Я должен был знать, что эти стены рухнут,
И мне не стоило оставлять свое сердце там под ударом,
Потому что когда дело запахло керосином,
Всё, что у нас было, пропало в огне.
И теперь ничего не осталось, все потеряно,
Все это было напрасно,
Потому что я стою лицом к лицу с бурей,
И все, что я знал, уносится прочь...
(Theory of a Deadman “Hurricane”)
Шаман хмурился, глядя сквозь нейро-очки на красочный мир фэнтезийной компьютерной игры. Кривоватые костлявые пальцы носились по сенсорной клавиатуре, сверкая металлом коннектов в тусклом свете единственной лампы. В гениальной голове бродили настроения, которые уже давно под влиянием психической нестабильности хозяина стали чем-то наподобие отдельных личностей. Конкретно сейчас белобрысого одолевал Хандрыщ – самое отвратительное настроение, тяжелое, грустное и скучное. Хандрыщ сводил на нет, заталкивая в недостижимые глубины, всю неисчерпаемую энергию Шамана, заставляя мучиться от скуки, полного нежелания что-либо делать и мрачных, беспокойных мыслей. Не отвлекала даже гремящая в наушниках музыка, что, как назло, попадалась все какая-то печальная, угнетающая.
«Грусть-тоска… Стареешь ты, Шаман, стареешь!- вещал Хандрыщ противным тягучим голосом, постепенно заволакивая пеструю графику игры тусклыми серыми красками.- С одним-единственным психопатом не справился!..»
- Да пошел ты! Блин, тебе не надоело уже второй день меня этим доставать?!- устало буркнул парень, без особой охоты раскурочивая грудную клетку первому попавшемуся эльфу. Эльф едва успел испуганно матюгнуться – Шаман, Великий и Ужасный Гномик, был сегодня не в настроении соблюдать умеренно гуманные правила игры. Его здоровый молот – кувалда вдвое больше самого гномика – мрачно переливался красным сиянием в лучах ненастоящего солнца.
С игрой не клеилось: Хандрыщ умело превратил самые сложные и захватывающие миссии во что-то унылое и раздражающе-тупое, ни на минуту не прекращая причитаний.
«Ты же типа гений вне категорий, твой «пресс» должен был его по стенке размазать, а руку так и вообще в кашу размолотить! Что ж случилось-то?- ныло настроение.- Неужто всемогущий Шаман оказался неспособен справиться с доисторическим качком?..»
Качком… Парень тут же невольно вспомнил во всех деталях тело сумасшедшего подонка, сколь до дикого необычное, столь и необъяснимо красивое. В XXV веке само понятие «спорт» было применимо разве что к компьютерным играм и виртуальным соревнованиям, но никак не к закалке человеческого тела, все функции и тонус которого поддерживались на оптимальном уровне исключительно за счет нанотехники. Но этот… Фотографическая память Шамана без устали прокручивала у него перед глазами потрясающую картинку, дотошно воспроизводя малейшую игру теней в гармоничном рельефе тела. То, что почти все самое интересное было скрыто под рубашкой, только подстегивало воображение. Подключив всю силу своей фантазии, белобрысый попытался представить, как выглядит там все остальное, но получалось плохо. Да и неудивительно: накачанных мышц гений за всю свою жизнь попросту не видел. И из сего выплывал какой-то странный, обескураживающий вывод: Шаману хотелось увидеть этого… как его… Святослава еще раз. И желательно без рубашки.
«Эй, чувак, ты чего??- в скрипучем голосе изумленного Хандрыща прорезались нотки страха.- Не в том направлении думаешь! Очнись, чувак! Ты лузер! Понимаешь это? Тебя поимел даун с практически нулевой мозговой мощностью! Неудачник!..»
«А помнишь его ключицы? Там еще под правой родинка была, милая такая…»- вдруг нежданно-негаданно встрял Накурка, хитро подмигивая.
Это было еще одно настроение, куда более любимое Шаманом, – полная противоположность Хандрыща. Накурка был веселым, пошловатым и совершенно безбашенным, с неиссякаемым запасом идиотских, но таких прикольных мыслей и идей. Несмотря на свое говорящее имя, это настроение не нуждалось в стимуляторах и приходило само, подчиняясь велению левого нижнего нейрона.
