Сегодняшняя ночь была очень душной и Шальной не мог никак уснуть. Слышны были выстрелы на улице. Шальной жаждал крови. Ему хотелось, чтобы на улице люди убивали друг друга. Вот слышен выстрел. Опять кого-то прибили, изнасиловали, но Шальной лишь смотрел на все эти вещи, став у окна, глядя в темный двор, но вдруг под самыми окнами женщина истерично заорала: «Нет, мой друг, я никогда бы не подумала, что ты станешь наркоманом. Кто угодно, но только не ты. Ведь ты же мой сын, мой малютка, которого я девять месяцев вынашивала под сердцем. Как ты мог! Я же лишь одним тобою живу, а ты предал меня, как же ты мог, мой дружочек!». А ей кто-то басовито проговорил в ответ: «Мой сон крепок и печален. Уйди прочь, женщина!».
Шальной отошел от окна, а после услышал звон разбитых бутылок – это дети их о стены домов так. Это были отряды из подвалов, которые крушили все на своем пути: они хором орали во дворе песни про чудеса, а другие хлопали в ладоши и отбивали ногами ритм. Это была неизвестная Шальному песня про мороз и солнце. До него доходили обрывки песни. Такое вот он слышал, когда прислушивался к тому, что поют. Хор молодых выдавал из себя мощно и дружно: «Мы чудеса любим, мы чудеса ждем, мы про них песни поем. Чудеса-чудеса, ах, как крепки наши голоса, ах, как прекрасно жить и все вокруг себя крушить». Эти слова быстро летели по воздуху и все жители домов вышли на свои балконы, дабы увидеть, что же тут снова происходит.
Шальной понял, что надо спать, он уже не мог разобрать их иную песню, ибо иная песня проникала в поры красных кирпичных стен и исчезала в них. На чердаке сидели коты и мурлыкали себе беззаботно о том, что без них, пушистых котиков, так скучно жить.
Когда-то на пятом этаже раньше жил художник с бородой до пояса. Он рисовал на картинах уродцев: то были дети без ног и рук, с двумя головами, разные существа из его головы, но они все-таки пили абсент вместе с ним, а вот недавно он решил быть как все. Да, он все-таки отрезал себе ухо и подарил любовнице, чтобы было славно, а после этого спрыгнул с крыши.
В глупом дворе на скамейке свистели штурмовики смерти, а на соседнем чердаке дружно мяукали девушки, словно бы они были, кошки, но они все мечтали о семейном счастье.
У Шального дома жил кот со своим другом, который работал в пожарной части водителем машины. Они приходили только за едой, а потом уходили обратно во двор, где весело пили пиво и танцевали гопак под хохот старушек, что высовывались из окна и падали легонечко так в палисадник, словно бы их оттуда выдувал ветерок.
Духота так сильно сковала своими кривыми руками каждого из них, а во снах Шальной так дико кричал от боли на весь город, так пронзительно кричал, что было невозможно дышать тем, кто спал в его доме, ибо его крик заставлял их легкие сжиматься и молчать про себя в тряпочку.
Шальной поставил на плиту чайник и снова подошел к окну. Жара стояла неимоверная. Нужно срочно идти к реке, дабы окунуться в тридцатиградусную воду, но Шальной не мог себе позволить спуститься во двор.
Холодная вода бы помогла сейчас Шальному стать молодцом. Еще можно нырнуть в источник с родниковой водой, взять у него часть его прохлады и умереть от экстаза в этот самый момент. Взять своим движением мысли его молчаливую прохладу.
Шальной выпил черного чаю с лимоном, но спать не хотелось. Одеяло махровое с изображением котят смятое лежало на кровати. Свет луны озарял комнату, но это не радовало. Казалось, что лунный свет несет проклятие и вечную печаль, которую не смыть никакой водой.
