Монолог (Глава 1)
Я увидел комнату, холодную и пустую. Посреди нее мирно горела одинокая свеча. Ее свет усиливал ощущение зябкости стен, обступивших меня со всех сторон. Не окон, не дверей не было. Мои мысли не находили объяснения происходящему, точнее говоря, они и не искали. Я не знал, что мне делать, поэтому просто подошел к свече и протянул руки, в надежде получить хоть немного тепла. Согреться не вышло, и я упал на холодный пол, свернувшись калачиком возле свечи. Вскоре мой взгляд устремился на старика, лежавшего в углу. Он спал, и было видно как неудобно ему на голом полу. Старик отличался бородой среднего размера и еле заметной лысиной проглядывавшей в редких волосах. Все это, вкупе с одетым на нем порванным тряпьем создавало ощущение глубокой бедности этого человека. Перед собой я видел человека, надобность в котором была давно потерянна.
Минут через пятнадцать я встал и, подойдя к незнакомцу, взял его за руку и попробовал разбудить. Он открыл глаза и лениво приподнялся.
- Почему ты спишь здесь – в углу, - спросил я его.
- А почему ты не спрашиваешь «Что происходит, куда я попал?»? Ах да, потому что твой мозг не проецирует желание такого вопроса. Тебе легче спать днем или ночью? Не волнуйся, свеча все равно не греет.
Не чего себе! Не успел я, и слово сказать он уже все знал, подумал я. Старик добавил: - Все-таки такой же…
- Не слушай его, - перебил старика дерзкий голос.
Обернувшись обратно к свече, я увидел мальчика. Он был в белой рубашке и черных брюках, имел светлые волосы и темные глаза. Мальчик сидел на корточках и грелся, протянув руки к свече.
- От свечи нет тепла, можешь не пытаться.
- Для кого есть, для кого нет. Тебе тепло?
- С чего это…?
Но почему-то мне стало теплее.
Удивившись, я спросил его: - Тогда может, расскажешь, что тут происходит?
- С начало пусть даст ответ на этот вопрос вон тот старик в углу.
Я повернулся обратно к старику. Тот окончательно встал и обратился ко мне: - Мы тут, что бы помочь тебе найти истину.
- Но…, ты ведь её уже знаешь, - ответил ребенок.
- Но почему я не должен слушать его, ты не вызываешь доверия… всего то ребенок. Этот старик, я думаю довериться ему.
- Буду краток, мы одно и то же, я не настолько красноречив как этот старик, но, надеюсь, ты поймешь.
- Дети порой такую чушь глаголют, что и впрямь послушать интересно, хоть как то поразвлечься в этом месте. А ты я вижу, паренек серьезный, не составишь ли со мной беседу?
- Да пожалуй, так о чем же можно поболтать?
- И ты уже забыл о том куда попал? Неужели тебя так легко одурачить?! - воскликнул мальчик.
- А что мне ещё делать, в подобной ситуации? Так я хоть скоротаю время.
Но вдруг уже истощенная свеча потухла. Свет погас.
День (Глава 2)
Тяжело, семь часов утра, мне надо вставать.
Потрескавшиеся стены каждое утро выплывали перед глазами молодого человека. Уют этих стен чем-то привлекал, но пугала их ветхость. Казалось, что они вот-вот обрушатся. Это было бы большой проблемой. От них веяло старым, добрым, неизвестным. Сразу за этой стеной стояла печка, а потому спать возле неё было тепло. Уже не очень красивая, но выделявшаяся своей стариной громосская люстра, была украшена юными ангелами из потускневшего золотого металла. Около пяти лампочек выходили из цветущих вверх лилий. Возле стены стоял трельяж, за стеклом которого находилось большое количество стеклянной посуды. То место, где спал молодой человек, считалось залом, и было довольно просторным. Перед входом стоял еще один комод. Он был весь заполнен книгами, которые, впрочем, никогда молодым человеком не читались. В последнем углу висели иконы разных размеров, не меньше восьми.
Меня зовут Алексей Климов, этот дом достался мне в наследство. Мне двадцать один год, родился я в тысяча девятьсот девяносто пятом, в небольшом провинциальном городке Новошахтинске. Дом мой стоял возле дороги, и потому в нем постоянно слышалась колыбель, издаваемая гулом проезжающих машин. Свет их фар, по вечерам просачивался сквозь тусклые занавески моей комнаты, слегка освещая её. Серое от утренней темноты постельное белье не хотело меня отпускать.
