупец, по собственной воле пожелавший чем-то досадить мараану. За любую, даже самую незначительную, шутку в свою сторону он мог сполна спросить не только с самого шутника, но и с лиц, имевших несчастье оказаться в этот момент рядом с ним. А спрос, как известно, был только один - смерть (и, очевидно, это была вторая  и очень значительная причина по которой к мараанам старались"не придираться": желающих больше не осталось). Но данный пилот, вероятно, ничего об этом не знал, поэтому и вёл себя столь странным образом. Хотя мог быть и другой вариант: он вовсе не был марааном... или стал им совсем недавно. Это объясняло его внешний вид и не совсем типичное поведение. Правильность  догадки подтверждал и тот факт, что спустя какое-то время пилот убрал руки с штурвала и стал зябко разминать свои пальцы: мараан никогда не стал бы этого делать, он не боится холода.  Между тем размяв руки пилот расправил, насколько позволяло пространство кабины плечи, и потянулся вверх, разминая уставшее от неподвижности тело. Очевидно, проделанный им путь и в самом деле был не близким, он устал, а продолжать полёт в таком состояние дальше было опасно: сразу ухудшается внимание, замедляется реакция - можно просто прозевать опасность, не успеть вовремя на неё отреагировать, или, что ещё хуже уснуть, а Космос не прощает подобной халатности. Похоже пилот, решившись на такой долгий перелёт, изначально совершил главную ошибку, свойственную как новичкам, так и асам - не рассчитал своих сил - и теперь начал это осознавать. Вот только исправить ничего, увы, было нельзя: сесть негде, а до ближайшей обитаемой планеты с портом предстояло ещё лететь и лететь. Оставалось только одно - попробовать отдохнуть в пути. Для начала пилот убедился, что челнок достаточно удалился от планеты и окружавшего её пояса астероидов, после чего переключил систему управления с ручного на автоматический. Только после этого он убрал руки от штурвала и расстегнул крепежи соединявшие шлем с корсажем на шее: от холода это всё равно не спасало, а вот шея основательно затекала от неудобного положения. При этом, в образовавшуюся щель между шлемом и клапаном на шее, показалась длинная прядь волос, женских волос. Пилот оказался женщиной. Расстегнув шлем женщина откинулась назад, на спинку кресла и закрыла глаза, правда стараясь при этом ненароком не заснуть: системы автопилотирования никогда не отличались особой надёжностью - они могли облететь крупный астероид, но не заметить маленький каменистый объект летящий прямо на встречу. Так что за ними нужен был глаз да глаз.
  Но стоило только закрыть глаза и перестать всматриваться в тёмное космическое пространство перед кораблём, как в голову тут же стали лезть неспокойные тяжёлые мысли. Ей вспомнился дом, те последние несколько дней, что она там провела, вспомнились те, по вине которых возможность вернуться в этот дом была потеряна навсегда. Вспомнился тот, кто неожиданно пришёл ей на помощь в момент, когда стало уже казаться, что положение безвыходно.  Разумеется она понимала, что он сделал это не просто так и, разумеется она понимала, что рано или поздно он потребовал бы расплату за свою услугу, но тогда у Белис (а это была именно она) увы, не было другого выбора... Вернее он был - она могла отказаться, но тогда  события стали развиваться совсем по-другому "сценарию", а её это совсем не устраивало...
  Есть поговорка, согласно которой, иногда, чтобы выжить, надо полезть на стену,  и для неё этот момент настал. Договор стал тем рывком вверх, благодаря которому она должна была либо выжить, либо умереть. Незнакомец спас ей жизнь - вернул ей свободу, вернул чтобы потребовать потом обратно. И теперь она уже сомневалась, что поступила правильно, сомневалась, что больше выиграла, чем потеряла, согласившись на эту сделку. Путь, который она выбрала, вовсе не был тем путём к спасению. И не ждала ли её в конце этого пути смерть, или расплата, более страшная, чем за отказ принять помощь?
Наблюдая за тем как медленно исчезают за бортом очертания Тёмной планеты она постепенно успокаивалась, возможно впервые за всё это время начиная трезво и логически мыслить, после длительного и тупого оцепенения в котором  прибывала все эти дни. Возможно от того, что она уже немного отдохнула и набралась сил, может потому, что сейчас ей никто не мешал Белис стала понимать, что всё было не так страшно, как  могло показаться в самом начале.  У неё есть выход, ещё один выход из положения: дед. Она могла обратиться за помощью к деду. Разумеется там, раньше, он не стал бы ей помогать, он не смог бы вытащить её из застенок находясь на другой планете, но теперь... Теперь можно было попытаться обратиться к нему за помощью. Запасов энергии должно было хватить, челнок казался достаточно крепким для данного пути, однако полной уверенности в том, что задуманное удастся выполнить не было. Прежде всего потому, что с отцом своей матери она не виделись очень давно и вряд ли стоило расчитывать, что появление "вновь обретённой"  внучки разбудит в нём тёплые родственные чувства. А ведь чувства - это единственное, что могло повлиять на решение деда помочь ей, поскольку, в сущности, Белис ничего не могла предложить ему в замен: у неё больше не было ни дома, ни денег, ни связей, которые могли бы быть полезными. Однако это был всё-таки шанс и не стоило отказываться от него даже не попытавшись попробовать. И всё же она колебалась, всё ни как не решалась протянуть руку в сторону бортового компьютера и ввести новые координаты полёта и дело было не только в том, что она не верила в возможность удачного завершения своей затеи, но и в другом: она дала слово... Белис обещала, что выполнит эту просьбу, за оказанную ей ранее помощь. И сбежать сейчас это значило бы не сдержать своё слово, но  она не привыкла нарушать свои обещания. "А теперь? - мысленно спросила она себя - Что ты будешь делать теперь? В этой ситуации? Ты нарушишь слово? Нарушишь?" "Нет! - тут же одёрнула она себя - Нет" - второй раз добавила она уже резко. Чтобы не случилось, что бы не ждало её в конце этого пути она в него отправиться и пройдёт до самого конца, а там уже будь, что будет.
