Глава 2. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
Впервые в жизни Виталик спал в вагоне, а не в собственной постели дома. В качающемся помещении было очень душно. Все окна, как назло, кто-то на ключ закрыл. Наверняка, это сделала толстая проводница Оксана. Ей все не нравилось в новых пассажирах. Пышка в форме ходила по проходу и громко бубнила, что пассажиры неправильно себя ведут и мешают ей работать на благо Родины. Ее веник поднимал столбы пыли, а из раздаваемого ею постельного белья летели белые перья. Новый год раньше времени пришел в поезд Москва-Симферополь!
На реплики пассажиров о жаре за окном и отсутствии кислорода в вагоне Оксана остервенело отгрызалась:
- Орать меньше надо! И бегать по вагону тоже! Тогда и дышать будет чем. Ишь, совсем эти москвичи разбаловались! Сталина на вас, паразитов, нет! Был бы сейчас жив - быстро порядок навел бы! - и, вобрав в легкие новую порцию дефицитного воздуха, она продолжила с новой силой играть свою заигранную пластинку. – Дышать им, видите ли, нечем! Спать ложитеся! И глазом моргнуть не успеете, как до дому доедем! А если уж совсем невмоготу – идите до туалету. Тама форточка отродясь не закрывается. Или в тамбур – там тоже хорошо и прохладно – почти как у моря!
Это смешно было слышать. Виталька прекрасно знал, КАК в тамбуре «хорошо». Там сквозило так, что прическу на голове сдувало в сторону. Того и гляди – лысым останешься!
Но все это были мелочи жизни, как говорила мама. По правде говоря, это путешествие ему все же нравилось.
Мальчишку приятно качало в его постели, колеса поезда мерно стучали тук-тук, тук-тук, только из соседнего купе с правой стороны раздавался мерный храп. И было видно, как шторки на окнах качались туда-сюда под эти мерные и мощные звуки. Но понять совершенно невозможно, кто их издает – мужчина или женщина. А, может быть, и оба сразу.
Виталик знал, что там расположилась замечательная парочка – Адочка – родственница гигантской космической стрекозы, и Роланд – потенциальная жертва этого насекомого. Мальчик давно прислушивался к их шебуршению – вдруг понадобится помощь, если она на него набросится?
Как-то в далеком-далеком детстве он смотрел кукольный мультик у бабушки по телевизору. Страшный мультик. Там показывали настоящие ужасы из жизни насекомых. Одна муравьиха-мама попросила свою соседку-паучиху присмотреть за своим малышом, пока она сходит в магазин за молоком. И когда она ушла, соседка, недолго думая, съела несчастного ребенка. Ам! – и проблем нет – никто не плачет и на ручки не просится. А безутешной мамаше, когда та вернулась с молоком домой, сказала, что ребенок куда-то ушел погулять. И где только его не искали, кого только не спрашивали о нем – все было безрезультатно. Так, якобы, и пропал малыш.
У Виталика от того мультика волосы на голове дыбом торчали, как солома из скирды.
Вот и приходилось теперь ему прислушиваться к звукам из соседнего купе. Уж слишком эта Адочка напоминала ту соседку-паучиху.
Мальчик лежал очень тихо, вполуха слушал и вполглаза наблюдал за шевелениями в полусонном вагоне. Иногда по проходу кто-то быстро проходил - либо покурить - в тамбур, либо привести себя в порядок - в туалет.
Все в вагоне выглядело необычно. Например, коричневые дерматиновые полки, которые можно и сложить и разложить, когда захочешь. Они предусмотрены для каждого пассажира, и никто в поезде не ехал стоя, что сильно отличалось от давки в электричках. Еще - чай в резных металлических подстаканниках, который разносила пышная проводница Оксана и брала за это деньги. Он был очень светлым, но вкусным – с каким-то запахом дыма. Удивил и туалет в вагоне, который понравился Виталику своей красно-зеленой щеколдой с надписью «открыто-закрыто». Металлическая блестящая раковина, необычная металлическая педалька, от нажатия на которую бежала вода в унитазе и зеркало во всю стену – чем не новое развлечение? Правда, тамбур, в котором дяденьки и тетеньки могли курить и даже целоваться, мальчику не очень понравился – в нем гулял ветер и неприятно пахло.
Все это Виталька увидел собственными глазами, когда днем решил прогуляться, чтобы не умереть от скуки. И такое путешествие ему даже понравилось, потому что сильно отличалось от скучных домашних будней, пусть и обильно разбавленных потасовками с Тимкой, Вовкой или сестрами Мухиными.
Но близилась ночь. И он устал. И тогда сон сморил его
Мальчик заснул в одежде под бормотание пожилой пары, которая обосновалась в соседнем купе слева на боковых полках. Сухонькая старушка, как циркулярная пила – постоянно «пилила» за что-то своего дедушку. Тот упорно молчал – то ли был глухим, то ли притворялся, что глухой, то ли давно привык к этой процедуре. И подавал свой голос только тогда, когда речь заходила либо об обеде, либо об ужине. Остальное время он смотрел в грязное окно и чему-то улыбался.
В голове спящего Виталика зазвучали стихи Пушкина про Лукоморье и дуб зеленый. Только сказка было хорошей и доброй, а сон пришел какой-то страшный и длинный. Волны на море в этот раз были больше обычного – какими-то гигантскими – до самого неба. И мальчику казалось, что они вот-вот догонят его, накроют сверху с головой, затащат в глубину и там утопят. Он даже уже начал задыхаться, настолько все казалось явственным и настоящим. Уворачиваться от них было трудно, движения его были очень медленными и неуклюжими. Приходилось из последних сил напрягаться, чтобы убежать от них как можно дальше – туда, на холм, где рос спасительный зеленый дуб.
