Глава первая
Ульяна и Павел стали общаться в Интернете, да так активно, что возникла привычка несколько раз в день открывать почту. Ради этого Павел купил себе новый компьютер, сын установил и наладил, а Машка постоянно консультировала папочку по телефону.
– Ну, вы, предки, и даете! – удивлялся Владик, свободно расхаживая по родительской квартире, где теперь было два телевизора, два компьютера, два холодильника.– Советую еще отдельную плиту поставить.
…Долго еще Ирина искала глазами на улицах города таинственную Еву, назвавшую себя сестрою Павла. Разгадка была под боком. Если бы Ирина захотела рассказать о Еве Павлу, исчезла бы тайна, перестав ее мучить. Но Павел стал чужим. То есть, почти чужим, вроде родственника, от которого идет какое-то тепло, но не в такой мере, чтобы делиться тайнами.
Для этой цели подходил один человек – Татьяна. Ей ничего не надо объяснять.
Ирина теперь чаще оставалась у подруги ночевать. Приходящий Ванюша нашел работу, связанную с командировками, что устраивало Татьяну, но удручало его.
Дочка Маша ночевала у мамы все реже.
– Не хочу провоцировать Игорька на глупые мысли о мужской свободе, – сказала она Ирине.
Оставаться наедине с бывшим супругом было все труднее. Не думала Ирина, что тоска по мужчине может быть такой ощутимой.
– Ирка, жить в нашем возрасте без мужика – вредно для здоровья, – не раз говорила Татьяна подруге, наблюдая ее маяту.
А один раз предложила конкретно:
– Ну, давай я тебя сведу с папашей Азы, а? Красивый дядька, не очень старый, на тебя глаз положил.
– Да ну тебя, сводница.
– Или Павку все еще любишь? Признавайся!
Ирина только плечами пожала. Она уже давно не анализировала своих чувств к мужу. Любит – не любит, какая разница?! В ней все еще тлел вечный инстинкт женщины заботиться о родных и близких. Павел ей казался большим ненакормленным ребенком. О том, что в этом теле живет еще одна ипостась, куда более привлекательная для одинокой женщины, она старалась не думать. Правда, получалось плохо.
Пришел ноябрь – самый мрачный месяц в году, с его затяжными дождями, ночными заморозками, безрадостными утрами и ранними сумерками. Для одних логически этот сезон венчался простудами, других одолевала депрессия. Все ходили мрачные, сопливые, охрипшие, озябшие. Как обычно, не готова была страна к естественному переходу осени в зиму, и отопительная система отказывалась греть своих граждан – по причине собственной дряблости. Система тоже хворала: лопались трубы, текли батареи отопления. Словом – страна сморкалась и кашляла вместе со своими гражданами. Лечились они электрическими обогревателями. Но и тех в магазинах не оказалось: народ скупил все за первую холодную неделю.
У Кадрецких было два обогревателя, но один Ирина подарила Машке еще прошлой зимой. Павел благородно отказался от этого драгоценного прибора, выставив его в гостиную. Но стоило ему отлучиться из дому, как Ирина мчалась в комнату мужа – погреть ее, пока она будет на работе. Павел обычно уходил первым.
Когда же он возвращался, то водворял обогреватель на прежнее место, кося глазом на счетчик, бодро отсчитывающий повышенную плату за электричество.
Так они таскали его туда-сюда, но без комментариев, оба помалкивали. В старые времена они бы уже погрызлись на эту злободневную тему.
– Пойми, он греет не все помещение! Там мы в трубу вылетим, если он будет работать сутками! Ты что – ду-ура?! – возмущался Павел.
Больше это любимое мужнино словечко не порхало по квартире, словно Ирина вдруг поумнела.
В один из таких неуютных ноябрьских вечеров Ирина сорвалась к Татьяне, не выдержав одиночества.
Та, оглядев с порога мокрую подругу, сказала:
– Не нравишься ты мне. Похожа на бездомную дворнягу, глазами. А давай позовем папочку Азы? Решайся, пока у меня есть идея, как заманить его.
