Зойка- Монтемерано
Два дня спустя
В комнату пробралось и теперь слепило в глаза яркое солнце. Подниматься с кровати было лень, поэтому Зойка ногой попыталась задернуть штору. Совершая эту цирковую процедуру, она чуть было не перевернула глиняный горшок с лавандой. Пришлось все таки встать и водрузить горшок на место. Лаванда предназначалась для отпугивания скорпионов. Эта бесценная информация была почерпнута Зойкой в каком-то милом кино о Тоскании. Правда, с момента прибытия в Монтемерано, она не встретила еще ни одного скорпиона.
- Но в этом деле главное – профилактика, - считала Зойка. Во всяком случае, так их учили в университете. Лечение – вторично. Первично же - предупреждение заболеваний. Поэтому лавандовую метелку Зойка заботливо установила на подоконнике, как только Фабиана определилась, какую из комнат выделить своей компаньонке. Сама Фабиана почему-то скорпионов не боялась, и лавандовых букетов в ее комнатах не наблюдалось.
В день приезда Фабина долго решала, где же Зойку расквартировать. Это было непросто, так как большинство комнат было завалено разнообразным хламом, расставаться с которым Фабиане не позволяла ее твердая уверенность, что в жизни все когда-то должно пригодится. Пока же важные стратегические запасы, предназначенные для неопределенного будущего, пылились, распространяя характерный исторический запах.
Фабиана коллекционировала все подряд: вазы, книги, журналы. Причем последние хранились как в нетронутом виде, так и в разораванном стостоянии. Выдранные страницы сортировались Фабианой согласно темам. А так же по годам. И сшивались самым интереснейшим образом: с задней и лицевой стороны Фабиана укрепляла подшивку узкими полосками картона. В ход шли коробки от конфет, пачки от стиральногопорошка и все, что попадалось под руку. Сперва проделывались четыре дырки: старательно сквозь картонку и все страницы толстым шилом. После чего цыганской иглой с огромным ушком Фабиана продевала прочные нитки в эти самые четыре дырки и туго завязывала их на три узла. Таких томов ручной работы у сеньоры Масерати были сотни. Она даже продемонстрировала Зойке давнишний каталог, составленный на досуге лет 20 назад. Но с тех пор библиотека значительно пополнилась коллекцией новых бесценных подшивок. В связи с чем Фабиана ненавязчиво предложила Зойке поработать над устаревшей каталожной версией, обновить ее и, возможно, модифицировать. Невзирая на то, что основным направлением Зойкиного труда изначально планировалась медицинская деятельность с целью поддержания бодрости духа в теле итальянской пенсионерки, очень скоро Фабиана решила задействовать сообразительную компаньонку и во всех остальных интересовавших ее делах. А интересовало Фабиану многое.
Они даже побывали с Зойкой на аукционе. Недели две назад. Подруга Фабианы готовилась вступить в очередной законный брак. В доме у Фабианы планировался девишник. В то время, как Мария наводила блеск, натирая полы и стекла, Зойке предписывалось поразмыслить над праздничным декором. На обеденном столе предполагалось расставить не только столовые приборы, но еще цветы и свечи. Необходимо было так же подобрать и новую скатерть, гармонировавшую со свечами, цветами, которая бы вписалась в декор и создавала единый эстетический ансамбль.
Вместе с Фабианой Зойка направлялась в магазин для создания этого самого эстетического ансамбля. Но, покопавшись в своей потрепанной записной книжке, Фабиана дневное расписание изменила. Внезапно выяснилось, что в Соване состоится местный аукцион любителей антиквариата. Как раз через пол часа. Зойка только вздохнула, глядя на часы: ничего не поделаешь. Покупку скатерти прийдется отложить. Рулевым обоза была Фабиана, лихо развернувшая свой «фиат» на сто восемьдесят градусов. В конце концов, это был ее девишник. И, честно говоря, Зойке было глубоко плевать, если свечи не совпадут по цвету с салфетками. Кому это важно? Уж точно не ей. Она эту дисгармонию уж как-нибудь переживет.
