КАЗАКИ ГРЕЧКИНЫ
ПЕРВЫЙ АРЕСТ
МАРТ 1932 г.
Зима 1931-1932 года на Кубани и Ставрополье выдалась на редкость суровой, бесснежной и морозной. От лютых морозов посевы озимки пропали, земля потрескалась. Затянувшаяся зима казаков не радовала: скотина доедала соломенные базы, некоторые хозяева уже пускали на корм солому с хат. Март наступил, но долгожданной влаги он не принес.
Местная провидица хутора Казинского бабка Фекла пророчила:
- Быть голоду! Господа прогневили…
Богомольные казаки по воскресеньям ездили в Беломечетинский Михаило-Архангельский храм, ставили свечи за здравие и упокой, многократно крестились, отбивали поклоны, слюнявили иконы, привозили хуторянам тревожные вести:
- Батюшка молвил: быть беде… Отходит народ от веры, храмы разоряет… Красный диавол спустился с небес, удержу на него нет!
Работы впереди ожидалось много, и в молодом колхозе «Раздольный», и на личных подворьях. Да вот беда, на три двора Гречкиных из мужиков остался только старый казак Абрам Абрамович, которому стукнуло 79 лет.
В полночь с 11 на 12 марта 1932 года тихий хутор Казинский-2 был оцеплен группой сотрудников Невинномысского районного ОГПУ. Одновременно оперуполномоченные постучали в окна и двери хат 4-х колхозников, сыновей Абрама – Гречкиных Алексея, Петра, Ивана и Блинникова Тимофея Георгиевича.
Все они обвинялись в совершении преступления по статье 58/10 УК РСФСР, а именно: «…они систематически занимаются групповой и антисоветской агитацией против проводимых мероприятий советской власти, как среди своих родственников, так и на селе, в особенности среди колхозников». [1]
Постановление о предъявлении обвинения и избрании меры пресечения подписал уполномоченный районного ОГПУ Петр Щур, он же руководил операцией. В присутствии понятых провели обыски, перетрясли сундуки, перины, подушки – разыскивали оружие, запрещенную, антисоветскую литературу. Ничего не нашли, вещественных доказательств не взяли, к делу приобщить было нечего.
Мой дед, младший из сыновей – Иван Гречкин, самый грамотный в их роду, но страдающий туберкулезом легких, а потому, работавший в колхозной канцелярии на легком труде – счетоводом, достал из-за иконы газету «Правда», попытался вразумить непрошенных ночных гостей:
- А вот товарищ Сталин 2 марта 1930 года в статье «К вопросам колхозного движения» писал о перегибах…
Но уполномоченный Щур не дал ему договорить, грубо оборвал:
- Гражданин Гречкин! Ты слыхал присказку: «До Бога высоко, до царя далеко»? Так вот, товарищи Северо-Кавказского ОГПУ считают, что тут у нас еще много контры недобитой… И мы ее карающей рукой ОГПУ кончаем! Так что, помолчи… Ты свое уже сказал!
Моя родная бабка Акулина - жена Ивана вступилась за мужа:
- Ну, зачем вы его больного забираете? Какая из него контра? Ведь пропадет…
В ответ – молчание. Подследственным на сборы дали полчаса. Рыдали жены, рвали на себе волосы, невпопад складывали в узлы нужные и не нужные вещи, харчишки мужьям на дорогу. Дети, забившись на печки и примости, плакали.
Но карающая машина советской власти была запущена, не было ей укороту. Вскоре братьев Гречкиных и Блинникова взяли под стражу и на колхозной бричке, запряженной парой лошадей, к утру доставили в камеры следственного отдела станицы Невинномысской.
Всяко-разно в жизни перевидал казак Абрам: победы и поражения, рождения и смерти, сытую, развеселую казацкую жизнь, голод и холод. Но чтобы одному мужику остаться на три семьи, в которых три убитых горем бабы и 11 детей в возрасте от 7 месяцев до 14 лет, не доводилось.
Достал Абрам видавший виды кисет, свернул цыгарку, запалил серники, затянулся табачком-самосадом, задумался о том, как было и что стало с казачеством…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
27 января 2013 г.
Владимир Пузиков