А на его ветке сидел черный Кот ученый, который был точь-в-точь, как на картинке в цветной книжке – с желтыми горящими глазами, голубыми искрами по всей всклоченной спине и белыми кривыми когтями. Он медленно спустился к мальчику на самую нижнюю ветку по длинной серебряной цепи, но сказку не стал рассказывать, а начал толкать его своей мягкой лапкой и приговаривать:
- Ну, давай! Подвинься, малость. Ты же не хочешь, чтобы я упал отсюда и головой треснулся? Разлегся тут, понимаешь ли, как взрослый…
Виталик хотел что-то ответить ученому Коту, но проснулся…
Была уже черная-пречерная ночь. В вагоне стояла непривычная тишина, разбавленная мерным тук-тук, тук-тук.
Какой-то толстый дяденька пытался улечься рядом с ним на его же кровати. Но в темноте невозможно узнать, кто это был. Мальчик даже не понял - испугался он незнакомца или нет – настолько все происходящее было необычно. Он лишь негромко пискнул:
- Ма!
- Тихо ты! – пробормотал дяденька и своим телом подвинул Виталика к стенке так плотно, что вздохнуть полной грудью или перевернуться на другой бок не было никакой возможности. – Не кричи! Весь вагон разбудишь. Вовка, спи, давай! Не балуй! – и дыхнул на него пивным перегаром и сигаретами.
- Я не Вовка, - так же тихо пропищал мальчик. – Я – Виталик!
- Спи, говорю, давай! Не придумывай! Заканчивай играть! Иначе отлуплю сейчас! – и дяденька еще сильнее прижал мальчика к стенке, поджав под себя ноги.
«Отлупить? За что? Какой-то чужой дядька может меня отлупить!» – пронеслось у Витальки в голове. В этот момент он испугался по-настоящему. – «Мама рядом! Она меня спасет! Надо только погромче позвать ее!»
- Мама! – громко сказал в темноте испуганный ребенок. – Мама! Тут какой-то дяденька лежит!
- Какой дяденька? Не придумывай! – мужчина сел на кровати. – Ну-ка, спи, давай! И перестань орать на весь вагон – перебудишь всех! Отца что ли не узнал спросонья?
- Эй, Вы? Что Вы тут делаете? – это, наконец, проснулась Виталькина мама и попыталась прояснить обстановку. – Что Вы делаете рядом с моим сыном? – и перешла на «ты». - Ну-ка, прочь отошел от него или я вызываю сейчас же милицию!
- Как что я тут делаю? Я тут еду! – попытался оправдываться толстый незнакомый дяденька, усевшись на диван. Было слышно, как шевелятся шарики-ролики в его нетрезвой голове. Толстяк и сам уже начинал понемногу понимать, что что-то тут не так, и он, по всей видимости, где-то ошибся. – Как? Разве это не Вовка? А где же мое купе?
- Я еще раз повторяю! – зло сказала мама. – Или ты сейчас уйдешь отсюда или будешь жалеть об этой ночи все оставшуюся жизнь! Я вызываю проводницу и милицию!
Она спустила ноги с верхней полки.
Виталькина мама никогда слов на ветер не бросала, поэтому мальчик понял, что если дяденька сейчас же не уйдет, то случится что-то очень и очень плохое. Стало страшно, аж захватило дух и бешено заколотилось сердце. В животе тоже сделалось неприятно. Мама еще в его присутствии никогда не дралась. А все шло именно к этому. И Виталик не был уверен, что мама одолеет этого бугая в пижаме. Ее стало жалко, и он заплакал.
- Витя! Ви-и-и-и-тя! – вдруг раздался женский встревоженный голос из купе, которое находилось довольно далеко от Виталькиного. – Куда ты пропал? Что ты там делаешь? Ну-ка, быстро иди сюда!
- Ой! – мужчина быстро встал с кровати Виталика, треснулся головой о мамину полку и зажал рукой себе рот. – Я перепутал купе! Боже мой! Извините меня, пожалуйста! Я все перепутал. Не хотел, честное слово!
И он быстро ушел по проходу в начало вагона.
Через несколько секунд оттуда послышался звук звонкой пощечины.
- За что? – громкий мужской голос разбудил полвагона.
- Сам знаешь за что, кобелина! – женщина не стала себя сдерживать. – Тебе меня мало? Не забывай - я еще ЖИВАЯ! Опять глаза где-то залил? Опять все начинается? И когда только все это прекратится?
- Наташа! Ты совсем обалдела? Причем здесь это? Все произошло совершенно случайно! – его громкий голос плавно перешел на негромкое неразборчивое бубнение. – Не кричи, пожалуйста! Вовку разбудишь!
- Это ты матери своей будешь говорить про «случайно» и «ненарочно», когда домой приедем! А потом в суде! Потому как мне надоели все эти твои оправдания! – Женщина еще что-то пару раз выкрикнула и тоже перешла на громкий шепот. – О сыне он, видите ли, думает!..
И Виталик с мокрыми щеками, но счастливый, снова заснул. Все обошлось – драки не случилось.
Утром его разбудила мама. Поезд почему-то стоял.
Но пассажиры бегали по вагону туда-сюда, как заведенные, о чем-то оживленно громко болтали. Все это напоминало своей бестолковой суетой муравейник, если его хорошенько разворошить палкой.
- Вставай, соня! Все проспал, как всегда! – мама, по-видимому, вернулась недавно из туалета. На ее плече все еще висело мокрое вафельное полотенце с черной печатью в уголке. Кончики волос были мокрыми.
- А почему мы стоим? – был первый вопрос ребенка. Мы уже приехали на море?
- Стоим, потому что мы приехали на какую-то станцию. Город какой-то…, - объясняла мама, одновременно делая два дела – убирала туалетные принадлежности в сумку и накрывала на стол. – Кто-то уже приехал и вышел из вагона, кто-то, наоборот, садится, чтобы ехать с нами дальше. Ты посиди тут пять минут один – не пугайся - я сейчас вернусь. Только куплю что-нибудь к завтраку.