Во дворе стояло упругое эхо от напряженного пения старушек, которые решили гулять до самого утра, ибо их старики померли от болезней и они снова остались холостыми, но с хлыстами теперь ходят они по ночам и ищут подростков, которых можно по заднице лупить ремешком, чтобы кровь шла, чтобы было очень-очень больно им.
Слышались во дворе мужицкие дружные возгласы: «Свобода или смерть!». Это было сборище местных бродяг: они издавали прочие лозунги и их крики быстро летели на стены домов и отскакивали от них как мячики в пустоту.
Шальной резко отпрыгнул от окна и подумал, что ныне ночь ужасающе тяжела. Жара забирала все силы. Послышался рассказ одного бродяги о том, как он разбил лопатой пополам месяц, а потом уныло глядел на него всю ночь, а потом плюнул на руки и соединил его вновь, чтобы сиял снова над городком себе без всякой печали.
Шальной попытался рассмотреть этого бродягу. При свете фонаря и луны он увидел на скамье человека: черные пряди волос облепили мокрый от пота лоб, губы пересохли, как и все мечты, которые катались у него когда-то в голове по дорогам великой иллюзии общества благоденствия и равенства, что вела к земле обетованной. Бродяги подбивали своими острыми словами копыта лошадям, что стояли во дворе и щипали траву, им срочно нужно еще выпить водки, а потом пойти громить буржуйские магазины, чтобы было не скучно жить.
Сиреневые легкие тучи из которых выглядывали любопытные ангелы с голодными глазами медленно плыли по темному небу, где сияли огоньки крохотных звезд и Шальной слышал, как ангелы всхлипывали и говорили между собою о том, что самая лучшая работа – это работа в крематории, ибо это работа для праведных граждан, которым надоело пить и жить.
Весь квартал люто спал, похрапывая в свои уютные форточки и без слов понимали тогда все спящие друг друга. Окна маленьких домиков были темны и Шальной уже тогда твердо знал, что будет с миром. Голос в его голове отчетливо говорил ему, чтобы он искал себе работу в крематории, что только эта работа даст ему успокоение ума.
У Шального в углу стоял старый бабушкин шкаф в котором лежал его черный колпак и плащ, что шила ему сама бабушка. Шальной одел плащ и колпак и почувствовал себя героем.
Утро еще не наступило. Люди дрыхли и завтра шли на работу – это схема, отработанная веками рабского режима. В ночи лаяли собаки. Полярные сияния в башке зажглись у борцов за идею от новой порции алкоголя. Им было все мало и они посылали гонца за добавкой. Мало было им этой ночью огненной воды: ее пламя, которое выжигает плоть до тех пор пока организм не отключится от бессмысленной возни. Стремительно кто-то из них начал стучать дробь на барабане.
Шальной подошел к своему шкафу, пытаясь вспомнить, на какую же полку положил телескоп. За окном сияли звезды. Пошел дождь – ура! Люди спрятались в беседку, кто-то в свою бородку спрятал рыбку, пустил петуха в огород и там продолжил свой революционный план. С зонтом прошел по двору человек в синем пальто и сел на скамейку. К нему подошел один из анархистов с чашкой кофе. За чашкой кофе они говорили о том, что пора улетать в иные миры, ведь здесь все кончено. Они были без паспортов и спорили безудержно друг с другом. Послышался звонкий голос из беседки, словно кто-то дрожащей рукой тряс колокольчик. Все живо разбрелись, но Шальной понял, что они хотели идти ночью бить буржуев, чтобы убить в себе самих «человеческое слишком человеческое».
В час ночной уныло ехали машины скорой помощи и полиции по разбитым от падения комет дорогам. А городу, где каждый дом вмещал в себе порцию чудес, было не до мыслей о конце света. Люди хотели жить вечно, чтобы ублажать прихоти случайных друзей, чтобы водить на цепочках зверей, чтобы бежать от себя в пустоту, чтобы философский камешек подносить ко рту. Города сосут силу у жителей, ибо так надо.