Каково же было удивление Зойки, когда вместо предполагавшегося Сотсби, она увидела обыкновенный блошиный рынок. На рынке было не протолпиться. Все знали Фабиану и Фабиана знала всех. Она проворно лавировала между рядами и столиками, то и дело кого-то приветствуя. Иногда она останавливалась для непродолжительной эмоциональной беседы, шумно целовалась с какими-то загорелыми стариками и засушенными старушками, напоминавшими Зойке Марчелло Мастраяни и Джину Лолобриджиду глубоко пенсионного возраста. Зойка старалась от Фабианы не отставать. Поносившись по рынку еще немного, они куда-то свернули и внезапно оказались в полутемном коридоре мрачного двухэтажного здания. Фабиана глянула на часы, призывно взмахнула рукой, завернула за угол и взлетела на второй этаж по трухлявой скрипучей лестнице. Зойка семенила за Фабианой, пока не оказалась в небольшой и душной комнате, тесно уставленной старыми стульями. Аукцион уже был в разгаре и народ сражался за здоровенную крылатую лошадь, напоминавшую именинный подарок Бубликову в «Служебном романе». После лошади был чайный сервиз, а после сервиза – торшер с весьма потрепанным абажуром. Фабиана поглядывала в список выствляемых сегодня лотов, зевала и к антикварному барахлу внимания не проявляла. Зойка тоже дремала, старясь не свалиться с хлипкого стула, и откровенно не понимала, зачем они сюда вообще притащились. Когда же счастливый обладатель осветительного прибора покинул помещение, посетители частично зашевелились, покидая свои места. Фабиана тоже завозилась на стуле, снова вытянула из сумки список и поводила по нему своим наманикюренным узловатым пальцем.
- Наш черед, - изрекла она.
Из чего Зойка сделала вывод, что следующим номером этого любительского аттракциона будет нечто подороже и поинтересней. Фабиана оживилась, повертела головой по сторонам, затем вручила Зойке cписок лотов, ткнула пальцем во вторую строку, прошептав “cartoleria o scrivere insieme” (или что-то в этом роде, сейчас уже спустя две недели Зойка точно припомнить не могла...) и одобрительно покивала. Зойке оставалось тогда только догадываться, что же это такое. Музыкально звучавшее «cartoleria» не ассоциировалось абсолютно ни с чем и могло означать все, что угодно, начиная от рыцарского шлема тевтонского ордена и заканчивая римской колонной: ионической, дорической или коринфской. На шлем, как казалось Зойке, средств Фабиане хватило бы вряд ли. В то время как даже самая дешевая колонна ни за что бы не втиснулась в Фабианин малолитражный фиат. Из чего Зойка сделала вывод, что «cartoleria», или как-то в этом роде должно быть чем-то другим.
В душной комнате появились новые лица. Посетители сидели, уткнувшись носом в списки, другие незаметно разглядывали своих соседей. В животе у Зойки предательски заурчало.Она подумала, что в антракте было бы не плохо сгонять в буфет. Но, по всей видимости, таковой здесь предусмотрен не был. Закинув ногу на ногу, Зойка углубилась в чтение разговорника, так удачно захваченного с собой, и который она уже успела освоить аж до четвертой станицы. Наконец все угомонились и в комнате стало как-то слишком тихо. Первым лотом второго акта была представлена напольная ваза, явно не имевшая отношения к династии Мин, и потому не вызвавшая большого интереса среди собравшихся. Вялое сражение закончилось победой лысого толстяка, на лице которого не промелькнуло ни тени счастья. Похоже, он и сам не очень-то представлял зачем приобрел эту полуоблупившуюся штуковину.
Пока два добрых молодца волокли вазу к выходу, Зойка радовалась,что сосуд досталась не им. И ей не прийдется возвращаться в Монтемерано пешком, поскольку в багажник ваза бы не влезла ни вдоль ни поперек. Ни даже по диагонали. Наконец, прокашлявшись в рукав, ведущий объявил “cartoleria o scrivere insieme” или что-то в этом роде. Как ни старалась, Зойка это чудастое словечко теперь припомнить никак не могла. Третий добрый молодец, не вовлеченный в транспортировку только что проданного сосуда, появился из-за свекольоного цвета бархатной шторы с деревянным коробком в руках. Фабиана поджала губы и напряглась, изо всех сил стараясь изобразить на лице полнейшее безразличие. Зойка, старалась дышать как можно спокойней, продолжая незаметно рассматривать соседей. Казалось, никому в зале и дела нет до вынесенной деревянной коробки. Кто-то дремал, кто-то тихо беседовал с сидящими по-соседству, кто-то в сотый раз перечитывал список выставляемых лотов. Зойка привстала со своего места, чтоб заглянуть в приоткрытый коробок. Сзади тут же послышался недовольный шепот. Фабиана потянула Зойку за рукав. Но Зойка уже все рассмотрела, насколько это было возможно с пятого ряда. Это был чернильный прибор или набор, включавший перо, чернильницу с головой непонятного зверя на крышке, промокашку и нож для разрезания склеенных страниц. Провозглашенная цена оказалась столь неожиданной, что Зойка даже ойкнула. Фабиана одарила ее недовольным взглядом. Зойка понимающе кивнула, приложила ладонь к губам и зевнула, изображая скуку.
