Новый вариант рассказа одноимённой повести
(опубликовано в журнале "Сибирский край" в № 24, 2013 г.)
Раиса Кройкина родилась в районном центре Пьяные озёра Коромыслинской области. Название населённого пункта связано с тем, что в курортной зоне тысячами отдыхают граждане, злоупотребляющие винно-водочными изделиями в период нахождения в отпусках. Существует обычай, уезжая, выливать бутылку водки в озеро. Это знак того, что обязательно вернёшься в заповедное место.
Некоторые льют водку ящиками (ведь в здравницах, расположенных на территории района, проводят время весьма состоятельные господа).
Однажды купающиеся местные жители обратили внимание на то, что озерцо местами пахнет спиртом. Кто-то сделал несколько глотков и радостно завопил:
- Мужики, да тут халявная выпивка плавает!
С той поры мужички нередко по вечерам шли к заветному месту. Поныряют, поплавают, наглотаются воды и вылазят на берег покурить, поговорить за жизнь. Затем кто-нибудь произносит: «Ну, что, ещё по одной?» - и группа купальщиков, громко хохоча, бежит к водоёму.
Тревогу забили женщины местечка, заметив, что их мужья страстно любили уже не их, а водные процедуры. Являлись домой подшофе.
Верные «вторые половинки» никогда не имели при себе денег (в селе с незапамятных времён царил матриархат). А мужичьё, и это факт, каждый день в дико пьяном виде! Оказалось, мужчины пили озёрную воду, крепость которой в отдельных местах достигала 34 градусов.
Молоденькая Рая, тогда ещё не ходившая на озёра «для взрослых» (к этому она пристрастится несколько позже) любила проводить время с блокнотиком и карандашом на сеновале.
Часами она писала всё новые и новые стихи, влетающие в её не по возрасту умную головку. Кройкина прислушивалась к природным звукам и строчила стихи со скоростью пулемёта РПК с полным боекомплектом.
Однажды, когда Раечка сочиняла очередное стихотворение, по крыше застучали тяжёлые капли начинающегося дождя. Кройкина тут же записала: «КатЯтся капли на стекле – мне нету дела. Свеча горела на столе – не догорела…»*
- Блин! - воскликнула Рая, - сегодня, как у Пастернака получается! Надо же своё, - в отчаянии металась девчушка. Она зачитывалась и великими поэтами, и малоизвестными. Не представляла жизни без поэзии. Но в голове начинающей поэтессы порой происходило наслоение своих мыслей на чужие. Раиса очень переживала по этому поводу. Одно время хотела всё бросить и сочинять приличные анекдоты, подобным образом борясь за чистоту языка.
В школе даже хорошие девочки такое порой выдавали на переменах… и о поручике Ржевском, и Чапае, и даже о членах ЦК… Что уж говорить о «репертуаре» местных рассказчиков «народного творчества», трудящихся на ферме?
От ухода из поэзии Кройкину спасла любимая учительница по русскому языку и литературе Дарья Катреновна. Именно ей Рая рассказала о своих страхах. Прижав плачущую девушку к груди, и гладя её по красивым длинным волосам (о чём тайно мечтал одноклассник Славка, подглядывающий за сценой сквозь приоткрытую дверь класса), преподаватель ласково успокаивала ученицу:
- Как же так, Раечка? Ты уже определилась с выбором жизненного пути. Стихи – твоя стихия, деточка! А великое, но принадлежащее знаменитостям, постепенно исчезнет из твоих произведений. Окончательно сформируется собственный стиль. Я ведь тоже раньше писала не хуже самого Александра Сергеевича…
- Правда? - подняла вверх заплаканную мордашку Кройкина. Того самого, что проживал в Санкт-Петербурге с пропиской на набережной реки Мойки, 12? Одиннадцать комнат… Вот как тогда исполкомы заботились о многодетных семьях.
- Да, душа моя, именно его. Свой слог у меня так и не выработался, и я перестала марать бумагу.
- Зато вы стали прекрасным учителем. Вам и заслуженного присвоили, и орденом наградили.