Анархисты решили захватить продовольственные склады, а также склады с оружием. Это было ясно. Они словно капельки дождя на стекле растекались по городу. Свет луны был так холоден и приятен. И вот, они уже стояли у нужных позиций. Алые капли крови мгновенно выступили на белой рубахе сторожа. «Креста на вас нет!» - яростно крикнул им он в ответ на выстрел и успокоился на снегу. Он не успел поднять сигнал тревоги.
По проспекту из красного кирпича судорожно бежали люди в черных балахонах с винтовками наперевес. На башне было три часа ночи. Анархисты ворвались на склад с оружием и забрали все, что можно было забрать, и так они поступали со всеми складами, которые только находили на своем пути.
Шальной угрюмо сидел на кухне и пил очередную чашку крепкого чая. Луна освещала без всякого смысла своим серебряным светом пространство и Шальной ясно видел, как ярко горели за окном рекламные щиты, телефонные будки, провода на столбах – это все охватил пожар. Революция – это когда люди пытаются связать свою нить с нитью источника напряжения, обезопасив себя с помощью огромного сопротивления.
Ночь своим покрывалом скрыла много тайн и Шальной осознал, что от красного смеха никуда и никому не уйти, что он живее всех живых, а коты мяукали перед его дверью и бились за право обладать кошкой.
Анархисты бежали по разным закоулкам, доедая на ходу провиант, целуя случайную подругу, что попалась им в подворотне, словно бы сам мир оставил их здесь для того, чтобы быть расцелованными. Кто-то забегал к себе домой и оставлял еду домашним. Собаки спали под скамейками, а когда им кинули кусок мяса, то они с жадностью набросились на него, ведь все голодны до чертиков. В лужах при свете луны, отражались их мохнатые морды. Случайные прохожие были напуганы видом толпы с винтовками. Буржуи уже подготовили отряд полиции для охраны своих домов и дач. Буржуи плакали, ибо знали, что скоро они будут расстреляны за измену духовному миру. Революция 1917 – это дело рук твоих, мелкий бес, ну, а сегодняшняя революция – это тоже дело рук твоих, мелкий бес.
Этой ночью запылает город в огне! Сладко Шальному от этих мыслей. Дамы в шубах с собачками на поводке заплакали, когда поняли, что анархисты не простят им измену миру тонкому. Дамы эти были далеки от идеала духовной жизни, но им нравились уютные дома, где можно поиграть на рояле Баха, попить сухого вина из погреба и задуть на ночь свечу, стоящую на мраморном столике.
Анархисты уже вышли за город туда, где отражение луны в реке резвилось само по себе, словно горный козлик меж скал бежит на хребет за солнышком. Асфальт отделяет вас от сырой земли. Свет отделяет вас от тьмы. Состояние мира было плачевным. Река бесстрастно отражала все, что можно только отразить. Собаки начали драться из-за еды. Одна дикая собака выхватила кусок у другой и побежала в глубину ночи, а другая на берегу нашла дохлую рыбу и скушала ее быстро.
Анархисты выпили живо водки на берегу и искупались весело в реке. После того, как они искупались, плавно пересекая улочки и проспекты, они побрели захватывать банки и мэрию. «Сладко было на душе от осознания, что справедливость восторжествует, что мы своей рукой творим великое благо для народа!» - говорил экспрессивно анархист Петр. Это было мужик лет сорока, с бородой седой до пояса, он работал раньше электриком на тепловозе «Миру мир», где у него был уютный кабинет со всевозможными инструментами и схемами линий электропередач.