Но, видимо судьба имела иные планы на её жизнь. Едва только Белисе стало казаться, что она благополучно минует Тёмный угол и все проблемы, связанные с пребыванием в этом районе остались позади, как челнок неожиданно и сильно тряхнуло, словно что-то ударило его по борту.  От этого толчка панель управления "замкнуло": на секунду все приборы на ней погасли и замигали красным светом. Вместе с ними отключился и автопилот, корабль, больше ни кем не управляемый, завалился на правый борт и стал стремительно падать вниз. Белис ухватилась за штурвал и что есть силы потянула его на себя, но челнок её не послушался, словно одержимый продолжая своё стремительное падение. В эту минуту, прямо на его пути, будто из ниоткуда возник один из астероидов, что крутились вокруг поверхности Тёмной планеты и Белис с ужасом поняла, что челнок несёт прямо на него. "Ну вот и всё..." - мелькнуло у неё в голове, хотя руки по-прежнему пытались вывернуть заклинивший штурвал в сторону от опасности. И вдруг, в самый последний момент, штурвал ожил, снова стал двигаться, но только не за её рукой, а сам по себе, словно подчиняясь чужим приказам, вот только автопилот по-прежнему не работал. Корабль на полном ходу нёсся через астероидный пояс с лёгкостью лавируя между ними, однако у поверхности планеты вновь стал метаться из стороны в сторону, но на этот раз Белис удалось вернуть себе управление. Пытаться набрать высоту было уже поздно, оставалось одно - садиться, на совершенно незнакомую территорию. При посадке челнок неожиданно резко пошёл вниз, процарапав "пузом" по планетному грунту и подняв кучу пыли. От ударов и резких толчков у Белис голова пошла кругом, даже после остановки корабля ей казалось, что мир вокруг всё ещё скачет, как сумасшедший в больном экстазе, и ей с трудом удалось встать и открыть аварийный люк, для выхода из кабины. В лицо тут же ударил яркий солнечный свет, показавшийся ей нестерпимо ярким и жгучим после длительного перелёта в тёмной кабине. От него не спасал даже тёмное стекло-визор шлема и многослойная одежда: его палящие лучи словно пронизывали всё вокруг и жгли не только снаружи, но и изнутри. Было трудно дышать, лёгкие словно набились раскалённой пылью. Куда ни кинь взгляд один песок и камни, унылый пейзаж на сотни километров, а за ними ещё сотни таких же пустынных и без жилья. В том, что планета необитаема Белиса не сомневалась: стали бы марааны обживать территорию пригодную для чужого жилья. Хотя сложно представить, что и марааны смогли бы спокойно жить на этой планете: поговаривают солнце они не любят, а здесь его много, даже слишком много. Впрочем, особого повода для радости Белиса в связи с этим не видела: там, где не сможет выжить даже мараан, вряд ли выживет кто-то другой, в том числе и она. Сложность сложившейся ситуации заключалась ещё и в том, что если челнок получил значительные повреждения, то справиться с ними самостоятельно, в этих условиях, не получиться, а значит у неё были все шансы застрять на этой планете навсегда.
Подождав, пока клубы пыли от упавшего корабля осядут вниз, Белис наконец-то решила покинуть кабину: нужно осмотреть повреждения, полученные при посадке, а затем попытаться снова поднять челнок вверх. Однако, сделать это оказалось сложнее, чем она думала: ноги не слушались, как неживые подгибались под ней и она буквально ползла из кабины на руках. Уже на земле она сделала ещё одну попытку встать на ноги и у неё это получилось, но почти сразу её опять замутило, голова закружилась, а видневшаяся впереди линия горизонта "заплясала" и пошла волнами. Земля вырвалась из под ног.  "Солнце...откуда здесь столько солнца? Я же умру от него, сгорю заживо..." - пронеслось у неё в голове, прежде, чем всё вокруг погрузилось во тьму...
               
*      *      * 

   Первое чувство,  охватившее меня после пробуждения, был гнев, потом злость. Так бывает с человеком, который спал и во сне с ним произошло что-то страшное, а теперь он проснулся и не может понять: было ли это на самом деле или только привиделось. Попытка пошевелиться отдалась неприятной  жгучей болью во всём  теле, из чего можно было сделать  единственный правильный вывод: нет, не приснилось, что-то действительно произошло. Вот только я не помнила что. Попытка открыть глаза тоже не принесла ничего хорошего: свет, наполнявший окружающее пространство, был настолько ярким и белым, что от него резко "затрещало" в голове, словно кто-то с силой ударил по ней рукой.
Вторым чувством, было осознание того, что нечто подобное уже было. Это уже происходило раньше - жара, солнечный свет - только очень давно и, возможно, не со мной. Кажется, с этого начиналась одна история, которую мне когда-то рассказывали, только я не помню кто.
  Когда глаза немного привыкли к свету, я смогла разглядеть, что лежу уже не на земле, а яркий свет, разбудивший меня, исходил вовсе не сверху, а пробивался сквозь створки большой палатки, колыхавшихся на ветру. Приглядевшись повнимательней я увидела стоящего возле входа человека. "Длинная просторная одежда, тёмных цветов, шапка-капюшон из грубой ткани... Торговец" - по-привычке отметила я про себя, продолжая разглядывать внешность своего нового "знакомца". Очевидно, в этот момент я зашевелилась, или ещё как-то выдала факт того, что больше не сплю, поскольку он тут же резко обернулся в мою сторону. Обычная реакция любого человека в такие минуты - это отвести взгляд в сторону, даже если в его внимание нет ничего плохого, лишь любопытство. Но мне хватило ума не отворачиваться: какой смысл притворяться, если рядом больше никого нет. Так что повернувшись в мою сторону торговец, неожиданно для себя, наткнулся с направленным прямо ему в глаза взглядом. Какое-то время мы оба молчали, пристально разглядывая друг-друга. Первым решил нарушить тишину торговец: "Кто ты? Откуда ты?" - спросил он.
Признаться, я не ожидала, что разговор начнётся именно с этого вопроса, хотя логично было предположить, что он будет одним из первых. Поэтому фактически пропустила эту фразу мимо, уловив лишь смысл: нужно назвать себя, он хочет услышать имя. В данной ситуации, мне можно было назвать любое имя, а потом придумать под него историю - документов здесь нет, так что проверить  правдивость моих слов будет невозможно. Однако, когда я разжала губы из них само собой, вырвалось: "Белиса". На секунду, после этого, я замолчала, а потом произнесла ещё раз и твёрже: "Белиса".Уже позже, когда собственно было поздно что-то менять, я пыталась понять почему из всех возможных вариантов выбрала именно это имя, что заставило меня назваться так. Учитывая сложившиеся обстоятельства, оно было опасно для меня и, хотя во Вселенной живут миллионы "Белис", появление одной особы с таким именем в "нужное" время и в "нужном" месте не могло остаться незамеченным. Возможно, всё дело было в том, что в момент, когда от меня ждали ответа, я продолжала думать о том, что произошло накануне. А может, потому, что в последнее время окружающие называли меня этим именем и так часто говорили мне, что я и его обладательница одно и тоже лицо, что и я сама начала в это верить. У этого имени была "история", пусть и не совсем "хорошая", было прошлое и, возможно, было и будущее, если я смогу справиться со всем свалившимся на меня вместе с этим именем "наследством". А вот могло ли быть будущее у какой-то "девчонки", без роду, без племени" - ещё вопрос, ответ на который не обязательно имел для меня положительный результат.  С этого момента мне предстояло "вжиться" в её имя, стать Белис, жить её интересами и принципами, представлять, как они могли бы меняться со временем и как далеко могли зайти. От того, насколько успешно пройдёт этот "процесс", в прямом смысле зависело, то, насколько удачно сложится моя жизнь. Точнее, насколько она будет длинной. Но будет ли это уже моя жизнь, если всё придётся изменить столь радикально?