Нехотя молодой человек средне крепкого телосложения опустил ноги на холодный деревянный пол. Надев на себя джинсы и темную накидку с капюшоном, человек, с длинными на затылке и свисавшими на глазах темными волосами, средним носом, слегка пухлыми губами, строгими зелеными глазами, высокого роста вышел в основную комнату. Там стояла все та же газовая печка, диван, буфет и довольно большой стол. И диван, и стол были завалены различным канцелярским мусором. Выйдя в прихожую и надев зимние ботинки, он бросил минутный взгляд на старый деревянный шкаф, стоявший сразу за дверью, в тени горы строительного мусора. Выйдя на улицу, Алексей вздохнул, наполнив грудь слегка холодным январским воздухом, спустился по каменным приступкам крыльца и зашел в отдельное строение, гораздо меньшее по размерам, чем сам дом, но выглядевшее внешне тоже довольно старым. Прихожая «кухни» была так же захламлена. Углубившись внутрь основной комнаты, можно было увидеть ванную и небольшую кухню.
Алексей, поставив на газовую плиту чайник, пошел в последнюю комнату. Там стоял обеденный стол с посудой, доставшейся ему от бабушки, диван и еще один деревянный шкаф. На тумбочке находился телевизор, который показывал от силы два канала. Алексей взял пульт с дивана и включил телевизор. Не важно, что показывали, главное, чтобы было шумно. В такие моменты, он боялся уйти в омут своих темных мыслей. Достав из урчащего холодильника небольшой кусок сливочного масла, он намазал его на сухой ломоть хлеба. К этому времени в соседней комнате уже закипел чайник. Выпив чаю с бутербродом, Алексей, заперев дом и пройдя между ним и двумя сараями, зашел в деревянный туалет, из которого был виден огород.
Туалет – место, которое мы вспоминаем в последнюю очередь, заводя разговор о «культурном». Однако именно эти вещи, сколь низкими бы они не были, могут сроднить великого и обывателя.
Закончив все, Алексей вышел к парадному входу во двор, перед домом. Возле деревянной калитки стоял небольшой угольный сарай из кирпича, заглянув за угол которого, можно было увидеть лавочку и начало огромного тутового дерева, большие ветви которого склонялись, создавая в ясный день, тень, покрывавшую весь вход. Выйдя за двор, Алексей направился в сторону места собственной работы. Под его ногами изредка виднелся тающий снег. До работы было недалеко, поэтому он шел пешком. Дорога, перед которой он жил лежала на резком бугорке, за ней была поляна, в середине которой, из-за растаявшего снега образовалось небольшое болото. Там же находился тереконик – насыпь породы. На нем когда то собирались строить ресторан, поэтому по краям насыпи создали восходящую дорогу. Но строительство забросили, когда наверху появился строительный песок. Дойдя до супермаркета, в котором он работал продавцом-консультантом, Алексей вошел через служебный вход, отчитавшись начальнице о своем прибытии. Переодевшись в служебную форму, молодой человек начал будний день. Около двух часов он разбирал коробки с обувью и одежду, которую они продают. Потом работал с клиентами, так же перебирая коробки, и натягивая улыбку, чтобы всучивать плохо продаваемый товар.
Почему такой замкнутый человек как я, решил работать там, где нужна работа с людьми? Может, что бы побороть эту замкнутость? Однако вся моя общительность ограничивается разговорами о товаре.
К концу рабочего дня переодевшись и расписавшись, Алексей вышел из супермаркета. Уставший от пестрой суеты, парень спокойным шагом отправился домой уже под свет вечерних огней. По пути он зашел в магазин, что бы купить себе еды. Вернувшись, он пошел на кухню с намерением приготовить еды, посмотреть телевизор и отдохнуть. После всего этого он лег на диван, не желая идти из «кухни» в дом и просто наблюдал мелькающий свет шумевших машин. Тихо бормочущий телевизор за спиной понемногу потерял свое значение в омуте непоколебимого сна.
