Глава 5
Чистилище
Per me si va nella citt; dolente,
Per me si va nell' eterno dolore,
Per me si va tra la perduta gente…
Lasciate ogni speranza voi ch'entrate…
(Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям…
Входящие, оставьте упованья…)
Данте Алигьери (1265–1321). Божественная комедия (пер. М. Л. Лозинского).
Надпись над воротами в Ад
2007, 27–28 сентября, римское подземелье
— Анна?!
Её разум начинал по крупицам восстанавливать сознание, возвращая её из бездны небытия к ощущению жизни и тела.
— Ты жива? Ты слышишь меня, Анна? — прозвучал в её ушах знакомый голос, и ей стало отчего-то очень сладостно — нечто подобное когда-то уже было с ней. Она открыла глаза, но ничего вокруг не изменилось.
Адриан осторожно поднял её голову и положил себе на колени.
— Ты слышишь меня?
Внезапно она вспомнила. Неужели это не был всего лишь страшный сон?
— Адриан? — едва проговорила она, протирая глаза руками, чтобы убедиться, что у неё всё ещё есть глаза и они открыты. Её голос показался ей очень громким в этой подземной тишине. — Где мы?
Внезапно тьму прорезал свет искры, а потом огонёк газовой зажигалки высветил взволнованное лицо Адриана на фоне уходящей в темноту каменной арки.
Она обняла его, прижалась к нему всем телом и зарыдала. Свет погас.
— Тс-с-с-с, — успокаивал её Адриан, тихо покачивая из стороны в сторону. — Теперь всё будет хорошо. Теперь нас никто уже не тронет.
И не важно, что он говорил, — главное, рядом с Анной была теперь живая душа, тишина не была ещё смертельной.
— Тс-с-с-с, — покачивал он её из стороны в сторону, а горячие слёзы всё текли и текли из глаз Анны. Но постепенно ей становилось легче, и она постаралась нормализовать дыхание…
— У тебя ничего не сломано? Ничего не болит? — заботливо спросил Адриан, когда Анна начала успокаиваться.
— У меня всё болит, — отозвалась она. — Но, кажется, ничего не сломано. Только ободрала колени.
Вновь на несколько секунд в темноте замигал огонёк зажигалки. Бегло осмотрев её и убедившись, что серьёзных ран нет, Адриан огляделся вокруг. Они находились в небольшой подземной часовне с нишами в стенах, прикрытыми каменными плитами — с рисунками или надписями, Анна не успела разглядеть. Через часовню, по всей видимости, проходил коридор, зияющий двумя чёрными дырами.
— Мы в Лабиринте, — сказал Адриан. — Хранитель не обманул.
С минуту оба молчали. Упоминание Хранителя подействовало на Анну угнетающе.
— Забавно получается, — заметил Адриан, осматривая стены и ниши. — Я так долго мечтал найти это место, и вот теперь наконец в нём оказался, но вряд ли рад этому.
Он подошёл к горловине туннеля и выставил вперёд руку с зажигалкой. Здесь, казалось, свет был бессилен — не выхватывал ничего, кроме неясных очертаний чёрно-серых стен туннеля, уходящего в вечный мрак. Точно такая же картина была и с другой стороны.
— Здесь этрусские надписи, — сказал он, гася зажигалку. — Это значит, что лабиринту, или, по крайней мере, этой часовне, около двух с половиной тысяч лет.
Анна всё ещё слегка дрожала, но постепенно здравый смысл возвращался к ней.
— Что, по-твоему, мы должны делать? — спросила она. — Может быть отсюда выход?
— Вряд ли, — честно признался Адриан.
Анна помолчала с минуту, обдумывая ситуацию.
— Почему лабиринт? Зачем мы здесь?
— Видишь ли, — ответил он, — в древнем мире считалось, что, идя через лабиринт, человек символически проходит всю жизнь. Двигаясь к центру лабиринта, проходя через бесконечно виляющие петли, человек проходит путём очищения. В центре он получает свою награду, а потом тем же путём возвращается назад — это называется извлечение.
— У меня не создалось впечатления, — сказала Анна, — что этот страшный человек заботился о нашем духовном очищении.
— И всё-таки мы должны пройти этим путём, — отозвался Адриан.