  Погружённая в свои мысли я не сильно интересовалась тем, что происходит вокруг меня. Собственно, тут и смотреть-то было не на что: куда ни кинь взгляд везде одна глина и песок. Иди себе и иди, под ноги только время от времени поглядывай, чтобы не дай Бог, не наступить на кого-нибудь из местной фауны. А так... Поэтому я не сразу поняла что происходит, когда кто-то рядом, вдруг неожиданно спросил: "Всё нормально?". Всё ещё продолжая думать о чём-то своём, я повернулась в сторону говорившего и, словно ни к кому не обращаясь, произнесла: "Чужое...всё чужое". Однако, к моему удивлению, человек чуть заметно кивнул, словно догадавшись о чём я говорю, после чего ускорил шаг, оказавшись немного впереди меня. Такое поведение не могло меня не заинтересовать и теперь я с любопытством разглядывала фигуру шагавшего впереди меня человека. Светлые волосы, очевидно, у него должны быть и светлые глаза, рост средний, коренастый. Что-то знакомое в нём было и я, поневоле, стала всматриваться в него более внимательно, но это не помогало - я решительно не могла вспомнить, где видела его раньше. "Да нет, бред - спустя какое-то время подумалось мне - не могла я его знать. Вероятно, просто похож, на кого-то, кого я видела раньше". Тем не менее, всё оставшееся до привала время, я нет-нет, да бросала взгляд в его сторону, или искала его глазами среди других людей, пока наконец не поняла, что меня так поразило: его выправка, эта манера держаться, двигаться. Каждый жест, действие этого человека - оно словно отточено, до малейших деталей. Ему бы не эту одежду, а официальный костюм для приёмов и я спокойно смогу представить его в кругу "высших" людей на каком-нибудь торжественном приёме с бокалом дорогого вина в руке, а не с этим дешёвым стаканом, с мутной жидкостью, которую они называют здесь водой. Таким манерам вряд ли научили на какой-то забытой богом планете. "Так-так - пронеслось в моей голове, с каким-то ехидством - и кто же ты у нас такой?"...
 
               
*   *   *

   Сначала заныла шея, потом руки и плечи и только после этого сознание словно выпрыгнуло из окружавшей его темноты в реальный мир. "Должно быть кожа обгорела от долго пребывания на солнце" - автоматически отметила Белис про себя, ещё не до конца понимая, где это её так угораздило. Исходя из того, что больше всего "пострадала" спина она довольно долго пролежала на солнце в одном положении, уже после того, как потеряла сознание у челнока, однако это ни как не объясняло её теперешнее местоположение. Изначально она приняла его за пещеру, но, немного присмотревшись, поняла, что помещение имеет правильную прямоугольную форму, а где вы видели пещеру, в которой стены и потолок были бы идеально ровные. Приподнявшись на руках Белис повернулась на бок, отползла к стене и села, облокотившись о неё спиной. На какое-то время кожу охватило приятное ощущение прохлады, от неожиданно холодной стены, но потом, опять, по спине разлился неприятный колючий жар, отчего сразу захотелось отпрянуть в сторону, однако Белис понимала, что без опоры, она вряд ли долго сможет сохранить "вертикальное положение". Подняв голову вверх она увидела квадратное отверстие под потолком, прикрытое тоненькой каменной сеткой, наподобие жалюзи. Жалюзи в природе уж точно не встречаются, так что это  лишний раз убедило её в том, что пещера не естественная, а создана чьими-то руками и, возможно, сейчас этот "создатель" находился где-то рядом и смотрит на нее. Оставалось только надеяться, что он не каннибал.
  С каждой минутой воздух внутри всё больше накалялся, очевидно днём здесь было настоящее пекло и, если бы не хорошо продуманная система охлаждения данного помещения, Белис сполна испытала на себе все "прелести" этого утра. Сквозь прикрывавшие вентиляционные отверстия "жалюзи" в комнату проникал свет, необычайно яркий для утра, и будь щели между ними пошире, внутри уже давно было бы не чем дышать. Впрочем и сейчас по комнате удушливыми волнами расходился жар, пусть не такой сильный как снаружи, но Белис ,когда она смотрела на пляшущие на стенах блики солнца, на ум приходила лишь одна мысль - "Горячо!", как от слова "гореть". Ещё в первые мгновения пребывания здесь у неё была превосходная возможность ощутить на себе жгучую ярость этой планеты, как это больно, как страшны и опасны прогревающие эту поверхность лучи - и это при том, что на ней был защитный костюм, предназначенный как раз для таких случаев. Сейчас на ней костюма не было: кем бы ни были обитатели этих странных "пещер", но уходя они "прихватили" с собой её куртку, перчатки и шлем. Даже жилета на ней не оказалось: только футболка, брюки и лётные туфли, да и у тех была настолько мягкая подошва, что попытаться пройтись в них по местным каменистым "путям" было бы настоящим безумием. "Шлем, мне нужен хотя бы экранирующий шлем!" - отчаянно стучало у неё в висках. Тут взгляд её упал в противоположный угол, где лежала её аккуратно сложенная одежда. "А ведь не всё потеряно - мелькнуло у неё в голове - если я смогу добраться до этого угла, то достану свою одежду. Днём, конечно, она не сможет меня защищать, но ночью... Ночью здесь должно быть немного прохладнее. Возможно, мне повезёт и я смогу уйти от сюда раньше, чем вернуться местные "обитатели", а если повезёт ещё больше смогу отыскать челнок и улететь". Но это только если повезёт, а пока нужно попытаться достать свою защитную одежду. Сделать это, конечно, было сложнее, чем подумать - даже те, приглушённый лучи света, проникавшие внутрь были достаточно горячи, чтобы обжечь открытые участки кожи - однако мысль о том, кем могли оказаться жители Тёмной планеты, говорила о том, что данные "потери" вполне допустимы.
