Детство свое я помню фрагментами, пожалуй, как и любой другой нормальный человек. Другой раз бывает, разговоришься с кем-нибудь и так между делом что-то вдруг навеет, что даже начинает казаться, что помнишь все, ну или по крайне мере многое. На самом деле человек помнит уроки, которые преподала ему жизнь, когда он был ребенком. И если ты сделал какой-то вывод из происшедшего, ты обязательно запомнишь этот момент, на всю жизнь запомнишь, потому что так в человеке формируется его личность и его отношение к окружающему миру. В моей голове таких моментов много. Есть и такие, о которых я не хочу помнить. Но они все равно есть, потому что без них я бы не знала, что такое стыд, а без него не смогла определить что правильно, а что нет, так сказать не развила бы в себе нравственные качества.
Семья у меня довольно большая. Мама – медицинский работник, папа – разнорабочий. Есть у меня еще младший брат – Андрей и сестра – Екатерина. Мы никогда не были дружной семьей. Хотя мама очень старалась воспитать в нас чувство единения. Она всегда говорила, чтобы мы держались вместе. Но видимо одного маминого желания было мало.
Я старший ребенок в семье. Между мной и братом разница 5 лет. Казалось бы, не так уж и много, но почему-то столь не большая разница не дала нам гарантии на теплые и дружеские отношения. Когда мне было семь лет, у меня родилась сестра. Это событие я помню очень хорошо. Я в тот момент начала учиться в школе, ходила в первый класс.
Был октябрь 1987 года. В те, еще советские времена, зима наступала рано, и в начале октября было уже довольно холодно. Другой раз выйдешь утром на улицу, и в лицо ударяет такой легкий морозец. И на душе становится так легко, хорошо, настроение поднимается. Сразу вспоминаются санки, лыжи коньки. Наверное, потому, что я любила зиму больше, чем лето.
Вот и в тот день 13 октября было морозно. Не помню, какой это был день недели, но думаю что выходной. Потому как все мы были дома. Мама целый день хлопотала на кухне, что-то готовила. Настроение у нее было ужасное. Она не кричала, как обычно, ни за что нас не ругала. Но подойти к ней было страшно, потому что лицо ее и так не совсем красивое, кривилось в какой-то ужасной гримасе. Это сейчас спустя много лет, имея за плечами двоих детей, я понимаю, что у нее начались схватки. И видимо по этому она старалась как можно больше наготовить, предчувствуя свое некоторое отсутствие, а может просто пыталась себя как-то занять, отвлечь, а вдруг пронесет. Не пронесло.
Наступил вечер. Напряжение нарастало. Папа видя, что мама не совсем в себе, выпроводил из дома дядю Сережу, который был у нас в гостях. У папы всегда кто-нибудь был в гостях. Когда дядя Сережа ушел, папа попробовал подойти к маме, предложил вызвать скорую, понимая что, наверное, началось. Мама фыркнула на него и велела всем садиться ужинать. Поужинали. Мама почти ничего не съела, беспокоилась, успеет ли вымыть посуду, навести какой-никакой порядок, дать последние распоряжения.
После ужина папа побежал искать телефон. Тогда еще не существовало мобильных телефонов, да и домашние телефоны были далеко не у всех. Время было такое, полнейший дефицит. Искал он надо заметить долго, хотя сама станция скорой помощи находилась буквально в соседнем дворе. Пока папа пытался вызвать неотложку, мама оделась, собрала немного вещей и почему-то села на стул, подозвала меня к себе и стала вставлять в недавно проколотые уши золотые сережки, такие маленькие с шариками. Они тогда у многих были. Я стояла довольная и не было у меня никакого предчувствия, что скоро у меня родится сестра, и что мама на несколько дней уедет из дома.
Вернулся отец. Они с мамой о чем-то пошушукались, о чем-то тайном и сильно секретном. И в этот момент я поняла, что в доме что-то происходит. Даже не поняла, почувствовала. Я знала, что у нас в семье скоро появиться еще один ребенок. Я ждала его. Но, наверное, как многим детям мне казалось, что это случится еще не очень скоро. И тут меня осенило, что сие происшествие произойдет буквально сейчас. И предчувствие меня не обмануло.
Мама была на кухне, домывала посуду, когда приехала скорая помощь. В квартиру зашел молодой человек, которого сложно было назвать врачом. Он был совсем желторотиком, вчерашний студент-медик, от которого как от всякого приличного врача даже не пахло лекарствами. Глаза у врача были спокойными и умиротворяющими. Знал бы этот практикант, что всего лишь через несколько минут эти же самые глаза будут нервно бегать по стенам в поисках инструкции о том, как правильно принять роды. Врач прошел на кухню к маме, которой к тому моменту стало совсем невмоготу. Наверное, она пряталась на кухне от нас с братом, не хотела нас пугать.
-Ну, что, мамочка, пойдемте в машину, - сказал молодой человек после коротких расспросов.
- Я не дойду.
- Как это не дойдете, такого не может быть. У меня все доходят.
