Одна из частых вещей, которой надо научиться, - это как пройти к трещине между мирами и как войти в другой мир.
К.Кастанеда
Толпа несла меня в вагон электрички, масса людей была такой сосредоточенной и плотной, что бесполезно было сопротивляться, можно было лишь плыть по течению живых тел, которые пахли дорогой, пыльным летом, усталостью и рюкзаками. Я возвращалась в Москву, электрички сегодня шли с большими перерывами, и счастье, что мне удалось сесть в этот вагон. До Москвы, наверное, часа два пути, где-то здесь надо бы примоститься, ну доеду же я как-нибудь. Примоститься удалось, но только стоя, опершись на чью-то спину. В кого-то упирались мои локти, в кого-то колени, ногами я едва доставала до пола.
Однако окружение мое было на удивление доброжелательным, слышался смех и шутки молодых ребят – и они были веселыми и вполне добродушными, несмотря на невообразимую спрессованность наших тел.
Поезд потряхивало на стыках, время тянулось, клонило в сон – да и что оставалось делать? Ценных вещей в рюкзачке не было, бока и спины окружающих не давали мне упасть, поэтому можно было расслабиться. Усталость дала о себе знать и меня, кажется, сморило.
Проснулась я от того, что стало свободнее, я сидела на краешке скамьи, а голова моя лежала на чьем-то плече. Вот это да… Соседом оказался парнишка, совсем юный, но крепкий, темноволосый – пока, чуть приоткрыв глаза, я разглядела лишь темный ежик за ухом, загорелую шею, да край клетчатой рубашки. Компания ребят, хоть и плотно, но все же разместилась на жестких деревянных лавках – в вагоне стало чуть свободнее, наверное потому, что езда утрясла его содержимое, как шарики в коробке. Ребята вокруг меня переговаривались, о чем-то смеялись, и я слушала их разговор, еще не проснувшись полностью, и не подавая вида, что не сплю. Это был забавный и бессодержательный обмен тычками и шутками, как бывает в компании резвящихся школьников – и, что меня успокоило, мальчишки, видимо, были хорошими. Ни дрянной лексики, ни цинизма в добродушном юморе… но вот они сгрудились головами, сосредоточенно склонились над чем-то - что же они там делали? И, кажется, с моим телефоном! Я проснулась окончательно и враз, и с изумлением увидела в руках у пацанов мой телефон… разобранный на части. Шла попытка вставить обратно симку, видно, выпавшую на пол и раздавленную чьей-то ногой. Однако пластиковый корпус был сломан безнадежно, и, судя по всему, восстановлению не подлежал.
- Это что? – задала я свой удивленный вопрос вдруг притихшей компании.
- Да выпал он у вас на пол… тряхнуло, и я тут на него… наступил – извиняющимся тоном оправдывался мой приятель, на крепком плече которого я, оказывается, спала. Остатки телефона я вертела в руках, соображая, что же мне теперь делать. Своим я уже явно не позвоню… но доберусь же как-нибудь, до вечера еще далеко.
- Ты не расстраивайся, ну позвонишь с моего. - Я удивилась переходу на ты, но не среагировала, ладно, а вот номеров дочерей и зятя наизусть я, конечно, не помнила.
Голос говорившего был таким искренним, и парень был так виноват, что сердиться расхотелось, и внутри уже все смеялось нелепости этой дурацкой истории. Господи, сплю на плече мальчишки, без пяти минут бабушка… прикосновение горячего плеча еще помнилось щекой, да там, наверное, и остался следок от складочек мятой рубашки – я потерла щеку. Мне хотелось разглядеть моего приятеля, так любезно сберегшего мой сон в этом коловороте тел, но прямо в лицо заглядывать было неудобно… и также неловко, видимо, было и ему. В какой-то миг взгляды наши встретились, в серых глазах моего соседа читался интерес и смущение.
Я знала, что выгляжу старше – но ненамного, порою нас путали с дочерьми, и я понимала, что сейчас в умах всей компании крутился щекотливый вопрос, который никто так и не решился задать – сколько же лет этой внезапной соседке с ее маленькой фигуркой, одетой как тинейджер, с цветным рюкзачком, который так и висел у меня за плечами.