И всё же, прежде чем покинуть своё "надёжное убежище", в виде затенённого угла, Белис замешкалась и не решительно потянула руку вперёд, в сторону солнечного света, хотя заранее знала, что произойдёт. Едва рука приблизилась к "одинокому" лучу, пробивавшемуся сверху, кожу в том месте, где он соприкоснулся с ней, больно "укололо", она моментально стала неприятно-розового цвета. Резко отдёрнув руку Белис отскочила обратно в угол: не то что бы, это было так больно, или неожиданно, просто... чтобы добраться до угла с защитной одеждой предстояло преодолеть несколько таких "окон", а потом ещё предстояло дожить до вечера и попытаться выбраться с планеты.Однако будет ли у неё возможность дожить до этого вечера? Если температура внутри и сейчас "не маленькая", то что произойдёт через несколько часов, когда солнце встанет над горизонтом? Может не случайно все жители покинули это место, а её оставили здесь? Может местные "дикари" не любят чужаков, а потому посчитали забавным устроить одному из таких пришельцев медленную смерть от удушья, а сами сейчас наблюдают где-то из безопасного укрытия?
  Как и любой житель Центральной части Белис верила, что цивилизация и разум распространяются только на эту часть звёздной системы, а за её пределами живут дикари, необразованные варвары, не имеющие ни какого представления о морали и честности, так что подобная мысль не казалась ей абсурдной. Справедливости ради, стоило, конечно, вспомнить о том, что единственные хорошо известные жителям Центральной части обитатели таких же "жарких" планет, дружелюбием не отличались и, действительно, часто устраивали кровавые расправы над теми, кто имел несчастье потерпеть крушение на их планете. Здесь же, ко всему прочему, к знаниям Белис, примешивался ещё и страх, сильный страх, поскольку речь шла не просто о дикой планете, речь шла о Тёмной планете, о которой ходило столько слухов и легенд в среде космических путешественников. Удивительнее всего было то, что все они описывали эту планету как тёмную и безжизненную, но перед глазами Белис сейчас лежала залитая солнцем каменная долина, а наличие искусственных помещений в скалах, говорила о том, что жизнь на этой планете всё же теплилась. "Может я сплю? - подумалось ей - И всё это мне только сниться?".
Но, болезненно "зудевший" ожог на руке говорил об обратном, как и становившийся всё горячее воздух. В довершение всего, кипучая деятельность Белис требовала активной деятельности, поэтому долго оставаться в "своём" углу она не могла. Нужно было действовать и, прежде всего, забрать свою защитную одежду. Уже наученная предыдущим опытом, Белиса понимала, что незащищённые одеждой участки кожи под лучи лучше не подставлять, вот только сделать это, увы, было сложно. Чтобы хоть как-то защитить руки и лицо она решила проползти это расстояние, по возможности держа руки внизу, под туловищем и опустив голову вниз от света. Сделать это оказалось сложней и заняло больше времени, чем она думала: когда Белис в очередной раз подняла лицо, чтобы убедиться правильно ли она движется, оказалось, что она ещё только на середине комнаты. В этот момент жалюзи на вентиляционных люках резко и ненадолго открылись, пропустив внутрь поток яркого белого света и тут же сомкнулись обратно. Но Белис хватило и этого: с диким рёвом она отскочила назад, обратно в угол, стараясь укрыться в нём от палящих лучей. В ту же секунду откуда-то сверху раздался чей-то короткий, сдавленный смешок, словно кто-то изо всех сил старался сдержать вырывающийся изнутри смех. "Что, мараан, - произнёс следом кто-то, видимо справившись со смехом - слишком жарко для тебя?". Говорили где-то близк , словно это был кто-то стоявший рядом, причём на довольно правильном и не ломанном языке. Однако, как не пыталась Белис разглядеть говорившего. Вероятнее всего, он прятался в какой-нибудь нише, скрытой в этой комнате, возможно даже она находилась где-то под потолком, откуда звуки голоса и разносились по всей "комнате". "А тебе весело, да? - крикнула Белиса куда-то вверх, выбираясь из своего угла - Думаешь, это смешно?" "Да" - коротко бросил кто-то сверху, прежде чем снова открыть жалюзи люков наверху. Однако, на этот раз Белис была  готова к такому "подвоху", но вместо того, чтобы снова прятаться в угол одним рывком подскочила к лежащей на полу одежде и схватив куртку прикрыла ей руки и лицо. И всё же боль была достаточно ощутима. «А ты я смотрю быстрая" - послышался снова насмешливый голос, однако, на этот раз, неизвестный "прикрыть" верхние люки не спешил. "Да пошёл ты, старый мар....... - огрызнулась в ответ Белиса, всё ещё отчаянно укрываясь от палящих лучей солнца в ближайшем углу. Возраст - это было всего лишь догадкой: ни старческой немощи, ни слабой хрипоты в голосе не было. Однако, он всё-таки был старше неё, это Белиса сразу поняла, и пока это было единственное, что можно было о нём сказать. Правда, её слова не сильно задели этого "субъекта"."Я-то пойду, - хмыкнул он - а вот ты здесь останешься. Через некоторое время солнце поднимется ещё выше и ты сгоришь заживо, если не задохнёшься раньше". "Ну так давай, вали" - крикнула Белис, которую внутри всю просто передёрнуло от мысли, что скоро может быть ещё хуже, чем сейчас и пройдёт не так много времени, как она будет метаться здесь на полу в предсмертной агонии. Но внешне она хотела оставаться спокойной, пусть не думает, что ей страшно, раз уж это её последние минуты - она будет ему хамить, всё равно он её убьёт. Но, на этот раз её слова остались без комментариев с его стороны.