И мама, быстро схватив свой кошелек, выбежала из вагона на перрон. Она подбежала к какой-то тетеньке, которая тут же чем-то торговала, и уже через пять минут раскладывала перед сыном отварную молодую картошечку, обильно обсыпанную душистым укропом и зеленым луком. Тут же из газетных кульков появились свежие огурчики и пучок красной мокрой ядреной редиски. В купе запахло домом. Витальке всегда нравился запах зелени, особенно когда мама дома готовила разные салаты под душистым подсолнечным маслом.
Все, что сейчас происходило в вагоне, очень нравилось Витальке. Мама обычно его не баловала всякими разносолами.
- Не срони меня под паровоз, паразит общественный! – казалось, что вся станция и вагон… нет! весь город повернул голову на этот голос. – Не хочу приехать в Крым в виде трупа! А ты, наверное, только и мечтаешь об этом.
Тут мимо Виталькиного окна по перрону прошла «звезда» этого поезда - толстая Адочка - аппетитно виляя из стороны в сторону своим немаленьким достоянием. Вся ее фигура сегодня была утянута в шелковый халат до пят какой-то немыслимой расцветки. Сам наряд вдобавок весь переливался веселой радугой в лучах утреннего солнца. Павлин рядом с ней сейчас походил бы на самую обычную деревенскую курицу, вывалявшуюся в дорожной пыли. На голове «красавицы», каковой она себя возомнила, высилась чалма внушительных размеров, грозившая свалиться набок и своей массой «сронить» поезд с рельсов. Лицо ее сегодня было точь-в-точь, как у индейца из племени майя. То есть, если взглянуть на него неподготовленным, то можно даже умереть в мгновение ока. Про заикание тут речи даже не идет – оно прилагается бесплатно!
А еще Адочка в этот солнечный день напоминала собой толстую куколку бабочки – тоже была вся в перетяжках, такой же неуклюжей и неуместной на этой железнодорожной платформе.
Вслед за ней по перрону шел – удивительное дело! – все еще живой, никем не съеденный, ее муж Роланд. Мужчина был сер и незаметен. Она была махаоном, он – серой платяной молью.
Виталик улыбнулся этим своим наблюдениям. В природе обычно особь мужского пола выделяется ярким и пестрым оперением или раскраской. Например, очень заметно это среди бабочек, жуков, рыбок, зверей… Обычно, но не всегда! Исключения есть всегда и везде. Человеки, например.
И эта колоритная пара была ярким тому подтверждением.
Адочка медленно, как царица, шла вдоль ряда торговок и пробовала все подряд из того, что они продавали. Ее пальцы… Нет! Персты! Ее персты, обильно усыпанные кольцами и перстнями, проникали (иногда по самый локоть!) во все кастрюльки, стеклянные банки и баночки, кадушки и тазики и вытаскивали из них на свет божий все, чтобы можно было только пожелать к столу. Тут можно было обнаружить обжаренную молодую картошечку под сливочным маслицем или сметанкой, ароматную капустку с морковочкой, соленые помидорчики, щипящие на языке, малосольные огурчики под хренком, хрустящие груздочки с укропчиком и смородиновым листиком и прочую маринованную и соленую снедь. Все это пробовалось Адочкой на зубок, причмокивалось и проглатывалось. Затем поводилось носиком из стороны в сторону – нравится или не нравится. А пальчики ее потом смачно, почти до самого локтя, ею же и облизывались. Салфеток продавщицы, увы!, не предлагали. И по мимике царственной космической особы можно было понять – съедобны эти кушания или нет.
Роланд шлепал за ней в отвислых трениках молча и угрюмо, денег на провиант не жалел и покупал то, на что его дражайшая супруга тыкала указующим перстом, складывал все в сумки немыслимых размеров и тащил это на себе, как вьючное животное. Судя по размерам поклажи, самочка космической стрекозы проголодалась не на шутку.
Все местное население тыкало в них пальцами и конвульсивно умирало в беззвучном хохоте. Еще бы! Ни в кино такого не увидишь, ни в театре. Здание вокзала моментально опустело. Все, начиная от местных милиционеров, кассирш и продавщиц газированной воды и заканчивая сантехниками, алкашами и бездомными собаками, сейчас находились у поезда Москва-Симферополь, чтобы получить бесплатный заряд бодрости на весь оставшийся год.
Но космическая парочка этого глумления над собой не замечала. Попросту привыкла – в Москве и не то увидишь. Это еще цветочки! Адочка и Роланд просто делали свое дело - быстрыми темпами скупали все съестное в пределах видимости и досягаемости, чтобы потом насладиться в душном вагоне плодами своей прогулки.
Тут мимо них быстро прошел дяденька Володя, тот который был вынужден ехать в соседнем купе вместе с противным Лавриком, и забрался по лесенке в вагон. Он улыбался во весь рот, держа в руках какие-то ягодки на длинной веточке, несколько мороженых на палочке в блестящей обертке и бутылку то ли с лимонадом, то ли с пивом, то ли с водкой – Виталик не успел рассмотреть.
- Ма! – тихонько прошептал Виталька. – А что у дяди Володи было в руках? Ягодки какие-то…
- Как что? – удивилась мама. – Это черешня, по-моему! Я толком и не рассмотрела.
- А она вкусная? – мальчик впервые в жизни видел нечто, отличающееся от того, что росло в саду у его бабушки.
- Ну, как тебе сказать? – мама задумалась. – Мне она нравилась. Я, когда училась в Одессе, всегда покупала ее. Еще мне нравилась шелковица. Она похожа на нашу малину, только черная, когда созревает. И растет на огромных деревьях.
Виталик грустно вздохнул. Черешню хотелось попробовать – наверное, и вправду вкусная... И другую ягоду тоже хотелось. Но, если мама не купила – значит, это очень дорого.