Пусть останется интрига… и я не стала выдавать свои тайны, а лишь посмеялась внутри. Все же глаза моего соседа, будто невзначай, вновь и вновь искоса взглядывали в мою сторону, да и мне он по-хорошему нравился – теплый человечек, славный мальчишка.
В моем рюкзаке оказались конфеты и несколько яблок, которые были в минуту умяты всей честной компанией. Поезд потряхивало на стыках, а потом он подошел к какой-то станции, и мы остановились. Это еще не была Москва, но где-то уже совсем близко. Однако же стояли мы долго, поезд все не трогался, люди стали беспокоиться и выглядывать в окна – что там у них случилось? На улице стоял предвечерний час с его легкими тенями, спадала жара, и захотелось на волю – размять затекшие ноги, пройтись, подышать.
- Слушайте, отсюда ходит до города автобус, может поехали? - Мой сосед предложил всей компании, но среагировала только я – уже невмоготу было сидеть в тесноте, дышать было нечем.
Никому, кроме нас двоих, не хотелось менять свои планы, ребята дремали, кто-то смог уже и вытянуться на освободившихся сиденьях.
Приятеля моего, оказывается, звали Колей, я все еще не представилась, а он постеснялся спросить, и мы шли вдоль станции, обходя поезд, ища переход через пути.
- Там, за поездом, должна быть речка и мост, перейдем, а дальше автобусная остановка, - говорил мой провожатый, но я слышала по голосу, что он не очень-то уверен в том, что говорил.
- А ты давно отсюда ездил? - спросила я все же на всякий случай.
- Давно, маленький еще был, в детстве.
- Понятно.
Мы с Колей перебежали пути перед поездом, когда он уже пошел, тронулся. Мы стояли у насыпи, провожая глазами состав, который набирал скорость и шел мимо нас, громыхая вагонами.
- …Если там нет автобуса, то мы попали… вот это да.
Река за путями действительно была… но не было моста, снесенного, видно, весенним паводком. Остатки почерневших, обломанных бревен торчали кое-где из воды, а между ними текла чистая, на удивление прозрачная речушка. Было неглубоко, а кое-где и совсем мелко, и там весело журчала вода, перекатываясь по рыжим и белым камушкам. У противоположного берега, однако же, темнело глубиной, и струи плавно колыхали нити водорослей, тянувшиеся вдоль течения.
Поезд ушел, и все вокруг затихло. Мы спустились к речке, теперь и насыпь скрылась из глаз. Вместе с ней исчезла цивилизация, вагон, люди и прошлое, остались лишь звуки теплого лета: тихонько журчала вода, шелестела трава на взгорке, да стрекотали кузнечики.
Забылось вдруг, куда мы идем и зачем я тут оказалась. Было просто хорошо - от тишины, от свободы, от вечереющего дня, зависшего, остановившегося над нами. Совсем рядом, трепеща голубыми прозрачными крылышками, висела над стремнинкой стрекоза. Пахло сладким и пряным – белая кружевная медуница склонилась к воде с противоположного крутого бережка.
Были события до, и что-то будет после, - а пока стояла пауза. Пауза во времени, разрыв в цепочке событий... остановка между прошлым и будущим.
Эта пауза, зависшая, явная, ожидающая чего-то, вдруг оглушила меня тишиной и испугала, как остановка в биении сердца – и толчком вбросила обратно в реальность.
Был ли смысл перебираться через реку? Я посмотрела на свои кроссовки. Разуваться не очень-то хотелось, вода явно была родниковой, холодной. Но - не увидим, не узнаем, есть ли здесь вообще хоть какой-то автобус. Коля был рядом, и, кажется, он переживал и чувствовал свою ответственность за это наше шальное приключение. Завел куда-то барышню, наобещал ее вывезти, а сам, кажется, заблудился.
Ничего не говоря, он вошел прямо в воду, в ботинках, обернулся ко мне и, не спрашивая, поднял на руки. Понес, осторожно шагая по камешкам, нащупывая дно. Я смотрела вниз – не глубоко ли, ухватилась руками за крепкую шею и плечи. Смешным, забавным и глупым, наверное, было это наше внезапное приключение. Однако юмор сплетался в нем с нежностью… и с холодком предчувствия внутри. Уже сейчас понималось, что сложно и может быть больно будет ему отпускать эту птицу, нечаянно присевшую к нему на плечо.
26.01.2013