– Снова его дочери потоп устроить?
– А нам свою помощь предлагал, забыла? Почему бы не принять!
– Тише! – перебила ее Ирина. – Где-то что-то булькает!
– Воду пустили! – завопила радостно Таня, пробуя батареи. – О! Теплые уже! Но обогреватель включаем, да? Пока нагреется квартира, долго ждать придется. Садись поближе. Во-от так. Теперь нашего соседа не позовешь. Повод исчез. Я чайник поставлю. Грейся пока.
Она отправилась в кухню, а когда вернулась, спросила Ирину:
– Ну, признавайся, что там у тебя? Что-то не так?
– Все не так. Вот Павка сейчас мерзнет. Экономит электричество.
– Снова – Павка и Павка! Забудь этого козла! Он же не мальчик!
Звонок в дверь удивил обеих. Кроме Ванечки, в этот дом сейчас никто не ходил. А Ванечка был в отъезде. Таня кинулась в прихожую. На пороге стоял Михаил Семенович. Ирина услышала его приятный глуховатый голос:
– Извините, соседка, я пришел узнать, нужна ли моя помощь? Воду включили, сейчас батареи могут потечь, если у вас и с этим... непорядок.
– Ой, спасибочки! – радостно заорала Танька. – Ира, принимай гостя!
«Вот дуреха», – поморщилась Ирина.
Через десять минут они уже втроем пили чай, и Таня вела себя как не очень профессиональная сваха, рискуя завалить операцию. Ирина злилась, обзывая подругу про себя дурой и всячески заглаживая ее промахи.
– Ирочка, у вас нет сестры? – вдруг спросил Михаил. – Вы так похожи на одну мою бывшую коллегу.
– Не первый раз это слышу. Как зовут вашу знакомую?
– Неважно... Если у вас нет сестры.
– Нету. Мне Танечка заменяет всех родственников.
– А давайте, девушки, перенесем чаепитие на мою территорию?
– Зачем? – хором спросили «девушки».
– Чтобы и в моей берлоге появился аромат... женщины.
Ирина даже скривилась, услышав такую пошлую, на ее вкус, банальность.
– Аромат женщины услышите, если позовете ее сварить вам украинский борщ! – засмеялась Татьяна, пытаясь сгладить неловкость. Это же надо – так скривиться! Ну-у, Ирка!
– Вот-вот, сварите! Давно не ел!
– У вас же дочка имеется. Она что – не признает украинскую кухню? – спросила Татьяна.
– Она никакую кухню не признает. Питается бутербродами, лентяйка.
В таком духе беседа еще длилась полчаса, а потом Михаил Семенович распрощался с «милыми дамами», взяв с них обещание совершить ответный визит.
Ирина все время ловила на себе его заинтересованный взгляд, но свои глаза отводила. Он ей нравился, но пока был настолько чужим, что воображение молчало.
Утром он ее поджидал на остановке маршрутки. Потом ехали вместе до центра города. Разговор в маршрутке не клеился – народу столько набилось, что висели над их головами. И уже перед выходом Михаил сказал:
– А давайте встретимся еще раз! – и добавил лукаво, – может, я вспомню, где вас все-таки видел или на кого вы похожи?
С этих пор, что бы она ни делала, о чем бы ни думала, странное ощущение, что она поступает неправильно, Ирину не покидало. Она словно насиловала себя, когда соглашалась встретиться с Михаилом сначала в парке, потом в его квартире. Она поступала наперекор своему желанию, зато как надо.
«Надо устраивать личную жизнь», – внушала она себе, не хотела доводить до логического конца главной мысли: а зачем надо?
Делиться с Танькой своими сомнениями Ирина не стала – уж очень радовалась подруга за нее. Они не встречались, а говорили по телефону.
Когда Ирина оказалась в квартире Михаила, то повела себя так, что тот не посмел к ней приблизиться. Они сидели в креслах друг против друга и ждали, кто первый разрядит обстановку. Говорили о своей работе, но как-то вяло, без интереса. Потом Ирина спросила о его дочке, Азе.
