"Под крылом Сатаны подвизался,
Вместе с чертом над богом смеялся,
И бесстрашьем своим выделялся.
Доскакался."
- Доскакался,блин!-сказал сам себе Зюня.Он подошел походкой Челентано, и,чавкая жвачкой сказал:— Сиротка, возьми конфетку.
— Какая я тебе,вонючий носок, "сиротка", вот мой отец стоит,что-б ты таки знал.....
Но Зюня вынимает кольт, стреляет...
— А теперь,сиротка, возьмёшь конфетку?.
С залитой майским солнцем улицы Зюня шагнул в полумрак общежитского холла; глаза его не сразу приспособились к смене освещения, и бородатый, рыжий с гнелыми зубами во рту Боби показался призраком, бестелесным голосом:
- Вот сука, а?! Ты представляешь, что это за сука?!
- Да, - произнес Зюня, - это действительно сильно. Теперь он мог разглядеть бородатого: тот чесал угреватый лоб, на носу с черными точками от угрей и щеках поблескивали капельки пота. На нем были сандалеты и рубашка со значком, оповещавшим мир, что Заин Поцкис - извращенец. Бородатый ощерился, выставив неровные желтые гнилые зубы:
- Ну, я должен был спихнуть этот экзамен еще в январе. И все время говорил себе, что я должен это сделать, и как можно быстрее. А потом еще одна переэзкаменовка - ну, думаю, все. Плохи мои дела. Я думал, что вылечу, ей-богу!
Комендантша стояла в углу, у почтовых ящиков. Необычайно высокая, чем-то неуловимо напоминающая джазовую певицу Дебору. Одной рукой она пыталась запихать на место спадающую бретель бюстгальтера, другой прикалывала к стенду какую-то очередную ведомость.
- Это было сильно, - повторил Зюня.
- Я хотел у тебя списать, но этот тип, он все видит, ей-богу, все! Вот ведь сукин сын... Ты как думаешь, заработал ты свое "А"?
- Возможно, я провалился, - спокойно сообщил Зюня. Бородатый подпрыгнул на месте:
- Ты думаешь, ты ПРОВАЛИЛСЯ?! ТЫ?! Но...
- Я пойду приму душ, ладно?
- Да-да, конечно... Конечно. Это был твой последний экзамен?
- Это был мой последний экзамен, - произнес Зюня и пошел к лестнице. Старые ступени. Запах нестиранных носков. Его комната на пятом этаже... На четвертом навстречу шел очкастый заморыш, прижимавший к груди, как Библию, справочник по высшей математике. Шевелящиеся губы - логарифмы, что ли, запоминает? - абсолютно пустые глаза. Зюня проводил его взглядом. Заморыш куда лучше смотрелся бы мертвым. Он был призраком, тенью на стене. Тень качнулась еще пару раз и исчезла. Сквозь замызганное окно было видно, как Сема и еще один идиот с волосатыми, как у гориллы, ногами играют в мяч. Зюня взобрался на пятый и пошел через холл. Макс уехал два дня тому назад. Четыре экзамена в три дня, все схвачено, за все заплачено. Этот Макс - это умеет. Вещи собрал быстро и аккуратно, оставил лишь своих красоток на стене, пару грязных липких носок и керамическую скульптурку: мужик на унитазе, пародия на "Мыслителя" Родена. Зюня повернул ключ в замке.
- Ау! Эй,кто здесь! - через холл приближался Коллинс, староста этажа, молодой человек с ослиными тупостью и упрямством, недавно пославший одного приятеля на деканскую комиссию за пьянку. Коллинс был высок, хорошо сложен и всегда выглядел лощеным.
- Бак! Ты все сделал?
- Да.
- Не забудь вымыть холл в комнате и заполнить опись.
- Да.
- Я в тот четверг забросил бланк тебе под дверь, так?
- Да.
- Если меня не будет, тоже кинь под дверь опись и ключ, договорились?
- О'кей.
Бак взял его руку и быстро, энергично сжал. Его кожа была сухая и шероховата, рукопожатие давало такие ощущения, как сжимание в ладони пригоршни соли.
- Хорошо тебе провести лето, парень.- Да.
- Смотри, не перетруждайся.
- Нет.
- Как говорится, употребляй - но не злоупотребляй.
- Буду. И не буду.
Бак секунду-другую выглядел озадаченным, затем рассмеялся:
- Ну ладно, пока!