- А твоими наградами, уверена, станут призовые места на Всесоюзных конкурсах, - и признанный педагог поцеловала Раису в макушку.
Славка, продолжающий наблюдение, вздохнул и прошептал: «А я бы её сразу в губы. Может, на выпускном разрешит? Неужто она не чувствует моей отчаянной любови к ней?..»
…Дописав и перечитав новый стишок, Кройкина уверенно и несколько цинично произнесла:
- Прокатит. Считай, трёшка в кармане. Надо лишь концовку доработать.
Рае ещё требовалось сочинить для нового номера газеты стихотворение на превалирующую тему «алкоголизму – нет!». Подобные агитки легко давались девушке. Раиска согнулась над листочком и стала записывать:
Пишу стихи о том, о сём,
Блокнотик бросив на колено,
И, молча, мы глядим вдвоём,
На давеч скошенное сено.
Вот аромат зашёл с лугов,
В сарайку, где хранятся травы,
Он мне милее всех духов, -
Не пейте, мужики, отравы!
Зачем влекут озёра вас,
Ведь ждут же дома бабы, дети?
К чему вам водка – лучше квас
И не курите больше эти… -
Кройкина по-деловому достала из кармана пачку импортных сигарет и неумело прикурила. Курение ей не нравилось, но она знала – многие настоящие поэтессы дымят. Так принято. Поэтому она со своих небольших гонораров приобретала дорогое курево, но позволяла себе сделать несколько затяжек только в нелёгком процессе творчества.
- Эх, достать бы длинный мундштук, как у московской поэтессы Изабеллы Ахмадовой, - мечтательно вздохнула Рая. - Но нет такого товара у местных торгашей. Ничего, поеду в Москву, там точно добуду. Тогда и на людях закурить не стыдно будет.
Загасив сигарету, Раиса откинулась на спину и размечталась: «За антиалкогольный стих редактор выпишет червонец, не меньше. С учётом нескольких, уже опубликованных на ту же тему. Недавно ему вручили премию за борьбу против алкоголизации населения, и он всегда с нескрываемой радостью принимал Кройкину у себя в кабинете, когда она приносила что-нибудь новенькое.
Деньги требовались девушке для покупки хорошей и страшно дефицитной литературы у спекулянтов. И, конечно, на фирменные шмотки. Поэт не может ходить в ширпотребе. Недавно Рая ездила в город и на барахолке приобрела дорогую, но очень красивую кожаную мини-юбку.
Кройкина второй год являлась внештатным сотрудником районной газеты «Трезвая мысль» и честно боролась за отрезвление местных жителей. Можно сказать, противостояла пьянству и душой и телом. Раиса, нередко встречая на улице жён купальщиков и видя их хмурые лица, не выдерживала. Девчонка бежала домой, надевала шикарный купальный костюм, присланный любимой тётушкой из столицы, и направлялась к озеру.
Вставала на берегу и громко читала различные антиалкогольные стихи. А заканчивала Рая всегда одной и той же, волшебной, как считали в народе, строфой:
Ну, что вы пьёте, алкаши?
А, ну-ка, слушать всем поэта!
Нет совести у вас – души,
За мной – пошли читать газету!
Мужики, как завороженные, не спуская глаз с Кройкиной, вылезали из воды. Рая поворачивалась к ним спиной и медленно направлялась в сторону села. А хмельной народ бесшумно шёл следом, словно стая известных животных за дудочником.
Бабы, дежурившие у домов, выхватывали из толпы своих супругов и препровождали тех во дворы, с благодарностью глядя на Раечку.
Совсем недавно редактором газеты назначили Варфоломея Венедиктовича Зачиталкина, ранее работавшего конюхом. Прежде творческими людьми руководил молодой мужчина – Евгений Прототипович, имеющий соответствующее должности образование. Но он, к сожалению, увлёкся купанием в местных водоёмах в рабочее время. Тогда председатель Райсовета и сделал «рокировку» - поменял рабочими местами конюха и редактора, что, кстати, нисколько не повлияло на качество газетного материала. Более того, внесло новую струю: корреспонденты стали писать о животных, чаще о лошадях. Почему же Варфоломея назначили на столь ответственную должность?