И тут случилось чудо. Настоящее! В проходе их купе появился дядя Володя и весело сказал:
- Разрешите мне, пожалуйста, угостить вашу милую компанию этими ягодами, а мороженое я отнесу нашим, - и, не дожидаясь согласия, протянул и Витальке и его маме по веточке с красными, оранжевыми и желтыми ягодками, так похожими на садовую вишню. Только вишни еще не было ни в магазинах, ни на рынке, ни в саду.
Ягодок было очень много – как виноградин на ветке. Виталик увидел, что ягодки были привязаны к ветке темными нитками. Вот и получалась гроздь.
Мальчик посмотрел на маму. Она улыбнулась и кивнула головой, разрешая ему принять такой щедрый подарок.
- Спасибо. Почему нам? – негромко спросила она у дяденьки Володи. – Сколько это стоит? Я сейчас верну Вам деньги.
- Что Вы, что Вы! Это нисколько не стоит. Это подарок от меня, - улыбнулся бородатый дядя Володя. – Такая мелочь… Почему я не могу что-то подарить людям, которые мне симпатичны?
- Странно…, - мама усмехнулась и посмотрела на Виталика. – Мы с Вами даже не знакомы. У вас там, - она кивнула головой в сторону соседнего купе, - тоже хорошая компания подобралась.
- Та компания – для компании, - фраза у дяди Володи получилась странной и смешной. Виталик хихикнул. – Но сегодня с утра у меня настроение кардинально отличается от того, что было вчера, когда мне хотелось напиться и забыться. Сегодня я отдыхаю от вчерашнего.
- Тут вы правы, - кивнула головой мама. – От веселья тоже нужно иногда отдыхать. Всему должна быть мера.
- Я – Володя, - вдруг представился мужчина с бородкой. – Если я очень надоедаю Вам, то скажите, и я уйду к себе.
- Я знаю, как Вас зовут. От Виталика ведь ничего не скроешь, - и она погладила сына по голове. – Меня зовут Галина Александровна. Нет, Вы нам не мешаете, но все-таки я не думаю, что мы сможем чем-то Вас удивить и обнадежить. Мы едем на лечение к морю.
- А разве я что-то требую от вас или на что-то претендую? – искренне удивился дядя Володя. – Мы – попутчики. Поэтому, и общаться можно на таком же уровне – никто никому ничем не обязан. Все очень просто.
- Хорошо, Володя, присаживайтесь, пожалуйста. Могу я Вас спросить? Вы женаты или как?.. Есть ли у Вас дети? – мама задала неудобный вопрос.
- Какое там! Рано еще! – Володя махнул рукой и улыбнулся до ушей. – Думаю, что мне это пока не нужно. Буду об этом думать лет, эдак, через десять. Молод еще… Погулять бы…, - и он виновато улыбнулся.
Улыбка у него была душевной. Даже какой-то детской.
- Ну, Вам виднее, как распорядиться свой молодостью и жизнью. Будете с нами завтракать? – и мама жестом пригласила дядю Володю к столу.
- Буду, если не очень обременю вас своим присутствием. Я щас тоже кое-что принесу. Минутку.., - и дядя Володя, отдав Сан Санычу мороженое, присоединился к новым знакомым.
И потянулся разговор о погоде, о работе, о … В общем, дальше было неинтересно. И Виталик, чтобы как-то развлечься, стал наблюдать за людьми, которые бродили по перрону.
А тем временем поезд осторожно тронулся. Пассажиры, которые гуляли возле поезда, встрепенулись, стали тушить сигареты и пытаться на ходу запрыгнуть в свой вагон. Но тут случилась непредвиденная заминка. На их пути оказалась Адочка со своим Роландом.
Быстро бежать космическая стрекоза не могла, лететь – тоже, зато других пассажиров вперед себе не пропускала. Да и кто смог бы оббежать такое препятствие, не получив травму? Люди в панике заметались в узком пространстве на перроне – поезд потихоньку набирает ход, а добраться до своего места нет никакой возможности. Им еще крупно повезло, что Адочка ехала не в последнем вагоне! Иначе, полвагона попросту осталось бы в чужом городе без багажа и средств к существованию. Ту-тууу! Все уехало бы в Крым без них.
Проводницы соседнего вагона, увидев такую вселенскую беду, разрешили несчастным пассажирам забираться в уходящий состав через двери других вагонов.
Адочка же каким-то чудом ухватилась за поручень и даже ступила на первую ступеньку шаткой металлической лесенки. Но выше подняться не смогла – силы покинули ее. Так и висела грушей сбоку вагона, переливаясь на солнце всеми цветами радуги.
Проводница Оксана топталась тут же и уговаривала нерадивую пассажирку всеми непроизносимыми при детях словами быстро подниматься наверх, иначе она будет вынуждена остановить этот «долбаный» поезд, который «с такими пассажирами» точно попадет сегодня в сумасшедший дом всем составом!
Роланд стоял соляным столбом на последней ступени лестницы с сумками наперевес, смотрел на свою жену сверху вниз и лихорадочно соображал, как ему поступить – то ли сумки тащить в купе, то ли помогать жене залезать по лестнице в вагон.
И тут его неожиданно посетила крамольная мысль: «А, может быть, попытаться треснуть ей по пальцам, чтобы больше никогда ее не увидеть? Нет Адочки – нет проблем в его жизни. Все так просто решается!»
По-видимому, все эти мечты отразились на его лице, потому как тотчас последовал громкий окрик и новые ценные указания:
- Заснул что ли? Брось ты эти сумки, наконец! – орала она. – Меня спасай, варвар! Если я щас упаду с поезда и разобьюсь – убью тя насмерть прямо на этих ступеньках!
И он последовал ее ЦУ - размахнулся и выбросил сумку поменьше наружу в высокие кусты. Вторую он бросил в тамбур на заплеванный пол.
Адочка, проводив дикими глазами улетевшую в пространство сумку, взвыла милицейской сиреной, яростно ухватилась за протянутую ей мужнину руку, и чуть не утащила его из вагона наружу. Их обоих в последний момент успела поймать на лету и закинуть внутрь тамбура пышногрудая проводница. Оксана смачно и изощренно покрыла их десятиэтажным матом, закрыла за ними на ключ входную дверь и, интенсивно покрутив пальцем у виска, ушла к себе в купе.
