Часть первая
Холодные скелеты-остовы домов бесконечной полосой тянулись вдоль дороги, они походили на опустевшие пчелиные ульи, медово-красные и пустые...как будто кто-то выгрыз дверные проемы и оконные рамы и оставил маленькие муравейники трухи и осколков ...даже крыша была роскошью, как прекрасные подвески на обвисших телесах фальшиво молодившихся матрен ...
у некоторых лачуг сохранились только четыре балки-стены и мутные разводы-обои на внутренней стороне-обертке, повернутой в другой мир...красная облезлая черепица путалась под ногами...ее хотелось пнуть носком...но было жаль ботинок...гнетущее ощущение безнадежности витало в воздухе дымной завесой, застревало в волосах и в полах плаща, куталось в облака и посылало на землю льдинки замерзшей воды, прицельно кидаясь-пугая в миллиметре от него...град заигрывал, как только мог...он то нарастал, то снова затихал, играя в прятки...или он просто хотел его прогнать, возможно, предупреждая...компасная стрелка шестого чувства сегодня явно сбилась с курса и показывала обратное направление ветра...а сам ветер зло свистел в скелетах труб...такая осень его пугала...пугала своею черствостью, безысходность...осень не хотела сдаваться...но эту битву она уже проиграла...из последних сил она отчаянно цеплялась за жизнь, за дальние горы-маяки, кусты и деревья...они стояли обнаженные и плакали, покачиваясь на ветру в такт музыке...осень играла музыку...что-то сродни Бетховену...только в десятки раз явственнее и правдоподобнее...она все же боролась со смертью, хотя сама уже была такая же костлявая и иссушенная серостью и монотонностью...когда Дарел был маленьким, он всегда видел в осени египетского змея Апопа, который каждую ночь умирал, вступая в битву со святейшим Ра, рассекающим темноту в своей ладье, подобно факелу...Апоп умирал, чешуя блестела от зеленой лунной крови...И злые глаза переставали глядеть жестоко...
Ра ему не нравился, слишком карамельный он был Бог, и любил побеждать...И не мог проиграть...Иначе бы мифу пришел конец... Глаза выхватывали фрагменты...
Листья...Как ковры ворсистого настроения...листья были уже одной сплошной гнилой массой, прели на брусчатке и жалобно посвистывали под ногами , как будто ступал по грязи ...единственно тепло пах только костер где-то вдалеке...но к запаху костра примешивалось что-то сладостно-тошнотворное, может так в этом месте пахла смерть...а может запах источали старые стены и подгнившие доски...все сливалось для него в сплошную въедливую какофонию запахов и звуков...пришлось доставать плеер...не хватало свежести, только затхлость...он шел не глядя по сторонам, сжимая в руках кожаные перчатки и в задумчивости кусая губы, дурная привычка, от которой никогда бы не смог избавиться...губы обветривались и саднили, но он как будто бы и не замечал этого, в кои-то веки состояние его души совпадало с окружающим пейзажем...это приносило некое садистское удовольствие, что-то сродни тому чувству, когда докучают все вокруг и ты бежишь от них, а оставаясь наедине с самим собой, чувствуешь, как что-то подкатывает к горлу...брошен всеми...кажется так можно было охарактеризовать его состояние...оно приносило и негу, и печаль, растягиваясь в одну сплошную пытку...и так всю жизнь...ведь сам же он ковал ее, как кольчугу, скрепляя кольцо за кольцом...ему всегда было интересно: можно ли было на теле человека в разрезе увидеть круги прожитой жизни, как на дереве...а если и так, то немного же кругов нашли бы на его теле...и червивое оно бы было, попорченное изнутри...всегда казалось, что кто-то обязательно живет лучше, чище, и не мучают его, этого святейшего из грешников, приходя в кошмарах призрачные фигуры ушедший лет...
Что он искал на этом брошенном клочке цивилизации...Он и сам пока не знал...Но как будто голос сирен он слышал, и, завлеченный призывно манящей мелодией, шел уверенной поступью к своей цели...Она маячила где-то в самом отдаленном уголке подсознания, и никак не хотела рождаться на свет, пряталась в сплетении тканей и нервов, повизгивала и снова замолкала...как пытка побегами бамбука...разрывая на части...только нежно и томно...
Странный сон видел он накануне...как будто бы звал кто-то за собой, едва различимый, трухлявый и холодный, протягивал пальцы и пытался схватить ими воздух в миллиметре от лица Дарела...от него пахло ладаном, никогда во сне так явственно он не чувствовал запах...
Потом сменялась картинка, обретала краски, серо-черные, как чернильные пятна, с трупными вкраплениями бутонов фиалок...Фигура в плаще, преклоняющая колени перед тускло мерцавшим постаментом алтаря...Кругом гигантский оссуарий, сотни-тысячи черепов и скелетов, оживших в пляске смерти...они передвигались и шептались между собой, переплетаясь костями и мигая провалами глазниц...и самый главный мертвец, державший в правой руке пальцами пианиста черепную коробку, наполненную вином...Грациозный в своем уродстве...
ОН любил это место... Дарел чувствовал...Чувствовал это, как будто бы был им...Как будто в голове сразу две песни пело безумное подсознание...Картинки наслаивались, наслаждение и отвращение, две полярности, казалось с легкостью пера уживались в нем...Заставляли сходить с ума...Вести беседу внутри своей грудной клетки...
Проснувшись, он со свистом словил губами воздух...Дыша животом, старался вернуться в тело и прекратить землетрясение внутри...Пальцами стучал по клавиатуре, зло отбрасывая сайт за сайтом...Пока не нашел то, что искал...Секунда на узнавание...И вот он уже нервно курит на перроне тонкими пальцами...как у пианиста...А потом едет...За окном картинки, как диафильмы...Тускло, блекло...Пока он не приехал в Кутна Гору...