Она съехала со стула вниз, протянув ноги под четвертый ряд. Аукцион ей порядком надоел, как впрочем и сама Фабиана, ломавшая комедию и вынуждавшая Зойку к активному соучастию. Тем временем ставки постепенно поднимались. В сражение за никчемную чернильницу пустились двое: человек в клетчатом пиджаке лет сорока и еще один, ужасно напоминавший Зойке Ван Гога. Она так и окрестила его про себя сокращенно «Вангог». Зойка покосилась на хранившую молчание Фабиану. Вскоре клетчатый выбыл из игры. И тогда в сражение вступила сеньора Масерати. Сумма росла и была уже не просто большой. Она была смехотворно высокой. Либо Зойка чего-то не понимала. Отвалить такие деньжищи за чернильницу и перо было полным безумием. Если только нож для разделения книжных страниц был вовсе никакой не нож, а морской кортик, хранивший тайну белогвардейского клада. Зойка снова покосилаь на Фабиану. Фабиана заметно нервничала: шумно дышала и покусывала дужку очков. По всей видимости, вновь оглашенная сумма в ее планы никак не вписывалась. Ведущий сосчитал до трех и уже занес руку, чтобы стукнуть в гонг молотком, когда Фабиана вдруг расправила плечи, сделала глубокий вдох и... снова повысила цену. Клетчатый на своем стуле испугано крякнул, а Вангог повернулся к Фабиане так резко, что сидевшая слева от него соседка едва успела отклониться. Фабиана водрузила очки на нос и зачем-то вскочила. Теперь все присутствующие с интересом смотрели на нее, ожидая непредвиденного финала. Зойка дернула Фабиану за рукав. Фабиана отмахнулась. Ведущий повторил невероятную сумму и сосчитал до трех. Взмахнул молотком. Рука его застыла в воздухе. Нервные дамы в зале охнули. После чего, как показалось Зойке, раздался оглушительный удар, возможно совпавший с ударом ее сердца. Голос ведущего отчетливо произнес: «Продано!» Сидевший у самго выхода Вангог вскочил и тут же удалился. Фабина с Зойкой еще некоторое время оставались на местах, в растерянности наблюдая за продажей хромоногого клавесина. Наконец Фабиана поднялась и двинулась к бархатной шторе, за которой происходило окончательная выдача и оформление преобретенных ценностей. Зойка решила не путаться у нее под ногами, сообщив Фабине, что будет дожидаться ее у машины. На стоянке она столкнулась с Вангогом. Он болтался между автомобилями, медлил и, по всей видимости, уезжать не собирался.
- Ну конечно, – подумала Зойка. – Все как в детективном кино. Решил нас выследить, чтобы знать куда уедет набор. Раз уж не удалось стать его законным владельцем, значит можно попробовать желаемое украсть или отобрать у нас силой.
На выходе показалсь Фабиана с бесценной ношей в руках. Она ничего не видела вокруг себя, ни о чем не подозревала, щурила глаза на ярком солнце и как-то совершенно по-блаженому улыбалась.
- Ужас какой-то, - подумала Зойка, пристегивая ремень.
Выезжая с парковки, она отметила, как соперник затоптал недокуренную сигарету и поспешно уселся за руль. Зойка отвернулась. А Фабиана Вангога просто не заметила. Она рулила, продолжая улыбаться собственным мыслям.
- Ничего не понимаю! – воскликнула она через некоторое время, сворачивая в сторону Монтемерано.
Зойка поперхнулась: уж она то на сто процентов была уверена, что Фабиана как раз в курсе пороизошедших событий. Ничего себе! История становилась совсем интересной.
- Как он мог об этом узнать? – обращаясь неизвестно к кому, поинтересовалась Фабиана и посигналила лихачу на побитом мопеде.
- О чем? – вступила в диалог Зойка, хотя и понимала, что вопрос был задан не ей.