- Боже! Какой идиот! Какой же ты - идиот…, – и космическая стрекоза продолжала свое концертное выступление. – Заставь дурака богу молиться – лоб себе расшибет! Зачем ты сумку-то выбросил за дверь, изверг царя небесного? Ты знаешь, сколько это стоит? – она схватила его загрудки. – Это стоит кучу денег! Моих денег!
- Ну, дорогая… Ты ж сама сказала «брось» - я и бросил, - оправдывался Роланд.
- Боже! Боже мой, с кем я живу!!! – заламывала руки Адочка. – Мозги у тебя есть или все усохли на твоей работе?
- Ну, Адочка… Ну, не дуйся на меня, кыся! – изверг царя небесного нежно гладил свою жену по ручке, заглядывая ей в голубенькие глазки.
- Какая я тебе кыся??? – заверещала она так, словно проглотила милицейский свисток. – Ты мне скажи, ходячее ты недоразумение, что мы жрать теперь будем?
- Ну, зайка… Ну, как что? У нас же есть еще одна сумка. И в купе еще есть две. Так что – есть чем закусить. Голодными не останемся, - и он поднял с пола сумку с провиантом.
- И это ты называешь – голодными не останемся? – не унималась космическая перерабатывающая фабрика. – Это только тебе на один зубок. А мне что? Опять на диете сидеть? И не надейся! Не дождешься! Я устала на ней сидеть!
- Ну, я могу и корочкой вчерашнего хлеба обойтись, - и Роланд попытался подтолкнуть ее внутрь вагона. – Хорошо, пусть эта сумка вся достанется тебе.
- Да? Корочкой хлеба? Вот это мы и проверим! И не смей на меня орать! – она опять оглушила вагон милицейской трелью и затопала в истерика ногами. – Я тебе не абы кто! Я – Аделаида Купельман! Заслуженная артистка! Вот…
- Зайка… Ну, не придумывай, - зашептал Роланд.
- Ну, почти заслуженная, - поправилась Аделаида Купельман. – А не стала ее из-за твоей мамочки, между прочим!
- Ну, не начинай опять, Адочка, - жалобно захныкал мужчина. И затрусил мелкими шагами на свое место.
Успокоилась она только через полчаса, когда, наглотавшись успокоительных таблеток, рухнула на свою кровать. Роланд незаметно перекрестился, промокнул платком свой мокрый лоб и шею и тоже лег передохнуть.
Подобные концерты продолжались до самого Симферополя при каждой остановке поезда.
Большинство пассажиров, в свободное от концертных номеров время, маялось обычной дурью – стоянием в очереди в туалет с полотенцем на шее и зубной пастой в руках, водными процедурами в том же туалете, незамысловатым завтраком под мерный стук колес, разговорами ни о чем.
Но оказывается, что в вагоне был еще один человек, сумевший поставить все с ног на уши. Конечно, это был Лаврик. Наверное, самый противный мальчишка на земле. Там, где он появлялся, неизбежно возникали проблемы.
Вот и сейчас. Не успело в вагоне затихнуть эхо от трелей Адочки, как тут же неугомонный мальчишка принял эстафетную палочку из ее рук, и цирк на колесах продолжил свое выступление.
В той стороне, куда он ушел не более пяти минут назад вдруг раздались громкие крики, какие-то подозрительные визги и грохот падающих вещей.
Вскоре всем стало понятно происхождение бедлама. Вот не сиделось Лаврику на месте! То, что он замучил свое купе – это было понятно еще вчера, и на это уже все обреченно махнули рукой. Но ведь он умудрился за неполное утро еще и весь вагон на уши поставить!
Помнится, вчера в вагон забегала длинная такса на поводке, на котором ее чуть потом не придушили. Тогда она была среди провожающих – это запомнили все! И как она вдруг оказалась среди пассажиров – только одному Лаврику было известно. Каким чудом он умудрился отстегнуть ее от поводка и спрятать в вагоне, так что никто этого не заметил на протяжении всей ночи, наверное, никто в этой жизни так и не узнает. Это умение должно быть в крови и передаваться по наследству. (Точно – нашу Землю, наверное, посетили инопланетяне!)
Лаврик тянул за поводок упирающуюся таксу, которая никак не желала завтракать вместе с ним и в сотый раз отказывалась от зеленого надкушенного яблока, которым он ее пытался насильно накормить. Она выказывала свое нежелание связываться с гадким мальчишкой таким вполне стандартным для собаки способом. Были бы у нее пальцы, она цеплялась бы за все подряд, что попадалось у нее на пути. Но природа не наделила ее этим, поэтому ей оставалось только громко и истошно голосить на все лады. Получалось прямо, как у оперной певицы – так показалось Виталику. Уж он-то по радио наслушался таких звуков!
Собаку было очень жалко, но наблюдать за ней было забавно – в цирке такого не увидишь. Лаврик умудрился напялить на нее какую-то детскую одежду, которую он, наверное, стащил тут же у кого-то из пассажиров – по-видимому, у младенца из второго купе. Голубенькая детская кофточка была через пуговицу застегнута на ее спинке, лапки собаки были продеты в рукава, на голове красовался чепчик, криво завязанный на макушке. Не хватало только пустышки или бутылочки с молоком.
Сам Лаврик улыбался во весь рот и надеялся, что все пассажиры в вагоне также будут реагировать. Одним словом – шут гороховый!
Дураком обозвать его было нельзя – дурак до такого не додумался бы. Сумасшедшим - тоже. Виталькина мама говорила, что всех сумасшедших держали в Абрамцево, что находилось недалеко от их города. Получается, что Лаврик либо сбежал оттуда, либо сумасшедшим не был. Странно как-то… Все его поведение говорило, что именно там он и должен был проживать.