— Но зачем? Какой смысл во всём этом? Ведь нам придётся вернуться назад, сюда? Зачем?
— Я не знаю. Наверное, нет никакого смысла идти. Но и сидеть на месте тоже глупо.
— Ты прав. Мы пойдём. Но в какую сторону?
— Я не знаю, — растерянно ответил Адриан.
— Скажи мне, — Анна стала осторожно подниматься по стене, — в чём состоит главная трудность лабиринта?
— Я читал, что у идущих по лабиринту и постоянно делающих повороты на сто восемьдесят градусов что-то случается с головой, — отозвался Адриан. — Мозг тоже начинает переключать свою работу то в одно, то в другое полушарие. От этого некоторые люди сходят с ума. И хотя, в принципе, идти по лабиринту кажется очень простым занятием, но на самом деле это далеко не так. Через некоторое время человек утрачивает способность различать правую и левую стороны и уже не знает, куда ему идти. Иногда люди застревали и умирали даже в сравнительно небольших лабиринтах — они начинали метаться взад и вперёд и никогда не знали, куда идти.
— Действительно, всё так и бывает в жизни, — согласилась Анна. — Особенно если ты с самого начала не знаешь, в какую сторону идёшь. А как, по-твоему, — велик этот лабиринт? Впрочем, это мы сможем точно узнать, пройдя несколько петель.
Она замолчала, прислушиваясь к неясному гулу, доносящемуся откуда-то сверху.
— Я предлагаю идти, — сказал Адриан, — пока эти извращенцы не сбросили что-нибудь нам на голову. Будем идти и говорить, чтобы не сойти с ума. Только предлагаю двигаться в темноте — так мы сбережём газ. Куда идём — направо или налево?
— Неважно. Пойдём направо.
Адриан выставил прямо перед собою меч, направив его в жерло лабиринта, а Анна взялась за его рубашку. Они двинулись в неизвестность. Шагов через сто, которые они прошли медленно, приспосабливаясь к необычной манере передвижения, Анна спросила, чтобы нарушить подземное молчание:
— Расскажи мне немного о подземелье. Что это?
Адриан помедлил немного, собираясь с мыслями.
— Это — древнее искусство, не менее развитое, но гораздо менее понятое, чем наземная архитектура. Удивляет точность расчётов подземных архитекторов, адвокати, и то, как могли они это соорудить без того оборудования, что есть у нас сегодня…
В этот момент остриё меча, который Адриан время от времени поднимал кверху, уткнулось в твёрдую стену.
— Стоп! — сказал Адриан, и Анна наскочила на него в темноте, прижалась к его телу.
Адриан чиркнул зажигалкой. Туннель делал правый поворот на девяносто градусов.
— Около пятисот метров, — заметила Анна. — Похоже, мы имеем дело с громадиной.
Они прошли всего лишь несколько метров, и коридор вновь сделал правый поворот на девяносто градусов. Теперь они двигались в ту сторону, откуда только что пришли. Долго идти в тишине было тягостно, и Анна снова задала вопрос:
— Но как эти адвокати могли уцелеть до наших дней?
— У них были хорошие покровители, — усмехнулся Адриан.
— Хранители?
Адриан промолчал.
— Но кто они такие? — не унималась Анна.
— Разве этот чёрный человек не представил это достаточно ясно? — спросил Адриан.
— Честно говоря, я мало что поняла, — призналась Анна. — Наверное, я была слишком напугана.
— Помнишь, я рассказывал тебе немного о Нимроде? О древнем строителе. По Библии, он был сын Куша и внук Хама, сына Ноя. В агадических преданиях и легендах Ближнего Востока он представлен как богоборец. Ему приписывается строительство Вавилонской башни.
— Значит, — вставила Анна, — лабиринтами мы тоже ему обязаны?
— Видимо, так, — согласился Адриан. — В Библии он упоминается как царь, владения которого составляли Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннаар. Многие полагают, что он обладал секретами либо магии, либо чрезвычайно продвинутой науки — секретами, которые получил от общения с некими духовными существами. Так или иначе, его царствование характеризовалось стремительным прогрессом цивилизации.
— И религии? — предположила Анна.