***************
Было вполне прохладно, но я не замерзал, стоял густой туман, под ногами был спрессованный, слегка скользкий снег. Улицей владела ночь, но проникающий сквозь туман лунный свет, падал на белый снег, освещая все, что можно было разглядеть сквозь завесу пепельного тумана. Я оказался в своем «родном» городе, в одном из многочисленных переулков своего детства. Многочисленные дома по бокам заполняли незримую брешь.
Пройдя вдоль улицы, я услышал звук перебирающегося железа за углом. Завернув, я увидел стоящий в середине улицы фонарь. Его свет падал на землю, не попадая под его свет, из стены чьего-то сарая выглядывали две большие шестеренки. Одна размером в пол моего роста, мой рост примерно метр восемьдесят, вторая поменьше. Они крутились противоположно друг другу, из щели между ними выходил пар, будучи плотнее тумана его было отчетливо видно. Мне захотелось подойти. Выйдя на свет, ко мне подошел мужчина лет тридцати пяти. Он был в темной куртке и шапке.
- Что тебе здесь нужно?
- Да так просто любуюсь, а что это за шестеренки?
- Они дают электричество этому фонарю, а любоваться тут чем-то я бы вам не советовал.
- Хорошо я ухожу.
Когда я повернулся, то неожиданно почувствовал резкую боль. Человек, с которым я только что говорил, вонзил в меня нож. Я упал в снег, в моих глазах все потемнело, но в какой-то момент я почувствовал что согреваюсь. Уже ясно открыв глаза, я увидел перед своим лицом ту самую свечу. Напротив меня стоял все тот же мальчик, все так же хорошо одетый.
- Ну что понравился сценарий? Не думаю. Ты и сейчас испытываешь отвращение к обыденности?
- Отвращение? С чего же?
Около пяти минут прошли в безмолвии.
- Ты хочешь постичь смысл, но не чего для этого не делаешь, нет того что имело смысл с самого начала, то что было создано человеком приобрело смысл когда к этому приложили силы. Например, даже столовый прибор на первый взгляд имел какой-то смысл с самого начала, созданный из железной руды, применение которой нашли не сразу, бессмысленно валявшейся под ногами. Каждый человек находит свой смысл, пройдя через не малый труд.
Лениво перекатившись на спину, я стал смотреть в потолок.
- Жить ради какой-то минутной иллюзии, люди слабы, признать в минуту радости, что все это ложь.
Произнес голос старика из тени в углу.
- Радости? Счастья. А разве, счастья не достаточно для существования, иллюзия или нет…
- Проблема в том, что иллюзия когда-то заканчивается в отличие от истины.
Смерть (Глава 3)
Утром, я очнулся в прохладной комнате, тело в течение сна свыклось с этим холодом. Сегодня у меня выходной. В комнате стоял запах сырости. Я привык ко всему этому, но всеравно не мог определить это чувство в этот момент. В данной ситуации не было не чего приятного, всегда упрекал себя уходить в дом. На «кухне» тоже было печь, но её я не включал, экономил. К тому же здесь она тоже за стеной, перед которой стоит кровать и может загореться, если не уследить. Неожиданно зазвонил телефон. Да, у меня был телефон, хоть я жил в таком неухоженном доме, я не был обделен цивилизацией.
Когда я достал телефон из кармана, на экране высветилось «Мама». Моя мама, Елизавета Климова, девичья фамилия Топнкова. Родилась в городе Зверево. Она была уже пожилым человеком, всегда была гордой и строгой. Но в юности я всегда мог наитии подходящие слова, и многое я мог себе разрешить.
Я поднял трубку, остановив легкую, меланхоличную мелодию.
- Алё
- Здравствуйте, я отец Даниил, случилось несчастье. Ваш отец этой ночью умер. Ваша мать в слезах, вы должны приехать, будут похороны.
Спокойным голосом сказал священник, не желая делать эту новость слишком резкой. Я не знал, что мне думать, но печали не было лишь некое смятение. Что-то неприятное заполнило мое сердце, но как противоядие, мои мозг «отключался» от сердца.
- Хорошо, я приеду.