Из соседнего купе выскочил взлохмаченный Сан Саныч, пыхтя на бегу, как паровоз. Он ежесекундно подтягивал сползающие спортивные штаны. Но мужчина бежал спасать не ребенка, которого ему доверили довезти до дома живым, а бедную таксу. За ее жизнь он очень опасался.
Навстречу Сан Санычу неслась, как московская электричка, с перекошенным лицом проводница Оксана.
И эти два состава должны были неминуемо встретиться в какой-то точке А. Столкновение, казалось, было неизбежным. А последствия его могли быть просто катастрофическими для всего живого вокруг.
Целью этих двух «подвижных составов» было бедное животное, которое нужно было немедленно спасать из лап малолетнего вражины. Заодно стоило и как-то определяться со статусом собаки – то ли на сегодня она безбилетный «заяц», которого стоит немедленного высадить с поезда, то ли она - жертва обстоятельств, которую стоит пожалеть и накормить.
Но дядя Володя оказался шустрее их, и катастрофы чудом удалось избежать. Он оказался между ними, и весь назревающий скандал погасил в зародыше.
Разбирательство длилось не менее получаса. Вокруг собаки собрались все, кто мог передвигаться, начиная от младенцев, делающих свои первые в жизни шаги, и кончая двумя стариками из соседнего купе.
Только Виталик махнул на это рукой и остался лежать на своей кровати. Ему и вчерашнего представления вполне хватило.
В итоге, проводница даже захотела забрать таксу к себе в купе. Оксана клятвенно пообещала всем пассажирам, которые заступились за бедное животное, что она не будет высаживать никого на ближайшей станции – ни собаку, ни маленького хулигана, а доставит всех до места назначения. Бесплатно!!! Хулиган Лаврик будет передан из рук в руки какому-то там дядя мистическому Эдику, а собака будет выпущена на свободу, как воздушный шарик, в городе Москве, если там, конечно, ее будет ждать хозяин.
Несчастную собачку было очень жалко – вдруг хозяин ее не дождется и уйдет с перрона? Виталику такса очень понравилась – просто до ужаса! Она такая маленькая, длинная и смешная. Зубки у нее острые – это Виталик успел рассмотреть. Почему она не покусала этого противного Лаврика? Наверное, она была гораздо умнее этого дрянного мальчишки, если так поступила. Ведь за покусанного ребенка ее точно по головке не погладили бы.
Эх! Такую собачку Виталик хотел бы иметь у себя. Но мама… Мама всегда была против каких-либо животных в доме и постоянно говорила ему на это:
- За ними нужно ухаживать. А ты этого делать не любишь. А я этим заниматься не буду – мне тебя одного вполне хватает.
Виталик вздохнул и лег на спину. Даааа! Кому-то все, а кому-то ничего… Неправильно как-то все это… И обидно до слез. Вот почему мама решила, что он не будет ухаживать за собакой?
Все население вагона сейчас находилось в другом конце, усюсюкая с собакой. Некоторые подкармливали ее куриными косточками и обрезками колбасы. Собака от радости даже на задние лапы встала. Мама стояла рядом с дядей Володей и что-то оживленно с ним обсуждала.
Виталик опять вздохнул, а потом с головой укрылся простыней, которую мама еще не успела заправить. И затих, занятый мыслями о собаке. И о том, как Тимка завидовал бы ему, если…
Домечтать о собаке он не успел.
Внезапно мальчик почувствовал, что кто-то очень быстро и легко прошмыгнул по проходу мимо него. Осторожно выглянув одним глазом из-под простыни, он увидел Лаврика. Тот его не заметил.
Противный мальчишка быстро, как обезьяна, забрался на верхнюю полку, где должен был ночью спать дядя Володя. Руки его с невероятной скоростью стали шустро рыться в карманах дяди Володиных брюк. Такого нахальства Виталик еще никогда не видел.
От ужаса у него перехватило дух. Что он делает? Так же нельзя поступать? Это называется воровством. И за это в тюрьму сажают. Это Виталик и в кино видел, и мама нередко говорила.
Но Лаврик не знал страха. Он очень умело ощупывал чужие карманы и, наконец, нашел то, что искал. Черный кошелек с блестящей кнопкой быстренько переместился из брюк мужчины за пазуху этого чертового мальчишки.
А как его еще можно называть, после всего того, что он сделал?
И тут до Виталика неожиданно дошло, что Лаврик все ЭТО задумал еще вчера, когда только-только появился в купе среди нескольких взрослых. И собаку специально для этого украл. И теперь с помощью этой же собаки он отвлек всех взрослых и заманил их в другой конец вагона. Мысль была совершенно глупой, но другого объяснения такому поступку Лаврика он никак не мог придумать.
Как же это было гадко! Как он мог такое сделать? Ведь об этом Лаврике заботились совершенно посторонние люди, которые ничего плохого ему не сделали. Более того, они угощали его всякими вкусностями. А добрый дядя Володя даже не прогнал его со своей постели, когда ему нужно было самому укладываться спать. А сегодня еще и мороженым угостил.
Связываться с Лавриком было страшновато. В животе его сделалось нехорошо и неприятно похолодало. Мальчишка был старше Виталика и выше на целую голову. Он к тому же ходил уже в школу. Наверное, в класс третий-четвертый. Такой запросто справится с дошкольником вроде дохлого Виталика. Один щелчок по лбу – и он улетает в небо.
Что же делать? Как ему поступить? Никак нельзя допустить, чтобы пострадал такой симпатичный дяденька Володя. Но как это сделать? Как его вернуть кошелек на место? Самому украсть его у Лаврика, а потом подбросить дяде Володе? А вдруг взрослые увидят, как он с чужим кошельком сидит на чужой полке и, не разобравшись в ситуации, обвинят его самого в воровстве? Вот ужас-то будет! И неминуемая тюрьма!
Мысли в голове Виталика скакали зайцами, не давали сосредоточиться и принять какое-то решение. Никогда он еще не бывал в подобных ситуациях. Аж лоб вспотел!