— Религией больше занималась Семирамида, его жена, точнее вдова, наследовавшая ему. Она создала новый культ, который окончательно был оформлен после её смерти, когда она сама превратилась в Утреннюю звезду — Иштар, Астарту, Венеру. И в то время как царские фамилии сменяли одна другую, священнические династии, которым вверен был новый культ и сопряжённые с ним таинства, тоже не прекращались. И главным священническим орденом, который претендовал на таинства Нимрода, был Орден хранителей.
— Но как это возможно? — искренне удивилась Анна. — Это что — монашеский, христианский орден? Как он мог выжить в христианском Риме?
— Очевидно, мог, — тихо сказал Адриан. — Я подозреваю, что уже в ранние века Орден хранителей дошёл до ведущих постов в Римской Церкви.
— Неужели такое могло произойти? — не могла поверить Анна.
— Вполне. Уже с ранних пор римские епископы, которых позднее начнут величать папами, уделяли особое внимание катакомбам. Папа Зефирин в III веке обустроил в подаренных церкви катакомбах вдоль Аппиевой дороги кладбище для христиан и поручил эти катакомбы Каллисту, которого призвал на дьяконское служение. А Каллист был специалистом в подземной инженерии — строил в катакомбах подземные церкви, часовни, некрополи. И по смерти папы Зефирина подземный дьякон-строитель Каллист становится следующим папой, а эти катакомбы впоследствии назовут его именем.
— Другими словами, Зефирин и Каллист были из хранителей? — Анну начинал всерьёз захватывать ход мыслей Адриана.
— Я этого не говорю, но и не исключаю, — кивнул Адриан.
Внезапно Адриан почувствовал, что наступил на что-то. Он чиркнул зажигалкой. Прямо у них под ногами скрючился скелет человека, одетый в ещё не до конца истлевший, когда-то, видимо, дорогой костюм.
— А мы тут, как и следовало ожидать, не одни, — не удивился Адриан, обыскивая карманы костюма. В них ничего не оказалось, кроме небольшого газетного листка, датированного 1843 годом.
— Кто это? — с ужасом спросила Анна.
— По всей видимости, жертва хранителей. Что-то подсказывает мне, что мы встретим ещё не одного такого приятеля. А бумага нам пригодится, — сказал Адриан, пряча газетный листок в карман брюк.
Они зашагали дальше.
— Значит, и все последующие папы были хранителями? — продолжала Анна, чтобы не думать о трупах и о том, что и они точно также останутся лежать здесь навечно.
— Нет, я не думаю, что все они были из числа хранителей, — размышлял Адриан. — То были тяжёлые для Рима времена — набеги варваров, крушение империи, новые власти, новые порядки. Варвары на долгое время спутали хранителям карты, потому что вывели церковь из-под центрального контроля. В каком-то смысле варвары спасли христианство от того, чтобы ему превратиться просто в ещё одну ложу, управляемую братством подземных каменщиков. Христианство являлось крепким молодым деревом, как свойственно вообще новым религиям, но у него было очень мало опыта. На христианстве, таким образом, удобно было паразитировать старым сектам, а централизованная церковная политика Константина и последующих за ним императоров создавали для этого идеальные условия.
— То есть как? — не поняла Анна. — Императоры управляли церковью?
— В имперском Риме, — объяснил Адриан, — верхушка общества, в том числе и церкви, складывалась из лиц, приближённых и лояльных императорскому дому, связанному с ним невидимыми нитями родства или, чаще, участия в жизни одной из лож. Но имперский Рим после Константина простоял недолго. И в воцарившемся хаосе хранители на время потеряли бразды правления. Им потребуются столетия, чтобы снова обрести их.
— И в чём проявлялось их влияние, их роль? — поинтересовалась Анна.
— Хранители паразитировали на христианстве, как они паразитировали на предыдущих религиях, постепенно высушивая их и приводя в полное соответствие — за исключением, может быть, фонетики имён богов — со своей религией — культами древнего Вавилона. С учётом, конечно же, национального колорита и с поправкой на культурные и экономические обстоятельства. Одновременно с этим выстраивалась и государственная политика. Папа же был тем лицом, к которому сходились все ниточки власти. Поэтому неудивительно, что хранители грезили папским престолом и не раз на него, возможно, садились. Но полноту власти им обрести так и не удалось.
