28 января
На Тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь в век. Буду хвалить тебя, враги мои не дают покоя. День и ночь ищут изловить меня, куда я иду, и там слова мои перетолкуют на свой лад и не дают покоя, озверели сердца человеков и благодать далека от нас. Г.Е. Распутин
Церковные историки не могут простить Григорию того, что у него не было своего старца, от которого бы он набирался по традиции духовного опыта. Но мало что в жизни Григория шло согласно традиции. Тем не менее некоторыми апологетами Распутина делаются попытки рассматривать в качестве старца, у которого якобы учился Григорий, упомянутого уже Макария. Вряд ли, однако, Макарий (Михаил Васильевич Поликарпов) сыграл принципиальную роль в жизни Григория. Мария Распутина писала так: «У отца никогда не было духовного наставника. Всё, что он понял, он понял самостоятельно».
И всё же дружба между Григорием и Макарием была.
Макарий, известный на Урале как Пастух Михаил, слыл юродивым и прозорливцем. С Распутиным он, вероятно, встретился впервые только в 1905 году — когда Григорий был уже вполне духовно сформирован. О пророчествах Макария ходило много рассказов. Маргарита Сабашникова, жена поэта М. Волошина, посетила Макария в 1910 году. Вот что она пишет:
«В пустой комнате с маленькими закрытыми окнами, окружённый кудахтающими и взлетающими друг на друга курами, стоял человек высокого роста, но немного сутулый. Руки его с раскрытыми ладонями были подняты кверху, как будто он ловил руками невидимые потоки. Лицо его было вне времени. Глубокие морщины свидетельствовали о тревоге, тревоге не за себя. Глаза его, по-видимому, не знали сна. Он был одет как крестьянин, только на голове у него была монашеская камилавка, время от времени он поворачивался в разных направлениях и смотрел по сторонам и наверх, как будто хотел где-то что-то лучше рассмотреть. Иногда он обращался к курам и говорил с ними. Он был серьёзен и строг.
Что-то захватывающее было в его облике, что-то подобное присутствию, встреча взглядов. Всё же он должен быть старцем, подумала я и опустилась перед ним на колени.
Он же посмотрел на меня через плечо и тихо сказал: „Не надо становиться на колени“. Потом он подозвал двух ссорящихся кур и подошёл ко мне, всё ещё держа руки, поднятыми кверху. „Что Вы хотите от меня?“ — спросил он. „Я прошу благословить меня“, — ответила я, смутившись, так как не была готова к разговору. „Мы не попы и не монахи, раздающие благословения“».
Для Григория Ефимовича много значила дружба с Макарием, как много для него значила и дружба с другими духовными пастырями. Не всегда это были люди холеные, светские, богатые. Но Григорий Ефимович не сторонился таких людей - он видел в них искреннюю веру и любовь. Но все же редко в ком совмещались одновременно такой духовный подъем, такая мудрость и озаренность, с такой практичностью как в Григории. Если многие тонкие натуры, чувствующие добро и зло, бежали от общества, предпочитали компанию животных сообществу человеков, то Григорий Ефимович не чурался грешников. Он шел к ним, не дожидаясь, пока они придут к нему. Шел даже к тем, кто ненавидел его. Шел, чтобы открыть им глага и показать Бога таким, каким увидел его сам Старец - Богом любви.