Тут взгляды мальчишек пересеклись. Рука Лаврика дрогнула, но не остановилась. Он весь моментально напрягся, словно кошка, приготовившаяся к прыжку. Виталька же словно окаменел. Но руки его механически очень и очень медленно стали натягивать простынь на голову, чтобы спрятаться и стать незаметным. Ни дать, ни взять – страус!
Маленький воришка очень медленно слез с полки, не отрывая своего взгляда от противника, подошел на цыпочках к лежащему на постели Виталику и, зло глядя на мальца сверху вниз, процедил сквозь кривые мелкие зубки:
- Ну чо, малек сопливый? Жаловаться побежишь или молчать будешь? Кому первому за сладкие красные ягодки все выложишь, а? Кому первому расскажешь обо мне – своей мамочке или ЭТОМУ? Смотри, как он старательно к твоей мамке подкатывает! Вон как трется около нее! Как ты думаешь – чего он хочет? Или тебе он самому нравится?
Виталика поразило – Лаврик походил сейчас на змею Нагайну из мультика про мангуста. Тоже медленно крался, тоже шепотом произносил зловещие и гадкие слова. Еще чуть-чуть и укусит! Мальчику совсем не понравилось, как Лаврик назвал дядю Володю – ЭТОТ. Как же так? Как он может так о людях отзываться? Не может быть, что можно было настолько ненавидеть взрослого человека, который к тебе хорошо относится, чтобы не называть его даже по имени.
- Он не ЭТОТ, - тихо проговорил Виталик. – Дядя Володя хороший. И добрый… Он очень добрый. Как мой папа.
- Добрый…, - хмыкнул Лаврик. – Добрых ты еще не видел. Вот мой дядя Эдик – он добрый. И денег у него уйма – по самое горлышко. А у ЭТОГО? Тэк-с… посмотрим…, – Лаврик открыл кошелек и заглянул внутрь. – Я щас сдохну от смеха! Посмотри на своего «доброго» – всего сто пятьдесят рублей! И это все??? И на эти деньги он едет отдыхать к морю? Да мы с моим дядей Эдиком в сто раз больше за неделю тратим! Нищета! – был его окончательный вердикт.
- Тогда положи все на место, - пискнул Виталик. – Пока никто не увидел.
- Делать мне больше нечего! – фыркнул Лаврик. – Тебе надо – ты и положи все на место, - и гадкий мальчишка бросил кошелек дяди Володи Виталику на кровать. – А если кто-нибудь узнает обо мне – расскажу про тебя своему дяде Эдику. Он из тебя отбивную котлету сделает. Или убьет, может быть. Или на куски распилит. Как я захочу, так и будет. – И воришка, весело насвистывая, не торопясь ушел к себе в купе. Лишь раз оглянулся и криво усмехнулся.
Глаза Виталика от ужаса стали размером с блюдце, руки предательски дрожали. Если кто-то сейчас увидит его с чужим кошельком, то сразу же сдаст в милицию – это точно. Тут даже мама не поможет. Дядя Володя тоже ему не поверит, что это не он стащил у него злосчастные деньги.
Боже! Какой позор его ожидает! Тюрьма? А, может быть, расстрел? Лучше уж тогда каторга – все на природе, а не за четырьмя стенами… Что же ему делать-то??? Боже! Как же трудно найти правильное решение!
Он быстро накрыл кошелек руками, чтобы никто его раньше времени не увидел. Нужно было срочно что-нибудь придумывать! Срочнее просто не бывает! Эх, Тимки рядом не было. Он мог бы помочь! У его дружка всегда что-нибудь в голове бывает, если по ней посильнее книжкой треснуть.
Сердце бешено колотилось. В глазах мельтешили разноцветные мурашки. В голове бухали барабаны – целый оркестр.
Зачем? Ну, зачем они поехали с мамой к морю? За тем, чтобы их посадили в тюрьму за то, чего они не делали?
- Ну? И как ты тут поживаешь? – неожиданный вопрос заставил его вздрогнуть. – Мы тут с твоей мамой собачку кормили. А ты чего к нам не присоединился? Таксы испугался что ли? – это неожиданно подошел дядя Володя и присел рядом на кровать.
- Это Тимка, мой дружок их боится – за меня всегда прячется, - ответил Виталька с каменным лицом. – А я с ними дружу. У бабушки в деревне одна живет. Рексом зовут. А где мама?
– Мама там чай у проводницы заказывает. Сейчас придет. Ты не волнуйся! – дядя Володя выглянул в проход – не нужна ли его помощь.
И тут Виталька сделал то, чего и от себя никак не ожидал.
- Вот! Возьмите, пожалуйста, - и протянул бородатому дяде Володе его черный кошелек. – Он Ваш. Я знаю.
- Да. Мой кошелек. Откуда он у тебя? – удивился дядя Володя и машинально открыл его. – Неужели я его потерял?
- Не спрашивайте, пожалуйста, - прошептал Виталик и весь сжался – сейчас все и решится. – Я его не брал, но знаю, кто его хотел взять.
- И кто же на него позарился? - спросил мужчина. – Скажешь мне – кто он?
- Я не скажу, - прошептал мальчик. – Не просите, пожалуйста.
- Ты боишься его? – мужчина посмотрел в глаза.
Виталик утвердительно кивнул:
- Он сказал, что его дядя убьет меня, если я его выдам. А потом на кусочки разорвет.
- Так… Приплыли…, - протянул громко дядя Володя, почесал подбородок и заглянул за угол. – Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Мне все ясно. Я, кажется, догадываюсь, кто это сделал. Ты не волнуйся! Ты никого не выдал. Никто тебя на мелкие кусочки не порвет, - он молча поднялся и ушел к себе в купе.
Виталик с замиранием сердца прислушивался ко всем звукам, которые могли доноситься от соседей. Но их не было.