Михаил сказал, что дочка приехала два года назад из Закарпатья. Бросила свою мамашу, решила с папочкой пожить. Тут успела выйти замуж, даже выгодно, за бизнесмена. Он ей купил квартиру, а потом свалил за границу – что-то случилось с бизнесом. От кого-то скрывается, как они думают. Вот Аза и ждет его возвращения, пишет свои картины, тоскует... Картины не продаются. Денежки, которые она в свое время прагматично положила в банк, кончаются. Надо работать, а она – ни в какую. Так что с девочкой проблема.
– Как вы в одном доме оказались?
– Были у меня частные пациенты. Держал кабинет одно время. Пошла мода на психоаналитиков, я и подсуетился. Купил вот эту квартиру. А дочкина была в другом районе, это мы недавно организовали обмен, съехались.
– Вы больше не женились, после развода?
– Нет. Однажды чуть не женился. На коллеге своей. Не хотел вам говорить – вы мне и напоминаете эту женщину. Ее звали Ульяной.
– Где-то я слышала это имя, не помню...
Помолчали. « Уеду домой», – вдруг решила Ирина.
« Сейчас уедет», – с грустью догадался Михаил.
Он-то сразу понял, почему его потянуло к этой женщине. А потом – в мыслях – все пытался свести воедино их обеих, чтобы решиться на что-то. На что? Уля оставила такой шрам в его душе, что повторения не хотелось. Эта, похожая внешне на его Улю, была такой же независимой и в то же время женственной. Пожалуй, в ней ярче чувствовалась порода. Ее легко было представить себе в светской тусовке, на которой он однажды побывал с дочкой. Правда... Он невольно перевел взгляд на ее ноги, скрытые брюками. Слегка опухшие лодыжки выдавали проблемы с варикозом... Нерожавшая Уля могла гордиться своими безупречными ножками...
Ирина быстро запрятала ноги под кресло, заерзала в нем, перехватив этот чисто мужской взгляд.
«Пожалуй, эта слишком ранима. Уля была деловой», – подумал Михаил.
«Изучает, вот дрянь», – подумала Ирина сердито и поднялась.
Михаил тоже встал с кресла. Какое-то время они стояли лицом к лицу, смущенные обоюдным пониманием.
Перед нею был красивый мужчина, а сердце молчало. Тело, правда, слабо отзывалось на улыбку, живой изучающий взгляд. Но тут же вспоминался совершенно некстати другой мужчина, не такой артистичный, а наоборот – напряженный, с колючим взглядом небольших черных глаз, не такой подтянутый, как этот...
Муж. К нему Ирина не прикасалась больше двух лет, в его сторону старалась не смотреть. Но к звукам его голоса прислушивалась, когда тот разговаривал по телефону. Пыталась определить настроение, даже состояние здоровья. А когда видела, что холодильник у него полупустой, переживала. Хотя с чего бы? Он взрослый, деньги имеет, никогда не был привередливым в еде, наоборот – возмущался ее разборчивостью.
– Мне надо домой, – вырвалось у Ирины.
– Я вас провожу, – откликнулся Михаил, – уже поздно.
– А я сегодня ночую у Татьяны.
Он не стал удерживать и спрашивать, почему это свидание, которого вроде бы ждали оба, так глупо и стремительно закончилось. Молча помог надеть куртку, подал берет, набросил на свои плечи легкий плащ...
– Не гожусь я в любовницы, – сказала Ирина подруге, когда та открыла дверь и уставилась на нее вопросительно.
– С тобой все ясно. Павкой ушибленная. А говорила, что Владик был настоящей любовью! А сама о нем все годы и не вспоминала!
– С Владиком я детей не рожала.
– Да. И он тебя не грыз. А ты, Павкой надкушенная, уже, считай, калека.
Ирина улыбнулась:
– Тебе надо прозу писать. Образно мыслишь. Хорошие метафоры выдаешь иногда.