Жуткий вид банков и различных увеселительных заведений. Они напоминали красочную упаковку товаров, которыми заполняют мир буржуи. События разные происходили в этом городе, но революция была для всех шоком. Ряды анархистов пополнялись добровольцами. Они разделились на отряды. Самые шустрые мчалась в направления центра города – там была мэрия. Люди, которые завтра должны были идти на привычную работу, спали в своих жилищах сладким сном. Все, кто пытались помешать революции – безжалостно устранялись. Отряд бежал через парки с прудами, сквозь ряд афиш, фонарей и песочниц, где были оставлены игрушки детишек с вечера. Никто не мог остановить революцию! Проливать реку крови никто не собирался. Устранялся лишь тот, кто сопротивлялся свободе, в которой не будет никакого притеснения никому, но лишь мир тонкий будет манить оставшихся в этом городке. Случайные прохожие, услышав о благой вести, вступали в ряды анархистов. Они брали оружие и шли к ключевым центрам. Мальчишки без обуви залезли на деревья и фонарные столбы и оттуда кричали о своем намерении взять штурмом город, чтобы свобода была тотальной. Лишь самые смелые горожане вливались в отряд, а трусы, что жили ради своего материального имущества, дрожали от страха, спрятав деньги в сундуки, закопав его в огород, сняв с себя и жены все драгоценности, чтобы никто не отнял.
Жители были разбужены адским шумом и стрельбой на улицах. Ночная хандра была прервана пулеметными очередями по полицейским отрядам. В городе царило сладкое предвкушение победы. Все были оповещены о раздаче оружия для свержения диктатуры тирана. Страшно было тем, кто не хотел биться за правое дело. Кто не с нами, тот против нас! Много людей взяли в руки оружие. Кто впервые, а кто уже имел опыт обращения с винтовкой.
Улицы уже были другими: реклам больше не было и все, что было лишним – было уничтожено огнем. Пошел слух, что анархисты будут штурмом брать здание мэрии. Ветер вдруг страшной силы поднялся и в воздух взлетели машины с полицией. Они летели от одного дома к другому и так по всему городу, а потом они улетели за пределы мироздания. Все было ново и празднично и кто был никем, тот осознал, что буржуазность подлинная духовная смерть.
Когда отряд приблизился к центру города, то в воздухе появился светящийся диск. Он завис над зданием мэрии и опустил яркий луч вниз. Луч забрал диктатора и его пешек. Когда отряд забрался внутрь, то здание было пустым. Людей не было. Теперь тут располагался штаб анархистов. Вчера бы никто в это не поверил бы, но теперь – то все знали, что тирания осталась в прошлом.
Люди разбрелись по своим домам и им снились сны о том и об этом. Во снах были полные шоколадных конфет коробки и белогривые лошади с даром телепатии на палочке. Некоторым снились новые мостики через речку, ведь старый мост вот-вот готов был рухнуть в воду.
Люди на мостиках любили стоять долго, ведь им нравился звук текущей воды, а вид солнца, что уходило в воду, будоражил сознание людей. Люди купались у самого края мостика: прыгали в воду и течение уносило их в открытое море на огромную глубину, где они пели дельфинам песни о солнышке, что зовет их за собою в поход.
Люди стояли на мостиках и вспоминали свои достижения былые, а дети в это время рассматривали, как муравьи в муравейнике трудятся себе без устали.
Муравьи носили крошки хлебные себе в жилища. Труд не сделал их людьми, а трудятся они намного больше обезьян. Дети не хотели идти домой, ибо там было скучно. Когда их звали кушать, то они не шли. Они забавлялись тем, что наблюдали за муравьями. Муравьи им рассказывали обо всём на свете: о серебряных пытливых колодцах, спрятанных за сугробами малинового снега и далеких караванах верблюдов, шагающих в глубине пустынь, а также о своём кипящем чайнике, поставленным на плиту в час ночи, а также о трещине между мирами и зеркалом, которое говорит о том, что нет ничего на свете хуже, как ждать и догонять.