«А мышцы груди? Там было плохо видно, но все равно – классные!»- не унимался Накурка, не давая Хандрыщу и рта раскрыть.
Шаман представил, сглотнул… Затем перевел взгляд на свои тощие формы, на которых свободная майка висела мешком, и в глубине сознания шевельнулась зависть.
Стоп! Зависть?!
ЗАВИСТЬ?!!
Охренев сверх всякой меры, Шаман замер, не дотянувшись пальцем до сенсорной клавиши.
- Да какого хера!!!- заорал он секунду спустя, в бешенстве разнося с одного удара половину виртуального города.
«Да ты ****улся, что ли?- вдруг раздался в голове надменный голос.- Ты же точно так же можешь и реальный город разнести. Зависть? К кому? Да тебе вообще и слово-то такое неизвестно!»
От досады на самого себя парень, перенесясь в другую локацию, принялся злобно потрошить каких-то клыкастых монстров. Ябохх был прав, как, впрочем, и всегда. Настроение, воплощающее всю оправданную (и не очень) гордость, спесь, носозадиристость и презрение к низшему серому сброду, с лету разогнало всю муть, нагнанную двумя предыдущими идиотами.
«И этот псих, попадись он тебе еще раз, живым уже не уйдет,- уверенно и небрежно продолжал Ябохх.- Ибо ты крут! И ****атей в мире больше нет, без вопросов…»
«Вообще-то в мире еще дохрена гениев, даже вне категорий…»- робко подал голос Хандрыщ.
«И сколько из них создали что-то, хоть приблизительно равноценное «Эшу Рэй»?»- презрительно закатил глаза Ябохх.
«Шайтан-прога!- оживился Накурка.- Вот это я называю – проперло по полной!»
«Но…»
«Хандрыщ, иди в жопу!- праведно возмутились оба настроения.- Шаман крут!»
- О да, жалкие черви!- ухмыльнулся парень, круша все направо и налево своим молотом, пробивая реальность игры едва ли не до костяка программы. Настроение у него заметно улучшилось, а кожа на левой руке будто даже потеплела от одной мысли о том, ЧТО там было наколото.
Моя кожа - моя маскировка.
Я нечто большее, чем человек.
Я улыбаюсь пред ликом своей смерти.
Спросите, кто я такой.
Больше, чем человек.
Больше, чем человек… - гордо гремело в наушниках.
Моя кожа - моя маскировка.
Я нечто большее, чем человек.
Я был послан, чтобы править на Земле.
Спросите, кто я такой…
(Skillet “Stronger”)
***
Я шагал по медленно пробуждающимся мрачным кварталам, стараясь держаться в тени многочисленных навесов – дождь и не думал прекращаться, моросил себе, мерзкий и тягучий. Рюкзак, не то чтобы массивный, почему-то раздражающе оттягивал плечи, наполняя их неприятной тяжкой болью. Левая рука, с которой я обошелся не очень-то заботливо, дико ныла и чесалась, отчего я до хруста стискивал зубы и был полон злости на весь мир. Мелкие, но многочисленные ожоги на коже болели, мышцы изредка подергивало после электричества. Короче, я был не в духе.
Бессознательных грабителей я так и оставил в той подворотне, сложив их странные пукалки в свой рюкзак. Когда я покидал переулок, голова моя была пуста, как холостяцкий холодильник, а в висках все еще стучало сумасшедшее возбуждение, отзывающееся частым дыханием и остаточной дрожью во всем теле. Теперь же, наконец-то придя в себя, я мог мыслить более-менее трезво – и думы мои были не ахти как веселы.
Я пытался понять, что случилось.
Четверо подростков. Угрозы, открытая пальба… Им всего-то были нужны деньги. Черт знает, зачем. А я? Что я сделал?..
Чем больше я об этом думал, тем сложнее все становилось. Я не мог найти своим поступкам достойного объяснения. И, что самое странное, не чувствовал ничего, что можно было бы опознать как «угрызения совести» или хотя бы «сожаление». А ведь я даже не был уверен, что парнишка, которого я от души впечатал головой в стену дома, остался жив – сейчас, прокручивая в памяти те минуты, я отчетливо видел, насколько неуклюже и неестественно он свалился к моим ногам, оставляя на серой стене красный след. Или тот, другой, которому я точно переломал половину ребер одним особенно удачным пинком… В общем, мне была совершенно безразлична судьба несостоявшихся грабителей.