— Почему?
— Тому есть много причин. Но самой главной я считаю отсутствие единства внутри орденов — конкуренция, борьба за власть, клановость. И, конечно же, соперничество с другими группировками, рвущимися к власти. Кого-то хранители сумели подмять под себя, кого-то поставили в прямую или непрямую зависимость, кого-то — нет. Работает тот же принцип энтропии, что разрушает любые империи.
— И ты можешь проследить их присутствие, их роль в истории? — удивилась Анна. Разговоры, даже о хранителях, отвлекали их от страшной реальности, в которой они оказались.
— Лишь отчасти, — отозвался Адриан. Ему тоже не хотелось сейчас тишины, и он был рад заполнить её словами. — Думаю, они начали процветать вновь в эпоху крестовых походов. Это было благоприятное время для многих тайных орденов. Церковь вошла в договор с самыми влиятельными из них, используя их для пропаганды и спонсирования своей мечты — завоевания Иерусалима и вместе с ним всех земель Востока. Тамплиеры — Бедные Рыцари Христа и Храма Соломона — появились именно в ту пору. И сразу же сделались соперниками хранителям. Обе организации владели какими-то секретами, тайнами, которые делали их ордена могущественными. Но если тамплиеры, храмовники, гордо демонстрировали свою славу миру, то хранители предпочитали вести партизанскую войну и в конце концов победили: в 1307 году папа Климент объявил храмовников еретиками и издал указ, согласно которому все европейские монархи обязаны были немедленно начать войну против тамплиеров и уничтожить их.
— Но при чём тут хранители? — не поняла Анна.
— Сразу же после поражения тамплиеров хранители заявили о своей силе в присущей им манере — посредством символов и ритуалов. Помнишь, я говорил тебе о Chemin de Jerusalem — «Дороге в Иерусалим»? Это и была печать их власти, которой стали отмечаться многие соборы.
— Я опять не понимаю, — призналась Анна.
— Соборы стали украшаться символами лабиринта или даже настоящим лабиринтом — это была своего рода печать хранителей. Центром выложенного из каменных плит лабиринта являлось изображение иерусалимского Храма — вожделенного места, которое теперь хранители отняли у храмовников. Об этом они и заявляли всему миру.
Адриан почувствовал мечом, что правая стена куда-то уходит. Он чиркнул зажигалкой и дрогнул от страха. Прямо перед ним, шириной в половину коридора, зияла глубокая тёмная яма. С их стороны она обрывалась горизонтально, в то время как с противоположной стороны вниз вели крутые каменные ступени.
— Что это? — содрогнулась Анна, вцепившись в Адриана, как бы удерживая его над пропастью. — Ловушка?
— Пойдём проверим, что там внизу, — предложил он дрожащим голосом.
Они осторожно протиснулись по стенке узкого коридора, спустились вниз и оказались в небольшом квадратном помещении — перекрёстке двух туннелей, пересекающих друг друга под прямым углом.
— Лабиринт в лабиринте, — прошептала Анна.
— Не исключено, — отозвался Адриан, который тем временем пришёл в себя и рассматривал поблёкшие краски рисунков, украшающих стены этой подземной часовни со сводчатым потолком.
Анна тоже пригляделась к рисункам. Несмотря на тусклый свет, она вполне могла различить на них мужчин, женщин, детей, домашних и диких животных, изображение какой-то домашней утвари, цветов. Как и в верхнем отделении, в стенах были видны ниши, заделанные мраморными плитами. Теперь Анна могла видеть, что на них было что-то написано.
— Это тумулус, — уверенно сказал Адриан.
— А что такое «тумулус»? — поинтересовалась Анна.
— Этрусская гробница. Очень древняя. Видишь, на всех рисунках у женщин кожа светлее, чем у мужчин? Это признак эпохи, уходящей корнями в ранний египетский период. Мы находимся в этрусском городе мёртвых, — заключил он.
Какое-то время оба молчали.
— Что будем делать дальше? — спросила наконец Анна.
— Не знаю, — в растерянности ответил Адриан. — Может быть, стоит исследовать нижний уровень?