Зачиталкин слыл заядлым читателем. Посещал местную библиотеку. Казалось, перечитал её не один раз. А дома, в шкафах, полки прогибались от множества томов.
Варфоломей поражал знаниями всех – от колхозника до председателя. Тот неоднократно посылал за ним гонца, когда срочно требовалось какая-либо информация. И Венедиктыч, не задумываясь, отвечал на вопросы начальства. Натурально – ходячая энциклопедия. Он и доклады писал за руководителя, что не составляло для него особого труда.
Когда развалилось предприятие «Сельхозтехника», работники вынесли из здания несколько больших связок с книгами. В это время мимо проезжал Зачиталкин.
- Венедиктыч! - обратился к нему один из работяг. - Книжки на халяву не надо? А то нам велено лишнее барахло вывезти за село и сжечь.
Домой Варфоломей привёз полную телегу книг о тракторах, сеялках, мелиорации, посеве и уборке зерновых культур... Читатель-фанат (лишь бы что, но читать и читать) зачитывался книгами до утра. И, как видно из повествования – труды конюха не пропали даром.
Раньше Варфоломей частенько ошивался у озера со своей лошадью Припарковкой. Тайно мечтал отведать необыкновенной водицы. Но он с детства избегал купаний из-за водобоязни. А, чтобы хлебнуть, требовалось плавать по озеру, отыскивая «нефтяные пятна», как в народе прозвали скопления спиртного на поверхности воды. Потому выпивать конюху приходилось за свои кровные рубли и довольно редко (напомню о матриархате).
И вот Кройкина в кабинете главного. Она поздоровалась и положила на стол руководителя несколько листочков. Венедикт Варфоломеевич сначала открыто посмотрел на Раину обновку, ухватив взглядом и стройные ножки девушки, после чего, пробежав глазами по строкам, заискивающе обратился к поэтессе:
- Раечка, ты же обещала написать о лошадках. Никак не могу отвыкнуть от своей серой в яблоках. Хоть у колхоза выкупай...
- Непременно напишу, Варфоломей Венедиктыч, - сказала Кройкина.
Сама же подумала: «Достал уже своими конягами. К тому же, никак не догонит, что моя тема – любовь, а алкашиная… это временно. Тем не менее, как путь в большую литературу».
Иного в данное время и в данном месте не существовало. Приходилось идти против себя ради идеи! И потом, кто-то ведь тоже должен бороться с пагубными привычками. В том числе и поэтическим словом!
Когда Раиса спустилась с небес на ободранный паркет, то услышала, как стоящий почти вплотную к ней Зачиталкин жарко вещает:
- …на две недели укатила, ну?..
- Извините, товарищ редактор, отвлеклась. Вы о чём?
- Да на премию-то своей жёнушке туристическую путёвку купил.
- Поздравляю.
- Вчера проводил. Ты не слышишь меня? В гости, говорю, приглашаю!
Кройкина, наконец, узрела, что Венедиктыч пылает страстью.
Не сумев больше сдерживать себя, Зачиталкин неожиданно вцепился рукой в колено девушки.
Она резко отскочила в сторону и бросилась к столу.
Редактор, вздрогнув, запричитал:
- Не звони никуда, не надо. Я же так... Книжки про трактора читать продолжу.
А Рая схватила со стола чистый листок и начала быстро строчить:
Он зверственно трогал колени,
И дико смотрел, как шальной.
А в действиях не было лени,
Я вмиг стала, словно хмельной.
«Не знаешь, где найдёшь», - думала девушка, еле успевая записывать неожиданно пришедшие стихи.
Отстаньте, стону я, мальчишке,
Другому ведь я отдана.
Читала у Пушкина в книжке,
Сказала там дама одна.
И я не малявка какая,
Экзамены скоро сдаю,
Зовут меня Кройкина Рая,
Я вас ненавижу... люблю!!!