Тишина затянулась. В какой-то момент Белис даже показалось, что прятавшийся где-то наверху незнакомец ушёл, так тихо и спокойно вдруг стало вокруг, но тут же отогнала эту мысль. "Нет, он здесь - с тихой злобой подумала она, оглядывая верхнюю часть стен, за которыми ей всё сильнее чувствовалось чьё-то присутствие: приглушённые шаги, тихое прерывистое дыхание - нет он никуда не ушёл. - Он пёр тебя сюда по жаре, ждал, пока ты проснёшься, неужели после этого он уйдёт, когда должно начаться самое "интересное"?" Не удивительно, что он не сильно "расстроился", когда она его маразматиком обозвала. А что ему расстраиваться, если через несколько минут он будет спокойно наблюдать в тенёчке, как она будет поджариваться на солнце? Даже сейчас Белис не могла не ухмыльнуться этой мысли. Собственно, ничего другого ей не оставалось. Теперь было ясно, что её надежда на то, чтобы переждать здесь до вечера, пока спадёт жара себя не оправдали: как только температура снаружи поднимется выше ещё на несколько градусов этот "псих", засевший где-то на верху, тут же откроет люки и тогда здесь будет просто адская жара, против которой её защитный костюм будет уже бессилен. Если бежать сейчас - жара убьёт её прежде, чем она успеет найти свой челнок, кроме того не известно, в каком направление от сюда он находится. "И это знал" - с какой-то тоской подумала Белиса, медленно закрывая глаза. Теперь даже в тени было душно, дышать становилось всё трудней. "Вот и отлично - мелькнула у неё в голове унылая мысль - может, я задохнусь от этой жары раньше, чем меня начнёт жечь своими лучами местное солнце и я умру быстро, не доставив этому старику радости видеть, как я корчусь внизу от боли. И идите вы все от меня со своими обязательствами и договорами...". Будь Белис немного повнимательнее, она бы поняла, что и этому желанию, увы, было не суждено сбыться: медленно и не слышно жалюзи на люках стали смыкаться, оставляя лишь крошечные щели, сквозь которые горячий воздух почти не поступал внутрь. Но Белис уже не видела этого: голова, словно ставшая неимоверно тяжёлой сама стала клониться вниз, на сложенные на коленях руки. Мир снова погрузился во тьму, но на этот раз сознание больше не пыталось из него выбраться, а наоборот, просило, чтобы ему позволили остаться там, где всё тихо и спокойно, где уже не больно и всё равно, что теперь происходит.
Однако в планы неизвестного человека вовсе не входило долго ждать. Спустя какое-то время он вновь открыл заслонку, впустив внутрь очередную порцию света. Солнечный луч упал недалеко от ног Белис, но этого было достаточно, чтобы она очнулась и быстро отползла как можно дальше в угол."Ну что, теперь можно и поговорить?" - донеслось откуда-то сверху. Точнее сказать было нельзя: голос пульсировал, отражался от стен, от чего создавалось впечатление, что он идёт ото всюду, из каждой щели. "Это перегрев - металась у Белис в голове мысль, в то время как она продолжала быстро озираться по сторонам, пытаясь понять, что происходит - это всё из-за жары". Вместе с этой мыслью тут же пришла и память о том, что произошло: "Ну да - авария, Тёмная планет и псих, который собирается меня поджарить".
"Ну что, мы можем наконец поговорить, или мне подождать, пока станет ещё жарче?" На этот раз голос прозвучал совсем близко, всё ещё в верху, но так, словно говоривший был прямо над головой у Белис. "Эгей - подумала она - да ты перемещаешься, ты как я - тоже ищешь тень". Из всего этого следовало, что незнакомцу тоже не хотелось очутится под палящими лучами, а значит его убежище вовсе не было таким уж надёжным."Очевидно, он тоже хочет уйти до того, как солнце окончательно раскалит эту поверхность - мелькнула в голове Белисы мысль - а значит, моё предположение о том, что он хочет сполна "насладиться" видом моей смерти, вполне может оказаться ложным. Чего же он хочет?". "А что до этого мы с тобой не говорили?" - прокричала она снова куда-то вверх. На этот раз ответ послышался почти сразу: "Послушай, у тебя не так много времени, как ты думаешь, чтобы огрызаться, в отличие от меня. Я ждал достаточно долго подходящего случая, смогу подождать и ещё". "Так ты говори - произнесла Белис с ухмылкой, хотя внутри её опять передёрнуло от догадки - говори прямо. Хватит ходить вокруг да около!". "Я хочу предложить тебе сделку - послышались в ответ слова незнакомца, но теперь они доносились откуда-то сбоку, в той части комнаты, где ещё сохранилась тень - Если ты согласишься - я тебя вытащу, нет - что же, я плакать не буду". Услышав эти слова Белис откинулась назад к стене, её горло сжалось, готовое вот-вот изойти истерическим смехом, но сухой горячий воздух неприятно "ожёг" лёгкие, отчего смех тут же оборвался, перейдя в кашель. "Опять договор - подумала она - в очередной раз я должна согласиться на что-то прежде, чем узнаю условия сделки. В противном случае - смерть". Вот только на этот раз "неизвестный" ошибся, как же он ошибся, решив, что смерть испугает её. Может быть раньше, или месяц назад она бы задумалась над этими словами, но не теперь, когда её последняя надежда вырваться, уйти от предыдущих обязательств была сорвана, втоптана в пыль этой Богом забытой планеты! " Дурак - подумала Белис со злобой, вглядываясь куда-то в темень, словно рассчитывая увидеть там обладателя голоса - Если б ты знал, сколько дней я жила с мыслью о смерти, если б ты знал, сколько раз я думала о том, что смерть - это выход для меня, ты бы не пугал, не пугал меня ею". "Ну так что? - снова послышался откуда-то из темноты голос и теперь в нём явно чувствовалось нетерпение: похоже, вопреки своим словам данной "особе" вовсе не хотелось ждать дольше - надумала?" "Да - произнесла Белис. После чего встала и добавила, стараясь чтобы её голос звучал по возможности твёрдо - боюсь, тебе придётся подождать ещё столько же!" И прежде чем находящийся в верхней части комнаты человек успел что-то сделать резко  сорвалась с места и выбежала на ярко освещённую половину. Кожу тут же обожгло лучами, это было не так больно, как в первый раз, можно было даже сказать терпимо и всё же в первое мгновение Белис не выдержала и закричала. Впрочем, она тут же стиснула зубы, мысленно пообещав себе, что больше этого не повториться, как бы не было дальше больно она не закричит. "Стой!" - послышался сзади запоздалый окрик, в нём больше не было прежней уверенности, очевидно для его обладателя поступок Белис стал неожиданностью, настолько, что он забыл (или не счёл нужным?) просто закрыть верхние люки. Однако и самой Белис было теперь чему удивиться: в ярком свете солнца она увидела свои незащищённые ни чем руки, на которые со всех сторон теперь падали длинные белые лучи. Это было неприятно, она чувствовала своей кожей какие они горячие и как нагревается под ними всё, до чего они дотрагиваются. Но боли не было, как не было и сильных солнечных ожогов как ранее. В это мгновение на верху раздался шум: тяжёлые солнечные задвижки наконец-то закрылись с глухим шумом. Но вместо них впереди, напротив Белис открылась плотная каменная стена, освободив  выход наружу. Из него  внутрь ударил яркий белый свет, немного смешанный с красным у горизонта. Всё ещё не веря своим глазам Белис поднялась. "Выходи" - послышалось из этого открывшегося проёма. По привычке Белис потянулась к своей лётной куртке, но тот же человек её одёрнул: "Нет, куртку и шлем оставь здесь. Иди тебе нечего бояться". Не то чтобы Белис ему сильно поверила (в конце-концов этот человек несколько минут назад грозился "зажарить" её заживо), но в этот раз возражать не стала. И только жилет,  лежащий так же на полу, как и все её вещи, всё-таки взяла и надела, большей частью из принципа, чем потому что считала его полезным.