Врач повел маму по длинному коридору, расположенному буквой «г». Мама охала, вздыхала. Шли медленно. Папа стоял у входной двери с вещами, сильно волнуясь. Мужчины всегда в такие минуты волнуются. Мы с братом стояли в дверях зала, наблюдая за тем, что происходит. Когда мама с врачом сравнялись с нами, мама как-то сильно ойкнула, и из нее полилась вода. Я от испуга подпрыгнула и почему-то развернула брата лицом в комнату и велела ему сесть на диван. Брат послушно пошел, не задавая лишних вопросов. Повернувшись к взрослым, я увидела, что мама уже лежит на полу. Ее голова оказалась у меня в ногах, а мамины ноги спрятались за выступом коридора. Папа резким движением задернул шторы, которые висели на дверях комнаты, торопливо затолкнул меня в зал и велел сидеть тихо. Практикант дал папе распоряжение сходить в машину за биксом. Я подошла к окну, залезла на широкий подоконник, мне было интересно, что это еще за вещь – бикс. Папа выбежал на улицу, где возле подъезда стояла машина скорой помощи и зачем-то стал бегать вокруг нее. Он бегал в одних носках, видимо толи от испуга, толи просто второпях забыл обуться. Мама, закрытая от нас в коридоре, тихонька постанывала. Входная дверь хлопнула и мне подумалось: «Папа вернулся с биксом».
Я села на диван рядом с братом, который вертел в руках какую-то игрушку. Стало страшно. За шторами происходило что-то таинственное.
И вдруг плач, заплакал ребенок. Я удивленно посмотрела на брата. Нет, это не Андрей. Это там, за шторами. В комнату влетел папа, судорожно что-то ища. Залез на антресоль, вырвал оттуда маленькое детское одеяло и скрылся за шторами. Интересно, зачем ему Андрюшкино одеяло?
Понимая, что сидеть дальше, строя из себя послушного ребенка, нет никаких сил, я тихонько сползла с дивана. Медленно пробираясь к заветным шторам, внутренне готовая в любую минуту метнуться обратно на диван, думала о том, что же там все таки происходит. Добравшись до дверей, предусмотрительно отодвинула ноги подальше, чтобы взрослые не увидели их внизу под шторами. Вытянувшись всем корпусом вперед, для самой еле заметными движениями начала раздвигать плотно закрытые шторы. К образовавшемуся маленькому отверстию осторожно приблизилась. Сначала ничего не разобрала, пригляделась и остолбенела от увиденного. Мама по-прежнему лежала на полу, но уже улыбаясь. Папа сидел на детском стульчике и тоже улыбался. Дяденька врач стоял между ними и держал в руках Андрюшкино одеяло, сложенное в конверт, смотрел на него и улыбался во все лицо. Одеяло шевельнулось, подало голос. Это ребенок! У меня родился родственник, а эти взрослые ничего мне не сообщают.
Резким движением я распахнула шторы, все взрослые от неожиданности повернулись ко мне лицом, не переставая улыбаться.
- Это что же, ребенок?
- У тебя родилась сестра, - осторожно пропела мама.
- Почему сестра? Ты говорила, будет мальчик.
- Я ошиблась.
- А можно подержать? – подумав, сказала я.
Молодой врач сурово посмотрел на меня.
- Дайте ей, пусть подержит, - ласково сказала мама.
Врач с не охотой и большой осторожностью передал мне ребенка. Катька лежала у меня на руках, вся такая довольная. У нее были длинные черные волосы, темные бездонные глаза и кровяные разводы на смуглой коже.
-Фу, какая она вонючая. Заберите ее обратно.
Взрослые дружно засмеялись. Они все были такие счастливые и усталые. Я еще, помню, подумала, от чего это они так устали, картошку что ли копали?
Что было дальше, помню плохо, точнее совсем не помню. Знаю только, что мама, папа и этот молодой человек, совсем не похожий на врача, собрались и ушли. Перед уходом папа сказал, чтобы мы ничего не боялись, что он скоро придет, и закрыл дверь.
Я опять подошла к окну, залезла на старый подоконник. Подбежал Андрюшка, протянул ко мне свои маленькие ручки, я затащила его к себе. Взрослые погрузились в скорую, машина запыхтела и стала удаляться.
- Вот так, брат! Завели себе нового ребенка и уехали с ним в неизвестное далеко. Но ты не бойся, я-то тебя не брошу. Уж ты мне поверь.
Наверное, папа и, правда, вскоре вернулся, но всего этого я уже не помню. Помню только, что лежала в своей постели и все думала. Как же так, мама говорила, что она поедет в роддом и там выберет нам братика. А получилось все совсем по-другому. Что же они такое сделали там за шторами, эти взрослые? Откуда взялся этот ребенок? И почему у мамы после всего происшедшего куда-то пропал живот? А может…
Тайну рождения детей я, конечно, узнала, но это было потом, уже в моей взрослой жизни. Но рождение своей сестры я буду помнить всю жизнь, как будто не мама, а я ее родила. Такое у меня было чувство. И каждый раз, вспоминая этот день, меня переполняет чувство огромной любви к своей сестре. Может это и есть то самое единение, о котором так часто говорила мама.