- Прибор! Чернильный прибор, - Фабиана рассеянно смотрела на дорогу, то и дело выпуская руль из рук.
- Все в порядке, - попыталась успокоить ее Зойка. Не хватало еще угодить под встречный грузовик. - Вы только не беспокойтесь. Все хорошо.
- Я знаю! – воскликнула Фабиана, приложив к пылавшим щекам сразу обе руки. – Все не просто хорошо. Похоже, все просто отлчино! Я почти не сомневалась, что набор принадлежал вовсе не Медичи.
Услышав имя, Зойка ушам не поверила. Фабиана явно что-то путает. Это сколько же на самом деле должен стоить набор от таких именитых владельцев?!
– Не Медичи?А кому же?
- Папе Григорию Седьмому. Я подозревала, что он значительно старше!
- Кто? Григорий Седьмой?
- Да нет же, набор.
Зойка ровным счетом ничего не понимала. Кто такой Григорий Седьмой и какое отношение он имеет к семейству Медичи?! Она попыталась озвучить свой вопрос по-английски.
Фабиана вцепилась в руль и посигналила еще одному лихачу на юрком мопеде:
- На аукцион чернильный прибор был заявлен как «антикварный». Происхождение набора и его владельца, как ты понимаешь, не уточнялось. Поэтому и цена изначально была не такой уж высокой.
- Не высокой?! – подумала Зойка, в то время как Фабиана продолжала:
- При этом ходили слухи о возможной принадлежности набора семейству Медичи. Но ты же знаешь мои связи. Я была в архивах. Я перевернула кучи бумаг и нашла литографию кабинета Папы, – Фабиана понизила голос и практически прошептала:
- На столе у него точно такой же чернильный прибор. А это означает, - внезапно Фабиана заложила такой крутой поворот, что Зойке пришлось вцепиться в сидение обеими руками.
- Это означает, – вернувшись на свою полосу дороги, как ни в чем не бывало продолжала повествоовать Фабиана, – что перо и чернильница принадлежали не Медичи, а Альдобрандески!
Зойка закатила глаза, мысленно умоляя Фабиану не вдаваться в исторические подробности: Медичи, Папа Григорий Седьмой, Альдобрандески. Скорее бы уже оказаться дома и хоть на минутут погрузиться в прохладный бассейн. Зойка тяжело вздохнула. В такой прелестный летний день истрические факты в ее голове укладываться отказывались.
- Ты понимаешь? – Фабиана хитро подмигунал Зойке.
Зойка помотала голвой.
- Есть вероятность, что чернильный прибор гараздо старше, чем все тайно предполагали, – Фабиана взглянула на часы, как будто бы на запястье у нее отображались века и тысячелетия. – Медичи – семнадцатый век. Альдобрандески – восьмой-десятый. Чувствуешь разницу?
Зойка погладила рукой лежавший у нее на коленях коробок и усмехнулась: новеньким, конечно, он не выглядел. Но на тринадцать веков тоже не тянул никак. Да и на четыре века, пожалуй, тоже. Даже с сильной натяжкой.
***
Зойка слезла с кровати и подошла к окну. Фабиана ковыряла клумбу зеленой лопаткой, так что комья земли и пучки травы летели в разные стороны. Рядом с ней стоял эмалированный кувшин с водой.
- Видимо, мяту с базиликом снова поменяла местами, – улыбнулась Зойка. – Вот уж неугомонная старушенция. Семь утра, а ей не спится.
Как успела выяснить Зойка, с медицинской точки зрения ничем особенным Фабиана не страдала и вряд ли нуждалась в постоянном присмотре. Фабиане просто нравилось быть больной. Ей нравилось жаловаться и страдать, призывать окружающих к сочувствию и пониманию. Фабиана обожала поговорить о болезнях. Местные доктора, по всей видимости, перестали обращать на нее внимание. Именно поэтому Фабиана и наняла Зойку. В обязанность Зойки входило слушать и поддакивать. Вот за что ей платили. Каждый раз во время алфавитного перечисления всех недугов, Зойка задавалась одним и тем же вопросом: каким образом Фабиана до сих пор жива и передвигается с такой скоростью, что даже Зойка, участвовавшая в школьных эстафетах, едва за ней поспевает?
Зойка понюхала сухой букет лаванды и улыбнулась, вспомнив, как была шокирована ее отъездом в Тосканию заведующая отделением Ольга Пантелеймоновна.