Я положил телефон обратно в карман. Стоял посреди комнаты, в тишине как будто ничего и не было. Спокойно оглушенный тишиной я выпил чаю и пошел в дом, собираться. Но я уже был одет, так как спал в одежде. Поэтому я просто осмотрелся, разглядев возле печки вход в спальню, когда то принадлежавшей моей двоюродной сестре. На меня накатила ностальгия, я вспоминал время, проведенное с ней. Поскольку мы были единственными детьми у своих родителей, мы были как родные. Моя мать была старшей, её младшей. Я всегда видел между ними соперничество, но они, конечно, это отрицали. У моей сестры не было отца, его посадили за совращение несовершеннолетнего, после чего собственно и появилась моя сестра. Имя моей сестры Евгения Топнкова, сейчас она живет со своим мужем. Мне всегда казалось, что моя тетя переспала с «отцом» моей сестры, что бы обогнать мою мать в том, чтобы стать «взрослой». Поэтому мы с сестрой были почти одногодки, но она была старше меня на один несущественный месяц. В детстве это было для нас очень значимо, поэтому на вопрос - сколько нам лет, она всегда уточняла этот момент.
Пройдясь глазами по нескольким комнатам, видневшихся из главной комнаты, а это зал и спальня. В тесноте спальни, которой вмещался диван, триляж, шкаф, рабочий стол. На полу и столе также валялись канцелярские принадлежности и тряпье. В этом доме редко было прибрано, поэтому казалось, что время в этом доме остановилось. Как бы абсурдно это не звучало, но от этого ностальгия усиливалась. Закончив, я вышел на порог, запер дверь дома, в котором нечего было воровать, но местные алкаши всеравно бы нашли, на что купить, себе выпить. Город был действительно не большой, за полчаса я мог добраться до авто станции. Там я увидел старенький автобус времен советского союза. Мне очень хотелось поехать на нем, вспомнить, как в детстве я и моя мама ехали к родственникам, с большим нетерпением считая минуты, я глядел в окно автобуса, ожидая встречи с сестрой. Но не все происходит, как нам хочется, этот автобус ехал другим маршрутом. Я сел в маршрутное такси, машина была марки «Газель», они заменили изжитых временем автобусы. Выглянув в окно, я увидел множество неухоженных строений как мой дом. Увидеть красоту «старого» предприимчиво помогает местное правительство, которое просто не хочет видеть осыпающиеся дома в центре города.
Дорога вновь заняла около получаса. Я смотрел на пейзажи, выплывавшие из окна. Но как бы я не хотел отвлечься, яд в сердце некуда не исчез.
Мой родной город мало чем отличался от Новошахтинска, но, по крайней мере, здесь дома хотя бы внешне выглядели «пестро». Выйдя на остановке в центре города, в задней части местного рынка. Мне пришлось идти сквозь тесные дорожки этого рынка на вторую остановку. Навязчивый гул автомобилей приближал меня к последней встрече с отцом.
Меня привезли прямо к знакомым с детства улицам. Пройдя пару поворотов по утяжеляющему снегу шаг, я нашел тот самый дом. Он был покрыт деревом, покрытым потрескавшейся и отслоившейся зеленной краской. Двери были открыты для всех. Возле кудряво расписной двери стоял обшитый красной тканью крышка гроба, возле него деревянный крест со свисающим белым полотном. Пройдя мимо тесную прихожую, я вошел в просторную комнату, которая была и кухней, и столовой. В эту комнату был так же вход с внутренней части двора. Комнату выделяло большое окно, из множества стекал, в меньших размерах, в отдельных рамах. В этом окне всегда можно было увидеть приходящих гостей или путников на дороге. Тут я увидел свою сестру. Она была одета просто и по-домашнему. Волосы, окрашенные в черный цвет, были связаны в хвост. Не большой нос аккуратно находился среди выразительных скул. Она сидела возле стола, который стоял около стены и один из его краев доходил до окна. Она о чем-то задумалась и как только заметила меня, она подошла и обняла меня. По её лицу было видно, что она только что плакала, она еле сдерживалась, что бы ни заплакать вновь передо мной, сыном умершего человека.
- Там многие уже собрались, иди в зал.