По-началу яркий свет не позволял ей разглядеть то, что находилось снаружи, но, по мере того как Белис приближалась по коридору к выходу, образы стали более ясными. Теперь она чётко видела застывшую в дверном проёме фигуру человека, в светлых одеждах и такими же светлыми волосами. По этой причине она и не сразу заметила его, но теперь видела, что на самом деле одежда незнакомца была не такой уж белой, как ей показалось ранее, да и свет, покрывавший долину из песка и камня за его спиной, был не так ярок. Единственное, в чём не ошиблась Белис, это в возрасте незнакомца: человек, стоящий перед ней, был уже в зрелых годах. Это Белис поняла достаточно точно, её не обманули ни крепкая осанка, ни ровные и выверенные движения этого субъекта. С таким человеком надлежало быть осторожной. Памятуя об этом она не стала подходить к нему близко, остановившись на границе света и тени внутри коридорных стен. Заметив это незнакомец махнул рукой, тем самым давая ей понять, чтобы она двигалась дальше и повторил: "Иди сюда, с тобой ничего не случиться". Даже повторное обещание не внушило Белис доверия, однако же ей не хотелось, чтобы этот человек думал, будто она его боится. Поэтому сделав над собой усилие она медленно, не отрывая взгляд от незнакомца, вышла из потайного коридора наружу. Странно, но на этот раз она не почувствовала прежнего раздражения и того удушливого жара, который до этого проникал внутрь, как ей казалось, отовсюду. Чувство ветра на коже, напротив, было довольно приятным, а окружавшая местность хоть и смотрелась теперь по-прежнему непривычно, но не страшною Но, главное - боли не было, свет был, а боли не было. Словно услышав её мысли старик ухмыльнулся и произнёс: "Видишь, это только свет. И в нём нет ничего страшного"...
               
               
*   *   *

   Больно…, это было не передать словами как больно:  тело ныло, малейшее прикосновение отдавалось тупым ударом. Боль, как огонь разливалась, по рукам и ногам, жидким огнём заполняла мозг. Но я знала, что это  не так, у этой боли было определённое место, у неё даже была «форма»: круглый булыжник, цвета тёмного стекла, «застрявший» у меня в груди. Весь день он донимал меня, не давал покоя. И только мысль о том, что без данной «заслонки» я долго не протяну, удерживала меня от того, чтобы «выковырять»  эту стекляшку из своей груди. Но к ночи боль стала невыносимой. Иногда казалось, что внутри меня тлеет уголь, с каждым мигом проникая всё глубже и глубже, словно хочет спалить моё сердце. И, в то же время, меня бил озноб, я мёрзла, пальцы немели, как от холода, но при этом с меня каплями лил пот. «Надо встать, надо подняться» - лихорадочно металась в голове мысль. Мысль именно лихорадочная, поскольку только в полном бреду, можно додуматься до того, чтобы попытаться встать, когда всё тело буквально протестует против малейшего движения. «Боль, откуда может быть столько боли?»  Человеческое тело не может вмещать в себе столько. В моём воспалённом мозгу она виделась мне потоками, голубыми  волнами, спускавшимися откуда-то сверху,… или наоборот вытекавшими из меня вверх, в звёздное небо. В такие моменты словно теряешь разум, забываешь обо всём и хочется только одного: чтобы всё это прекратилось, чтобы пришёл кто-то сильный и своею рукой убрал от тебя это, словно повернув невидимый выключатель, перекрыл окружающие звуки, чувства и осталось лишь бесконечное состояние покоя, темнота, в которой ничего больше нет. Ребёнок в такие минуты зовёт мать, искренне веря, что она и есть та сила, способная решить все проблемы мира. У меня же само-собой с губ сорвалось имя: «Нойс». Сначала тихо, а потом увереннее я позвала ещё раз: «Нойс!» - и даже открыла глаза, словно ожидая, что кого-то увижу, но на меня по-прежнему взирала лишь ночная тьма, обрамлённая в звёздное небо.
  Однако мне стало легче, будто одно это имя придало мне сил, я даже смогла приподняться и сесть на песке. Странно, но так было действительно лучше, хотя по-идее, смена положения должна была вызвать боль. На деле у меня лишь немного закружилась голова и возникло необъяснимое чувство нереальности всего происходящего. Тишина стояла такая, словно вокруг не было никого, хотя рядом находились люди, много людей: кто спал в палатке, кто у ящиков с грузом. И всё же ни единого звука, ни малейшего движения не нарушало безмолвия ночи. Даже свет, исходивший от фонарей, выглядел блёклым и тусклым, как подёрнутый серой дымкой. Медленно встав на ноги, я сделала пару неуверенных шагов, в сторону одного из таких белых «огоньков», светившихся на земле.  Странно, но даже приблизившись к нему, я по-прежнему видела мир в плотном сером тумане, за которым почти не было видно силуэтов лежащих рядом на песке людей. В точно такой же серой дымке мелькал стоящий невдалеке шатёр, словно его время от времени скрывали «хлопья» набегавшего тумана.  Да и ветер, двигавшийся со стороны пустыни, был каким-то странным: он не огибал людей и предметы, а «проходил» через них, полностью скрывая в своих потоках. «Не может быть» – мелькнула у меня в голове догадка.  Остановившись, я опустила голову и посмотрела вниз, себе на ноги, но ничего не было, даже почвы. Вместо неё под ногами клубился тёмный туман, чёрный, как ночное небо, без звёзд. Наклонившись, я зачерпнула горсть этой тёмной массы рукой: пальцы зачерпнули холодный воздух, не почувствовав больше ничего, однако тёмный туман на время «осел»  на руке и стал медленно сползать вниз, к «земле».  Опустившись на одно колено я наклонилась ниже и ещё раз зачерпнула туман рукой. По логике, на этот раз в пригоршне должен был быть песок, вперемешку с мелкими камнями,  но в разжавшейся ладони опять было пусто, если не считать мелкие хлопья тумана, исчезавшие на глазах.  Получалось, что под ногами у меня ничего не было, но тогда и холмы, и шатры и тюки с грузами стояли на весу. 