Он хлопнул Зюню по плечу и зашагал обратно, остановившись по дороге у чьей-то двери с требованием приглушить музыку. Зюня отчетливо видел его в могиле, холодного, белого, с мухами, залепившими глазницы. Безучастного ко всему. Как эти мухи. Ты будешь жрать мир или мир будет жрать тебя - в любом случае все о'кей, все идет по плану. Зюня долго смотрел в спину уходящему Баку, затем зашел в комнату. Без обилия вещей, загромождавших все пространство в бытность здесь Сэма, комната выглядела стерильной. Ничем не прикрытые диванные подушки на кровати соседа оказались потрепанными и грязными. Две девки из журнала "плейбой" улыбались застывшими улыбками манекенов, тупо уставившись в пространство. Та половина комнаты, где обитал Зюня, не изменилась - все тот же военный порядок: бросьте монетку на натянутое по струночке покрывало, и она отскочит. Это слегка напоминало барак и сильно действовало на нервы . Английский мажор с налетом снобизма и фразерства, он называл Зюню "человеком в футляре". На стене - лишь один большой плакат. На нем подтяжки и по пистолету в каждой руке. Когда Зюня купил этот плакат в книжной лавке колледжа, Сэм не преминул заметить, что и пистолеты, и подтяжки символизируют импотенцию. Зюня беспокоился, не так ли это, хотя никогда ничего не читал о Богги. Он подошел к двери сортира, открыл ее и вытащил Магнум 352, который отец, советник министерства, подарил ему на прошлое Рождество. Оптический прицел Зюня купил сам в марте. Конечно, хранение оружия в комнате едва ли допускается правилами общежития, даже если оно охотничье. И патроны вам вряд ли дадут - но так ли сложно обойти все эти трудности? На складе колледжа бардак, очевидно, инвентаризация давно не проводилась. Зюня прятал свой Магнум в леске за футбольным полем - водонепроницаемый чехол исключал любые неприятности - и забрал его рано вчерашним утром, когда все спали. Он сидел на кровати, сжимая ствол в руках, на лбу его выступила испарина. Со своего сиденья Мыслитель понимающе глядел на него. Зюня встал, медленно пересек комнату и резким движением смахнул со стола фигурку. Она разлетелась на мелкие поблескивающие осколки, и тут же раздался стук в дверь. Зюня сунул пистолет под кровать:
- Войдите!
Это был Бейли в своих вечных подштанниках. Вокруг пупка - черная свалявшаяся шерсть. У Бейли не было будущего. Он должен жениться на тупой квочке и наплодить кучу тупых детей. Затем умереть - от рака или, например, от почечной недостаточности.
- Как твой экзамен, Зюнь?
- Все нормально.
- А у меня завтра. Нельзя ли забрать твои записи?
- Утром я сжег их с прочим хламом.
- А-а-а... ну, жаль... О, Боже! Это кто сделал? - он уставился на останки Мыслителя.
- Понятия не имею.
- Но зачем? Зачем было это нужно?! Мне нравилась эта штуковина. Я хотел ее купить у Сэма, и вот пожалуйста...
У Бейли были мелкие и резкие, как у крысы, черты лица. Потертые неопределенного цвета подштанники сидели косо. Зюня отчетливо видел, как он умирает от холецистита. С кислородной подушкой. И желтым лицом. "Я помогу тебе", - подумал он.
- Слушай, а если я этих баб стащу, твой сосед не слишком обидится?
- Думаю, не слишком.
- О'кей.
Бейли прошел через комнату, шлепая по полу босыми грязными ступнями, осторожно обходя керамические осколки, и отколол фотографии.
- А твой плакат с Гартом тоже неплох. Хоть он и без сисек, но кое-что висит другое, ха!
Бейли посмотрел на Зюню, ожидая, что тот улыбнется. Когда этого не произошло, он спросил:
- Надеюсь, ты не собираешься выбрасывать эту картинку?
- Нет. Я собираюсь всего лишь принять душ.
- О'кей. Ну, хорошо тебе провести лето, если больше не увидимся.
- Спасибо.
Бейли повернулся, продемонстратировав отвисшую задницу своих подштанников, и пошел к выходу. В дверях он остановился:
- Так у тебя еще одна четверка, приятель?
- Ну да.
- Молодец. Увидимся в следующем году, пока?
Он вышел и закрыл дверь. Зюня посидел немного, затем вытащил пистолет, разобрал его и почистил. Он поднес дуло к глазу и долго смотрел на маленький кружок света. Ствол был чист. Он собрал оружие. В третьем ящике бюро лежали три тяжелые коробки с амуницией. Он открыл окно, подошел к двери, запер ее на ключ, вернулся к окну и выглянул во двор. Яркая, поросшая зеленой травой площадка была полна гуляющих студентов. Сэм со своим другом-дебилом все еще гоняли мяч. Они сновали туда-сюда, как ошпаренные кипятком тараканы.