- Ты хочешь уволиться? По собственному желанию? – глаза ее переполнялись неподдельным ужасом. Она поверить не могла, что Зойка не шутит.
- А что в этом такого? – Зойка виновато пожала плечами, хотя в глубине души совершенно не счиатал себя виноватой. - У меня обстоятельства.
- А клятва Гиппократа? – Ольга Пантелеймоновна приложила руку к халату в том месте, где под ним дожно было находиться сердце. – А как же общественное, которое превыше личного? Ты подумала о наших больных?
Зойка удивилась, потому как ротация в их отделении проходила немыслимо быстрым образом: не успел о больном подумать, как его койку уже занял кто-то другой.
- А о нас ты подумала? – не унималась Ольга Пантелеймоновна. - Два интерна и одна освобожденная заведующая. Что нам делать после твоей безрассудной выходки? Кто будет выписки печатать? – голос ее сорвался на самой высокой ноте.
- Как же. Общественное превыше личного, - подумала Зойка. - Клятва Гиппократа. Скажи лучше, нет желающих таскать работу на дом и шарашить эпикризы по ночам на личном компьютере вместо чтения книг и прогулок под звездами. И Гиппократ здесь совешенно не при чем. Если в отделении вместо положенныых тридцати больных постоянно пребывает сорок, а секретари уносят ноги, как только понимают, сколько работы им предстоит. Зойка не припоминала, чтоб давала клятву служить кому-то секретарем –машинисткой на общественных началах. Да еще описывать поступавших к заведующей больных, в то время как Ольга Пантелеймоновна считала себя «освобожденной».
- Вы просто не понимаете. Мне жить негде. Совсем, - печально пояснила Зойка.
- Больше дело, - заведующая безразлично пожала плечами, сортируя папки в шкафу. – Пол страны всегда жило в общежитиях. Даже когда у них рождались дети. И только некоторым иногда везло: они переезжали в малосемейки. Жарили картошку, варили кашу, пеленки сушили – все на общественных кухнях. И ничего, - Ольга Пантелеймоновна высунула голову из шкафа и поправила растрепавшуюся прическу. – А теперь смотрите, как они разбаловались. Квартиру им личную подавай. В других условиях они, видите ли, жить уже не способны, - она снова исчезла в шкафу, чихнув оттуда три раза.
- Будьте здоровы, - Зойка с заведующей не спорила. Это вряд ли бы к чему-то привело. Чем с ней спорить, лучше написать один эпикриз. Все на одну историю болезни меньше домой тянуть прийдется. Зойка выключила закипевший на подоконнике чайник.
- Ольга Пантелеймоновна, вы будете кофе? – как обычно просто из деликатности поинтересовалась Зойка, заранее предвидя ответ.
- Зоечка! – заведующая наконец-то закрыла шкаф. И теперь, двигалась к столу, придерживая подбородком пирамиду из папок с годовыми отчетами. – Ты же знаешь: я употребляю только «белую розу».
«Белой розой» Ольга Пантелеймоновна именовала кипяток, сдобренный призрачной долькой завалявшегося в шкафу лимона. Она категорически осуждала употреблявших кофеин, считая это проискамим буржуазного запада. Не понятно только почему к этой категории был причислен и чай, как известно завезенный в Россию с Цейлона, что согласно карте, всегда являлось востоком.
Поколотив ложкой в здоровенной кружке с облупившимся Мики-маусом, заведующая вздохнула, провела рукой по лбу и снова с укором посмотрела на Зойку.
- А квалификация?
- А что квалификация? – встрепенулась погрузившаяся в свои думы Зойка. Ковер-самолетные мысли унесли ее в неведомую Тосканию.
- Ты же ее утратишь.
- Все рискуем мы утраитить оставаясь тем, что есть , - продекламировала Зойка, выйдя из состояния приятной задумчивости. Когда-то давно она и ее сокурсник написали эту фразу масляной краской на дороге, ведущей через сосновый лес к их летнему университетскому лагерю. В то лето все оставляли надписи на дороге, таская из города жестяные банки с краской разных цветов. И выписывали всякие умности на рассвете, давая тем самым время этим умностям подсохнуть до того, как их переедут утренние автобусы.
– Какая квалификация? У нас в отделении нет ни лекарств, ни научных журналов, ни денег на посещение конференций, - решительно оборвала полет фантастических мыслей заведующей Зойка. – Все конференции – за свой счет. Мы лечим не тем, чем надо, а тем, что есть. Или еще хуже, мы лечим тем, что могут позволить себе больные. Это же ужасно.