— Мы не знаем ещё, где именно находимся в лабиринте, — медленно сказала Анна. — Возможно, будет более осмотрительным для нас продолжить идти по лабиринту — по крайней мере, пока мы не определимся точно, где находимся. И что-то подсказывает мне, что мы ещё встретим подобные ямы.
— Вот и я боюсь того же, — вздохнул Адриан. — Теперь наша прогулка будет окрашена страхом.
— А раньше она чем была окрашена? — поинтересовалась Анна. Прежде чем подниматься наверх, она взяла у Адриана меч и в одном углу начертила глубокую римскую цифру I. — Возможно, мы сюда ещё вернёмся.
Они снова шли по лабиринту, только на этот раз Адриан ступал осторожнее, как бы прощупывая под собой почву, всегда готовый остановиться, отпрянуть назад. Его напряжение передавалось и Анне. Они прошли около двухсот метров, как вдруг Адриан остановился — его меч уткнулся в стену. Он чиркнул зажигалкой, и они увидели, что туннель делал поворот налево. Никаких лестниц и провалов видно не было.
На этот раз туннель оказался длиннее прежних — они шли по прямой около километра, прежде чем тот завернул налево. Но уже через двадцать метров их ждал новый поворот, и ещё — через пятьдесят, потом сто, потом двести метров.
— Как они могли построить такое? — подумала вслух Анна. Здесь, под землёю, это входило у неё в привычку — она думала и говорила одновременно. — Куда они девали все камни?
— Они делали в некоторых местах вертикальные колодцы, — отозвался Адриан. — По ним спускали рабочих и припасы и вытаскивали песок и камни. Но эти колодцы сразу же после строительства заделывались.
Они шли и шли, несколько часов. Не раз наступали они в темноте на мёртвых людей. Адриан каждый раз чиркал зажигалкой и внимательно рассматривал скелеты. Некоторые тела не истлевали, но как бы мумифицировались, и на Анну смотрели обтянутые почерневшей кожей останки мужчин и женщин, которых, как и их, сбросили когда-то в лабиринт. Предметы одежды, обнаруживаемые на людях, давали понять, что они принадлежали к разным эпохам. Иногда Адриан и Анна наступали нечаянно на кости, которые под их ногами тут же рассыпались. Сколько эти кости здесь пролежали — сказать было невозможно. И каждый раз, когда чиркала зажигалка, взглядам Анны и Адриана неизменно представала одна и та же картина: бесконечные серые стены. При каждой остановке Анна оставляла на стене знак, чтобы не забыть, в каком направлении они двигались.
К их разочарованию, им больше не встречались ступени, и Анна уже ставила под сомнение правильность принятого ею решения. Тёмный узкий туннель извивался направо и налево, взад и вперёд, словно отсюда когда-то выполз огромный мистический земляной червь или змей, оставивший после себя отпечаток пустоты. Постоянные повороты действительно начинали туманить Анне разум, но пока она не сдавалась, считала шаги, складывала в уме повороты и составляла умозрительную карту пройденного ими пути. Когда они остановились в очередной раз на краткий отдых, она сказала:
— Похоже, я знаю, где мы находимся. Мы совсем недалеко от центра лабиринта.
— Центра? — отозвался Адриан.
— Боюсь, из этого ничего не выйдет. К центру мы близко только, так сказать, географически, — объяснила Анна. — На самом деле мы всё ещё в начале пути. До центра нам идти… около семидесяти километров.
— Семьдесят километров? — вскрикнул Адриан. — Ты уверена?
— Как и в том, что я разбираюсь немного в математике, — устало сказала она. — Там, наверху, — добавила она грустно, — ты был честнее меня. Я тебя обманывала всё время. И даже не попросила у тебя прощения.
— Это было бы совершенно излишне, — ответил Адриан, обнимая её и прижимая к себе. — К тому же я знал, что ты меня обманываешь. Но что мне ещё оставалось делать, как не поддаться твоему обману? Я бы и сегодня сделал то же самое.
Анна тихо плакала, уткнувшись в его грудь. Почему всё было так нелепо? Почему теперь, когда она наконец начинала понимать цену жизни, когда узнала Адриана, то должна была умереть?