Сообщила она мне. Что я и сделал. Пройдя мимо основной комнаты, в зал, передо мной выплыло множество, старых людей, коррозия времени отражалась на их лицах. Все было как прежде, белые занавески, на целых четырех окнах. По краям были расставлены стулья, на которых были люди, а в середине в нише гроба лежал мой отец. Он выглядел строгим, но даже с закрытыми глазами его лицо всем виделось более чем добродушным. У него были седые волосы, погребальный, строгий костюм и переданные людям немалое количество хороших воспоминаний. Среди всех присутствующих не менее пятнадцати человек, я увидел свою мать. Она выглядела еще старше, с последнего раза как я был дома.
Я подошел и, наклоняясь, не заставляя её вставать, обнял.
- Вот и простились мы с отцом, сынок…
Она вновь начала плакала, видимо выплакав уже все слезы. Я занял один из свободных стульев.
Замерев в ожидании – неясного, и еле заметного шепота гостей в мой разум нахлынули воспоминания. Мой отец не был образцовым, но он хотя бы был отцом. Мое тело пробирало грусть, частица которой, похоже, останется на гораздо более долгий срок, чем длительность этой церемонии. Часа два я выслушивал разговоры о моем отце. Потом мы погрузили гроб в грузовик, и отвезли на кладбище.
Церемония была довольно длительной, мне казалось, что меня, среди окружавших меня людей, менее всего охватывала грусть. Сидя за поминальным столом возле меня сидел мужчина в светлом свитере.
- Что вас связывало с моим отцом…?
- Вы его сын. Мы работали вместе с ним. У нас небольшая контора, делаем фото на документы и прочее. Ваш отец занимался бухгалтерским учетом, я же фотограф, у нас довольно маленькая подсобка и мы много общались.
Вдруг шепот пошел среди гостей. Женщина, сидевшая по левую сторону, наклонилась ко мне и прошептала.
- Ваша мать, она потеряла голос.
Я подошел к матери, её грустные глаза смотрели на меня, но, ни слова. В шепоте за спиной доносились «стресс», «нелегко перенести такое горе», «что же теперь?».
Через некоторое время в прихожей ко мне подошла сестра.
- Я останусь вместе с твоей мамой, можешь уезжать.
- Что я буду тебе должен…?
- Ничего, я просто хочу помочь своему брату. Я возьму отгул, да муж поможет с деньгами. Ты ведь живешь один? Вдобавок бросил дом без присмотра.
- Ладно, позвони, если что-то понадобится.
- Хорошо.
Вскоре, попрощавшись со всеми, я отправился обратно, домой.
Павел (глава 4)
Часть 1.(Работа)
С момента смерти моей матери прошло примерно полгода, она умерла, где то через месяц после смерти отца. Сказать по правде я не сильно-то их и любил, нет, любил, как родителей, но не уважал как людей. Хотя исчезновение человека это всегда грустно.
Был май, на улице была великолепная погода, все цвело и переполнялось гармонией. Проводя свои обычный будний день на работе, в момент перекладывания коробок ко мне подошел человек. Светлые волосы, весьма смазливое лицо, коричневая в клетку рубашка с короткими рукавами и джинсы. Он протянул мне руку.
- Привет.
Слегка неожиданное действие дало некое смятение. Я пожал ему руку.
- А ты кто?
- Ну, помнишь на похоронах, мы разговаривали с тобой, Павел, фотограф.
Сказал он улыбаясь. Он попросил встречи со мной после работы. Мы договорились, что он просто будет ждать меня возле супермаркета к окончанию рабочего дня.
Я встретил его на пороге, и мы пошли по дороге к моему дому.
- Так как твой отец умер наша «подсобка» прожила совсем не долго, вскоре мне предложили работу в этом городе. Я хотел попросить пожить некоторое время у тебя.
- Я не против. Если конечно устроит, а то у меня дома вечно бардак.
- Ничего-ничего…
- Откуда ты, кстати, узнал, где я живу, а тем более работаю?
- Мне немного рассказывал о тебе твой отец,… когда мне предложили работу я задумался насчет жилья и вспомнил об этом. Где ты живешь, было не трудно разузнать. Когда пришел к тебе домой, тебя не было дома, расспросил соседей и пришел к тебе на работу.
- Почему заранее не позвонил?
- Зачем? Мне ведь всеравно пришлось бы найти жилье, не у тебя так у какой ни будь старушки.