  И, тем не менее, это было правдой: и холмы, и небо, и этот странный туман. Всё существовало, было, но... не здесь, а на другом уровне пространства. То, что я сейчас видела, было лишь его «отражением», миражом, на подобие того, что возникает на поверхности очень чистой воды. У этого места было и другое название  – «Точка перехода», пограничное состояние между жизнью и смертью.  Эти пограничные состояния в своё время очень подробно и красочно описывали в своих трудах адепты Религии Мёртвых, с основными идеями которых были хорошо знакомы многие жители Центральной Галактики, не смотря на строжайший запрет и гонения со стороны властей. Так что мне было с чем сравнивать, то, что я вижу. Среди прочего в этих трудах упоминалось, что находясь в пограничном состояние между мирами, человек может видеть «Чёрную реку», отделяющую смерть от жизни, а ещё, что в такие моменты люди совершенно не чувствуют боли. По слухам не мало приверженцев Религии Мёртвых входили в военную и политическую верхушку Империи и среди них были очень сильные адепты. Рассказывали, что они по своему желанию могли искусственно как входить в «Точку перехода», так и выходить из неё, при этом они продолжали контролировать собственное тело, и даже наблюдать за тем, что происходит в двух мирах одновременно. Не редко они прибегали к такому приёму получив серьёзную рану, тем самым спасаясь от смерти, и ускорить своё выздоровление. Некоторые могли прибывать в таком состояние годами, считая, что это делает их неуязвимыми.
Однако для «обычного» человека попасть в такую точку перехода означало одно – смерть. Очутившись там, он уже не знал, как самостоятельно вернуться обратно и мог двигаться только в одном направлении, откуда уже не вернётся. Для «возвращения» назад требовалось очень много сил и умений, которых, как вы понимаете, у меня не было. Точно так же, как не было у меня знаний и о том, как попасть в переходную точку. А значит, моё пребывание здесь могло означать только одно – я умирала. Но страшно мне не было. Та отчуждённость, с которой я осознала данный факт, была мне удивительна: было чувство разочарования от того, что всё может закончится вот так, после всего, что мне пришлось пережить, что так много важного не сделано,  очень много разных чувств – но страха не было. А ещё с каждым мигом всё сильнее и сильнее становилось любопытно, что же там, на той стороне, где кончается каменистая долина и пустыня превращается в сплошной тёмный поток. Почему-то мне казалось, что с другой стороны есть берег и на нём стоит человек и этот человек ждёт меня, ему надо со мной встретиться, так же как и мне увидеть его. Повинуясь этому чувству я всё быстрее и быстрее шла туда, ещё немного и позади останутся палатки лагеря, последний тусклый огонёк уличного фонаря. Но, когда моя нога должна была вступить в чёрную полосу стелившегося по земле тумана, произошло неожиданное: наваждение пропало, словно кто-то громко окликнул меня позади. Я так и застыла на месте, не в силах сделать  даже шага назад, но и вперёд идти уже не было ни какого желания.
   Эта перемена произошла так неожиданно, что я даже не поняла её причину. И тут я вспомнила: выход, из этой ситуации ещё есть иной выход. Как я могла забыть о нём? Это произошло в один из первых дней нашего прибытия с Айсохом на Церцею: мы шли по улице, когда один из стоявших на тротуаре людей, с кипой каких-то газет, протянул мне в руки один из номеров. Таких людей, раздававших бесплатные газеты и журналы, в то время было много на Церцее: планета считалась свободным портом и здесь имели свои издательства представители разных организаций. Были печатные издания, продвигавшие идеи Федерации и Империи. Как правило в них печатались одни и те же новости, с той лишь разницей, что одинаковым событиям давались разные оценки, поэтому чтобы хоть как-то привлечь внимание обывателей в таких издания стали печатать статьи на научные и религиозные темы. Газета, которая была у меня тогда в руках, судя по стилю, выпускалась при поддержки Федерации, но дело не в этом, а в том, о чём говорилось в ней. Она была посвящена религиозным культам, в частности их «астральным опытам». Среди прочего там упоминали адептов Религии Мёртвых, а точнее про их «путешествия» в пограничные состояния. Якобы это было у них частью обряда принятия в члены культа. Но, прежде чем ввести потенциального претендента в транс, ему объясняли, что он ни в коем случае не должен уходить далеко, от того места в котором очутился, чтобы остальные члены секты могли вернуть его обратно, в Мир живых. Для этого иногда было достаточно потрясти человека за плечо, или громко позвать по имени. Но случалось, что новообращённый «уходил» слишком далеко и тогда вернуть его назад было трудно.
Если предположить, что я сейчас тоже нахожусь в своего рода трансе, то есть вероятность, что мне удастся вернуться таким же образом: утром кто-нибудь обязательно придёт меня разбудить и тогда я смогу вернуться из этого перекрёстка между мирами. Главное – не уйти далеко от «точки входа».  Сейчас я была уже на границе лагеря, а значит могла и «не услышать», когда кто-то позовёт меня обратно.
  Учитывая данное обстоятельство, следовало попытаться хоть немного вернуться назад, однако сделать это было всё равно, что попытаться идти задом наперёд, находясь по шею в воде, при этом не в тихом, спокойном озере, а движущейся реке. Много ли шагов Вы успеете сделать, прежде, чем упадёте? Оставалось только сесть на месте  и постараться не уйти ещё дальше. Как раз там, где я остановилась, по идее, можно было увидеть солнце, в момент, когда оно будет восходить над горизонтом. Это событие – восход солнца, можно было одинаково наблюдать как в реальном мире, так и в «промежуточном». Правда, сейчас там ничего нельзя было увидеть, кроме смутных очертаний тумана, похожих на чёрные воды быстро текущей реки. Временами мне казалось, будто я вижу в волнах одинокую фигуру человека, ростом приблизительно с меня, которая то появлялась, то исчезала в тумане. С каждым разом она становилась всё ближе и ближе, при этом совершенно неподвижной, как будто она не шла, а плыла по волнам.  Не в силах оторваться от этого зрелища я наблюдала за этой фигурой, пока она не оказалась так близко, что если бы не темнота и туман я с лёгкостью могла её разглядеть. На этом месте она остановилась и больше не двигалась, словно между нами была преграда, которую она не могла преодолеть. Но она смотрела на меня, смотрела так пристально, как если могла видеть меня насквозь.