– Вот как на пенсии осяду, так и начну. О тебе можно столько романов нашлепать. Правда, – Татьяна с кривой улыбкой, оглядела подругу, которая пыхтя снимала сапоги, – писать роман о бабе, у которой не было ни одного мужика, кроме мужа, – это такой риск. Кто станет читать? Лучше я о себе напишу.
– А ты не помнишь такой особы – Улей зовут?
– Где-то слышала... Но давно. По-моему, в детстве мелькало такое имя в нашей школе. А что?
– Ничего. Пока ничего. Только странно: все у меня спрашивают, есть ли у меня сестра. А эта таинственная Ева на меня похожа, я тебе говорила... Такое совпадение... Слушай, я хочу домой.
– Сдурела совсем! На часы посмотри! Сядь и не рыпайся! Будем ужинать и спать.
Мобилка пропела «Грезы любви». Звонила Машка.
– Мам, хочешь посмотреть на папину зазнобу? Можешь нагрянуть.
Было слышно, что дочь хихикает.
– Ты шутишь? Какая зазноба?
– А та, летняя. Которую он купал. У нас ночует.
Ирина так и села. Хорошо, что стояла возле дивана.
– Ма, ты чего? Ты там в обморок свалилась? Ты же его не любишь! Ма-а, не молчи!
Татьяна вырвала мобилку из рук подруги и заорала в трубку:
– Ты, дрянь, хочешь мать угробить?! Что ты там ляпнула, что она позеленела вся?! Убью, если твою мать инфаркт свалит!
– Тетя Таня, я ничего такого не сказала! Подумаешь! Она же папу бросила сама! Вот к нему и пришла та, которая...
– Иуда ты, а не дочь!!! – вопила Татьяна. – Кто его бросал?!
Маша обиженно отключилась. Татьяна с Ириной молча уставились друг на друга.
– Звони еще раз, – протянула мобилку Таня.
– Сама звони. Я пойду. Нет, я останусь.
Татьяна набрала Машку, гаркнула:
– Выкладывай!
И включила громкую связь. Бодрый Машкин голос зазвенел в комнате:
– Я позвонила папе, чтоб узнать, как он там, а слышу женский голос: кто это? А он говорит: дочь. Маша. Я ему тогда: папа, я приеду? А он: зачем? Я: хочу посмотреть. А он: еще успеешь! И слышу, мадам говорит: пусть приезжает, чего ты боишься? А он мне: до свиданья! Мам, ты чего молчишь, трубку не берешь? Расстроилась? Вот пусть он женится и сваливает, если у него наглости хватает теток чужих в свой халат наряжать.
– Маша, заткнись, – грубо посоветовала Таня.
– Я еду, – прошелестела Ирина.
– Ты глянь на себя! Ты просто не доедешь. Я бы с тобой поехала, но куда я потом денусь? Не много ли – на одного мужика три бабы?
Таня вызвала такси по телефону, чтобы избежать ночных неожиданностей. Ирина покорно соглашалась со всеми ее действиями.
– Сразу же позвони, как только приедешь, слышишь?
Ирина только кивала головой.
Пока открывала дверь своим ключом, не слыша никаких посторонних звуков, думала, что рухнет от волнения прямо тут, у порога.
– Это ты, Ира?
Павел вышел в прихожую с виноватой улыбкой. За его плечами появилась в проеме двери в гостиную женская фигура.
– Привет гостям, – хрипловатым голосом сказала Ирина.
Павел отошел в сторону, пропустил вперед женщину, на плечах которой красовалось ее, Ирины, пончо. Это пончо надевала она как раз в такие вот денечки, когда в комнатах было холодно.
– Знакомься, моя сестричка, Уля, – сказал Павел.
– Ева, – выдохнула Ирина.
Сумка выпала из ее рук, ноги вдруг ослабели. Павел кинулся к ней вовремя...
продолжение http://www.proza.ru/2013/01/30/912