Ёжик
Электричка «Калуга – Москва» медленно тащилась от остановки к остановке, постукиванием колёс навевая кратковременный изнуряющий сон, прерываемый хлопаньем дверей и возгласами пассажиров, занимающих свободные места. Мы возвращались в столицу после ряда концертов, данных нами - дуэтным театром «Улыбка Пьеро», состоящим из меня и моей жены Веры, - в небольших городках Калужской области. Нам какое-то время везло – места рядом с нами никто не занимал, и мы вольготно разложившись на жёстких сиденьях, покорно ждали окончания путешествия. На очередной станции было особенно шумно – народ возвращался домой после выходных дней, проведённых на природе в праведных трудах на своих дачных участках. Напротив нашего окна толпилась шумная компания, в которой выделялся здоровенный парень с телефоном в одной руке и банкой пива – в другой. Он одновременно проделывал несколько операций: говорил по телефону, прощался с друзьями и отхлёбывал из банки содержимое. Мы с женой переглянулись – только бы не к нам! Всевышний «услышал» наши мольбы – через несколько секунд этот верзила рухнул на скамейку рядом с нами, продолжая громко разговаривать по телефону. Мы с Верой как люди искусства просто ненавидим громкие звуки, откуда бы они ни исходили – радио, телевизор или просто разговор по телефону постороннего человека, не обращающего на вас внимания и не учитывающего того неудобства, которое он вам доставляет. Но одна фраза этого увальня заставила нас переглянуться и даже улыбнуться от неожиданности. Видимо, наш попутчик договаривался с друзьями о встрече этим же вечером у него на квартире, поскольку свой монолог он закончил словами: «Короче, я вас жду! Тут и Костя с Верой обещали подъехать!» Как нам было не улыбнуться? Я – Константин, моя жена – Вера. Наше поведение не ускользнуло от внимания нашего попутчика, но его реакция была полной неожиданностью для нас.
- Извините! Я что, громко разговариваю? – спросил он. И не дав нам ответить, продолжил, - Это ничего, если я буду пить колу?
- Да нет, мы по другому поводу, - стали оправдываться мы. – Дело в том, что наши имена – Костя и Вера.
Тут настало время удивляться нашему попутчику.
- Надо же! А меня зовут Андрис. Андрей по-русски. Я из Прибалтики.
- Из Прибалтики?! А откуда конкретно? – это уже не выдержала Вера. До свадьбы она жила в Латвии, пока не уехала по путёвке комсомола в Артек, где мы и познакомились. В Риге до сих пор живёт её брат Женя.
- Из Латвии.
- А город?
- Сначала Тукумс, потом Даугавпилс.
Это можно было сравнить разве что с выигрышем в лотерею: Верина семья жила именно в Тукумсе, а училась Вера в Даугавпилсском институте. Нужно сказать, что мы сразу обратили внимание на прибалтийский акцент нашего попутчика. От нашего предвзятого отношения к соседу по электричке не осталось и следа. Дальнейшее путешествие было наполнено оживлённой беседой, как правило, значительно сокращающей долгий путь.
Говорил, в основном, Андрис, мы же внимательно слушали его, время от времени уточняя отдельные детали. А начал он с того, что служил в Афганистане в разведгруппе. Специальность – сапёр. Много чего повидал и испытал. Но когда вернулся домой в Латвию, в военкомате ему заявили, что, мол, мы вас туда не посылали, так что ни о каких льготах и пенсиях и речи быть не может. Тут и Союз распался. В Латвии безработица, народ ринулся, кто на Восток, кто на Запад – на заработки. Андрис, недолго думая, отправился в Москву к своим сослуживцам, которые помогли с трудоустройством. Афганское братство скреплено кровью. Женился, обзавёлся жильём и даже дачей, с которой сегодня и возвращается вечерней электричкой.
В общем, разговор как разговор, ничего особенного. Но, судя по всему, Андрису понравилось, как мы слушали его, ( а это мы умеем, настоящий артист должен уметь слушать, наблюдать и запоминать, как разведчик, поскольку это часть нашей профессии, а иначе как создать тот или иной образ на сцене?) и он, почуяв в нас родственные души, поведал нам такую вот историю.
Их разведгруппа состояла из пятнадцати человек, среди которых были снайпер, радист, сапёр, пулемётчик, командир и другие специалисты, необходимые в данном подразделении. При этом все они практически могли заменить друг друга. На войне, как на войне. Жили, ходили на операции, обустраивали, как могли, свой армейский быт. У большинства ребят были клички, придуманные там же в Афгане. У Андриса была кличка Ёжик, видимо потому, что его фамилия переводилась с латвийского как Ёжик – Эзитис.