- Что же в этом ужасного? – Ольга Пантелеймоновна смачно отхлебнула белой розы, сложив губы дудочкой, после чего вытерла салфеткой капельки пота под носом. - Это Зоечка жизнь. А ты вместо того, чтобы помогать людям, собираешься с поля боя удрать, бросив всех нас на произол судьбы. Это нехорошо. Я бы сказала – стыдно.
Зойка в ответ на такой монолог только хмыкнула. «Хорошо» у заведующей имело весьма своеобразное определение и резко отличалось от привычных определений остального человечества. «Хорошо» было вставать ни свет ни заря и готовить завтрак на всю большую семью, не призывая остальных членов к установлению дежурства или хотя бы к частичному взваливанию домашних обязанностей не себя. На шее Ольги Пантелеймоновны висел не только муж. Но еще и дочка с двумя близнецами, а так же драгоценный зять. Зять не просто висел, а еще и активно болтал в процессе ногами, и вместо «спасибо» критиковал тещу, не жалея на то ни сил, ни времени.
«Хорошо» было стирать и убирать, не надеясь на кого-то еще, таскать на себе из магазина сумки, набитые картошкой, крупами и консервными банками, оставлявшими синяки на ногах. «Хорошо» было выручать молодое семейство деньгами, не рассчитывая ни на что взамен. Носить одну и ту же юбку по десять лет, покупая ежемесячные обновки зятю, дочке и внукам. Было «хорошо» не
ездить в отпуск, отдавать накопленное детям и сопровождать это все словами: вы молодые, а нам и на даче уже хорошо. Кто бы спорил! Зойка и сама с
удовольсвием пропадала на даче Алискиных родителей. Но отпуск...Отпуск на море – это святое. Отпуск на море – это спасательный круг, который дает тебе возможность держаться на плаву целый год. Держаться только потому, что ты знаешь, что скоро снова наступит отпуск. Как можно двадцать дней подряд полоть помидоры и поливать клубнику, таская воду ведром из колодца? Зойка не понимала. Да и не стремилась понять. Она не хотела жертвовать всем ради тех, кто не спешит пожертвовать чем-то ради тебя в ответ. В этом то и состояло их с заведующей коренное отличие.
- И что ты там собираешься делать? - Ольга Пантелеймоновна справилась с белой розой и теперь яростно терла чашку под холодной водой в раковине, пытаясь ликвидировать следы морковной губной помады. – Со своим высшим образованием будешь выносить горшки за какими-то ворчливыми стариками? Работать у них сиделкой?
- Компаньонкой, - неохотно поправила заведующую Зойка. – Одна пожилая журналистка нуждается в постоянном уходе. Она мобильна и полностью сохранна. Заинтересовалась моим медицинским образованием. И потом, как знать? Может она совсем не ворчлива.
- Вот именно. Ты даже не знаешь, куда едешь! Хорошо, если твоя неворчливая пенсионерка вообще существует.
- В каком смысле? – не поняла Зойка.
- А в таком! – вдохновеноо выкрикнула заведующаяя. – Может и нет никакой пенсионерки. Ты приедешь, они отберут у тебя паспорт и продадут в гарем не известно к кому.
- Ольга Пантелеймоновна! Это же Италия, а в Италии нет гаремов.
- Гаремов нет, зато есть мафия! Им раз плюнуть переправить тебя на Восток. И поминай как звали.
- То, что вы говорите, больше похоже на голливудский триллер. Какой им смысл покупать мне билет до Рима, чтобы потом переправлять на Восток?
- Откуда мне знать? – Ольга Пантелеймоновна начинала злиться оттого, что Зойка не воспринимала ее версию как аксиому, не требующую здавомысленных доказательств.- Это же мафия. У них полно денег. Им лишь бы вас заманить.
- Кого нас?
- Вас! Дур безмозглых! Охотниц за шальными деньгами.
- Я не думаю, что кто-то пытался меня заманить.
- А даже если и так. Ты потеряешь свою работу. Потом приедешь назад, станешь умолять и проситься назад, но будет поздно. Локти будешь потом кусать!
Зойка не сдержалась и хмыкнула: сбежать из гарема, чтоб кусать себе локти.
- Да-да! Не смейся. – заведующая утвердительно потрясла головой, зметив Зойкину ехидную улыбку. – На твое место сейчас же найдется куча желающих. Вон сколько беспризорных интернов вокруг. А центральных больниц - раз два и обчелся. Ты лишишься всего. Об этом ты хоть подумала?