"Что, что я пишу? - лихорадочно соображала Раиса. - Впиндюрила своё имя, дура. Но как в рифму-то легло. Будто лещ в садок. Нет, надо срочно заменить. Так... Зовут меня Лиркина Тая. Вот! Лиркина типа от лирики. Очень удачное имя, невероятно. Я просто умница и поэтище!"
Варфоломей, сощурив глазёнки, пытался рассмотреть, что пишет его «внештатник». Ничего не разобрав, обречённо спросил:
- Заяву в ментовку накатала?
- Не мешайте, я вам не серость с яблоками! - и Кройкина швырнула на стол редактора лист.
- Чтобы в завтрашнем номере стояло под рубрикой, Рая задумалась и сказала: - О любви в пору юности. Понял, старый лошадник?! Или козёл. Как вам удобнее.
- Лошадник, конечно лошадник, Раечка. Ты не подумай. Это я проверял достойная ли ты комсомолка. И всё. А стихи об любви я сам уважаю. Собирался колонку тебе выделить для лирического творчества…
- Ну, конник, всегда выкрутишься, - с наигранной злобой произнесла Кройкина. - И не колонку, а страницу!
- Хорошая моя, я бы с удовольствием, но что скажут в Райсовете? - чуть не плакал Зачиталкин.
- Один раз прошу. Потом можете вообще не публиковать.
Рая знала, их газету контролирует и прочитывает все номера редактор из областного центра Алексей Евгеньевич Пишущий. Девушка надеялась, Пишущий непременно обратит внимание на появление в Коромыслинском районе молодого таланта. А вдруг Алексей Евгеньевич опубликует её подборочку, пусть небольшую? Сейчас ей так требовались публикации!
В этом году окончание школы. Затем поступление в литературный институт (Кройкина нисколько не сомневалась в успешной сдаче экзаменов). Ведь похвалил же её в прошлом году известный поэт, на выступление которого Раиса попала в Москве, проводя в столице летние каникулы у тётки.
После творческой встречи девушка, предварительно постучавшись, нерешительно просунула голову к Мастеру в гримёрку.
Поэт, вальяжно взглянув на Кройкину, вдруг подбежал к ней и, взяв за руку, проводил до кресла.
- Садитесь же, скорей сюда, о, Муза, новая моя.
Раиса улыбнулась, пытаясь вручить мэтру три красных гвоздички. Но тот, схватив со стола охапки цветов, подаренных ему поклонниками, бросил их к ногам девушки.
- Мадонна, умоляю. Сейчас же, в лучший ресторан… Пардон, - пиит вытащил из кармана бумажник, слегка приоткрыл его, глянул внутрь, сунул обратно и вновь возвышенно обратился к Рае:
- Не зря мне дан великий день, Я встретил вас, о… - мужчина остановился на полуслове, - Как вас зовут, сокровище?
- Рая.
- Хм… Это прекрасно.
«Конечно, - подумала школьница, - семь раз женат и ни одной Раисы среди супруг». Биографию литератора Кройкина знала наизусть.
А поэт продолжал на ходу лепить экспромт:
…Не зря мне дан великий день,
Я встретил вас, о, Рая.
И вот опало, как сирень,
Всё прошлое, сгорая.
«Слабовато, конечно. Старик начал сдавать, - подумала Раиса, но захлопала в ладошки».
- Так, куда едем? - мгновенно преобразившись из романтика в делового и кобелевитого человека, спросил известный автор.
- Наверное, домой.
- Дома… пока нельзя. Там семья, опостылевшая жена… Лучше на дачу. В холодильнике полно выпивки. Заграничной, - со значением уточнил поэт. А икорка, что я недавно привёз после успешных концертов в городах на побережье Каспия? В конце концов, салями…
- Я хотела сказать, вы к себе домой, а я к тётушке в Чертаново. У нас сегодня по плану генеральная уборка.
Мужчина вновь вошёл, точнее, вернулся в образ. Встал перед Раей на колено и, прижав её ладонь к щеке, прикрыв глаза, стал читать:
Когда я вижу вас,
То говорить не смею,
Мы встретились сейчас,
И снова я немею.