  И в этот момент раздался голос, кто-то заговорил со мной, но только это была не фигура на другой стороне, этот человек стоял позади меня. «Доброй ночи» - поздоровался он. «Доброй ночи» - ответила я, лишь ненадолго повернувшись в сторону говорившего и снова отвернулась.  И только потом до меня дошло: меня видели! Я ещё раз оглянулась назад: человек всё ещё стоял позади меня, виден он был не чётко, размыто, но силуэт его вовсе не выглядел абсолютно тёмным.  С той стороны, где должен был находиться лагерь и горели уличные фонари, его фигуру освещал свет, и она выглядела светлее, чем другая, можно было даже различить цвет одежды – ярко голубая, с широкой тёмно-синей полоской по краю. Он был живой…и он меня видел! Судя по тому, как спокоен был его голос и он сам, видел он только меня, то что творилось в «другой части» пустыни оставалось для него загадкой. Иными словами он был «по другую сторону» мира, но мог видеть меня и даже говорить.  Это был мой шанс вырваться, нужно было только, чтобы человек не переставал со мной разговаривать. «Ну давай же - подумала я – говори, говори со мной. Не молчи!». Словно услышав мои мысли человек произнёс: «Могу я присоединится к Вам?». «Да, конечно» - ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно любезнее. В отличие от моего собеседника, каждое слово давалось мне с трудом, поскольку пространство, в котором я находилась, не предполагало длительных разговоров. Однако, меньше всего, мне бы хотелось, чтобы у моего неожиданного собеседника сложилось впечатление, что я не настроена продолжать разговор. «Благодарю – человек опустился вниз – любуетесь?» «Красиво» - ответила я, делая широкий жест рукой в сторону развернувшегося напротив меня действия, хотя вряд ли мой собеседник мог видеть, что я имею в виду. «Да, красиво – ответил он, как мне сначала показалось из вежливости – я сам люблю встречать рассвет солнца».  И в этот момент, как по волшебству, над безлюдным тёмным горизонтом, появился кусочек солнца и стал медленно ползти вверх. Исчезли тёмные струи тумана, растворились тени на горизонте, уступив место красивому, но уже такому привычному пустынному пейзажу.  «Эй, не спи!» - послышалось рядом. «Я не сплю» - ответила я, повернувшись в сторону своего собеседника и… проснулась. Солнце уже окончательно поднялось над горизонтом и освещало местность своим ровным золотисто-розовым светом. Немногочисленные обитатели временного лагеря проснулись и торопливо сновали между палатками, собираясь в дальнейшую дорогу. Начинался новый обыденный день кочевой жизни.

*   *   *
 
  Дверь, ведущая из кабинета, уже давно закрылась за Антавиром, но Фербер по-прежнему сидел в том же положение и смотрел в её сторону. Лампы в комнате не горели и единственный свет, слабо пробивавший тёмную мглу, был свет тлевшего у стены камина, превращая Фербера в чёрный силуэт на стене. Он не грел, он совсем не грел, впрочем ни один камин теперь не был способен отогреть Фербера, пробить окружавший его холод. Но последний уже давно не разводил огонь для тепла: ему была нужна его мерцающая темнота, этот мрачный полумрак, в тени которого наблюдающему со стороны ничего не оставалось кроме как догадываться об истинном лице Фербера. Зато ему темнота не мешала разглядеть все оттенки эмоций, пробегавших по лицу любого, кто приходил в этот кабинет и садился в кресло напротив. В какой-то степени Ферберу это теперь даже нравилось, скорее всего нравилось, иначе как объяснить то неудержимое желание, то напряжение охватывающее его каждый раз, когда он узнавал в застывшей на лице визитера гримасе страх. В такие моменты ему казалось будто пространство комнаты вокруг него то сжимается, то разжимается, наполняясь энергией, медленно втекающей в него через каждую клетку кожи. Это чувство пронизывало его и не отпускало до того момента, пока дверь за очередным посетителем не закрывалась. И тогда его напряжение спадало, наступало приятное чувство удовлетворённости и расслабленности, как улучшение после долгой болезни
  Правда, в последнее время, к этому чувству прибавился слабый горький привкус, в виду того, что Фербер не мог оставаться один на один с посетителем в такие минуты. Теперь он явственно чувствовал присутствие за своей спиной ещё одного, третьего участника.  Этот третий не был простым сторонним наблюдателем, он внимательно слушал все разговоры проходившие в кабинете и, в отличие от посетителей, прекрасно знал какие настроения мечутся в эти мгновения в застывшей душе Фербера. Хуже всего было то, что сам Фербер никогда не мог знать, о чём думает в данный момент его «высокий гость». Он даже не мог с уверенностью сказать, когда тот в действительности стоит за его спиной, а когда ему это только кажется. Одно только Фербер знал точно: последнему нравилось держать его в напряжение. Он испытывал от этого точно такое же удовольствие, какое испытывал сам Фербер, когда видел волнение или страх на лице своего собеседника. И точно так же как Фербер «пил» нервную энергию своих посетителей, так и этот «гость» пил силы самого Фербера, оттого в его присутствие Фербер всегда испытывал постоянное чувство почти физического голода. Чувствовал, как по каплям вытягивал он из него жизнь через нервные окончания. Одних визитёров стало теперь ему мало, необходимо было что-то ещё… и у него было это «что-то»… 
 *   *   *
 Говорят, во снах нет ничего реального, они не более, чем отражение событий произошедших с тобой за день. Отражение извращенное и, потому, начисто лишённое смысла и всё-таки – это уже было, а значит не должно пугать тебя. Почему же тогда в последнее время, засыпая, я испытывала чувство похожее на страх, словно мои сновидения были так же реальны, словно они могли меня убить.
Сначала в этих снах не было ничего страшного, они и вправду были просто отражением ушедшего дня: те же люди, те же события. Но потом сон начинал меняться, тлеть, как бумага, к которой близко поднесли горящий уголёк. Люди рассыпались в серую пепельную пыль, земля под ногами становилась пылью, и даже стало осыпаться ей вниз, затмевая всё на своём пути. И в этой пепельной темноте стала проявляться фигура, человека среднего роста, и, в то же время, такого огромного, что его силуэт застилал собой всё, что ещё можно было видеть. И всё вокруг в этом мире неудержимо тянулось к нему, распадаясь и разлагаясь до состояния пыли, энергии, которую он беспощадно «пил», разрастаясь и поднимаясь вверх, пока не осталось ничего, кроме пустоты и пыли. Я смотрю на свои руки и вижу, что они тоже медленно начинают распадаться, но не серой пылью, а слабым светом. Ещё немного и я тоже распадусь на части и это тёмное пространство, поглотит меня, уничтожит, как делает оно со всем живым, попавшим сюда. Я умираю здесь, мне надо выбраться, но я не знаю как. На этом месте меня словно сжимает и выбрасывает куда-то за пределы собственного сна, я просыпаюсь, но ещё долго не могу успокоиться и думаю только об одном: мне нужно вернуться, иначе я умру здесь, мне нужно попасть домой. Но я не знаю к нему дороги.