Бесполезное препирательство Зойке порядком надоело. Она молча разглядывала нерасстаявший сахар на дне стакана, стараясь не думать о том, что будет, когда она вернется. Ольга же Пантелеймоновна усмотрела в ее молчании совсем иное.
- Или ты не думашь возвращаться? – поинтересовалась она вкрадчивым голоском. – Так вот каков твой план! Сбежать неизвестно куда в поисках сладкой жизни? Конечно. По пути наименьшего сопротивления идти легче всего.
Зойка неосторожно зевнула. Заведующая была в своем репертуаре и остановить ее монолог было практически невозможно. К счастью, из санпропускника сообщили о вновь поступившем больном. Зойка встала, одернула смявшийся сзади халат и потащилась вниз по ступенькам принимать очередное пополнение. Больше до ее отъезда Ольга Пантелеймоновна к этой теме не возвращалась.
Как и ожидалось, в Италии Зойку никто не похищал, паспорт не отбирал и на рынок заложниц в восточные страны переправлть не собирался. На первый звгляд Фабиана Масерати казалась весьма прелестной старушкой, не склонной к ворчливости и полноте. Встретив Зойку на своем малюсеньком фиате, она проворно ухватила сразу два чемодана. Зойка даже возмутиться не успела. Фабиана закинула вещи в багажник, рванула с места и понеслась по проселочным дорогам, оставляя за собою пыльный хвост. Периодичски она бросала руль, размахивала руками, тыкала пальцем в какие-то средневековые постройки и комментировала мелькавшие за окном достопримечательности, как казалось Фабиане, на английском языке. Одним словом, вела себя как настоящая итальянка. По прибытию Фабиана накормила Зойку знатным обедом, пояснив, что пицца и макароны в этом доме не олицетворяют итальянскую народную кухню. И вообще, в Монтемерано пиццу с макаронами в пищу употребляют одни иностранцы. После обеда Фабиана показала Зойке дом, предложила поплескаться в бассейне, а потом носилась по лестнице со второго этажа на первый и наоборот, то распахивая двери, то снова запирая их на ключ. Она неслась в конец коридора, хваталась за голову и разве что не восклицала «мама мия». Зойка носилась по дому, не отставая от Фабианы, и не совем понимала, что означет данный процесс. Когда же до Зойки наконец дошло, что Фабиана вот уже тридцать минут пытается решить, где же лучше расквартировать компаньонку, она была несказанно удивлена. Ведь о ее приезде Фабиана знала целых полтора месяца. Значит, имела время заранее об этом подумать. Наконец комната была выбрана. Фабиана громогласно провозгласила о своем решении со второго этажа, взмахнув как дерижер рукой. Это означало, что Мария может торжественно вносить чемоданы. Зойке было неловко, она пыталась перехватить ношу у уже не слишком молодой Марии. Мария же отбивалась, стараясь с честью выполнить указание Фабианы. Зойка заходила то с левого, то с правого фланга. А Фабиана продолжала размахивать руками, обращаясь то к одной, то к другой работнице. Наконец чемоданы были водружены в старинный шифоньер, легко превосходивший по размерам Гошину хрущевскую кухню. Мария откланялась. Фабиана еще немного напутственно покричала и тоже куда-то исчезла. Зойка присела на кровать, шумно выдохнула и подумала: мама мия!
И вот теперь, спустя четыре меясца, она стояла у окна с лавандой на подоконнике и жмурилась, глядя на утреннее тосканское солнце. Предстоял новый день, новые заботы и, кто знает, может быть очередные неприятные происшествия.
Зойка поискала глазами расческу, как обычно брошенную неизвестно где. Алиса всегда подшучивала над нею, предполагая, что на Зойку работают тайные агенты, в основную задачу которых входит прятать и перемещать Зойкины вещи так, чтоб их было очень трудно найти. Или даже совсем невозможно.
Наконец расческа нашлась и Зойка с силой вонзила ее в свою шевелюру. Непослушные волосы скурчивались в тугие колечки, доставляя Зойке массу хлопот. Прямые волосы были ее мечтой. Как только она не пыталась их распрямить: и чудодейственым гелем, и специальными электро-ровнялками. Но волосы всегда оптимистично торчали во все стороны и отказывались подчиняться хозяйке. «Пудель» - вот как Динка любя называла Зойку. Зойка на Дину не обижалась.