За прошедший год я перечитал много книг. Среди них подавляющее большинство было ученой направленности, но попадались и некоторые художественные произведения. Так вот, в них разными путями и средствами описывалось и превозносилось одно: человеческая мораль во всех ее проявлениях. Я так и не смог понять ее до конца, со всеми тонкостями и спорными вещами – многое казалось мне нелогичным, противоречивым, а то и просто бессмысленным и глупым. Тем не менее, исходя из этой самой морали, то, что я сделал час назад, открывало мне прямой путь в глубины преисподней, ибо я поступил недостойно человека нравственного, понеже обязан был с улыбкой отдать несчастным вымогателям все до грошика, по возможности еще и ласково объяснив детишкам, что воровать нехорошо. Денег мне, впрочем, было не очень-то и жалко…
Но какого, позвольте, хрена?
Я обязан? Должен?
Что и кому?
Этим презрительно ухмыляющимся скотам, явно на нищих не тянущим? Этим придуркам с завышенным чувством собственного превосходства, которые – я знал, видел! – просто испытывают удовольствие, унижая кого-то слабее себя?
Нет.
Я поймал себя на мысли, что всего за несколько часов начисто позабыл думать о людях как о высших, величественных существах, чей разум и созданное им достойны поклонения. Меня больше не охватывал детский восторг при виде человека, не хотелось ничего из того, что я желал еще вчера утром. Вообще ничего не хотелось…
Кошмар.
Жуть.
Я раздраженно дернул неприятно давящие лямки рюкзака и скрипнул зубами, кляня про себя бесящую боль в руке. Чтобы как-то отвлечься, я принялся мрачно глазеть по сторонам. Ничего интересного. Этот квартал – «Западный луч», как сообщили мне бегущие строки на черных панелях – до боли напоминал заброшенный город: такой же старый, унылый, неопрятный, с проступающими повсюду язвами постепенного разрушения. Единственное различие – люди, редко снующие по улицам, прячущиеся под электромагнитными зонтами и толстыми слоями одежды. Здесь явно никогда не бывало по-настоящему оживленно. Да и диво ли – при такой мерзопакостной погоде?..
Я вернулся блуждающим взглядом к какому-то магазину с табличкой «Открыто» на стеклопластиковой двери.
Тепло и уют?..
Поддавшись отчаянной надежде, я повернул в ту сторону.
Дверь оказалась до странного тяжелой – пришлось напрячься, чтобы отодвинуть ее в сторону и скользнуть внутрь. Это оказался продуктовый. Рот мгновенно наполнился слюной, и я поспешил к витринам, подгоняемый урчанием проснувшегося живота.
Народу в лавке было немного – и все хмурые, заспанные. Я уловил опаску во взгляде каждого и диву дался: неужто они один другому ни капли не доверяют, ножа в спину боятся?.. А потом вспомнил тех четверых. Если в этой части города все такие…
Все такие.
Такие.
Я даже мрачно усмехнулся про себя: если здешние люди и впрямь подобны моим неудачливым знакомцам, то мне опасаться нечего. Просто перебью их всех…
Я застыл, споткнувшись. Вот так-так! Да что ж со мной такое?
Хмурая, упакованная в серую с переливом одежду фигура прошагала мимо, задев меня плечом. Я нервно дернулся, ухватив взглядом округлое, но худое и скучное лицо с явным отпечатком недоедания. Отметил, что паренек направлялся в сторону полок со знакомыми мне дешевыми тюбиками…
Унылое, оказывается, место – этот Западный луч.
Все еще хмурясь, я неспешно нагреб всяких съедобностей в пластиковую корзинку, что беззвучно ездила следом за мной по закрепленным вдоль полок «рельсам», и побрел к выходу, оглядываясь на каждого встречного. Это место действовало на меня угнетающе.