Дети внимательно слушали одного муравья, он им рассказывал о том, как однажды в муравейнике все муравьи забыли прошлое, но пару муравьев знали прошлое. Муравьи забыли о том, что на поверхности есть солнце и сидели себе при свете свечей в темных лабиринтах. Муравей посмотрел на небо и сказал что, обычно поздними ночами он думает о том, что внизу тоже самое, что и наверху. Спасения утопающих дело рук самих утопающих. Муравьи забыли о солнце. Они жили в страхе, ведь рано или поздно чья-то нога наступит на их город. Это будет очень болезненно и крайне фатально. Они ничего не делали для того, чтобы выйти на поверхность и разузнать, где есть еще муравейники. Они сидели со скучающими взглядами и меланхолично рассматривали себя в зеркалах. Это продолжалось тысячу лет, пока не пришел из соседнего муравейника муравей и не сказал им о том, что тут недалеко есть несколько муравейников. Он заставил их проснуться. Многие муравьи выползли на поверхность и увидели, что солнце светит, что это не сон. Они поняли, что их заставляли мысли о боли сидеть в муравейнике много лет подряд, а это уже кошмарный сон.
Жабу мальчик без одежды держал в руках, он целовал ее и шептал, что любит ее, любит так сильно, что полез к муравью с вопросом:
- Муравьи пекут ли пироги на праздники?
Дети требовали, чтобы муравьи ходили к ним на день рождения и приглашали их к себе в гости. Муравьи очень маленькие и для многих из вас они абсолютно не заметные существа.
Дети решали, как им попасть в муравейник. Им бы уменьшиться и все было б чудесно. Там они будут играть в новые игры и жить в новых жилищах. Будут выходить на поверхность и собирать крошки или искать ягоды. Им хотелось быть ближе к земле, чтобы почувствовать, что такое жизнь подземная. Здесь и сейчас!
Детям был дан целый инструктаж по уничтожению времени. Они захватили время и держали его у себя в шкатулке и больно били его по лицу ногами, а потом отпустили обратно, а время ковыляло на своих ножках и не могло больше никого захватить в плен, тогда одна девочка крикнула, что она не человек, а ангел и красиво так взмыла со скалы вверх и унеслось прочь от земли.
Ночное небо красиво. Ведь звезда с звездою говорит, а вот и наш муравей вдруг молвил тому самому мальчику с жабой: «Акварельные страницы ежесекундных мечтаний открывают нам двери для ликующей революции. Разрушим! Из спичечных коробков сооруженную вавилонскую башню и героически захватим пространство для нового творческого прорыва. Отрубим щупальца спрута и освободим себе путь. Чем сильная будет наша воля к жизни, тем сильнее будет механизм замка, но этой ночью очередной тиран был свергнут. Мы же устроили бал в муравьином королевстве, мы праздновали победу, пили шампанское, танцевали с дамами, кружились во дворце муравьиной королевы и пели марши о непобедимых муравьях».
Дети радостно шли по улицам города и новые вопросы метались в их головах со скоростью, что превышает скорость света. Они задумчиво брели себе по городу. Они теперь знали, как открывать любые замки. Они визжали от восторга, когда жаба заговорила им:
- Страх перед завтрашним днем, элементарное стремление выжить, каждодневная борьба за хлеб насущный — все это уже давно позади, по крайней мере, для населения технически высокоразвитых регионов. Возрастающее количество свободного времени позволяет, с одной стороны, больше думать о себе, наполнять свою жизнь смыслом, духовно расти; с другой стороны — активно участвовать в устранении проблем, которые видит перед собой человечество. Пропасть между высокими технологиями и духовным и социальным развитием человека становится все глубже. Мы научились манипулировать генами, промышленные роботы взяли на себя функции, которые раньше выполняли рабочие. Большинство из нас уже не знает, что такое ежедневная борьба за выживание, с которой имели дело наши недавние предки. Тем не менее, постоянно ощущается какая-то пустота и чувство неудовлетворенности. Ведь мы захлебываемся информацией, но жаждем знания.