Красивые глаза
И вздыбленные брови.
Я «за», я только «за»
Любовь, но сколько боли…
Кройкина рассмеялась:
- Откуда вы знаете мои стихи?
- Что значит мои? - маэстро поднялся.
- Ну, да, это я написала. В прошлом году посылала в литературный журнал. Как же его название? Разволновалась и забыла. А! «Всеобщий литератор». Кстати, вы же там главным редактором. А стихи ещё раньше у нас в райгазете печатали.
- Публиковали, вы говорите? А, впрочем, какая ерунда, право. Ежедневно прочитываешь огромное количество всяческой графомании. Что-то остаётся в голове. Поверьте, откладывается лучшее. Возможно, я опубликую парочку ваших сочинений. Ловите шанс! Так вы готовы в дорогу? А путь в литературу тернистый, душечка.
- Ага, как в Голливуд. Говорят, там возле Аллеи Славы установлен памятник кровати. Вы об этом?
- Какая вы, однако, осведомлённая, дамочка, - произнёс пожилой ловелас. - Я уверен, наши отношения, зарождающиеся в этой душной комнате, перерастут в нечто большее.
А Прокопьевну, мою повариху и сторожа, я отпущу сегодня домой. Мы проведём прекрасный вечер наедине. Я почитаю вам лучшее. Разумеется, выпьем…
Кройкина вновь, уже без смущения, громко рассмеялась и продекламировала строфу из недавно написанного ею стихотворения:
Ты пылаешь всем телом, милый,
Словно в вену вогнали магнезии.
Ухожу, собирая силы,
Целиком отдаваясь поэзии.
- Постойте же, девушка. Я тоже хочу туда, где отдаются! Ну, возьмите меня… Вы талантливы, я готов помочь вам! - картинно зарыдал главред.
Но Кройкина уже открыла дверь.
- Спасибо, Вакханалий Оргиевич. Но вы уже знакомы с моим творчеством.
Поехать с вами не могу, у меня каникулы. И уборка, сказано же вам.
Вакханалий пытался обнять девушку, и Рае пришлось перейти на прозу:
- Пшёл вон! И почему вы все такие озабоченные? Сказано – меня тётя ждёт! А в литературу я въеду на собственном белом коне (эх, слышал бы Венедиктыч эту речь!), а не на ободранной кляче, вроде вас, - и Рая Кройкина решительно оттолкнула от себя онемевшего поэта, стихи которого до недавнего времени обожала.
А дальше пошло-поехало. Окончание школы с золотой медалью. Награждение поцелуем измучившегося Славки. Завершение учёбы в ВУЗе, творческая работа и вот она – долгожданная признательность – выход в свет книг «Мы встретились случайно на Эльбрусе, ты мимо шёл, укутавшись в кашне», публикация небольшого карманного томика «Лошади – не люди, но не меньше любят» с посвящением Варфоломею Венедиктовичу, давшему Кройкиной лестную характеристику для поступления в институт.
После получения бандероли с книжечкой, Варфоломей Зачиталкин выкупил-таки у хозяйства любимую Припарковку. Нередко уводил её на луг, и пока его лошадь жевала траву, с вдохновением читал ей стихи из подаренной книги.
А Раиса готовила к публикации сборники лирических стихов "Влюбившись, всех пакуй в карман" и "Как изловить любви Жар-Птицу?"
Любовь ещё придёт, не теряла надежды Рая, однако, воспользовалась простейшим, но верным способом опубликовать книги. Каким? Это длинная история. Возможно, я когда-нибудь расскажу её читателю.
*- В рассказе использована первая строка из стихотворения Б.Пастернака «Свеча горела на столе, свеча горела».
Повесть "Она мечтала стать поэтессой" готовится к печати в журнале (уже опубликовано). Данный рассказ в немного изменённом виде является 1-ой главой повести.
Потому напоминаю людям, который грозили, что украдут это произведение и которые лишь подумывают об этом - гоните такие мысли от себя. Исполнение их дорого стоит нынче.