И вот однажды к ним в часть прибыл подполковник из Москвы, которому нужно было срочно принять участие в боевых действиях, чтобы получить орден или ещё одну звёздочку на погоны, а может быть, и то и другое сразу.
В Афгане таких не любили. А за 9 лет войны там подобных типов перебывало видимо – невидимо. Сама война, казалось, будет длиться бесконечно. От неё устали все – и наши ребята, и сами «духи». Поэтому некоторые командиры умудрялись договориться с местными главарями о мирном сосуществовании, мол, мы вас не трогаем, вы нас не трогаете. Но такие перемирия не могли быть долгими, а посему наши самолёты регулярно отвозили в Союз «груз 200» и «груз 300».
Приехавший подполковник рвался в бой. Как назло, его определили именно в группу Андриса и отправили на задание, которое заключалось в следующем: надо было разведать обстановку в одном кишлаке, где, по сведениям информаторов, мог находиться отряд духов. Ну, задание, как задание. Не в первый раз. Сели, поехали. Не доезжая кишлака остановились, разбились по группам, скрытно подошли к глиняным постройкам и тут выяснили, что кишлак пуст. Ни духов, ни мирных жителей – никого. Все ушли.
Стали прочёсывать каждый дом и вдруг в одном из них обнаружили наших пленных бойцов, человек пять. Все измученные, голодные, в изодранной одежде, но живые. Только один из них лежал в углу без признаков жизни. Пленные сказали, что он ещё жив, пульс прослушивается, но вот-вот может отправиться на небеса. При захвате он был ранен, но никто, разумеется, не собирался оказывать ему никакой медицинской помощи.
Подошёл подполковник, явно разочарованный таким результатом операции, и безапелляционно заявил, что, мол, этих четверых мы забираем, а того оставляем. Он, мол, всё равно не жилец, зачем нам труп на себе тащить? Сдохнет по дороге. Парни из группы зароптали было, мол, у нас принято всех забирать – и живых, и мёртвых. Но подполковник рявкнул: «Выполнять!! Я тут командую! Приказы не обсуждать!» И вышел наружу. Ребята только переглянулись, но перечить никто не посмел. И тут вдруг начался артналёт. Духи, дождавшись, когда разведгруппа полностью войдёт в кишлак, обрушили на неё миномётный и пулемётный огонь. Разведчики заняли круговую оборону, а радист стал вызывать подкрепление по рации. Все ребята не раз бывали в подобных передрягах, поэтому каждый знал, что ему делать. Один подполковник вёл себя неадекватно, постоянно путаясь под ногами и отдавая нелепые приказы вплоть до призыва идти в атаку на врага, которого фактически не было видно.
В этом месте Андрис замолчал. А потом неожиданно сказал: « И тут я выстрелил ему в спину».
Повисла пауза. Мы не знали, что на это сказать. Через некоторое время он продолжил свой рассказ:
- Подошли БМП, поддержали нас огнём. Духи ретировались. Мы собрали всех – раненых, пленных, убитого подполковника и того парня, который уже не подавал признаков жизни, и вернулись в расположение нашей части. В суматохе боя никто не видел, как был убит подполковник.
- Срок моей службы закончился, и я вернулся домой. Прошло много лет. И вот недавно в День ВДВ возвращаюсь я с дачи, иду по Киевскому вокзалу и вдруг слышу – «Ёжик!»
Я обернулся. От группы ребят в тельняшках отделился один парень и, улыбаясь, подошёл ко мне.
-Ты Андрис? – спросил он, - Не узнаёшь?
-Нет, - отвечаю я.
- А помнишь кишлак, пленных ребят и доходягу, которого вы вынесли оттуда, несмотря на то, что он был почти труп?
-Ну, помню.
-Так вот этот доходяга – я.
- Неужели выкарабкался?! – спрашиваю, не веря своим глазам.
- Выкарабкался, - отвечает. – Медики наши постарались. Сначала в Афгане лечили, потом в Союз отправили.
- А откуда узнал, что меня Ёжиком звали?
- Да твои же ребята сказали. И про приказ этого рвача, и про то, кто его убрал. Они всё видели, но молчали. Только когда меня отправляли в Союз, кто-то из них шепнул мне: «Ёжика благодари».
Электричка подошла к Киевскому вокзалу. На прощанье мы обменялись с Андрисом телефонами, пообещав пригласить его на наш концерт в Москве.
Примерно через полгода мы опять приехали в столицу с новой концертной программой. Вера набрала номер телефона Андриса. Телефон долго не отвечал. Потом женский голос на просьбу позвать к телефону Андриса сказал:
-Он умер.