Если Динка особенно допекала Зойку, Зойка называла Динку в отместку Кукла. В эти моменты на поле боя обычно возникала Алиса, пытавшаяся подруг утихомирить. И тогда Динка переключалась на Алису. Так они и дружили. Душа в душу с первого класса...Или со второго. Точно теперь припомнить никто из них не мог.
Зойка сладко зевнула. Пора было умываться и отправляться пить кофе. Фабиана терпеть не могла, когда Зойка опаздывала к завтраку. Аромат кофе проникал даже в ванную комнату. Фабиана всегда варила кофе сама, не доверяя ни Зойке, ни Марии. Готовить она тоже любила. Хотя время от времени платила приходящему повару Марио, особенно если намечалась вечеринка с большим количеством гостей и кулинарным разнообразием. С прибытием Зойки ситуация несколько изменилась. Фабиана не возражала приобщиться к русской кухне. И с удовольствием уплетала блины с мясом и утку с яблоками. Утка, правда, критиковалась на предмет повышенной жирности. Но это не мешало Фабиане уписывать по несколько кусков, особенно в холодном виде.
- Сегодня вы отправляетесь в Сатуринию, - сообщила за завтраком Фабиана.
Зойка с интересом кивнула, ожидая продолжения. Но Фабиана была занята козьим сыром. А с набитым ртом, как водится, культурные люди не разговаривают. Зойка терпеливо ждала, когда же Фабиана прожует, и торопить ее не собиралась.
- Сегодня после полудня к нам приедут гости.
- Гости? – удивилась Зойка. – К нам, в Монтемерано?
Фабиана сердито крякнула. Ей хотелось пить кофе и не хотелось отвечать на вопросы. Но она как-то совершенно выпустила из виду, что Зойка не в курсе текущих событий.
- К меня есть дом в Сатурнии, - наконец-то допив капучино, соизволила пояснить Фабиана. - В сезон я сдаю его постояльцам. Этой весной дело шло не слишком активно. Точнее, совсем не шло. Конкурентов стало многовато. Не то, что раньше. Так что весной мы терпели убытки: сплошные расходы на рекламу и оплату агента. А вот теперь нашлись постояльцы. Позвонили и срочно просят завезти в агенство ключи. Думают, как будто бы мы солдаты и у нас там все в полной боевой готовности. Так что прийдется тебе сопровождать Марию. Поможешь ей там, если что. Ей нужно в комнатах и в саду нмного прибрать. А ты проконтролируешь ситуацию. Если что – звони.
- Обязательно, - кивнула Зойка. – А ехать когда?
- Чем раньше, тем лучше, - последовал молниеносный ответ. – Мария! – Фабиана нарезала себе сырокопченой колбасы и щедро отломила кусок от свежего батона. – Мария?! Да что же это такое?! Спускаяйся, если готова. Ты завтракать собираешься? Где ты там возишься на голодный желудок? Что ж так долго?! Сил моих нет.
Будете потом по жаре тащиться, - Фабиана укоризненно покачала головой. И снова приняалась за сыр.
Скрипнули старинные половицы, и Зойка охнула от неожиданности: по лестнице спускалась приобразившаяся Мария, наряженная как на парад.
Обычно Мария представляла весьма печальное зрелище. Затурканная тетка с химзавивкой на голове, платье расцветки полинялой шторы и разношенные туфли, соскакивавшие на ходу.
- Ты собираешься ехать вот так? – она окинула Зойку придирчивым взгялдом. Ее «так» звучало как будто бы на Зойке были одни босоножки.
- А что? У нас аудиенция с королевой? – Зойка не понимала, чем Марии не нравятся ее замечательные новые шорты. Очевидно, в провинциальном Жешеве было принято красить губы и завивать волосы на бигуди перед торжественным выходом в люди.
Мария втиснулась в Фабианин фиат, и, посигналив левым поворотом, вырулила со двора. Зойка вздохнула: она так и не удосужилась сдать на права. Машина дома ей не светила, а о возможных радужных перспективах поводить чужую она как-то никогда не задумывалась. Несколько лет назад Зойка, правда, пыталась. И даже ходила в автошколу. И не только ходила, но и ездила по расчерченной белой краской площадке, удивляя своей бестолковостью молодого инструктора по имени Ираклий. Дальше удивления дело не пошло. Зойка так и осталась вечным пешеходом.