— Не плачь, не плачь, моя милая, моя дорогая подруга, — говорил Адриан, сам с трудом сдерживая слёзы. — Нам надо беречь влагу, — попытался пошутить он.
— Чего её беречь? Никто не может пройти под землёй семьдесят километров, — тихо, сквозь слёзы, ответила она.
Он промолчал.
Анна погладила его руку. Неожиданно она засобиралась.
— Пойдём дальше. Не будем терять времени.
— Дальше? — не поверил своим ушам Адриан. — Семьдесят километров?
— Сколько сможем, — сказала Анна.
— Но почему не назад?
— Не знаю. Наверное, мы уже слишком далеко зашли вперёд, чтобы возвращаться.
Они шли около часа, и с каждым шагом их надежда ослабевала. Анна нервно считала шаги. Неожиданно левая нога Адриана провалились в никуда, он с трудом удержал равновесие, успев вовремя отпрянуть назад. Анна вцепилась в него мёртвой хваткой. Её сердце готово было вылететь из груди. Загорелся газовый огонёк, и они увидели, что стоят перед провалом прямо посреди туннеля. Как и в первом случае, лестница была с противоположной стороны.
Прижимаясь к стене они обошли яму и спустились вниз. В разных частях комнаты лежали истлевшие трупы. Сама же комната во всём напоминала ту, в которой они были прежде. С той лишь разницей, что через неё проходил только один коридор.
— Я думаю, настало время проверить нижние ходы, — предложила Анна. — Я хочу посмотреть, как они соотносятся с верхними.
— Ты так уверена в том, что делаешь, — заметил Адриан.
— Я совсем не уверена в том, что делаю, — ответила Анна. — Но я с детства любила математику, и мне кажется, что передо мной математический ребус. И я должна его решить. По крайней мере, эти мысли придают мне силы и занимают делом, — призналась она. — И, в конце концов, — грустно улыбнулась Анна в темноте, — ты ведь не обидишься, даже если мы всё равно никуда не выйдем? Не будешь винить меня?
Адриан ничего не ответил.
— А вдруг — выйдем? — выдохнула неожиданно Анна. — Вдруг у нас ещё остался шанс? Ведь всякая игра имеет смысл, только когда есть какой-то шанс, не правда ли?
Он опять не ответил. Зачем лишать её последней надежды?
Они прошли по коридору около километра, когда почувствовали, что снова оказались в каком-то помещении. Загорелся огонёк зажигалки, и раздался ликующий голос Анны:
— Римская единичка! Мы тут уже были!
— Пойдём дальше? — спросил Адриан.
— Пойдём! — решительно ответила Анна.
Они продолжили путь прямо по коридору. Метров через пятьсот оказались в ещё одной комнате со ступенями. Пересечения туннелей на этот раз тоже не было. Анна отметила комнату римской цифрой III, после чего они взобрались вверх по лестнице и вновь оказались в верхнем лабиринте.
— Ты имеешь какое-нибудь понятие о том, где мы сейчас находимся? — спросил он.
— Ни малейшего, — призналась она. — Мы можем быть где угодно.
Они спустились снова вниз и продолжили идти по прямой линии. Но метров через четыреста коридор, к их великому разочарованию, привёл в тупик.
— Возможно, это обвал, — сказал Адриан, рассматривая возникшую перед ними каменную стену. — А может, так было задумано. Теперь уже, наверное, не разберёшь.
Они зашагали назад и шли, пока не вернулись в комнату под номером I.
— Давай попробуем отсюда пойти направо, — предложила Анна.
И они отправились вправо. Но не прошли и двухсот метров, как наткнулись снова на стену или завал. На этот раз им показалось, что это действительно был завал, — некогда коридор продолжался далее. Был ли этот обвал сделан умышленно? Или просто земля упала от древности? Может, от землетрясений?
— Пойдём ко второму номеру, — предложила Анна.
Они прошли второй номер, последовали далее и вышли к очередному перекрёстку, который Анна пометила цифрой IV. Она также отметила про себя, что расстояние между четвёртым и вторым перекрёстками было таким же, как между первым и вторым.
— Наверняка за этим кроется какая-то геометрическая фигура, — думала Анна.
Но что это была за фигура? И как она располагалась по отношению к лабиринту? Ответов на эти вопросы у неё не было.