Мальчик осторожно заглянул за угол. Там, в соседнем купе, все было спокойно – Лаврик копошился, как ни в чем не бывало, на своей нижней полке. Странно, но он был даже жив – дядя Володя его не тронул. Даже не отшлепал. А сам бородач лежал наверху, прикрыв глаза. Он просто отдыхал, а не спал, как сначала могло показаться. Наверное, думал о чем-то, нервно покусывая губы.
Тут, наконец, вернулась Виталькина мама. В руках у нее было три стакана чая:
- Иди и пригласи Володю на чай. Я на троих принесла.
Радостный Виталик заглянул в соседнее купе и, слегка толкнув мужчину в коленку, передал ему приглашение. Лаврик зло стрельнул глазами в его сторону, но ничего не сказал.
- Спасибо. Я сейчас приду, - ответил мужчина.
И он, бодро спрыгнув со своей верхней полки, ушел куда-то в другой конец вагона.
- Ой, мам! – воскликнул Виталик. – Смотри! Море! Ура!!! Мы приехали!
Мама посмотрела в окно:
- Это еще не море. Нет! Это, конечно, море, но вроде как ненастоящее. Перекопом называется. Вода в нем очень соленая, но оно мелкое – его вброд можно перейти. Почти как болото.
- А купаться в нем можно? А где же волны? А корабли где? А тут акулы водятся? – Виталька «прилип» носом к окну и сыпал вопросами, даже не дожидаясь ответов.
- Я же сказала уже, что оно очень мелкое. Никакой корабль здесь плавать не сможет, - мама размешивала сахар в стакане чайной ложечкой. – Пей, пока не остыл.
Вдоль этого ненастоящего моря они ехали достаточно долго. Виталику вскоре надоело смотреть. Он мечтал увидеть огромные корабли, но пока им попадались только старые дырявые рыбацкие лодки. Но самое ужасное было то, что оно оказалось все утыканным какими-то гнилыми бревнами, удочками и опутано старыми сетями. Сказка о Лукоморьи и зеленом дубе тускнела прямо на глазах.
Дядя Володя появился в проходе опять неожиданно. И, как обычно, с улыбкой до ушей. В одной руке у него была большая шоколадка «Аленка», в другой – желтая деревянная гитара с металлическими струнами.
- Откуда все это богатство, Володя? – удивилась мама. – Вы, как добрый волшебник - куда бы ни пошли – без подарков не возвращаетесь!
- Ну, шоколадку в вагоне-ресторане купил, а вот гитару - у туристов одолжил на часок. Упирались, но я их упросил. В Симферополе отдам, - улыбнулся мужчина. – А это тебе, Виталик. – И он протянул ароматную шоколадную вкуснятину мальчику. У того аж загорелись глаза.
- Мне? – малец даже задохнулся в восторге, робко принял из рук дяди Володи сладкий подарок и опять посмотрел на маму, спрашивая умоляющим взглядом разрешение.
- Ну, зачем, Володя? Не нужно его так баловать – он и без этого плохо ест. А уж после шоколадки – силой не заставишь! - сделала замечание мама. – Не стоит на нас тратиться, честное слово. Деньги Вам самому на отдыхе очень могут пригодиться. Потом вспомните меня.
- А Виталик заслужил эту шоколадку. Правда, Виталик? – и бородач весело подмигнул мальчику. – Он меня спас сегодня. Только т-с-с-с... Это будет нашей тайной, да?
- Да, - прошептал мальчик. – Тайной…
Так легко он еще никогда не зарабатывал себе шоколадку.
«Он красивый. И очень добрый», - подумал про себя Виталик. – «Но… уже очень старый. Как мама. Ей уже больше тридцати лет. Так жалко».
Интуитивно он тянулся к молодому мужчине, как крупинка железа тянется к магниту. Ему нравилось находиться рядом с ним. Нравился его запах, его голос, его внешний вид. В жизни Виталика так не хватало мужского присутствия, мужского плеча и внимания, что он был готов принять любого, кто его по-настоящему приласкал бы и уделил хоть частичку своего внимания.
А когда веселое чаепитие закончилось, дядя Володя запел под гитару. Он хорошо играл. И красиво пел. А песен знал - и не сосчитать сколько!
Его большие пальцы проворно перебирали струны музыкального инструмента и извлекали из него настоящую музыку. Лично для Виталика с мамой никто никогда не пел. А сам мальчик очень стеснялся петь перед людьми, хотя умел сам прекрасно это делать.
Первая песня была, которую исполнил дядя Володя, была про сказочную Звездную страну и Маленького принца. Очень грустная песня. Но такая замечательная!
Виталик лежал на спине, но мыслями давно уже был в этой самой стране. И так ему было там хорошо - аж сердце заныло.
А потом веселый бородач запел про какого-то Экзюпери, которого все ждали на Земле. Про то, как он летал в голубом небе и как не вернулся. Хотелось спросить про него у дяди Володи поподробнее, но он не стал этого делать. Ведь перебивать взрослых - это очень неприлично.
Было очень жалко этого Экзюпери - до слез. И чтобы окончательно не расплакаться – он отвернулся к стене, да и не заметил, как задремал.
Ему снилось голубое небо, яркое желтое солнце и белые пушистые облака. Он порхал и кувыркался в них, как маленькая птичка. Невдалеке от него летал старенький "кукурузник", а в нем сидел тот, которого так ждали на земле.
- Э-ге-гей! - закричал мальчик ему и радостно помахал ему рукой. - Привет! А тебя там ждут внизу! Когда вернешься к нам?
- Не знаю! - отвечал ему летчик, размахивая над головой летчиским шлемом. - Еше немного полетаю здесь и вернусь. Вы даже соскучиться по мне не успеете. Передай на земле, что я всех люблюююю! Покааааа! - и, сделав в небе "петлю", маленький самолетик улетел в сторону солнца.
Очнулся Виталик уже в Симферополе, когда скорый поезд, последний раз вздохнув, замер на неопределенное время.