Мы пришли, я показал, где что, все это время за спиной у Павла была дорожная сумка. Я разрешил ему спать там, где обычно сплю я. Был уже вечер поэтому мы легли спать сразу после того как выпили чаю, разговаривать было как то не о чем.
***
Легко просыпаться рано утром, когда ты в чужой кровати, я проснулся гораздо раньше будильника. Я достал из сумки ноутбук, оделся, пока он загружался. Мое имя Павел мне двадцать три года, я фотограф. Недавно мне предложили работу школьного фотографа, предложил мой друг, который хорошо знает директора этой школы. Вчера, перед тем как встретится с Алексеем, я все обговорил.
Сегодня мой первый рабочий день на данном месте.
Лицо, настоящие лицо, настоящие эмоции мне нравится это наблюдать, но как понять что эмоции настоящие, что такое «фальшивые эмоции»?
Разговаривая с людьми под ложным именем, я хотел понять их, в собеседники я всегда выбирал людей «иного круга». Правда я и сам немного менялся ведь когда берешь себе другое имя, подсознательно ты становишься другим человеком. Из этого я понял что большинство «гламурных» девушек очень эгоцентричны – люди, не приспособленные или не желающие видеть с чужой точки зрения. Но почему, эгоизм, гордость, откуда они берутся у тех, что живут в халупе. Воспитание? Кем? Родителями, обществом, или же отсутствие этого воспитания. Наркотик, у каждого человека есть свой наркотик, кто-то не может без секса, кто-то без похвалы, кто-то без своей доли правды, без ощущения превосходства, лживого ощущения которое не редко губит.
Отложив ноутбук, я стал просто лежать, на кровать взобрался серый кот, и лежа рядом он начал мурчать. Я лег напротив его мордочки, и, обратив на себя его внимания, стал вглядываться в глаза, у котов они очень красивые, немного даже жаль, что обычно они держат их закрытыми. В комнату зашел Алексей.
- Ты уже встал
- Ага
- Ну тогда давай собираться.
Когда мы стали пить чай я решил что нужно о чем-то заговорить. Но о чем заговорить? Обычно весь разговор человека состоит из хвастовства, но я не люблю хвастаться. Еще разговор состоит из вопросов и ответов, в основе которых тоже стоит хвастовство. Разве неприятно человеку, когда ему задают вопрос, когда им интересуются, но если задавать, то лучше уж интересный вопрос.
- Леша, да, можно задать вопрос?
- Давай…
- Ты не когда не думал о том, как бы подчинить человека одними лишь словами?
Алексей минут пять подумал, и после очередного глотка чая ответил.
- Если честно, то я уже задумывался о таком вопросе когда-то, и вот что я могу тебе ответить. Я и так это могу, это каждый может, вопрос лишь в том могу ли я внушать людям надобность чего-то, что на самом деле им не нужно. Каждый человек может быть психологом, одно дело уметь зашить порванный носок, а другое быть профессиональным швеёй, но при желании можно научиться больше, чем просто зашить носок, и при этом не быть профи. Хотя на первый взгляд человек простое существо, но это то, что и с геометрическим треугольником, на первый взгляд не трудная фигура, но в итоге оказывается начиненной огромной кучей свойств, а позднее только этих свойств и хватает, чтоб изучить остальные фигуры.
Ладно, пара уходить.
Когда я прибыл в школу, расспросив о подробностях, мне показали небольшой «чулан» где я мог бы работать. Там было одно окно, шкаф, некий хлам, рабочий стол, стул и какой-то старенький компьютер. Когда завуч ушел, я сел, огляделся и стал разлаживать аппаратуру, принесенную с собой. Со мной был фотоаппарат марки «Nikon», который купил мне предыдущий шеф, для лучшей работы. Модель была весьма дорогой, еще несколько объективов и штатив.
Немного прибрав в кабинете, не на что, не надеясь, я проверил функциональность компьютера, ожидания меня не подвели, он оказался не на что не годен. Осмотрев фотоаппарат и взяв его с собой, я решил осмотреться в школе. У учеников шли уроки, коридоры пустовали, хотя одного, двух учеников можно было встретить.