У кассы я вновь столкнулся с тем серым пареньком. Узкие черные глаза на его круглом лице смотрели враждебно, даже затравленно, словно он ожидал, что я непременно оберу его до нитки, как только он выложит деньги в продолговатое углубление кассового аппарата. Я тоже уставился на паренька, но с праздным интересом, одновременно краем глаза наблюдая, как происходит оплата.
Наконец, покончив с игрой в гляделки, серый подхватил пластиковый пакет со своими тюбиками и заторопился к выходу, озираясь на меня с тенью испуга и неприязни. Я кисловато ухмыльнулся ему вослед.
Красный глазок массивного кассового аппарата уставился на мои покупки, проводя над ними лучом сканера, потом на горсть монет, вываленную мной в ответ на высветившуюся на табло сумму. На углубление надвинулась блестящая крышечка, а когда втянулась назад – моей кучки ногатов как не бывало. Я жалобно посмотрел в глазок аппарата, безгласно вопрошая о тайне сего загадочного явления, но ответа, конечно же, не получил.
Выходить из теплого помещения не хотелось. Я с надеждой зашарил глазами в поисках удобного места, но встретил только частые, тяжелые взгляды прочих покупателей в мою сторону. Может, чуть раньше такое внимание привело бы меня в восторг и смущение, однако теперь было даже как-то не по себе. Ну чего это они?..
Из магазина все-таки пришлось выйти, благо дождь приостановился. Над широкими лужами курился зеленоватый дымок, наполняя воздух резким запахом тухлятины. Мне это было не в диковинку – каких только гадостей не нанюхался в заброшенном городе…
Идти было решительно некуда, так что я по привычке зашагал прямо, вглядываясь в туманную даль улицы. Стоило найти себе прибежище – но только не тут, не в Западном…
Как говорят, удача имеет обыкновение подворачиваться, неожиданности – подстерегать, а неприятности – сваливаться. Будучи человеком жизнерадостным и полным надежд, я предпочитал больше смотреть вперед и под ноги, нежели по сторонам и, тем более, вверх. За что, вестимо, и был пожурен небесами, пославшими мне внушительный бетонный блок.
Я едва успел, сам того не понявши, отпрыгнуть в сторону, круглыми глазами глядя на расколовшуюся от удара глыбину, предназначенную – вне всякого сомнения! – обратить меня в несмываемое пятно на асфальте. Впрочем, это тоже было не впервой, так что я почти сразу осознал произошедшее и мгновенно вскинул голову, рассматривая крышу серого недостроенного дома, откуда, судя по всему, на меня и свалилась эта «неприятность».
Как и ожидалось, никого из предполагаемых злодеев я там не увидал – ясное дело, они укрывались за грудами стройматериалов, сваленных на недоделанном седьмом этаже. В том, что это именно «они», я почему-то не сомневался.
Все это заняло от силы несколько секунд – маленький промежуток между первой и второй неприятностью. Другой падающий блок я уже мог угадать – и со всей возможной прытью кинулся прочь с тротуара. Одинокий аэромобиль загудел злобно и испуганно, разминувшись со мной на какие-то пяди.
Я мыслил здраво: куски бетона такого веса можно самое большое столкнуть вниз – следственно, чем дальше я отбегу от стены дома, тем в большей безопасности окажусь.
Однако злоумышленники оказались со мной не согласны: сразу два блока по наклонной понеслись ко мне, как два безжалостных истребителя.
Сознание озарило внезапной вспышкой: заденет – конец!..
И снова это чувство животного страха за свою жизнь, полного неучастия разума – господство чутья и бездумной стремительности, уносящей тело прочь от смертельной опасности…
Ну, со стороны это выглядело, вернее всего, так: шальной с перепугу человек с выпученными глазами и открытым ртом, нелепо размахивающий руками и скачущий по мигом растрескавшемуся асфальту, каким-то чудом уворачиваясь от бомбящих его бетонных блоков. Воистину, веселая картина!..
Краем глаза я все-таки увидел переставших прятаться злодеев – трое… И это все, что я успел заметить. Перед глазами возник темный провал узкого переулка, в который я и бросился, отчаянно спасая свою и без того испещренную шрамами шкуру, а вослед мне грохотали, разбиваясь об асфальт и стены домов, смертоносные бетонные глыбы…
В общем, утро не задалось с самого начала. Да что ж тут происходит?