- Давай я тебе кое-что расскажу,приятель, - сказал Зюня. - Господь обозлился на Каина, потому что тому казалось, что Бог - вегетарианец. Его брат был осведомленнее. Бог сляпал мир по образу и подобию своему, и если не ты жрешь мир, то мир жрет тебя. И тогда Каин спросил своего брата: "Почему ты не сказал мне?" А брат ответил: "Почему ты не слушал?" Каин сказал: "О'кей, теперь-то я услышал". Он убил брата своего и сказал: "Эй, Господи! Ты хочешь мяса? Тебе жаркого, или ребрышек, или бифштекс из Авеля, или чего? В ушах звенела песня:" Мне не нужны просторы пыльных кабинетов.
И в офисе я усидеть не смог.
Двенадцать ночи, рукой прикрыта сигарета.
Вторые сутки на позиции, готов!."
- И тогда Бог смазал ему пятки салом и выгнал из Эдема. -сказал Зюня и сплюнул через губу.- Вот так... И что ты по этому поводу думаешь?
Сэм молчал. Зюня поудобнее устроился у окна, опершись локтями о подоконник, следя за тем, чтобы блеск ствола не был заметен снаружи. Он посмотрел в прицел. Напротив находились корпуса женского общежития Эммануэль, более известные как "сучарня". Зюня перевел прицел на большой сверкающий "Форд". Рядом с машиной студентка, блондиночка в джинсах и голубой майке-топ мило беседовала со своей мамой. Папа - лысеющий краснокожий тип, запихивал сумки в багажник. В дверь постучали. Зюня подождал. Постучали опять.
- Зюнь? Я принес тебе кое-что за твой плакат. Открывай давай!
Бейли. Зюня промолчал. Девчонка с мамой над чем-то весело смеялись, не зная, что все они - микробы, инфузории в луже, суетящиеся без смысла и тока... Папа присоединился к ним, и они стояли, смеясь, под ярким солнцем - семейный портрет на перекрестье прицела.
- А, ну тебя к драной матери, - ругнулся Бейли. Босые ноги зашлепали по холлу. Зюня нажал курок. Магнум толкнул его в плечо. Хороший крепкий толчок, говорящий о том, что оружие расположено верно. Шикарная волна золотистых волос блондиночки отлетела вместе в половиной головы. Мама продолжала по инерции улыбаться еще мгновение, затем, зажал рот ладонью, пронзительно закричала. Он выстрелил. Ладонь и голова исчезли в кровавом месиве. Отец семейства, бросив сумки, обратился в бегство. Зюня поймал его на прицел и выстрелил в спину. Опустив пистолет,он смотрел в окно. Кто-то в тени, сжимая в руках мяч, таращился на девчонкины мозги, размазанные по надписи "СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА" на асфальте. Он не шевелился. И все вокруг стояли не двигаясь, словно вдруг окаменели. Кто-то настойчиво постучал, затем дернул дверную ручку.
- Зюнь? С тобой все в порядке, Зюняяяяя? Мне кажется, кто-то...
- Ешь и пей досыта, Боже милостивый! Ешь! - воскликнул Зюня и выстрелил. Он промахнулся, и кто-то бросился бежать. Не беда: вторым выстрелом Зюня сразил его, и тело пролетело еще пару метров, прежде чем упасть.
- Зюня застрелился! - заорал Бейли. - Ребята, быстрей сюда!
Ноги шлепали по холлу. Теперь все бросились бежать. Зюня слышал их крики. Слышал топот ног по ступеням. Он взглянул на Богарта. На полу поблескивало то, что прежде было Мыслителем. Интересно, чем сейчас занимается Боб? Спит, смотрит телевизор или ест обильный вкусный ужин. Жри весь этот мир, Боб. Ты проглотишь его, не поморщившись.
- Зюня! - это я барабанили в дверь, - придурок, открой!
- Там закрыто, - закричал Бейли, - он был не в себе, он застрелился, я точно знаю!
Зюня выставил ствол в окно. "Мне не нужны просторы пыльных кабинетов.
И в офисе я усидеть не смог.
Двенадцать ночи, рукой прикрыта сигарета.
Вторые сутки на позиции, готов." звучало у него в ушах но,кайфа не бвло......
Какой-то парнишка в полосатой майке, спрятавшись за кустом, напряженно вглядывался в окна общежития. Было заметно, что он хочет бежать, но ноги не слушаются... "Жри, Господи!" - пробормотал Зюня и нажал курок.Когда все стихло,пыль рассеялась и улеглась, он открыл глаза. На ветке отломанной сирени сидела птичку.Она грустила и ее глаза, глаза его мамы, плакали.Слеза скатилась и зацепилась за перышко...Самая страшная боль в сердце,-подумал Зюня,- это когда ты видишь как твоя мама плачет и ты уже ничего не можешь поделать и с каждой ее слезинкой утекает минута её драгоценной жизни... .Н И Ч Е Г О!