Облик пустых коридоров конечно хороший пейзаж, но такая фотография просто исчезнет, поэтому таким лучше любоваться на месте. Немного побродив по школе, к концу урока я вернулся в кабинет, так ничего не засняв. Ко мне вскоре зашел все тот же завуч, ее звали Галина Николаевна, выглядела она весьма молодо, однако ее руки выдавали то, что ей лет сорок. Она попросила сделать совместный снимок учителей. Тем самым познакомив их со мной, что бы каждый мог придти ко мне за очередной фотографией. После этого Галина Николаевна сказала, что у них не хватает учителей по физкультуре. Она объяснила это тем, что найти нового учителя, по физкультуре закончившего педагогический институт дорого, особенно если там всего два младших класса. Я согласился, хотя не очень хотел, возится с детьми.
Часть 2 (Друг)
Спустя месяц у детей начались каникулы, но в школе был организован лагерь для младших классов. И мне предложили помочь, за отдельную плату, параллельно работая фотографом. Я так же жил у Алексея. За то время что я был у него, мы стали весьма близкими людьми, теми, кого обычно называют друзьями. На улице целыми днями стояла знойная жара.
Я вернулся после работы в дом на улице «Ростовская» номер был затерт, и его было не разобрать.
Алексей еще был на работе, до того как он пришел я провалялся на диване. После чего мы пошли на «кухню» пить чай, был вечер. Каждый вечер мы обсуждали тему за темой, в пору нашим натурам они были в основном «философского», «духовного» характера. Но когда все темы уже заезжены не меньшим наслаждением приходится тишина и простое нахождение рядом ныне связанного душами человека. Хотя не редко если не о чем было говорить, мы дурачились, выкидывая отдельные непонятные для кого-то кроме нас слова. В самой середине чаепития, отключили электричество, лампочка погасла. В одно мгновение все погрузилось в окутывающую черную краску. Тишина, перебиваемая сверчком. Ничего не видно, только стул, стол, в руке кружка горячего чая, и ощущения пола по которому шел холодный относительно дневной жары воздух. На подоконнике, возле которого стоял стол, лежали свечи. Одной из свечей воспользовался Алексей, установив ее в центре стола. Свет на улице тоже погас, поэтому окна стали зеркалами. Тени в комнате создавали совсем иную атмосферу, чем секунду до отключения энергии, особенно завлекал деревянный шкаф. Мы сидели, и каждый боялся нарушить ситуацию словом. Я почувствовал как за этот безмолвный вечер наши души сроднились больше чем за все дни бесчисленных разговоров. Допив чай, Алексей заговорил.
- Мне нравится, хочу большего, пожалуйста, сделай то, что я сейчас попрошу…
Я, немного подумав, ответил.
- Ладно, посмотрим.
Он показал куда-то в потолок, и слегка улыбнулся. Я сначала немного потерялся, но потом понял, он показывает не на потолок, а на вершину терриконика.
- Давай лучше завтра заодно будет выходной… прям сейчас?
Он рассмеялся.
- Мгновение не ждет!
- Все же не тянет меня туда, пойдем лучше спать.
По лицу было видно, что он очень расстроился, будто ребенок. Но я понимал, что он устал не меньше меня возможно даже больше. Я чувствовал его грусть как свою.
- Ладно, куда мы там идем.
Он будто засиял. В нем было столько энергии, что хватило бы на освещения всего города, и это не смотря на то какой грустью и меланхолией веяло от него при первой встрече. Он собрал сумку, что он с собой взял я не знаю, и попросил надеть джинсы и ботинки. Как он сказал – «первое: там будет прохладно, во вторых в кустах, через которые мы будем подходить к терриконику, будут змеи».
Покинув дом, предварительно замкнув его, мы перешли освещенную луной ночную дорогу, не было не одной машины. Глаза привыкли к темноте. Мы вошли в густую траву и метров через сто уже были у подножья. Запах выдавал, что вот-вот пойдет дождь. Мы начали восхождение, гудел легкий, теплый ветер, под ногами перебиралась черная порода. Никого, не предупреждая, пошел легкий дождь из редких туч, вмешавшихся в картину звезд. В итоге мы дошли, к этому времени дождь прошел. Было темно, и дома были неразборчивы. Но лунный свет позволял насладиться просторами, которые открывались с высоты, во все триста шестьдесят градусов не что не преграждало границы горизонта.
Алексей, подойдя к краю и вдохнув глубже воздух, закричал.
- Я здесь!